19. АЛЕКСЕЙ СТЕПАНЫЧ ЧТО-ТО ЗАДУМАЛ
Лёня Гаврилов был соучеником Марины только по скрипичному классу Алексея Степаныча. По общеобразовательным предметам он занимался в другой — районной школе. После того как он пропустил несколько скрипичных уроков, Алексей Степаныч позвонил на работу Лёниной матери. Ему ответили, что она в отпуску. Лёнин отец был в командировке, а дома у Гавриловых телефона не было.
Алексей Степаныч узнал в учебной части, что Лёня в школе был раза два на теоретических занятиях. Он ожидал, что Лёня в ближайшие дни придёт и на скрипичный урок, но Лёня не показывался.
Тогда Алексей Степаныч попросил в учебной части Лёнин адрес и, переписывая его, вспомнил, что Марина живёт неподалёку от Лёни. Он вспомнил ещё что-то, улыбнулся и снова переписал адрес.
Две аккуратные записки с Лёниным адресом лежали теперь у него на столе, возле классного журнала.
В этот день, в обычный час, Марина пришла на урок. Она всё думала по дороге: спросит у неё сегодня Алексей Степаныч концерт или не спросит?
Алексей Степаныч встретил Марину приветливо, назвал её даже Маринушкой, что бывало очень редко, и концерт спросил.
Марина глубоко вздохнула, приготавливаясь играть. Ей хотелось сыграть как можно лучше. Сегодня на уроке она чувствовала себя почти как на концерте.
Ей удалось чисто и смело взять первую высокую ноту. Это сразу окрылило её. Она играла, забыв обо всём, даже об Алексее Степаныче.
А если б она посмотрела на него в это время, она увидела бы, как удивлённо поднялись его брови, как на лице его появилось какое-то лукаво-довольное выражение — такое бывало у него, когда ученик играл неожиданно хорошо.
Но Марине не удалось доиграть до конца. Алексей Степаныч постучал пальцем по столу. Марина не сразу его услышала. А услышав, нехотя опустила скрипку. Она как будто спустилась на землю после какого-то захватывающего дух полёта.
— Марина, — сказал вдумчиво Алексей Степаныч, — ты что-то почувствовала в концерте. Есть уже от чего оттолкнуться. Но, девочка, нельзя же так фантазировать. Ведь ты играешь совершенно не то, что написано.
— Разве? — удивилась Марина.
«Разве? Разве?» — передразнил её Алексей Степаныч. — Иди-ка сюда, поставь на пюпитр ноты. Разве ты играешь теми пальцами, что нужно? Вот здесь, например, ты спутала пальцы и перешла в третью позицию, а надо было оставаться во второй. И что за ритм! Я ничего не понял. Ведь ты всё навыдумывала! Придётся разбираться с самого начала.
И началась кропотливая, трудная работа.
Концерт — увлекательный, красивый концерт, который только что играла Марина, позабыв всё на свете, — был разложен на мельчайшие частицы, подвергнут строгому разбору, изучен, рассмотрен так, как они на уроке ботаники рассматривали в лупу жучка.
Это было трудно, но очень интересно. Учитель и ученица увлеклись оба. Алексей Степаныч поминутно брал из Марининых рук скрипку и проигрывал ей отдельные фразы, детали. Марина начинала теперь не только слышать, но и отчётливо видеть всё строгое и точное построение своего концерта.
Он казался ей теперь отчётливо нарисованным тонкими штрихами, и в то же время каждый штрих был поющим.
— Уф, устал даже! — сказал Алексей Степаныч, вытирая платком лоб. — Иди себе домой и дома поучи как следует. Ну-ка, дай сюда твой дневник.
Марина увидела: он поставил ей четвёрку.
— Да, Марина, — отдавая дневник, сказал Алексей Степаныч, — ты ведь живёшь, кажется, недалеко от Лёни Гаврилова?
— Не знаю, Алексей Степаныч.
— Не знаешь? Ну, а я знаю. Он живёт в следующем от вас переулке. В доме номер пять по Садовому переулку. Сходи-ка ты, пожалуйста, к нему.
— Когда? — удивилась Марина.
— Да хоть сейчас, сегодня. Вот тебе адрес. Сходи ты к нему и узнай, почему он не бывает в школе. Главное, знаешь, что удивительно — ведь он здоров, это я знаю, потому что теоретические предметы он раза два посещал, а ко мне на урок почему-то не явился ни разу.
— Хорошо, я пойду, — сказала послушно Марина.
В душе она была не очень довольна.
«Идти к мальчишке домой! Вот ещё!» Лёня был какой-то неприветливый, хмурый и на девочек смотрел презрительно. Это не то что Миша, самый старший ученик их класса. «Вот он хороший, — думала Марина. — А Лёня высмеет ещё… Ну, да ведь там, наверно, его мама», — подумала Марина и успокоилась.
— Да, Марина, передай ему ноты концерта — вот у меня есть ещё один экземпляр — и скажи, что он должен его разобрать к следующему уроку.
Марина вздохнула и положила в папку ноты.
В класс заглянула Сашенькина мама; она была в своей железнодорожной куртке — как Марина определила, в форме проводника.
— Можно Саше войти? — спросила она.
— Входите, входите, — сказал Алексей Степаныч, и Сашенька вошёл в класс, держась за руку матери и прижимая к себе свою крохотную скрипочку.
Марина улыбнулась ему, и Сашенька сразу просиял, увидев её.
— Твой ученик пришёл, — сказал, улыбаясь, Алексей Степаныч.
Марина засмеялась, помахала Сашеньке рукой и побежала вниз, в раздевалку. Надо торопиться. Ведь к Лёне ещё зайти и на завтра уроки приготовить.
На улице свежий сентябрьский холодок охватил Марину.
Уже конец сентября — скоро кончится первый школьный месяц. Деревья стоят уже все голые. Лишь кое-где видны сухие жёлтые и красные листья.
Марина свернула в Садовый переулок. Темнело. Сразу, как будто по взмаху невидимой дирижёрской палочки, зажглась вереница фонарей. Жёлтые и круглые, как большие апельсины, они заманчиво мигали в голубоватой мгле сумерек, и вокруг каждого из них расплывалось светящееся золотое кольцо.
Марина разглядывала номера домов. Вот он, дом № 5.
Она вошла во двор. Где же тут восемнадцатая квартира? Во дворе несколько домиков — такие сохранились ещё в некоторых московских переулках, — а спросить не у кого.
Она прошла по двору и, огибая дом, столкнулась с какой-то девочкой.
— Вы не знаете… — начала Марина — и замолчала.
Перед ней была Галя.
