Глава 12

Песчаные блохи почувствовали, что долгое время пустовавшая тюрьма посредине пустыни вновь обрела пленников. Привлеченные теплом и запахом человеческих тел, они вернулись вновь, чтобы вершить свой собственный суд над заключенными. Способные откладывать до шестидесяти яиц в день, те из них, что проникли в стены тюрьмы первыми, уже значительно расплодились. Похитители были к этому готовы и пользовались специальными спреями, заключенным же повезло меньше.

Меррик сидел, опершись на каменную стену, и бешено отмахивался от этих вызывающих отвращение насекомых. Казалось, что укусами уже покрылось все тело. Хотя, если задуматься, он был даже рад их появлению, поскольку все новые болезненные укусы отвлекали его от мучительных мыслей о том, что произошло и какие беды их еще ожидают.

Он громко выругался: одна из блох больно укусила его в заднюю стенку уха. Он поймал ее и раздавил пальцами, с диким удовлетворением услышав, как лопнул ее панцирь. Маленькая победа в проигранной войне.

Стояла ночь. Лунное сияние не проникало в камеру, и темнота здесь была почти осязаема. Призрачное нечто заполняло его сущность, с каждым вздохом скатываясь вниз по горлу, давило на уши, так, что, казалось, он почти ничего не слышал, даже слабого завывания ветра, который наверняка дул. Тюрьма мало-помалу высасывала из него все его чувства и ощущения. Вездесущая песчаная пыль забила ноздри, теперь он не чувствовал запахов и вкуса, а без этого та еда, что недавно ему принесли, едва ли отличалась от того же песка. Единственное, что еще полностью принадлежало ему, это чувство осязания, но за много дней, проведенных в каменной тюрьме, оно приносило ему мало пользы.

— Сьюзен? — позвал он. Так он звал ее каждые несколько минут, как только вернулся в свою камеру. Женщина не отвечала, и он подумал, не мертва ли она. Но выкрикивать ее имя было легче, чем попросту сдаться на милость всепоглощающего страха и кричать от безысходности.

К своему величайшему изумлению, он вдруг услышал, как кто-то будто задвигался, шурша одеждой по каменному полу, тихонько, словно новорожденный котенок.

— Сьюзен, — крикнул он резко. — Вы слышите меня?

Он услышал ее далекий тяжелый вздох.

— Сьюзен, это Джефф Меррик! — «Кто еще, собственно, мог бы это быть», — подумал он. — Вы можете говорить?

— Доктор Меррик?

Ее слабый голос ежесекундно прерывался, но все же это был самый прекрасный звук, который он когда-либо слышал.

— Слава Богу! Сьюзен, я думал, вы уже мертвы!

— Так и есть, — тихо пробормотала она и закашлялась, что заставило ее громко и долго стонать. — Что произошло? Я не чувствую лица, и, кажется, у меня сломаны ребра.

— Вы не помните? Вас пытали, избивали. Вы сказали, что они вам даже не задали ни единого вопроса.

— Они пытали вас тоже?

Сердце Меррика сжалось. Несмотря на собственное тяжелое состояние, она проявляла заботу и о нем. Многие не сделали бы этого, поглощенные собственной болью. В эту минуту он горько пожалел, что втянул ее во весь этот кошмар.

— Нет, Сьюзен, они меня не трогали, — ответил он. — Но теперь я знаю, кто похитил нас.

— Кто же это? — В ее голосе прозвучал слабый огонек надежды, будто осознание того, кто виновен во всем этом ужасе, могло принести какое-то облегчение.

— Это человек, с которым мы когда-то основали «Меррик и Сингер».

— Доктор Сингер?

— Да, Дэн Сингер.

— Но почему? Зачем он это с вами делает?

— С нами, вы имеете в виду? Он просто больной, Сьюзен, выживший из ума человек, который решил, что вправе вершить суд в деле природы и человека, в котором последний никогда не выходит победителем.

— Я не понимаю.

Не понимал и Меррик. Он никак не мог взять в толк, чего он этим добивается, что он хочет показать? Он зашел слишком далеко. Дэн Сингер уже отправил на тот свет тысячи людей, и с каждым разом его аппетиты все растут и растут. А что за всем этим стоит? Преподать урок Соединенным Штатам в том, как можно вести себя с окружающей средой, а как нельзя? Объявив нас всех ответственными и за глобальное потепление и сотни других серьезных катастроф? Может, отчасти это и было правдой, но Джеффри Меррик слишком хорошо знал своего бывшего лучшего друга.

Дэн Сингер пошел на все это, чтобы доказать Меррику, что именно ему огромная, процветающая компания обязана успехом. Именно он был ее мозгами, открытиями, новыми идеями и технологиями. В начале пути они были словно братья, и все шло прекрасно. Но ведь оба они слишком разные по характеру и темпераменту, и этого-то Дэн Сингер понять не смог. Джеффри Меррик мог своим обаянием, даже неким шармом, завести выгодные им обоим знакомства, повернуть ход переговоров в свою пользу, интересно и непринужденно общаться с прессой, потому-то она, да и весь мир, знали Джеффри Меррика как главу и лицо компании «Меррик и Сингер». А Дэну Сингеру ничего не оставалось, как уйти в тень. Меррику и в голову никогда не приходило, что все это настолько сильно волновало его друга. Казалось бы, какое ему — робкому, застенчивому, даже замкнутому студенту из Массачусетского университета, было дело до остального мира? Как оказалось, огромное. Все эти годы он растил и воспитывал свою ненависть к нему, которая теперь граничила с патологией и сумасшествием. Осознание этого заставило Меррика изумиться, насколько слеп он был по отношению к своему другу.

Все это попросту уничтожило настоящего Дэна Сингера, ученого, с помощью которого «Меррик и Сингер» пошла в гору, добилась неимоверного успеха, заставив его уйти из компании и примкнуть к отбросам экологического движения. Он спустил весь свой капитал на то, чтобы всеми возможными и невозможными способами разрушить «Меррик и Сингер» и уничтожить ее главу. Но когда новая череда судебных процессов так ни к чему и не привела, он вместе с новообретенными друзьями отправился в Мэн зализывать раны. Там, скорее всего, он и выносил свой чудовищный план.

Да, теперь это похоже на правду. Все сходится. Ненависть Сингера все эти годы все раздувалась и свирепела. А сейчас он вышел, наконец, из тени, чтобы претворить в жизнь свой ужасающий, зверский, кровавый план мести. И месть его зашла уже настолько далеко, что никак ее уже не остановишь. Он направил экологов в крестовый поход, который полностью противоречил их сути, лишь косвенно и очень отдаленно сопрягаясь с их целями.

— Сьюзен, нам нужно отсюда выбираться.

— О чем вы?

— Мы должны остановить его. Он невменяем, а это сборище защитников окружающей среды — группа фанатиков, окончательно поправших все моральные и нравственные устои. Им уже никогда не смыть человеческую кровь с собственных рук. Более того, в услужении Сингера находится целая банда головорезов, — отозвался Меррик, тяжело опустив лицо в ладони.

В этом была и его вина. Он должен был спасти друга, уже в самом начале заметив в нем такие перемены. Он должен был поделиться с ним теплом славы и внимания, а не разбивать вдребезги его хрупкое эго, видя, как больно ранит Дэна его популярность. Не будь он таким бесчувственным и глухим по отношению к Сингеру тогда, еще в той далекой, прекрасной молодости, ничего этого могло бы и не произойти. Горькие, горячие слезы потекли из его глаз вместе с громкими отчаянными всхлипами, он более не стеснялся ни слез, ни Сьюзен, все, что с ним произошло и то, что он осознал мгновение назад, нахлынуло и полностью поглотило его. Он только повторял: «Мне очень жаль. Мне очень жаль», — бессмысленно, безостановочно, моля о прощении не то Сингера, не то всех убитых людей, не то Сьюзен.

— Доктор Меррик! Доктор Меррик! Почему Сингер похитил нас?

Меррик слышал отчаяние в ее голосе, но ответить не мог. Он рыдал громко, безутешно, будто душа его разрывалась на части. Так продолжалось около двадцати минут, пока слезы его не иссякли.

— Простите меня, Сьюзен, — выдохнул он, наконец. — Дэн Сингер похитил нас, потому что… — он не знал, как донести это до Сьюзен, — потому, что я все эти годы был лицом компании «Меррик и Сингер». Его поглотила ревность. Можете вы в это поверить? Он убил уже тысячи людей только из-за того, что я пользовался большей популярностью, чем он.

Сьюзен Донливи ничего не ответила.

— Сьюзен, — окликнул он ее, — Сьюзен! Сьюзен!

Эхо несколько раз повторило ее имя и стихло. Мертвая тишина охватила почти пустую каменную тюрьму. Еще одна жертва пала к ногам Дэниела Сингера.