Алексей Степаныч начал урок так же сдержанно и даже как будто рассеянно, как и в прошлый раз.

Но, как только Марина начала играть, он оживился.

— Наконец-то! — перебил он её. — Ну, сознайся, кто тебя поругал? На кого ты рассердилась?

— Нет, я обрадовалась, — сказала Марина смеясь.

— Ну, это ещё лучше. Значит, чему-то хорошему обрадовалась, а на себя рассердилась. Правильно, да? И звук сразу появился, и есть уже над чем работать. Ну, давай ещё раз сначала.

Алексей Степаныч провёл этот урок с Мариной так же интересно, как он раньше работал с ней над концертом.

Когда Марина играла свою вторую пьесу — задорное рондо, — он сказал, что эта пьеса совсем в Маринином характере, что в ней уже стали появляться отдельные музыкальные картинки и что играть её надо ещё смелей и задорней. Он шутил с Мариной, проигрывал ей отдельные отрывки.

А ведь в прошлый раз, после того как Марина сыграла свои пьесы, он помолчал, а потом со вздохом сказал: «Всё правильно. Все ноты, переходы — всё верно. А музыки нет».

Марина молчала насупившись, и Алексей Степаныч, отпуская её домой, так серьёзно и строго на неё посмотрел.

А сегодня он был прежний — весёлый и въедливый Алексей Степаныч, и Марина даже решилась сыграть ему ту русскую песню, которую она выучила для шефского концерта в фабричном клубе. И сегодня песня прозвучала хорошо. Алексей Степаныч сделал неколько замечаний и сам сыграл её Марине.

Вот когда Марина поняла эту песню! Певучую, широкую, как широкая, бескрайная степь.

— Сможешь сыграть на празднике, — сказал Алексей Степаныч, отдавая Марине скрипку. — Ну, иди себе домой и занимайся.

И, когда Марина была уже в дверях, он сказал давно уже не слышанное ею:

— Сегодня я тобою доволен.