ГЛАВА 2
За годы работы в ЦРУ Хуан научился обходиться практически без сна. Основав «Корпорацию» и приобретя «Орегон», он развил навык настоящего моряка — засыпать и просыпаться по свистку. После собрания в конференц-зале Хуан вернулся к себе в роскошную каюту, больше смахивающую на квартиру на Манхэттене, снял костюм капитана Эстебана и завалился на кровать. Не успел он подумать о предстоящей им опасной операции, как уже уснул.
Без всяких будильников Кабрильо проснулся ровно за час до всеобщего собрания в буровой шахте. Снов он не видел.
Он доковылял до ванной, присел на стул из красного дерева, чтобы снять искусственную ногу, и запрыгнул в душ. Электростанции «Орегона» вырабатывали неимоверное количество электричества, благодаря чему водонагревательная система корабля обеспечивала минимальную задержку между включением крана и подачей воды. Кабрильо стоял под обжигающе горячим душем, склонив голову и наслаждаясь приятными брызгами. За свою жизнь он получил дюжину шрамов и отчетливо помнил историю каждого из них. Вот о чем он думал меньше всего, так это об ампутированной ноге.
Для большинства людей потеря конечности становится переломным моментом в жизни. Хуан не был исключением, однако после долгих месяцев восстановления почти не задумывался об этом. Его тело принимало протез за родную ногу, а мозг вовсе не замечал его. Как-то на физиотерапии Хуан сказал доктору Хаксли: «Я, может, и калека, но это не значит, что я неполноценен».
Повседневный протез был спроектирован как обычная человеческая нога, покрытая резиной цвета собственной кожи Хуана. У протеза была ступня с пальцами и даже ногти и волосы — зеркальное отражение уцелевшей ноги. Вытершись полотенцем, Хуан наконец сбрил надоедливую щетину и отправился к гардеробу, чтобы взять совсем иной протез.
Была на «Орегоне» секция, называемая «Волшебная лавка», управлял которой отмеченный наградами голливудский мастер спецэффектов Кевин Никсон. Именно он втайне разработал нечто, прозванное Хуаном «боевой ногой». Этот протез был очень необычен и больше походил на конечность Терминатора, нежели на обычную ногу. Созданная из титана и углево- локна, боевая нога версии 3.0 являлась настоящим арсеналом. В икре был спрятан 9-мм пистолет «Кел-Тек», здесь же хранился и идеально сбалансированный метательный нож. В ноге также имелись удавка, однозарядное 12-мм ружье, стреляющее прямо из пятки, ну и отдельное место для хранения необходимого Кабрильо снаряжения.
Хуан приставил протез к ноге и закрепил его ремнями. Теперь он был морально готов к операции.
Кабрильо основал «Корпорацию» по двум причинам. Разумеется, одной из них были деньги. Когда-то Хуан и мечтать не мог, что настолько преуспеет в этом плане. Любой из его команды мог хоть сейчас уйти на пенсию и спокойно жить на заработанные деньги, а сам Кабрильо мог купить небольшой карибский островок, если бы ему вдруг заблагорассудилось. Но вторая причина не позволяла Хуану покинуть пост, хотя Другой бы на его месте уже давно сдался. «Корпорация» была необходима миру, и он чувствовал всю невероятную ответственность, лежавшую на его плечах.
Только за последнюю пару лет команда «Орегона» остановила группировку пиратов, нападавших на суда с нелегальными иммигрантами из Японии на борту и эксплуатировавших их для работы на золотой шахте, а также подорвала планы экотеррористов, пытавшихся выпустить ураган крайне ядовитого газа на США.
Казалось, что стоит им устранить одну угрозу, как тут же возникало еще две, причем справиться с ними было под силу лишь «Корпорации». Злые силы свирепствовали по всему миру, а мировые державы были ограничены собственными нравственными принципами, преступив которые они потеряли бы статус великих. Команда «Норего» работала по моральному кодексу самого Кабрильо, и им плевать было на политиков, одержимых выборами и закрывающих глаза на творящиеся беспорядки.
Пока Хуан одевался, старший бортпроводник Морис постучался, тихо вошел в каюту и с занудным английским акцентом объявил:
— Завтрак, капитан.
Ветеран Королевских ВМС, он был вынужден уйти на пенсию из-за возраста. Тонкий, как жердь, с копной светлых волос, Морис всегда держал осанку и оставался невозмутимым в любой ситуации. Кабрильо и сам любил принарядиться, однако ничто не могло сравниться с черными костюмами и безупречно выглаженными белыми хлопковыми рубашками, которые Морис надевал в любую погоду. За годы службы на корабле никто еще не видел, чтобы он вспотел от жары или задрожал от холода.
— Можешь поставить на письменный стол, — сказал Хуан, ковыляя из спальни, примыкающей к его кабинету. Комната была отделана дорогим деревом, имела кессонный потолок и несколько шкафов-витрин для диковинных безделушек, скопившихся здесь за годы. Ну и самый ценный предмет коллекции — впечатляющая картина на стене, изображающая «Орегон», борющийся с бушующим штормом.
Морис, несколько оскорбленный таким решением, принялся раскладывать серебряные приборы на столе. В углу капитанской каюты стоял такой шикарный обеденный стол! Он снял крышки с блюд, и комната наполнилась аппетитными запахами омлета, копченой селедки и свежезаваренного черного кофе. Морис знал, что Кабрильо любил добавить немного сливок в утренний кофе, и как раз сделал это к приходу Хуана.
— Так что там с интернет-романом юного мистера Стоуна и той бразильянки? — спросил Кабрильо, жадно поглощая омлет.
Морис являл собой ходячую коллекцию сплетен, а бесчисленные компьютерные делишки Эрика Стоуна были его излюбленной темой.
— Мистер Стоун начинает подозревать, что у них с этой дамой больше общего, чем он мог предположить, — заговорщицки прошептал стюарт.
Хуан открыл большой антикварный сейф за письменным столом.
— Значит, все не так плохо, а?
— Я имел в виду половую принадлежность, капитан. Он полагает, что дама — вовсе не дама. Мистер Мерфи показывал мне присланные фотографии, на которых, как он изволил выразиться, были «отфотошоплены» некоторые… анатомические особенности.
— Бедняга Эрик, — расхохотался Кабрильо, — даже в чате не везет!
Он приоткрыл тяжелую дверь, украшенную названием и символом давно почившей юго-западной железной дороги. Практически все оружие на «Орегоне» хранилось в арсенале рядом со звукоизолированным стрельбищем, однако Хуан предпочитал держать стволы в своем кабинете. Не считая разнокалиберных пистолетов, автоматов и штурмовых винтовок, здесь также хранились пачки купюр валют многих стран мира, стотысячедолларовый запас золотых монет, отчеканенных на четырех национальных монетных дворах, и мешочек неотшлифованных алмазов. В отдельности Хуан хранил редкий драгоценный камень в 40 каратов — подарок недавно избранного президента Зимбабве за освобождение его из политической тюрьмы.
— Доктор Хаксли, кажется, подтвердила подозрения мистера Мерфи, сравнив лицевые пропорции с мужскими и женскими образцами.
Кабрильо тем временем заряжал полуавтоматический пистолет — единственное оружие, которое носил с собой. В отличие от остальной команды, он не вооружался до зубов, идя на задание.
Хуан допил кофе. Адреналин в крови рос, живот подводило, и сегодня он решил обойтись без селедки.
— Так что Эрик делать-то будет? — Председатель встал из- за стола.
— Очевидно, не будет торопиться с поездкой в Рио-де-Жанейро, пока не убедится окончательно. Мистер Мерфи предложил нанять частого сыщика.
Кабрильо фыркнул:
— Лучше бы забил на все эти интернетовские штучки и кадрил по старинке, вживую. Скажем, где-нибудь в баре, после коктейлей этак десяти.
— Ваша правда! Нельзя недооценивать пользу хорошей выпивки. — Морис сноровисто убрал со стола. — Увидимся, как вернетесь.
Так он желал удачи.
— Вернемся, не сомневайся, — обычно отвечал Хуан.
Каюту они покинули вместе, Морис пошел направо к камбузу, а Хуан — налево. Спустившись на три яруса на лифте, он оказался в похожем на пещеру помещении, освещенном множеством прожекторов. В воздухе витал соленый запах моря. Под мостовым краном висели две подводные лодки «Орегона», одна из них — двадцатиметровый «Номад-1000». В тупоносую мини-подлодку помещалось шесть человек. Вокруг трех иллюминаторов были установлены защищенные ксеноновые лампы, а также управляемая механическая рука на шарнирах, способная проломить сталь. Глубина погружения «Номада» достигает трехсот метров, что почти в десять раз превышает глубину погружения его меньшего брата, «Дискавери-1000». Тот оснащен водолазной камерой, позволяющей экипажу покидать судно под водой.
Матросы уже убирали страховочные решетки, открывая огромную шахту до самого киля корабля. Наружные двери еще не открылись, но насосы уже закачивали воду для запуска.
Линк, Эдди и Макс натягивали черные водолазные костюмы поверх плавок. Акваланги и прочее снаряжение для погружения уже ждало их в подлодке. Линда Росс, скрестив руки, с улыбкой наблюдала за мучениями Макса. Хэнли участвовал в двух операциях во Вьетнаме, будучи капитаном быстроходной лодки, но потерял былую форму. Теперь он, отчаянно пыхтя, пытался втиснуть пузо в гидрокостюм. Обычно его не брали с собой на наземные операции, но он был лучшим корабельным инженером на «Орегоне», и без него тут не обойтись.
— Давай же, старина, — засмеялся Хуан, хлопнув Макса по брюшку, — пару лет назад ты с этим еще справлялся.
— Не надо было налегать на мучное… — пробурчал тот в ответ.
Кабрильо уселся на скамейку, но, не в пример остальным, стал надевать сухой гидрокостюм прямо поверх одежды.
— Линда, все проверено?
— Все в порядке.
— А люлька?
— В прекрасном состоянии, — с нескрываемой гордостью ответил за нее Макс. Он сам ее спроектировал и руководил конструированием в машинном цехе «Орегона».
Хуан взял у инженера гарнитуру для связи и вызвал КП.
— Хали, это Председатель. Что видно?
— На радаре обычное движение танкеров в заливе. Часа два назад в основной док Бендер-Аббаса вошли контейнерное судно и куча мелких лодчонок.
— А морская база?
— Тишина. Я прослушиваю каждую частоту, ничего особенного, стандартные морские переговоры.
— Ладно. Учи язык пока.
Хуан любил так подкалывать его. Дело в том, что Хали Касим был из ливанской семьи, но ни слова не понимал по-ливански или по-арабски, а в этих языках Кабрильо не было равных.
— Простите, босс, у меня для этого есть переводчик на компьютере.
— Эрик, Мерф, готовы?
Когда дело касалось наземных операций, офицеров, способных управлять кораблем и пушками лучше, чем Стоун и Мерфи, было не сыскать.
— Так точно, сэр, — хором ответили те.
Мерф добавил:
— Как быки здоровы, на все сто готовы!
Хуан застонал. У Мерфа появилось новое увлечение — рэп-сражения, и, хотя все уже устали убеждать его, что рэпер из него никудышный, он продолжал считать себя королем речитатива.
— Оставайся на связи, пока мы не устроимся в «Номаде».
— Есть.
Линк и Эдди подобрали водонепроницаемые мешки с оружием и снаряжением и забрались на лодку, затем спустились внутрь через небольшой люк. Макс и Кабрильо последовали за ними. Прежде чем спуститься, Хуан похлопал по обшивке на удачу. Весь путь займет около часа, так что они устроились на своих местах по бортам подлодки. Акваланги можно было надеть по дороге.
Линда добралась до кокпита и уселась в штурманское кресло. Повсюду были панели с разнообразными кнопками, индикаторами и мониторами, их свечение придавало лицу Линды зловещий зеленоватый оттенок.
— Как слышно, «Орегон»? Прием! — Она нацепила гарнитуру и вышла на связь с кораблем.
— Лучше некуда.
Система связи использовала 132-битное шифрование и меняло частоту каждую десятую секунды. Перехватить и дешифровать сигнал было невозможно.
Остальные в подлодке тоже отозвались. В их шлемах были встроенные ультразвуковые приемопередатчики, и они могли без проблем сообщаться между собой, «Номадом» и «Орегоном».
— Отлично. Открывайте, — приказала Линда.
Свет прожекторов приглушили, чтобы их не было видно над водой, и двери у киля начали медленно отъезжать в сторону. Активировался механизм, опускающий подлодку. Лодку внезапно тряхануло, а затем начался размеренный спуск. Вскоре теплая вода залила иллюминаторы, и судно полностью погрузилось в воду. Крепеж ослабили, и лодка поплыла сама по себе.
Линда врубила балластные насосы, закачивающие воду в цистерны, и теперь подлодка плавно опускалась под дно корпуса «Орегона». Хоть она уже десятки раз это делала, но не расслаблялась ни на секунду, следя за показаниями глубиномера, чтобы не врезаться в киль.
— «Номад» в море, — сообщила она, когда они были в шести метрах под корпусом.
— Понял. Закрываем двери. Конец связи.
Линда опустила лодку еще на 12 метров, едва ли не касаясь дна, и направилась к морской базе Бендер-Аббаса. Лодка шла на минимальной скорости, чтобы бьющие по воде винты не потревожили гидроакустиков, хотя, учитывая количество кораблей в Ормузском проливе, засечь шныряющий «Номад» в общей суматохе вряд ли представлялось возможным.
Вода была чрезвычайно спокойной, и их могли просто увидеть, поэтому Линде пришлось вырубить внешние лампы. Полагаться приходилось лишь на систему ЛИДАР, использующую отражающиеся лазеры для немедленного сканирования местности. На компьютере она видела трехмерное изображение лодки и ее окружения. От ЛИДАРа не скрыть даже баночку газировки.
— Говорит ваш штурман, — объявила она через плечо, — мы находимся на глубине четырнадцать метров и перемещаемся со скоростью в три узла. Приблизительное время прибытия — шестьдесят две минуты. Пока что вы можете пользоваться электронной аппаратурой. Спасибо, что воспользовались услугами нашей авиакомпании.
— Эй, штурман, у меня тут орешки гнилые, — возмутился Линк.
— А можно мне подушку и одеяло? — поддержал Эдди.
— Ага, а мне двойной скотч, пожалуйста, — не выдержал Макс.
Послушай их беспечную получасовую болтовню, ни за что не догадаешься, что эти ребята вот-вот проникнут на самую укрепленную морскую базу Ирана. Они прекрасно знали об опасностях, подстерегающих их. Просто профессионализм не позволял дурным мыслям действовать на нервы.
Правда, тридцать минут спустя все разговоры прекратились. Группа молча надевала акваланги, проверяя и перепроверяя снаряжение. Когда все были готовы, Хуан и Линк пролезли в воздушный шлюз размером с телефонную будку. Наверху был люк, открывавшийся из кокпита или изнутри шлюза, но только если давление с обеих сторон был уравнено. Не теряя времени, Хуан нажал кнопку, и вода комнатной температуры начала наполнять шлюз. Кабрильо разглаживал складки на гидрокостюме, чтобы тот не натирал. Обоим пришлось хорошенько поработать челюстями, так как внутреннее ухо сильно закладывало.
Когда уровень воды достиг шеи, Кабрильо снова вырубил насос. Не было смысла надевать шлемы раньше времени.
— Как вы там? — зазвучал искаженный рацией голос Линды в шлемах.
— Вечно меня запирают в этих штуках с самым мощным парнем в команде, — запричитал Хуан.
— Ну, пузо Макса в одном шлюзе с Линком не уместится, а Эдди так и вообще раздавит как букашку, — ответила Росс.
— Скажи спасибо, что я дышу не полной грудью, — усмехнулся Линк.
— Председатель, на ЛИДАРе видны ворота хранилища подлодок. Мы метрах в пятидесяти.
— Понял, Линда. Высади справа от входа в сухой док.
— Есть.
Секунду спустя «Номад» слегка тряхануло — Линда посадила лодку на дно.
— Выключаю ненужное оборудование. По готовности.
— Что скажешь, здоровяк? — Кабрильо хлопнул Линкольна по плечу.
— Погнали.
Хуан надел шлем, проверяя крепежи, застежки и подачу кислорода. Подождав, пока Линк подаст условный сигнал, он снова врубил насос. Вода стремительно заполнила шлюз доверху. Кабрильо погасил свет и открыл люк. Тот отъехал в сторону, и пузырьки остававшегося в шлюзе воздуха резво ринулись к поверхности, впрочем, заметить их среди бушующих наверху волн было невозможно.
Хуан выбрался из водолазной камеры и встал на крышу подлодки. Лампы были выключены, и вокруг парила темнота. Кабрильо рос на юге Калифорнии и не проводил и дня без моря. К двадцати годам он постепенно научился плавать в маске и ластах, затем погружаться с аквалангом, а также заниматься серфингом. В воде Хуан чувствовал себя уверенно и плавал превосходно. Привычная темнота лишь больше успокаивала его.
Линкольн уже выныривал из «Номада». Кабрильо задраил люк, оставалось дождаться Эдди и Макса. Когда все были в сборе, он все же решился включить подводный фонарик, прикрывая луч рукой, чтобы не выдать себя.
Иранское хранилище подлодок покоилось в уходящем на восток котловане в двести метров в длину и тридцать метров в ширину. Оно было окружено железобетонной стеной почти три метра толщиной, способной выдержать прямое попадание бомбы. Стену возвели еще до вторжения войск США в Ирак. Иранцы прекрасно понимали, что современные американские «разрушители бункеров» не оставят им шанса. К югу и северу от сухого дока располагались основные причалы морской базы, а в глубь суши уходили беспорядочно настроенные административные здания, машинные цехи и казармы.
Со стороны моря вход в хранилище представлял собой две массивные двери с гидравлическим механизмом. Воздушные камеры заполняли пространство между дверьми и бетонной площадкой, не давая воде просочиться внутрь. Без взрывчатки или пары часов работы ацетиленовым резаком тут не обойтись.
Кабрильо поплыл дальше, ведя команду сквозь кромешную тьму. То и дело он направлял луч фонарика на усыпанную улитками дамбу, защищавшую базу от неистовствующего океана. Наконец, проплыв метров пятнадцать, Хуан нашел, что искал: полутораметровую водопропускную трубу, ведущую к насосам для откачки воды из сухого дока. Он внимательно осмотрел закрепленную в бетоне металлическую решетку. Сталь слегка проржавела, бетон же был в превосходном состоянии. Лишь через минуту Кабрильо удалось заметить проводки на шести металлических прутьях сверху и снизу.
Предотвратить проникновение на базу можно было несколькими способами. Один из них — установить датчики движения на трубу, но с учетом вездесущих рыб в Персидском заливе сигнализация не умолкала бы ни на секунду. Проще было пропустить электрический ток через металлическую решетку, и, если связь разорвется, охранники узнают о присутствии противника.
Хуан указал Линку на провода. Тот был в «Корпорации» специалистом по проникновению. Действуя практически на ощупь, Линкольн установил шунты на три прута решетки, используя зажимы «крокодил» и отрезки проволоки, чтобы не размыкать цепь. Затем вытащил из сумки два тюбика и нанес немного серого, похожего на шпатлевку вещества из первого на основания прутьев. Потом нанес столько же вещества поверх первого из второго тюбика.
Неактивные но отдельности, при смешивании эти два вещества образовывали на редкость едкую кислоту. В считаные секунды она прожгла металл, и Линк с легкостью снял решетку, в то время как шунты замыкали цепь и не давали сигнализации сработать. Он положил решетку на дно, не касаясь все еще едких концов, и придерживал провода, пока Макс, Эдди и Хуан проскальзывали в трубу.
Теперь, когда они были сокрыты от чужих глаз, Хуан увеличил яркость фонарика, освещавшего стены канала, и казалось, что последний лишь удлиняется с их продвижением.
Внезапно на них набросилась стремительная тень. От неожиданности Хуан ударил вслепую, и резвая фигура скользнула прочь. Он успел заметить спинной плавник и раздвоенный хвост детеныша акулы.
— Надеюсь, он не пошел жаловаться мамочке, — заметил Эдди.
Кабрильо отдышался, подождав, пока сердце успокоится, и продолжил путь. Он не ожидал от себя такой пугливости. Плохой знак.
Труба дошла до огромного клапана, который был бы открыт, будь док пустым. Однако за те два дня, что они наблюдали за базой, не было признаков того, что воду из дока откачивали. Все дело в новейшей дизель-электрической подводной лодке «Палтус», хранившейся тут.
Команда протиснулась через дроссельную заслонку в гигантский насос. Лопасти винта были крепко прикручены к втулке.
Хуан был к этому готов. Он достал гаечный ключ из набедренной сумки и занялся болтами. Работал он под неудобным углом, а болты были закручены пневматикой, так что приходилось налегать на ключ всем весом, чтобы открутить все двенадцать болтов. Когда последний наконец поддался, ключ соскочил, и Кабрильо порезал руку об изогнутое лезвие лопасти. Легкое облачко крови повисло в свете фонарика.
— По акулам соскучился? — подтрунивал Макс.
— Вряд ли они заметят меня за твоим толстым задом.
— Не толстым, а накачанным!
Хуан управился с болтами и аккуратно сложил лопасти в сторонке. Пришлось стянуть воздушный резервуар, чтобы протиснуться в щель между стеной и втулкой. На той стороне он дожидался остальных.
Проплыв еще несколько метров, они достигли поворота на девяносто градусов. Кабрильо выключил фонарик и подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Он разглядел слабое свечение за углом. Осторожно подобрался к повороту и высунулся осмотреться.
Вот они и добрались до сухого дока. Свет исходил от ламп, закрепленных высоко на потолке. Освещения явно было достаточно для патрулирования, но никак не для работы над «Палтусом». Значит, как они и ожидали, в доке находилась лишь маленькая горстка людей.
Кабрильо вылез из трубы, держась у дна, за ним последовали Макс, Линк и Эдди. Они подобрались поближе к высоченным дверям — вряд ли кто-то будет патрулировать там. Хуан сверился с компьютером, проверяя глубину, и еще минуту держал команду на глубине трех метров. Пузырькам азота необходимо было раствориться в крови перед всплытием.
С терпеливостью крокодилов, подкрадывающихся к жертве под водой, команда приблизилась к самой поверхности и прикрепила крошечные перископы к шлемам. Новейшая оптика обладала мощной приближающей способностью, и группа некоторое время повозилась, настраивая перископы и осматривая док.
В нем можно было одновременно обслуживать два корабля. С каждой стороны хранилище подлодок ограничивали бетонные дамбы, проходящие практически через весь док. Повсюду валялось снаряжение, груды инструментов под брезентом, бочки со смазкой. Так же там находились маленькие электрические гольфмобили для удобства персонала и три автопогрузчика. В дальнем конце возвышалась платформа по всей ширине здания. Часть была застеклена — видно, какой-то кабинет или смотровая площадка. Над головой висел мостовой кран, способный достичь любой части дока.
К одной из сторон дамбы пеньковыми канатами была пришвартована грозная подводная лодка «Палтус». В свое время двухсоттонное судно являлось самым страшным оружием в арсенале Советов. «Палтус» был одним из самых бесшумных подводных «охотников» в мире и мог незаметно подкрадываться даже к кораблям, оснащенным сложнейшими радиолокационными системами. Он был экипирован шестью торпедными аппаратами и мог находиться в автономном плавании в течение полутора месяцев, не всплывая на поверхность.
Наличие здесь подлодок «Палтус» было своего рода вызовом, учитывая, что Иран славился потоплением торговых судов в Персидском заливе. Если «Корпорации» удастся доказать, что русские нелегально продали технологию Тегерану, у Ирана не будет шансов приобрести больше подлодок.
— Что видите? — поинтересовался Хуан спустя пять минут молчаливого наблюдения.
— Насчитал шестерых, — ответил Линк.
— Подтверждаю, — добавил Эдди.
— Макс?
— А вам не кажется, что вон там слева не груда белья, а дрыхнущий охранник?
Остальные проверили место, указанное Максом, силясь разглядеть человека. И правда, «груда белья» внезапно вздрогнула, повертела головой, почесала руку и беспечно откинулась обратно.
— Глаз-алмаз, старик, — заметил Хуан. — Так и быть, больше не буду смеяться над твоими очками для чтения. Итак, четыре охранника наверху на смотровой площадке, двое у входа, ну и наша спящая красавица. Линк, Эдди, те, что наверху, — на вас. Макс, проследи, чтобы соня не проснулся, а я беру на себя тех двоих у двери. — Кабрильо посмотрел на часы. Час ночи. Вряд ли они будут меняться до рассвета. — У нас ровно час, чтобы вернуться на борт «Номада», если мы хотим успеть до трех часов; так поторопимся же!
Группа снова опустилась и поплыла дальше по доку, Макс остановился неподалеку от спящего охранника, спрятавшись в тени «Палтуса». Эдди и Линк добрались до металлической лестницы, ведущей на смотровую площадку. Хуан же, в свою очередь, вылез из воды и спрятался за ящиками в сотне метров от освещенного входа с парой скучающих охранников.
Он как можно тише стянул с себя акваланг и гидрокостюм. Под ним была форма капитана сирийских ВМС, в точности до галстука и нашивок. Нелепо выделялись лишь резиновые сапоги для погружения, но с этим он уже ничего не мог поделать. Хуан вложил пистолет в кобуру и надел кепку, чтобы скрыть светлые волосы. Подождав остальных, он уверенно вышел из-за ящиков и строевым шагом направился к охранникам.
Хаун был в двадцати шагах от двери, когда один из охранников наконец заметил его. Он тут же вскочил на ноги, недоуменно озираясь, и, вспомнив, что оставил свой «АК-47» на полу, начал растерянно шарить в поисках автомата. Кабрильо невозмутимо приближался, а тот в конце концов нашел свое оружие и направил его Хуану в грудь. Тем временем его напарник тоже кое-как поднялся, пытаясь поднять оружие, но запутался в ремне.
— К чему этот цирк? — надменно спросил Хуан на превосходном арабском. — Я капитан сирийский военно-морских сил Ханзи Хурани, гость начальника вашей базы адмирала Рамазани.
Те так и застыли, нерешительно переглядываясь. Один из них переспросил на ломаном арабском:
— Кто-кто?
— Капитан Хурани. — Кабрильо начал выходить из себя. — Аллаха ради, да я же раз десять входил и выходил из здания за эту неделю! Разумеется, вас поставили в известность, что я прибыл на демонстрацию вашего чудо-оружия, тех торпед, что порвут врагов в клочья.
Хуан понимал, что тот еле улавливает слова его быстрой речи, но здесь важны не слова, а интонация. Нужно убедить их, что он свой. На столе рядом с переполненной пепельницей, тарелками с засохшими остатками пищи и скомканной груды газет лежала рация. Плохи ваши дела, если вы называете это охраной.
— Я потерял счет времени на подлодке… — Хуан выдавил виноватую улыбку. — Ну ладно, я уснул в капитанской каюте. Снилось, что именно мне предоставят честь первому ударить по американским империалистам.
Охранник продолжал подозрительно осматривать его, но сам факт, что старший по званию, хоть и с другого флота, разделяет его мечты, как-то смягчил его. Он перевел напарнику слова Кабрильо. Похоже, это не очень помогло. Тот зарычал на первого, махая стволом автомата. Он захотел увидеть документы Хуана.
Кабрильо молча вытащил бумажник и отдал охраннику. Пока тот изучал бумажки, Хуан достал из нагрудного кармана пачку сигарет и закурил. Это был «Данхилл», и дешевенький местный табак, которым давились иранцы, не шел с ним ни в какое сравнение. Он заметил, как двое покосились на плоскую пачку. Охранник, все еще держа бумажник, уже собирался взять рацию, как Хуан предложил ему закурить.
Тот чуток помешкал, и Хуан настойчивее протянул пачку.
— Мы должны вызвать главный пост охраны, — объяснил младший из них.
— Дерзайте, — выпуская облако дыма, усмехнулся Хуан. — Уверен, с хорошей сигаретой в зубах будет приятнее выслушивать крики начальства, когда окажется, что я имею полное право здесь находиться.
Оба охранника нерешительно взяли по сигарете, и Хуан дал им прикурить. Они успели сделать по одной затяжке, прежде чем подмешанное в табак мощное снотворное ударило по их нервной системе и оба мужчины беззвучно рухнули на пол.
Кабрильо потушил свою сигарету ботинком.
— Курение убивает, ребятушки, — заметил он, вытаскивая их тлеющие сигареты и пряча улики в карман брюк. — Вам повезло, эти сигареты лишь лишат вас чувств на время. Хотя не хотел бы я оказаться на вашем месте, когда начальство узнает о вашей оплошности.
Не сказать, что на руках Хуана или любого из его команды было мало крови, но убивали они лишь в случае крайней необходимости.
Хуан уже собирался уйти, как распахнулась металлическая дверь с улицы и в помещение ворвались двое солдат и механик в комбинезоне. Они увидели бессознательных часовых и Хуана в незнакомой форме. Один из них поднял винтовку и окликнул его. Кабрильо дважды повторять не пришлось, и он со всех ног бросился в тень.
