55. ПЛЕМЯННИК
Коля вошёл в комнату и остановился у двери. За столом сидел гость — незнакомый ему парень. Он обернулся, когда вошёл Коля, и сделал какой-то неопределённый, как видно приветственный, жест правой рукой, в которой была зажата вилка.
Перед парнем стояла тарелка с винегретом и бутылка водки.
Мать, взволнованная, раскрасневшаяся, сидела по другую сторону стола. Она подпёрла рукой щёку и смотрела на парня как-то странно — не то жалостливо, не то… Но Коля отвёл глаза от матери.
Она угощает парня водкой? Странно. До получки ещё три дня, и денег в доме осталось совсем немного… Может, это с пенсии? Но до сих пор мать не имела такой привычки.
— Будем знакомы? — сказал парень, поглядывая на Колю. — Вашей мамы племянник, Никифор Горюнов.
Какой такой племянник? Какой Никифор? И вдруг Коля вспомнил: маминой умершей сестры сын… Да ведь он, кажется, проворовался, сидел.
— Что же не здороваешься? — тихонько сказала мать.
— Брезгает… — протянул Никифор, разглядывая рюмку.
Коля подошёл, протянул руку:
— Здравствуйте.
— Здравствуй, если не шутишь. Садись, налью.
— Что ты, Никиша, — испуганно замахала руками мать. — Разве можно?
— А что, нельзя? — ухмыльнулся парень. — Каждый день это, конечно, не положено. Каждый день трудиться надо, — хитро улыбаясь, говорил он, — а по такому случаю можно…
Он обернулся к Коле и, перегнувшись через стол, пояснил:
— По случаю справедливого и законного освобождения…
Почему-то Коля почувствовал себя неловко. Надо было поговорить с парнем — ведь он у них в гостях, а выпивает действительно с радости, но что-то ему мешало: может быть, нагловатые, с прищуркой, глаза Никифора, а может быть, то, как по-хозяйски расположился он за столом.
С минуту Никифор пристально смотрел на молчавшего Колю и вдруг замахнулся на него и закричал:
— Чего смотришь? Ты, чистоплюй!..
Мать вскочила и схватила парня за руки:
— Что ты, что ты, Никиша! Ну, выпил — и ладно. По такому случаю можно. А шуметь не надо. Надо по-хорошему.
Она насильно усадила парня на стул и потихоньку отодвинула от него бутылку:
— Ты кушай лучше.
Но парень молча, не глядя придвинул бутылку.
— Какие мы гордые, — бормотал он, — и поговорить не можем…
— Что ты, Никита, он не гордый — он просто такой молчаливый, — успокаивала мать.
Никифор сидел, положив голову на стол, и продолжал что-то бормотать, но Коле показалось, что парень притворяется. Неожиданно обернувшись к нему, Коля увидел, что Никифор смотрит на него исподлобья и взгляд у него совсем трезвый.
Посреди ночи Коля неожиданно проснулся. В комнате было душно. Протяжно гудели за окном паровозы, уходил куда-то далеко, встревоженно стуча, поезд.
По ночам Москва похожа на огромный путевой разъезд. Поезда, уходящие со всех её вокзалов, поезда, подходящие к столице, протяжная перекличка их гудков заполняют как будто весь город.
Коля прислушался к этой перекличке. Было почему-то тревожно и тоскливо. Что-то в комнате мешало ему. Ах да, чужой. Чужой парень похрапывал в углу на раскладушке.
Может, не надо было пускать его? Предупредить мать? Но, собственно, о чём? Ну, проворовался парень, а теперь, наверно, по-другому будет жить — сам вчера говорил, что пойдёт работать.
Коля всё это доказывал себе, но тревожное чувство не проходило. Он прислушивался к протяжным гудкам и долго ещё не спал в эту ночь…
Прошёл день, второй, а за ним и неделя, а Никифор ещё не работал. С утра он долго валялся в кровати. Коле казалось, что Никифор выжидает его ухода. А когда Коля возвращался из школы, Никифора уже не было.
Вечером он приходил, громко стуча сапогами, ходил по комнате и рассказывал матери, что никак не может найти работу. На Колю он почти не смотрел и почти не говорил с ним. А в следующее воскресенье, когда близнецы были дома, принёс им каких-то грязных, как показалось Коле, леденцовых петухов, семечек и яблок.
Коля хотел отобрать петухов, но малыши подняли рёв, вступилась мать, и Коля, не зная, куда деться, неожиданно для самого себя пошёл к Петровым.
Его встретили просто, как старого знакомого. Марина готовила уроки, и он помог ей решить задачу. С Еленой Ивановной поговорил о своём деле, о последнем опыте. И, между прочим, осторожно спросил, правда ли, что вышедшему из заключения бывает так трудно найти работу.
Елена Ивановна спросила, почему он этим интересуется, расспросила подробно и сказала, что парень, видно, не приложил настоящих стараний. Работу найти при желании можно.
Вечером, готовя уроки, Коля услышал, как за его спиной Никифор жаловался матери:
— Все ноги протоптал… Смотрят, как на ирода…
— Бросьте глупости говорить, — не оборачиваясь, сказал Коля, — при желании работу всегда можно найти.
— Это кто же тебе сказал? — со злостью спросил Никифор. — Какой такой спицилист?
— Да, специалист, инженер с фабрики, — сердито ответил Коля.
— Может, скажешь, с какой? — протянул Никифор.
Коля ничего не ответил, но тут вступилась мать:
— Правда, Колюшка, скажи с какой, — может, там и работа найдётся.
— Да ни с какой фабрики, так болтает, со злости, воздуха ему жалко, — с вызовом сказал Никифор.
— Это вы болтаете! — вскочил Коля. — Фабрика обувная, и люди всегда нужны… только не такие, как вы!
— Посмотрим, — сказал Никифор и вышел, хлопнув дверью.
А назавтра он при Коле рассказал Клавдии Мироновне, что получил работу на обувной фабрике. Он сказал её название и адрес. Это была фабрика, на которой работала Елена Ивановна.
