Глава 38
Кромвель проснулся в своей постели и увидел, что люстра дико раскачивается, как маятник, хрустальные подвески громко бренчат. Мебель вокруг плясала, словно одержимая демонами. Большая картина, на которой была изображена охота на лису, упала со стены с громким стуком, ударившись о натертый тиковый пол. Весь дом скрипел и ходил ходуном, каменные блоки стен терлись друг о друга.
Спотыкаясь, в комнату вошла Маргарет, стараясь держаться прямо. На ней ничего не было, кроме ночной рубашки, она была слишком ошеломлена, чтобы вспомнить, что нужно накинуть хотя бы халат. Лицо у нее было белое, как грудь морской чайки, золотисто-каштановые глаза от испуга стали огромными, губы дрожали.
— Что происходит? — выдохнула она.
Он протянул руку и притянул ее к себе.
— Землетрясение, дорогая сестра. Нечего беспокоиться. Оно кончится. Худшее уже позади.
Он произнес эти слова тихо и спокойно, но она увидела, что в его глазах появилась тревога.
— Неужели дом упадет на нас? — со страхом спросила она.
— Только не этот дом, — твердо ответил Кромвель. — Он крепок, как скала в Гибралтаре.
Не успел он произнести эти слова, как огромные дымоходы начали крениться и падать. К счастью, они были на наружных стенах дома и падали наружу, не пробивая крышу. Самые серьезные повреждения получила стена, идущая вокруг дома: она треснула, и обломки рухнули на землю с оглушительным грохотом. Наконец, толчки землетрясения начали угасать.
Дом выдержал самую страшную часть землетрясения, вид у него был прежний, не считая того, что рухнула одна внешняя стена и упали три дымохода. А так как каменные внутренние стены были обшиты досками и либо покрашены, либо оклеены обоями, потолки же были из красного дерева, то туч пыли от обвалившейся штукатурки не было.
— О Боже, — прошептала Маргарет. — Что же нам делать дальше?
— Ты займешься домом. Собери прислугу и проверь, не получил ли кто-нибудь травм. Затем скажи им, чтобы они убрали этот беспорядок. Веди себя так, словно для тебя главное — восстановить дом. Но начинай упаковывать вещи; бери только ценности и одежду, которую будешь считать необходимой для нашего бегства из страны.
— Ты забываешь об агентах Ван Дорна, — сказала она, быстро взглянув на него.
— Землетрясение для нас настоящее благословение. В городе царит хаос. Перед Беллом и другими детективами Ван Дорна стоят более неотложные задачи, чем не спускать с нас глаз.
— А что будешь делать ты? — спросила Маргарет, плотнее заворачиваясь в свою ночную рубашку.
— Я собираюсь в банк, чтобы окончательно очистить хранилище от всех наличных денег. Вчера сложил большую часть в чемоданы. Когда упакую все деньги, мы с Абнером перевезем чемоданы в «роллсе» на склад и погрузим их в мой вагон, чтобы перебраться через канадскую границу.
— Ты так легко говоришь обо всем этом, — сухо сказала она.
— Чем проще, тем лучше.
Он выбрался из постели и пошел в ванную.
— Завтра к этому времени мы опустим занавес на Сан-Франциско и через несколько месяцев создадим банковскую империю в Монреале.
— По твоим расчетам, сколько мы имеем?
— Я уже перевел по телеграфу пятнадцать миллионов в четыре разных канадских банка, расположенных в четырех разных провинциях, — сообщил он. — Еще четыре миллиона возьмем с собой в валюте.
Она широко улыбнулась; страх, вызванный землетрясением, отступил.
— Это больше, чем у нас было, когда мы приехали в Сан-Франциско двенадцать лет назад.
— Намного больше, — с удовольствием подтвердил Кромвель. — Если быть точными, то на девятнадцать миллионов.
Белл, добравшись до особняка на улице Кушмен, опоздал на двадцать минут, упустив Кромвеля. Он осмотрел дом и удивился, обнаружив только незначительные повреждения, после того как стал свидетелем невероятного разрушения зданий в главной части города. Он перебрался через груду кирпича, который раньше был восьмифутовой стеной, и пошел по дорожке к двери.
Он позвонил, отступил от двери назад и стал ждать. Через минуту, которая показалась бесконечной, дверь со скрипом открылась и выглянула экономка. Она взглянула на Белла.
— Что нужно? — спросила она; вся формальная любезность исчезла от страха, вызванного землетрясением.
— Я из детективного агентства Ван Дорна, мне нужен мистер Кромвель.
— Мистера Кромвеля нет дома. Он ушел вскоре после этого ужасного землетрясения.
Через занавески на стеклах двери он заметил приблизившуюся фигуру.
— Не знаешь ли ты, куда он пошел, возможно, в свой банк?
Ключница отошла, когда на пороге появилась Маргарет. Она уставилась на человека, стоявшего на крыльце, в костюме, покрытом пылью и сажей. Лицо его потемнело от пепла и золы, глаза, увидевшие море страданий, были измученными. Она едва смогла узнать его.
— Исаак, это ты?
— Боюсь, у меня довольно непрезентабельный вид, но это я. — Он снял шляпу. — Рад видеть тебя, Маргарет. Счастлив, что ты жива и здорова, не получила никаких травм во время землетрясения.
Ее темные глаза были огромными и нежными, словно она видела его впервые. Она отступила от двери.
— Прошу, входи.
Он вошел и увидел, что она убирает мусор, которым завалены полы особняка, — в основном, разбитый фарфор, разбитые фаянсовые статуэтки и абажуры Тиффани. Она была в переднике, повязанном поверх удобной красной юбки и шерстяного свитера. Волосы Маргарет были собраны в пучок, отдельные пряди падали на щеки. Несмотря на ее простой вид, от нее исходил тонкий аромат, насыщающий воздух вокруг нее. Маргарет была по-прежнему потрясающе прекрасна, независимо от того, была ли она в дорогом шелковом платье или в рабочей одежде.
Она провела его в небольшую гостиную и предложила стул перед камином, зола из которого рассыпалась по ковру, когда падал дымоход.
— Не хочешь ли чашку чая?
— Готов душу продать за чашку чая или кофе.
Она повернулась к экономке, которая уже слышала разговор и кивнула, торопясь на кухню. Маргарет было трудно смотреть в гипнотизирующие глаза Белла. Ее снова влекло к нему, как уже было раньше.
— Что тебе надо от Якова? — требовательно спросила она без всякого вступления.
— Думаю, что ты должна знать ответ на этот вопрос, — ответил он сухо.
— Ты не можешь задержать его еще раз. Не в Сан-Франциско. Сейчас ты уже должен понимать это.
— Здесь вы с братом подкупили слишком многих политических деятелей, чтобы навсегда защитить себя от ответственности за свершенные преступления. — Он сделал паузу и посмотрел на прислугу, которая убирала дом и расставляла мебель по местам. — Выглядит так, словно вы намерены остаться в городе.
— А почему бы и нет? — спросила она, стараясь выразить притворное негодование. — Это наш город. У нас тут процветающий бизнес и близкие друзья. Наши сердца открыты для бедняков, живущих здесь. Почему же в конце концов мы должны покинуть его?
Белл был почти готов поверить Маргарет. Она замечательная, подумал он, вспоминая ночь, когда они вместе танцевали в отеле «Браун-палас». Слишком замечательная.
— А Яков в банке?
— Ушел проверить повреждения.
— Я видел то, что осталось от Маркет-стрнт. Большинство зданий превращено в руины, выстояли очень немногие. Банк Кромвеля прямо на краю разверзшейся преисподней.
Казалось, Маргарет это не взволновало.
— Яков строил банк так, чтобы он простоял тысячу лет, как и этот дом, который, как ты видишь, уцелел во время землетрясения, хотя более претенциозные особняки на Ноб Хилл пострадали очень серьезно, если вообще не разрушились. Дом Кромвеля построен прочно.
— Будь что будет, Маргарет, — сказал Белл с полной серьезностью. — Но я предупреждаю тебя и Якова: даже не думайте уехать из города.
Ее охватила ярость, она вскочила.
— Не смей угрожать мне и не думай, что можешь запугать моего брата! Ты блефуешь, Исаак. У тебя нет ни полномочий, ни влияния в этом городе. Мы с братом останемся здесь еще долго после того, как ты уберешься отсюда.
Он поднялся на ноги.
— Признаю поражение по очкам. В этом городе и в его политической машине у меня, действительно, нет никакого влияния. Но, как только вы окажетесь за пределами города, вы оба будете принадлежать мне. Имей это в виду.
— Убирайся! — свирепо прошипела она. — Убирайся немедленно!
Бесконечно долгое мгновенье они смотрели друг на друга с бешенством, в ярости от внезапной враждебности. Затем Белл медленно надел шляпу и направился к входной двери.
Маргарет закричала:
— Тебе никогда не удастся схватить моего брата еще раз. Никогда за тысячу лет! Только через мой труп!
Он остановился и бросил на нее прощальный взгляд.
— Очень хотел бы, чтобы ты не произносила этого.
С этими словами он вышел.
Абнер ловко провел «роллс-ройс» зигзагами к Национальному банку Кромвеля на пересечении улиц Саттер и Гайд, объезжая груды кирпича и толпы людей, собравшихся на улицах. На одном углу полицейский остановил машину и приказал Абнеру проследовать в павильон Механики — огромное здание, где хранился обширный архив и проводились многие ярмарки, спортивные соревнования и концерты. Город, остро нуждающийся в дополнительных помещениях для оказания неотложной медицинской помощи в сложившихся чрезвычайных обстоятельствах, превратил павильон в госпиталь и в морг. Полицейский настаивал, чтобы Кромвель передал машину службе скорой помощи для оказания помощи раненым.
— У меня найдется другое применение для моей машины, — надменно сказал Кромвель. Он говорил через переговорную трубку. — Продолжай путь в банк, Абнер.
Полицейский вытащил пистолет и направил дуло на шофера.
— Я лично реквизирую эту машину и прослежу, чтобы вы поехали прямо в павильон, или я снесу твоему водителю голову и передам машину более достойному человеку.
На Кромвеля это не произвело никакого впечатления.
— Хорошая речь, офицер, но машина останется у меня.
Лицо полицейского побагровело от ярости. Он взмахнул пистолетом.
— Не собираюсь делать еще одно предупреждение…
Тут полицейский отпрянул: глаза его расширились: пуля, выпущенная из «кольта» тридцать восьмого калибра, попала ему в грудь. Он какое-то мгновенье еще стоял, пока у него не остановилось сердце и он не рухнул на дорогу.
Ни колебаний, ни сомнений, ни угрызений совести — ничего этого не было. Абнер быстро выскочил из машины, схватил тело, словно оно было манекеном, и посадил его на переднее сиденье. Затем вернулся за руль, включил первую передачу и поехал.
На улицах царил настоящий хаос: люди кричали, время от времени раздавался грохот падения очередного здания, лязгало пожарное оборудование — никто даже не заметил убийства полицейского. Те немногие, кто видел, как полицейский упал, решили, что он ранен и его подобрал водитель, автомобиль которого используется службой скорой помощи.
— Ты освободишься от него? — спросил Кромвель, словно предлагая, чтобы слуга выбросил мертвого таракана-прусака в мусорную корзину.
Абнер ответил в переговорную трубку:
— Я позабочусь о случившемся.
— Как только покончишь с этим, сразу подъезжай к служебному входу в банк. Войди в заднюю дверь — ключ у тебя есть. Нужно, чтобы ты помог мне перенести несколько чемоданов в автомобиль.
— Да, сэр.
Когда «роллс-ройс» подъехал к углу улицы Саттер и Маркет-стрит и Кромвель увидел масштаб разрушений, он почувствовал, что его ожидает недоброе, когда они доберутся до банка. Однако возникшие опасения рассеялись, как только показалось здание банка.
Национальный банк Кромвеля выдержал землетрясение, почти не пострадав. Прочное каменное здание оправдало все хвастливые заявления Кромвеля, что оно простоит тысячу лет. Не упала ни одна из стен, ни одна из огромных колонн. Единственным явным повреждением были разбитые витражи окон, осколки которых превратили тротуар вокруг банка в красочный калейдоскоп.
Абнер остановил «роллс» и открыл заднюю дверь. Несколько служащих банка сновали перед главным входом, придя на работу по привычке, не имея никакого представления о том, что делать дальше с этим трагическим нарушением их образа жизни. Кромвель вышел из машины и не успел подняться по ступеням, как они окружили его, заговорив все сразу, засыпая его вопросами. Он поднял руки, прося тишины, и начал убеждать их:
— Пожалуйста, пожалуйста, расходитесь по домам, оставайтесь со своими семьями. Здесь вам нечего делать. Обещаю, что зарплата будет вам выплачена за всё время, пока продолжается это бедствие, а затем восстановится нормальная работа.
Это обещание было пустым. Кромвель не имел намерения платить им зарплату. Он видел, что пламя, распространяющееся по деловой части города, поглотит и здание банка. Хотя стены здания были каменные и прочные, деревянные перекрытия крыши легко воспламенятся, и огонь быстро превратит банк в пустой остов.
Как только служащие стали уходить, Кромвель достал из кармана пальто связку больших медных ключей и открыл массивную бронзовую дверь. Он не потрудился закрыть ее за собой: огонь скоро поглотит все документы внутри. Он направился прямо в хранилище. Замок с часовым механизмом был установлен восемь часов. Сейчас было семь часов сорок пять минут. Кромвель спокойно подошел к кожаному креслу перед письменным столом служащего, ответственного за ссуды, смахнул пыль, сел и вынул сигару из коробки, лежавшей в его нагрудном кармане.
Чувствуя себя хозяином положения, Кромвель откинулся на спинку кресла, раскурил сигару и выпустил облако голубого дыма в изысканно украшенный потолок вестибюля. Землетрясение, размышлял он, пришлось как нельзя кстати. Он мог потерять несколько миллионов, но страховая сумма покрыла бы стоимость всех повреждений здания банка. Его конкуренты связали свои активы ссудами, но Кромвель всегда держал активы наличными и инвестированными в бумаги. Как только станет известно, что он бежал из города, официальные контролеры банка накинутся на Национальный банк Кромвеля, как стервятники. При везении его вкладчики смогут получить по десять центов за каждый вложенный доллар.
Ровно в восемь механизм хранилища зазвенел, замки начали открываться друг за другом. Кромвель повернул огромное колесо с рукоятками, похожее на штурвал корабля, и открыл все запоры. Затем он открыл гигантскую дверь, которая поворачивалась на хорошо смазанных петлях так же легко, как дверца кухонного буфета, и вошел в хранилище.
Ему пришлось потратить два часа, чтобы закончить упаковку четырех миллионов долларов крупными купюрами в пять огромных кожаных чемоданов. Появился Абнер; он уже успел спрятать тело полицейского под сломанный пол скобяного магазина. Шофер и отнес чемоданы в «роллс». Кромвеля всегда удивляла физическая сила ирландца. Он сам едва мог приподнять с пола чемодан за один конец, но Абнер вскинул его на плечо, даже не охнув.
«Роллс» был припаркован в подземном грузовом подъезде, предназначенном для бронированных грузовиков и фургонов, доставлявших денежные купюры или монеты с монетного двора Сан-Франциско. Кромвель помог Абнеру погрузить чемоданы в просторный задний багажник, затем покрыл их одеялами, которые захватил из особняка. Под одеяла он подложил сиденья, снятые со стульев в вестибюле банка, разместив их таким образом, чтобы создать впечатление, что это тела погибших.
Кромвель вернулся в банк и оставил дверь хранилища открытой, чтобы содержимое могло быть уничтожено. Затем вышел из банка и сел рядом с Абнером.
— Поехали на наш склад в железнодорожном депо, — сказал он.
— Нам придется сделать круг: сначала поедем к северным докам и обогнем пожары, если хотим попасть в железнодорожное депо, — ответил Абнер, переходя на первую передачу. Он объехал огромный пожар, уничтожающий Чайнтаун, и направился в сторону Блэк Пойнт, на север. Деревянные здания уже превратились в дымящуюся золу, разрушенные дымоходы стояли, как почерневшие надгробные камни.
Некоторые улицы были достаточно чистыми, чтобы по ним проехать; другие, похороненные под рухнувшими стенами, стали непроходимыми, и Абнер избегал их. Полиция дважды останавливала «роллс», требуя, чтобы машину использовали для скорой помощи, но Кромвель просто показывал на самодельные тела под одеялами и говорил, что они направляются в морг. Полицейские отступали в сторону и махали руками им вслед.
Абнеру приходилось объезжать толпы беженцев из выжженных пожаром районов, которые несли свои жалкие пожитки. Паники не было. Люди шли медленно, словно на воскресной прогулке. Разговаривали мало, некоторые часто оглядывались назад — на то, что было их домами.
Кромвель был поражен мощью и скоростью пожара, пожиравшего ближнее здание. Неистовое пламя рассыпало сноп горящих искр на крышу, которая за две-три минуты превратилась в факел. Затем огонь охватил все здание и уничтожил его быстрее, чем закипела бы вода.
Для поддержания порядка и оказания помощи городским пожарным в борьбе с огнем прибывали войска регулярной армии из ближайших частей. Десять подразделений артиллерии, пехоты, кавалерии и военно-медицинских войск — всего тысяча семьсот человек — вошли в город с оружием и патронными лентами, готовые охранять от грабителей руины, банки и банковские хранилища, сейфы, почтовое отделение и монетный двор. У военных был приказ расстреливать мародеров на месте.
Они проехали мимо четырех автомобилей с солдатами. На задних сиденьях машин были ряды поставленных друг на друга ящиков с динамитом, полученных на калифорнийском пороховом заводе. Через несколько минут по уже опустошенному городу прокатился гул взрывов — полагали, что это замедлит скорость распространения пламени. Проиграв сражение, армия начала взрывать целые кварталы в последней попытке остановить наступление огня.
Болезненно-бледный желтоватый свет проникал через увеличивающееся облако дыма. На руины не падал ни один луч, хотя предместья города освещало солнце. Тусклый солнечный шар стал красным и, казалось, уменьшился в размере. Армейские подразделения, пожарные и полиция отступали перед пламенем, направляя бездомных на запад, подальше от приближающегося огненного вала.
Абнер отчаянно крутил руль «роллса», объезжая завалы и толпы людей, стремящихся добраться до паромного терминала в надежде переправиться через залив в Окленд. Наконец ему удалось выехать к железнодорожному полотну и ехать вдоль него до главного депо компании «Саузерн Пасифик», до самого склада Кромвеля. Он поднялся по пандусу и припарковался перед крытым товарным вагоном с серийным номером 16 455.
Кромвель не знал, что Белл догадался, что крытый товарный вагон представляет собой совершенно не то, чем кажется на первый взгляд. Агента, назначенного для наблюдения за ним, Бронсон после землетрясения отозвал для выполнения других обязанностей. Всё казалось безопасным. Кромвель осмотрел висячий замок на огромной раздвижной двери крытого товарного вагона, чтобы убедиться, что никто не пытался в него проникнуть. Удовлетворенный результатами осмотра, он вставил ключ и снял замок, который висел больше для вида, чем для защиты. Затем он подлез под вагон и вошел внутрь через люк. Там он повернул тяжелые засовы, запиравшие дверь изнутри, и открыл ее.
Без команды Абнер начал переносить тяжелые чемоданы с деньгами из «роллса», ставя их на пол вагона, а дальше их перетаскивал Кромвель. Когда из лимузина полностью перенесли четыре миллиона долларов, Кромвель посмотрел на Абнера и сказал:
— Поезжай домой, забери мою сестру и ее багаж, затем возвращайся сюда.
— Вы остаетесь, мистер Кромвель? — спросил Абнер.
Кромвель кивнул.
— Нужно сделать еще кое-что в офисе диспетчера депо.
Абнер понимал, что такая круговая поездка со склада в особняк на Ноб Хилл и обратно — задача почти невыполнимая, но он небрежно отсалютовал Кромвелю и сказал:
— По возможности сделаю всё, чтобы доставить вашу сестру в целости и сохранности.
— Если кто и способен сделать это, то только ты, Абнер, — сказал Кромвель. — Совершенно в тебе уверен.
Затем Кромвель закрыл дверь вагона и спустился через люк. Когда ведя «роллс» вниз по пандусу, Абнер видел, как Кромвель пошел через железнодорожные пути в будку диспетчера.
