ГЛАВА 28

Трюк был стар как мир — и все равно сработал безотказно.

Макс заметил обрыв сразу же, как только выехал из подземного бункера. Он разогнался и в последний момент спрыгнул с внедорожника, отправив его в полет. В темноте невозможно было разобрать, куда он приземлился, но Хэнли был уверен, что Ковач прочешет окрестности в поисках беглеца и машину обязательно найдут.

Он вернулся к входу в бункер и, пользуясь суматохой выдвигавшихся поисковых групп и медиков, обрабатывавших механикам раны, как ни в чем не бывало проник внутрь. Ковачу ни за что не придет в голову, что он, так сказать, вернется на место преступления.

В подземном комплексе было предостаточно подходящих мест, чтобы спрятаться. Расхаживать в комбинезоне механика было поспокойнее, и теперь Макс осмеливался заглядывать в некоторые двери, мимо которых проходил при первом побеге. Многие комнаты были обставлены как спальни: множество кроватей с отгораживающими занавесками и просторные души, как в раздевалках. По подсчетам Макса, здесь разместилась бы не одна сотня человек, хотя сейчас в комплексе была лишь их часть. В одном из помещений он обнаружил кафетерий. Осмотрев конфорки плит, понял, что они еще ни разу не использовались. Холодильные камеры были забиты едой, а найденный им склад был до потолка завален консервами и бутылками воды.

Вообще, этот комплекс походил на противорадиационное убежище. Он был автономен, в нем было достаточно еды, воды, энергии и места, чтобы люди могли с комфортом пережить катастрофу. Судя по тому, что бункер был совсем новым и построили его респонсивисты, они же и собирались устроить эту катастрофу. Макс припомнил ужасы, увиденные на борту «Золотого рассвета», и содрогнулся.

Он залпом опорожнил две бутылки воды и банку консервированных груш, вылавливая кусочки рукой, так что сладкий сироп стекал с разодранного подбородка. Тут же нашел и бинты и сделал себе тугую повязку на грудь, хоть и знал, что сломанные ребра лучше не перевязывать. Давление повязки значительно облегчило боль, а еда и вода немного восстановили его силы. Потом прихватил еще пару бутылок с водой, спрятав их в глубокие карманы комбинезона, и продолжил путь. Этажом выше своей недавней клетки Макс узнал, что не все респонсивисты собираются пережидать Армагеддон в бетонном лабиринте. Он наткнулся на двойную дверь с электронной панелью. Устройство разбирали: на полу у небольшой табуреточки лежали инструменты. Видно, ремонтник отлучился на минутку забрать забытую вещь.

Ни секунды не медля, Макс вошел в охраняемую зону. Полы были устелены толстыми зелеными коврами, а стены обшиты деревянными панелями. В воздухе чувствовался запах краски, значит, краска свежая. Освещалось все лампами дневного света, хоть и лучшего качества, изредка встречались даже бра. Висевшие на стенах картины были абсолютно безвкусны. Почему- то это напомнило Максу офис одного из адвокатов по разводу. Столовая походила на ресторан высшего качества, на стенах вместо настоящих окон висели плоские экраны. Тяжелые стулья обиты мягкой кожей, а столешница бара из красного дерева.

Здесь же он нашел кучу кабинок для целой армии секретарей, а также центр коммуникаций, в котором Хали Касим визжал бы от восторга. Макс принялся искать телефон или рацию, но таких систем он никогда прежде не видел. Почувствовав себя беззащитным в тесной комнатке, он поспешил вернуться, отметив про себя это место.

В стороне от отсека, названного Максом «административным крылом», он обнаружил спальни, обставленные как номера в пятизвездочном отеле вплоть до мини-баров. Вместо библий Гидеона на прикроватных тумбочках покоились копии книги Лайделла Купера «Мы размножаемся до смерти». Места здесь хватило бы для сорока человек. Видно, это крыло было предназначено для самых сливок респонсивистского движения: лидеров, совета директоров и самых состоятельных его членов. В дальнем конце административного крыла были спальни Тома Сэверенса и его жены. Они были роскошнее всех: одна только ванная размером с однокомнатную квартиру, а для бассейна потребовался бы спасатель.

Макс переночевал на кровати Сэверенса, а утром принялся чистить зубы щеткой, которая, скорее всего, будет принадлежать Тому, как только тот сюда переедет. Он вздрогнув от неожиданности, услышав доносившиеся из зала голоса. Макс узнал сильный акцент и четкую дикцию Зелимира Ковача, затем услышал второй голос, помягче, должно быть, он принадлежал Тому Сэверенсу. Третий голос ошарашил его: это был доктор Адам Дженнер, депрограммер.

Макс в шоке прислушивался к разговору, и каждое новое открытие шокировало его пуще прежнего. Дженнер на самом деле оказался не кем иным, как самим Лайделлом Купером. Он был настоящим гением маскировки, и Макс неохотно проникся к нему уважением. Никогда прежде он не встречал столь отчаянной самоотдачи и верности своему делу. Это была самая настоящая религия, со своими пророками, мучениками и безграничным желанием пойти на все ради своих убеждений.

Сэверенс упомянул самоубийство Гила Мартелла — наверное, приказал Ковачу прикончить его. А потом Хэнли узнал ужасающую правду об их планах по распространению созданного в лаборатории вируса по всему миру и стерилизации половины человечества.

На сей раз об уважении не могло быть и речи, хоть Макс и не мог не признать всю гениальность их задумки. Цивилизация ни за что не выживет после глобальной скоординированной биоатаки, способной истребить половину населения земного шара, но жить после нее будет можно. Человечество будет отброшено на целое поколение, но в конце концов восстанет из пепла — сильнее и богаче, чем когда-либо. Когда бывшая рассказала Максу про беду сына, он почитал кое-что о движении респонсивистов. Купер писал, что Средневековье никогда бы не закончилось, если бы не чума, стершая пол-Европы с лица земли и расчистившая путь для новой эры процветания. Через полсотни лет после пандемии население восполнит пробелы, возникшие от столь резкого сокращения численности, и быть может, мир действительно станет лучше. Но быть частью такого мира Макс не хотел. У Купера, Сэверенса и Ковача не больше прав решать, что лучше для человечества, чем у Ларри, Мо и Керли.

Его обуяло желание выскочить из ванной и наброситься на них в одиночку. Может, ему удастся сделать пять или даже шесть шагов, прежде чем Ковач пристрелит его. Собрав всю силу воли в кулак, Макс попытался успокоиться. У него еще будет шанс. Надо лишь немного подождать.

Когда троица вышла, Макс выскользнул из номера и спрятался в кладовке одной из прилежащих комнат, решив, что здесь до поры до времени он в безопасности. Мысли постоянно перескакивали на грядущие ужасы, уготовленные Сэверенсом и его командой, но Хэнли заставил себя сконцентрироваться на том, как именно они собираются все провернуть.

Они что-то говорили про передатчик. Значит, собирались координировать атаки с помощью какого-то кода активации. Только тут была неувязка. Воздушная передача, даже коротковолновая, не сможет наверняка облететь весь мир. Слишком много было переменных: от атмосферных условий до активности солнечных пятен, способных заглушить сигнал. Короткие волны можно отбросить. И тут он вспомнил о тоннеле в подвале с толстыми медными проводами и установленные респонсивистами чересчур мощные электрогенераторы.

— Да это же КНЧ-антенна, чтоб ее! — прошептал Макс, уже зная, как сможет предупредить Хуана.

Подождав, пока Ковач закончит проверку, Макс прошмыгнул в помещение, которое изначально по ошибке принял за центр коммуникаций. Спустя почти двадцать минут упорных попыток понять, как управлять этой системой, он наконец настроил частоту и послал сообщение:

ОРЕГОН ЭТО МАКС БИО АТАКА 50 КОРАБЛЕЙ НЕ УБИВАТЬ ТОЛЬКО ХУЖЕ КНЧ КЛЮЧ ВЗОРВИТЕ ЕГО > 72 ЧАСА

Хотел бы он еще добавить местоположение передатчика, но Макс попросту не знал его. Оставалось надеяться, что Хали удастся отследить сигнал. Слово «взорвать» Макс тоже употребил неспроста, ведь он считал, что находится в неприступном бункере, и уповал на то, что Хуан сможет найти способ его уничтожить.

Подкрепившись парой протеиновых батончиков и пивом из мини-бара, он вернулся в свое убежище в кладовке. Атака была на носу, и Макс был уверен, что Ковач выставит охрану у каждого выхода. Лезть на рожон он не собирался, так что теперь в его распоряжении оставалось чуть меньше трех дней на то, чтобы найти другой выход отсюда.

Том Сэверенс сидел в своем кабинете и болтал с Лайделлом Купером, когда в дверь постучали. Он второпях протер очки, которые с недавних пор ему приходилось носить. В дверном проеме стоял Зелимир Ковач. И без того угрюмый серб сейчас выглядел совсем мрачно. Что бы там ни произошло, ничего хорошего это не предвещало.

—В чем дело?

—Только что в новостях передавали. Смерть на лайнере в Стамбуле. Это был один из наших на «Золотых небесах» — Зак Рэймонд.

—Тот, который возглавлял операцию на борту?

—Он самый, сэр.

—А поподробнее? — спросил Купер.

—Он упал с балкона атриума и скончался на месте.

—Так это был несчастный случай?

—По крайней мере, так сказали в новостях, но я в это не верю. Что-то больно подозрительно, что накануне операции погибает один из наших лидеров.

— Думаешь, на «Золотые небеса» проникли те же люди, что стояли за похищением Кайла Хэнли? — В голосе Сэверенса звенел сарказм. — Не говори глупостей. Ну кто мог увидеть здесь связь?

— Это еще не все. Передо мной только что отчиталась наша группа на Филиппинах. Они сказали, что двое мужчин прибыли на заброшенную вирусную лабораторию и обнаружили старые японские катакомбы. Правда, они остались погребенными взрывом, но мне не дает покоя сам факт их появления там.

Сэверенс провел пальцами по подбородку.

— Если бы кто-то нарыл немного информации на нас, он без труда узнал бы о нашем бывшем лагере на Филиппинах. Хотя не знаю, откуда им известно про заброшенную японскую систему тоннелей. Может, копнули чуть глубже. Как бы то ни было, это уже неважно: они мертвы, и нас ничто не может выдать.

— Не нравится мне это, Том, — произнес Купер, наклоняясь вперед. — Слишком много сейчас на кону, мы не имеем права рисковать, а ведь я не верю в совпадения. С похищением сынка Хэнли я еще смирился, но теперь это уже два не связанных друг с другом происшествия: вторжение на Филиппинах и смерть Зака Рэймонда. Кто-то явно сидит у нас на хвосте.

— В таком случае ФБР уже давно штурмовало бы наш штаб в Калифорнии и давило на Афины, чтобы провернуть то же самое в Греции.

Купер не знал, как на это ответить.

— А что, если это та же компания, что Хэнли нанимал для возвращения сына? — предположил Ковач. — Они просто выполняют те же инструкции, пытаясь пробить нашу оборону и спасти и парнишку, и его отца.

Лайделл оживился:

— А вот это уже похоже на правду.

— Так они не знают о наших планах? — уточнил Сэверенс.

— Возможно, нет, — ответил Ковач, — но если они успели допросить Зака, то налет, о котором говорил Том, уже готовится.

— Есть предложения?

— Так точно, сэр. Я проберусь на борт «Золотых небес», чтобы убедиться, что вирус не обнаружили. Если образец уже передали властям, то у них громадное преимущество, и они успеют разработать лекарство до того, как у людей начнут проявляться симптомы. Неплохо бы еще вырубить всю связь на корабле. Пассажирам запретить выходить в Интернет и совершать звонки на берег. Тогда оперативники на борту не смогут связаться с начальством.

— Куда сейчас направляется корабль?

— Судно на пути из Стамбула в Ираклион на Крите. Я запросто проберусь на него, когда оно будет проплывать греческие острова.

Мало кто вне организации был в курсе, что владелец «Золотых линий» — компании, владевшей «Золотыми небесами» и их злосчастным близнецом «Золотым рассветом», — и сам был респонсивистом. Он обратился к движению, потому что они с женой не могли завести детей, а учение Лайделла Купера помогло ему не только смириться с этим фактом, но даже отпраздновать его. И хотя он делал солидные пожертвования и позволял респонсивистам использовать корабли в качестве своих «морских убежищ» по колоссальной скидке, он не входил в узкий круг посвященных в план по распространению генно- модифицированного вируса лиц.

— Позвоните главе компании, — продолжал Ковач, — объясните, что группа, напавшая на «Рассвет», возможно, планирует такое же нападение на «Золотые небеса». Пустите меня на борт и задержите корабль в море, пока мы не выпустим вирус. Тогда они не смогут никого предупредить, даже если обо всем узнают.

— Он захочет отменить круиз.

— Значит, попросите об одолжении. На борту пятьдесят ре- спонсивистов. Большинство и понятия не имеет, что должно произойти, но с остальными мы без проблем отыщем подозрительных пассажиров.

Сэверенс взглянул на Лайделла. Бесчисленные операции существенно меняли его облик, но огонь в его глазах они скрыть не смогли. Это был огонь абсолютной самоотдачи и верности убеждениям.

— Том, — начал Купер, — наш вид на грани вымирания. Слишком много ртов надо прокормить, а природные ресурсы истощаются на глазах. Мы оба знаем, что это единственный гуманный способ предотвратить крах пятитысячелетней цивилизации. И способ этот нам достался из самых истоков этой цивилизации. Это правильно, это справедливо, и мы должны любой ценой обеспечить успех. Не люблю я отклоняться от плана, но господин Ковач, по-моему, прав. Кто-то как-то что-то узнал. Звучит, конечно, странно, но мы не можем рисковать. Мы слишком близки к цели. Остались считаные дни. Если их люди прочесывают «Золотые небеса» в поисках нашего вируса, они смогут предупредить власти, и все наши труды пойдут коту под хвост.

Сэверенс кивнул:

— Вне всяких сомнений, вы правы. Успех вскружил мне голову, я начал считать себя неуязвимым. Зелимир, я договорюсь с владельцем компании. Совершай необходимые приготовления, бери кого угодно и что угодно. Я прослежу за тем, чтобы капитан оказал тебе полное содействие. И не забудь: этот вирус ни в коем случае не должен покинуть корабль. Любой ценой. Ты понял?

— Так точно, сэр. Любой ценой.

— Вы это чувствуете? — вдруг сказал Купер. Остальные вопрошающе взглянули на него. — Мы боремся с темным воздействием, исходящим из-за пределов нашей пространственной мембраны. На протяжении тысячелетий они обрабатывали человека, превращая его в стремящееся к саморазрушению существо, коим он сейчас является. Эти силы довели человечество до того, что мы готовы сожрать друг друга. Но мы сопротивляемся, мы снова берем управление своими жизнями в свои руки. Я чувствую это. Я чувствую их беспокойство, ведь мы даем им отпор и идем своим собственным путем. Когда мы преуспеем, их власть над нами испарится. Мы расцветем в новом мире, и они никогда больше не посмеют нас тронуть. Мы сбросим оковы рабства, о которых многие люди и не подозревали. Они лишили нас способности противиться нашим первобытным инстинктам, и посмотрите, к чему это привело. Войны, разруха, голод, нищета. Это их неуловимый контроль, растянувшийся на поколения, это он довел нас до такого. Когда я наконец понял, что никакое разумное общество не захотело бы жить так, как живем мы, тогда я осознал, что мы потеряли контроль над собой, что на нас действуют силы вне нашей Вселенной. Они правили нашими мыслями, все приближая и приближая нас к Армагеддону по причинам, которые даже мне непостижимы. Мне первому довелось увидеть их такими, какие они есть, и мои единомышленники, такие, как вы, тоже поняли, что нынешний мир был бы совсем иным, если бы не чьи-то дьявольские планы. Но их интригам вот-вот придет конец. У них нет ответа на нашу новую ступень в общественном развитии, ведь мы заставим всех понять, кто они такие и что они натворили. О-о, господа, не передать словами, как я взволнован. Грядет великое пробуждение, и мы встретим его плечом к плечу.

Ковачу всегда было не по себе от речей доктора Купера касательно межпространственного контроля разума. Ему были понятны сухие цифры перенаселения и истощавшихся ресурсов, а также ужасающие последствия их столкновения, так что он смолчал. Ему хватало и того, что он внесет свою лепту в спасение человечества от самого себя. И сейчас его мысли занимали скорее возможные противники на борту «Золотых небес», нежели какие-то там великие побуждения.