Мужчина, который в последний раз появлялся под именем Раскин, стоял перед чрезмерно украшенной медной раковиной и брился, глядя в большое овальное зеркало. Закончив, он сполоснул лицо и надушился дорогим французским одеколоном. В этот момент его крытый товарный вагон резко остановился, и мужчина ухватился за раковину.

Он подошел к окну, замаскированному снаружи под деревянную стенку вагона, осторожно открыл его и выглянул наружу. Локомотив толкал десять товарных вагонов, отцепленных от поезда, включая мебельный вагон О'Брайна, через огромное здание терминала Южной тихоокеанской железнодорожной компании. Терминал назывался «Мол Окленд». Он включал в себя большой пирс, построенный на сваях и на кирпичной кладке, и скалу в заливе Сан-Франциско, на западной стороне города Окленд. Эллинг, на который заходили паромы и где они швартовались, располагался на западной стороне огромного здания между двумя вышками. Команда служащих руководила погрузкой и разгрузкой огромной флотилии паромов, ходивших через залив в Сан-Франциско и обратно.

Поскольку «Мол Окленд» находился в конечном пункте трансконтинентальной железной дороги, все двадцать четыре часа в сутки он был переполнен смешанными толпами людей, прибывающими с востока и следующими через континент в противоположном направлении. Пассажирские поезда стояли вперемешку с товарными. В 1906 году это место было оживленным, так как в городах наблюдался взлет деловой активности. Сан-Франциско был процветающим торговым центром, хотя большинство товаров производилось в Окленде.

Раскин сверился с расписанием и убедился, что его хитро замаскированное средство тайных путешествий находилось на борту «Сан-Габриель» — парома, принадлежащего Южной тихоокеанской железнодорожной компании и предназначенного для перевозки как товарных, так и пассажирских поездов. Это был паром классического типа. На носу и на корме возвышались рулевые рубки. В движение его приводили бортовые лопастные колеса, работающие от двух паровых двигателей, каждый со своей собственной дымовой трубой. Главная палуба паромов, предназначенных для транспортировки поездов, была оснащена параллельными путями для товарных вагонов, а палуба с каютами предназначалась для пассажиров. Длина парома «Сан-Габриель» составляла двести девяносто восемь футов, ширина — семьдесят восемь футов; он мог принять на борт пятьсот пассажиров и двадцать железнодорожных вагонов.

«Сан-Габриель» прибывал на Южный тихоокеанский терминал между улицами Таунсенд и Третьей, где пассажиры сходили на берег. Затем он уходил на пирс 32 между улицами Таунсенд и Королевской, где товары из железнодорожных вагонов выгружали на склад, расположенный между Третьей и Седьмой улицами. Там вагон «Мебельной компании О'Брайна» переводили на запасной путь склада, принадлежавшего бандиту.

Раскин переправлялся на «Сан-Габриель» неоднократно. Ему не терпелось вернуться домой после завершения рискованных дел в Солт-Лейк-Сити. На «Мол» донесся гудок парома, извещавший об отправлении. Паром задрожал, когда двигатели начали поворачивать огромные двадцатисемифутовые лопастные колеса, вспенивающие воду. Вскоре паром уже заскользил по глади залива в сторону Сан-Франциско, куда он должен прибыть не позднее, чем через двадцать минут.

Раскин быстро оделся в черный деловой костюм, вставил в петлицу небольшую желтую розу. На голову надел котелок, щеголевато сдвинув его набок, на руки натянул пару замшевых перчаток. Взял свою трость.

Затем он наклонился, взялся за ручку люка в полу товарного вагона и открыл его. В образовавшееся отверстие он бросил свой кейс, затем медленно спустился на палубу сам, стараясь не испачкать одежду. Прячась под вагоном, он убедился, что никого из команды нет поблизости, и, отойдя в сторону, выпрямился во весь рост.

Раскин направился на палубу с каютами, где находились пассажиры, но на полпути ему встретился один из членов команды. Он остановился и с серьезным выражением на лице кивнул Раскину.

— Известно ли вам, сэр, что пассажирам запрещен вход на главную палубу?

— Да, знаю, — улыбнулся бандит. — Я уже понял свою ошибку и, как видите, возвращаюсь обратно на пассажирскую палубу.

— Простите, что побеспокоил вас, сэр.

— Не волнуйтесь. Это ваш долг.

Бандит продолжил свой путь и оказался на нарядной пассажирской палубе. Он прошел в ресторан и у стойки заказал чашку чая, затем вышел на открытую переднюю палубу и, пока пил чай, наблюдал, как постепенно вырастали здания Сан-Франциско.

Деловой центр на заливе уже превращался в чарующий, романтический, космополитический город. Он начал развиваться с 1900 года, твердо занимая свое место как финансовый и торговый центр запада. Город возник благодаря дальновидности предпринимателей, похожих на тщательно одетого человека, стоявшего на палубе с огромным чемоданом. Он, как и они, увидел возможность и поспешил, чтобы не упустить ее.

Раскин допил чай и выбросил чашку за борт, чтобы не возвращаться в ресторан. Он праздно наблюдал за большой стаей куликов, летящей за лодками, за ней следовало трио коричневых пеликанов, парящих всего в нескольких дюймах над поверхностью воды в поисках небольшой рыбешки. Затем, смешавшись с толпой, Раскин направился к грану, ведущему на главную палубу, где пассажиры сходили с парома на пирс перед огромным южным тихоокеанским терминалом, выстроенном в испанском стиле.

Он быстро прошел через внутреннюю часть терминала, продолжая тащить волоком тяжелый чемодан, затем через двери, выходящие на улицу Таунсенд. Несколько минут он стоял на тротуаре в ожидании. Когда на улице появился белый «мерседес-симплекс», Раскин заулыбался. Автомобиль развернулся и, подъехав, затормозил у тротуара. Под капотом был массивный четырехцнлиндровый двигатель мощностью в шестьдесят лошадиных сил, обеспечивающий скорость до восьмидесяти миль в час. В машине великолепно сочетались сталь, бронза, дерево, кожа и резина. Вождение такого автомобиля было настоящим удовольствием.

Машина производила такое же потрясающее впечатление, как и женщина за рулем. Она была стройная, с осиной талией. Ее рыжие волосы украшал бант такого же цвета, который великолепно гармонировал с ними. Шляпка была завязана под подбородком, чтобы ее не сдуло ветром. На женщине было желтовато-коричневое льняное платье, доходившее до половины икр, чтобы она могла свободно перемещать ноги по пяти педалям на полу. Она подняла руку с огромного руля и помахала.

— Привет, брат. Ты опоздал на полтора часа.

— Привет, сестренка. — Он сделал паузу, широко улыбаясь. — Я мог ехать только с такой скоростью, с какой машинист вел поезд.

Она подставила щеку, и он покорно поцеловал ее. Она вдыхала аромат, исходящий от него. Он постоянно пользовался французским одеколоном, который она давала ему. Одеколон источал запах моря цветов после легкого вечернего дождя. Если бы он не был ее родным братом, то между ними, возможно, завязались бы романтические отношения.

— Полагаю, твоя поездка оказалась успешной.

— Да, — сказал он, привязывая чемодан к подножке. — Мы не можем терять ни минуты. — Он сел на пассажирское сиденье. — Я должен успеть зарегистрировать переводной вексель, который получил в банке «Солт-Лейк-Сити Банк и Траст», раньше, чем появятся агенты, чтобы остановить перевод денег.

Она поставила зашнурованную туфлю из коричневой кожи на сцепление и со знанием дела нажала на педаль; машина помчалась по улице, словно лев, преследующий зебру.

— У тебя ушло два дня, чтобы добраться сюда. Не думаешь, что у тебя времени в обрез? Они уже успели, наверное, связаться с чиновниками правоохранительных органов и нанять частных агентов, чтобы проверить все банки в стране и обнаружить украденный переводной вексель, который стоит целого состояния.

— На это потребуется время, не меньше сорока восьми часов, — ответил он, схватившись рукой за сиденье, когда она сделала резкий левый поворот на Рыночную улицу; в машине не было дверей, которые помогли бы удержаться на месте.

Он едва успел другой рукой придержать на голове котелок, который чуть не улетел на улицу.

Она вела машину очень быстро, казалось, безрассудно, но легко и точно объезжала других, идущих с меньшей скоростью, заставляя прохожих поворачивать головы и останавливаться от удивления. Она пронеслась мимо огромного фургона с пивом, запряженного першеронами, которые загородили почти всю улицу; проскользнула между бочками, сложенными на улице, и многолюдным тротуаром на расстоянии всего в несколько дюймов от пешеходов. Ее брат храбро насвистывал марш «Гарри Оуэн» и приподнимал шляпу, приветствуя хорошеньких девушек, выходящих из магазинов одежды. Впереди, на Рыночной улице, замаячил огромный электрический трамвай; она выехала на встречную полосу, в результате не одна лошадь попятилась, приседая на задние ноги, к ужасу возниц, которые замахали ей вслед кулаками.

Проехав еще два квартала по каньону из кирпичных и каменных зданий, она так резко остановилась, что задние колеса забуксовали, когда она нажала на тормоза перед зданием банка Кромвеля на юго-восточном углу Рыночной улицы и улицы Саттер.

— Приехали, братец. Надеюсь, поездка доставила тебе удовольствие.

— Однажды ты обязательно плохо кончишь.

— Вини себя, — сказала она со смехом. — Это ты дал мне машину.

— Обменяйся со мной на «харлей-дэвидсон».

— У тебя нет ни единого шанса. Возвращайся домой пораньше, не задерживайся. У нас встреча на побережье Барбари с Грюнхеймами. Побродим по трущобам и примем участие в одном из скандальных танцевальных ревю.

— Не могу дождаться, — саркастически произнес он.

Перед тем как отвязать свой чемодан, он вышел на тротуар. Она увидела, как разбух кейс, и поняла, что он переполнен деньгами, украденными в банке Солт-Лейк-Сити.

Она нажала на акселератор, «мерседес-симплекс» с цепной передачей проехал через перекресток и понесся по улице. Громоподобному реву выхлопных газов не хватало всего несколько децибел, чтобы выбить стекла витрин магазинов.

Бандит повернулся и с гордостью посмотрел на большое, изысканно декорированное здание банка Кромвеля с высокими ионическими колонами и огромными окнами с витражами. Швейцар в серой униформе открыл перед ним одну из больших стеклянных дверей. Это был высокий седой мужчина с военной выправкой, приобретенной за тридцать лет службы в кавалерии Соединенных Штатов.

— Доброе утро, мистер Кромвель. Рад видеть вас после вашего отпуска.

— А я рад вернуться, Джордж. Какая стояла погода, пока меня не было?

— Точно такая, как сегодня, сэр, солнечная и мягкая.

Джордж посмотрел на большой чемодан.

— Разрешите помочь вам, сэр?

— Нет, благодарю. Могу справиться сам. Мне необходимы физические упражнения.

На небольшой медной табличке сообщалось, что активы банка составляют двадцать два миллиона долларов. Скоро будет двадцать три миллиона, подумал Кромвель. Только один банк, банк «Уэллс Фарго», существующий уже пятьдесят лет, имел более высокие активы, капитал и ликвидность. Джордж распахнул дверь, и Кромвель, бандит, направился по мраморному полу через вестибюль банка, мимо великолепных письменных столов менеджеров и окон кассиров, мимо стоек без ограждений, совершенно открытых для клиентов. Площадка, на которой работали кассиры, была странным нововведением со стороны человека, который никому не доверял и грабил банки в других городах, чтобы создать собственную финансовую империю.

Дело в том, что Якову Кромвелю больше не нужен был дополнительный доход, украденный им для своего банка. Но он был опьянен опасной, рискованной задачей. Он чувствовал себя непобедимым. Он мог состязаться по сообразительности с любыми следователями полиции, не говоря уже об агентах детективного агентства Ван Дорна, до самой смерти. От своих шпионов он знал, что никто из них ни на йоту не продвинулся в том, чтобы опознать его.

Кромвель вошел в лифт и поднялся на четвертый этаж. Выйдя из лифта, он ступил на пол, покрытый итальянской плиткой, главного офиса, расположенного на галерее над вестибюлем банка. Кромвель прошел в великолепие офисов, толстый ковер цвета слоновой кости приглушал его шаги. Стены были облицованы тиковыми панелями, украшенными резьбой, изображающей сцены из жизни запада девятнадцатого столетия; колонны, поддерживающие крышу, имели форму тотемных столбов. Огромный потолок покрывали фрески на тему ранних дней существования Сан-Франциско.

У Кромвеля было три секретаря, занимавшихся бизнесом и его личными делами. Они все были красивые женщины, высокие, грациозные, интеллигентные, из лучших семей Сан-Франциско. Он платил им больше, чем они могли получать, работая на конкурентов. Но требовал, чтобы все они одевались в платья одинакового цвета и фасона — форму, которую оплачивал банк. Каждый день они надевали платье другого цвета. Сегодня они были в коричневом — этот цвет великолепно сочетался с цветом ковра.

Увидев, что он входит, все они незамедлительно встали и подошли, окружив его, весело болтая и приветствуя его возвращение, как им сказали, из отпуска, который он провел в Орегоне, занимаясь рыбной ловлей. Кромвель никогда не заводил романов ни с одной из трех женщин, хотя ему приходилось проявлять силу воли и сдерживаться. Он придерживался строгих принципов на службе.

Когда приветствия закончились и все дамы вернулись на свои места, Кромвель попросил старшую секретаршу, работавшую у него уже девять лет, зайти к нему в офис.

Он сел за свой солидный тиковый письменный стол и открыл чемодан, стоявший внизу. Улыбнулся Марион Морган.

— Как поживаете, мисс Морган? Появились новые поклонники?

Она покраснела.

— Нет, мистер Кромвель, провожу все ночи дома и читаю.

Марион в двадцать один год закончила колледж, поступила на службу к Кромвелю в качестве кассира и сделала карьеру до менеджера. Ей недавно исполнилось тридцать, замуж она так и не вышла, что заставляло многих считать ее старой девой. Но правда заключалась в том, что она могла иметь любого из хорошо обеспеченных мужчин города. Она была необычайно обаятельной и цветущей леди, которая имела возможность выбрать любого из своих поклонников, но мужа среди них она еще не нашла. Она была чрезвычайно разборчивой в отношении мужчин, а Прекрасный Принц ее мечты еще не появился. Ее светлые волосы были подняты наверх и уложены вокруг головы в соответствии с модой этого времени, приятные черты лица подчеркивала длинная лебединая шея. Фигура, затянутая корсетом, напоминала классические песочные часы. Она смотрела через письменный стол на Кромвеля зелеными глазами цвета моря. В изящной руке она держала карандаш, прикрепленный к блокноту.

— Я жду агентов, представляющих банк в Солт-Лейк-Сити, которые могут прибыть в любой момент, чтобы проверить наши записи.

— Неужели они собираются изучать все наши книги? — спросила она, слегка волнуясь.

Он покачал головой.

— Ничего подобного. От своих товарищей банкиров я слышал, что банк в Солт-Лейк-Сити ограбили и что украденные деньги могут положить на счет в другом банке.

— Вы хотите, чтобы я всё проконтролировала?

— Нет. Пожалуйста, просто развлеките их, пока я всё подготовлю для проверки.

Если у Марион и оставались какие-то вопросы, связанные с неопределенностью задачи, поставленной Кромвелем, она всё равно не проявила никакого любопытства.

— Да, разумеется, прослежу, чтобы они чувствовали себя комфортно, пока вы не пожелаете встретиться с ними.

— Это всё, — сказал Кромвель. — Благодарю.

Как только Марион вышла и закрыла за собой дверь, Кромвель вынул из нагрудного кармана переводной вексель банка «Солт-Лейк-Сити Бэнк и Траст». Затем встал и подошел к большому стоячему сейфу, в котором хранились бухгалтерские книги. Быстро и очень ловко он подделал записи в книгах таким образом, что оказывалось, будто переводной вексель был уже получен и вся сумма, причитающаяся Элиаху Раскину, ему выплачена. Кромвель также сделал записи, которые свидетельствовали о том, что деньги вычтены из ликвидного капитала, принадлежащего его банку.

После того как Кромвель закончил подделку записей, не пришлось долго ждать. Через двадцать минут прибыли ожидаемые агенты. Марион задержала их, заявив, что мистер Кромвель чрезвычайно занят. Как только под ее письменным столом прозвучал сигнал, она проводила их в его кабинет.

Он, с телефонной трубкой в руке, кивнул, приветствуя их, и жестом пригласил сесть.

— Да, мистер Абернати, я лично прослежу, чтобы ваш счет закрыли и перевели ваши средства в банк «Батон Руж» в Луизиане. Не стоит благодарности. Рад оказать вам услугу. Желаю доброго пути. До свидания.

Кромвель положил трубку после того, как его абонент отключился. Встал, вышел из-за письменного стола и протянул руку для рукопожатия.

— Здравствуйте, Яков Кромвель, президент банка.

— Эти господа из Солт-Лейк-Сити, — сказала Марион. — Они хотят побеседовать с вами относительно переводного векселя, выставленного их банку.

Затем, подобрав юбку и обнажив ноги на дюйм выше щиколотки, вышла из офиса и закрыла дверь.

— Чем могу помочь? — любезно спросил Кромвель.

Один из гостей был высоким и худощавым, второй — маленьким, плотным и потным. Первым заговорил высокий:

— Уильям Бигалоу, а это мой коллега Джозеф Фарнум. Мы проводим расследование по делу возможного поступления переводного векселя на сумму четыреста семьдесят пять тысяч долларов в финансовые учреждения Сан-Франциско. Вексель выдан банком «Солт-Лейк-Сити Бэнк и Траст».

Кромвель поднял брови, изображая смутные опасения.

— Так в чем проблема?

— Переводной вексель выдан управляющим банком под давлением, перед тем как бандит убил его выстрелом из пистолета и скрылся с векселем, прихватив деньги банка из хранилища. Мы пытаемся определить его местонахождение.

— О Боже! — воскликнул Кромвель, поднимая руки вверх в знак отчаяния. — Этот переводной вексель поступил в наши руки вчера днем.

Оба агента мгновенно напряглись.

— Переводной вексель у вас? — спросил Фарнум.

— Да, он в полной безопасности у нас в бухгалтерии, — тон Кромвеля стал мрачным. — К сожалению, мы уже оплатили его.

— Оплатили его! — выдохнул Бигалоу.

Кромвель пожал плечами.

— Ну да, оплатили.

— Надеюсь, чеком, — сказал Фарнум, продолжая верить, что еще есть время, чтобы остановить бандита и не дать ему обобрать следующий банк.

— Нет, джентльмен, имя которого было указано на переводном векселе, попросил наличные, и мы пошли навстречу.

Бигалоу и Фарнум уставились на Кромвеля.

— Вы выдали полмиллиона долларов наличными человеку, который пришел в ваш банк с улицы? — грозно нахмурился Бигалоу.

— Я лично сам проверил переводной вексель, когда менеджер принес его мне для утверждения. Он показался мне абсолютно законным.

У Бигалоу был несчастный вид. Ему будет очень тяжело появиться перед директорами банка Солт-Лейк-Сити и сообщить им, что их четыреста семьдесят пять тысяч долларов исчезли.

— Какое имя указано на переводном векселе?

— Мистер Элиах Раскин, — ответил Кромвель. — Он предъявил целую папку документов, из которых следовало, что мистер Раскин является учредителем страховой компании, которая собиралась оплатить иски, предъявленные в результате пожара, уничтожившего целый квартал в городе… — Кромвель сделал паузу, — полагаю, это был Беллингем, штат Вашингтон.

— Можете описать внешность Раскина? — спросил Фарнум.

— Очень хорошо одет, — начал Кромвель. — Высокий, светлые волосы и большие светлые усы. Не уловил цвет его глаз. Но, кажется, вспомнил: у него была необычная трость, украшенная серебряной головой орла.

— Это Раскин, все правильно, — пробормотал Фарнум.

— Он напрасно не терял времени, — сказал Бигалоу своему партнеру. — Вероятно, он сел в экспресс, чтобы добраться сюда менее чем за один день.

Фарнум скептически уставился на Кромвеля.

— Вам не пришло в голову, что сумма просто астрономическая, чтобы выдать ее совершенно незнакомому человеку, прибывшему из другого штата?

— Правильно, но, как уже говорил, я лично сам проверил переводной вексель, чтобы убедиться в том, что он не поддельный. Спросил его, почему он не обратился с этим переводным векселем в банк Сиэтла, но он сказал, что его компания открывает офис в Сан-Франциско. Уверяю вас, что это был настоящий переводной вексель. У меня не было причин для подозрений. Мы заплатили, хотя пришлось отдать почти всё до доллара из наличных денег, которые были у нас в хранилище.

— Банку, который мы представляем, от этого легче не будет, — сказал Фарнум.

— Меня это не волнует, — высокомерно произнес Кромвель. — Наш банк не сделал ничего незаконного или нелегального. Мы строго придерживаемся правил и положений ведения банковского дела. Что же касается банка «Солт-Лейк-Сити Бэнк и Траст», который не способен выполнять свои обязанности, то меня это нисколько не волнует. К тому же страховая компания оплатит им кражу наличных денег. Мне приятно сознавать, что у них более чем достаточно активов, чтобы восполнить потерю полумиллиона долларов.

Фарнум обратился к Бигалоу, не поворачиваясь к нему.

— Нам лучше отправиться на ближайший телеграф и уведомить директоров банка «Солт-Лейк-Сити Банк и Траст». Они не обрадуются.

— Да, — кивнул Бигалоу, тяжело вздохнув. — Они могут не успокоиться на этом.

— У них нет выбора, придется признать переводной вексель и оплатить его. С полной уверенностью можно сказать, что банковская комиссия примет решение в пользу банка Кромвеля, если директора банка захотят заявить протест.

Оба агента встали.

— Нам нужно письменное заявление от вас, мистер Кромвель, — сказал Фарнум, — в котором вы должны изложить все обстоятельства этого дела и выплаты денег.

— Завтра утром у меня будет юрист, который составит его. Этим делом я займусь в первую очередь.

— Спасибо за то, что вы уделили нам внимание.

— Не стоит благодарности, — сказал Кромвель, не вставая с места. — Сделаю всё, что в моих силах, Чтобы сотрудничать с вами.

Как только агенты ушли, Кромвель пригласил мисс Морган.

— Прошу проследить, чтобы никто не беспокоил меня в течение следующих двух часов.

— Конечно! — энергично ответила она.

Через какие-то секунды после того, как закрылась дверь, Кромвель встал и спокойно запер ее на ключ. Затем поднял тяжелый чемодан, стоявший под столом, на тиковую поверхность письменного стола и открыл его. Внутри были доллары, частично — в пачках, перевязанных бумажной лентой, частично — отдельными купюрами.

Кромвель начал методично пересчитывать их и складывать стопками, перевязывая лентами и надписывая сумму. После окончания этой работы вся поверхность стола была заполнена тщательно сложенными пачками долларов, маркированными и пересчитанными. Общая сумма составляла двести сорок одну тысячу долларов. Затем он аккуратно сложил деньги обратно в чемодан, задвинул его под стол, открыл несколько бухгалтерских регистров и ввел сумму в поддельные счета, открытые раньше для денег, украденных за все годы. Деньги, которые он использовал для наращивания активов, требовались ему для того, чтобы открыть собственный банк. Удовлетворенный тем, что ему удалось закончить все записи, он позвонил мисс Морган и сообщил ей, что готов заняться повседневными делами управления финансовым домом.

Банк открывался для клиентов в десять часов утра и закрывался в три часа дня. Кромвель подождал, пока все служащие разошлись по домам и двери банка закрылись. Теперь, оставшись один, он, взяв чемодан, спустился на лифте на главную площадку и прошел в хранилище банка, дверь в которое была оставлена открытой по его указанию. Он разложил деньги по соответствующим ячейкам, которыми пользовались кассиры для работы с клиентами. Квитанции, подготовленные им, поступят к главному бухгалтеру утром, и тот зарегистрирует мошеннические депозиты, не указывая серийные номера.

Яков Кромвель почувствовал, что удовлетворен собой полностью. Мошенничество точно так же, как и ограбление банка в Солт-Лейк-Сити, было дерзким предприятием. И он не собирался повторять его. Злодеяние может насторожить его преследователей, которые решат, что он стал более наглым и может еще раз попытаться ограбить банк в крупном городе. Но он знал, что нельзя испытывать удачу. Такое ограбление — чрезвычайно сложное дело. Если он вновь выйдет на тропу преступлений, то только в небольшом городке, который он еще не выбрал.

Закрыв хранилище, Кромвель ввел код и установил таймер, спустился на цокольный этаж и выскользнул на улицу через потайную дверь, о существовании которой знал только один он. Насвистывая «Янки Дудл», остановил кэб и поехал на улицу Калифорнии, где пересел в фуникулер, на котором поднялся по отвесному склону на высоту триста семьдесят пять футов в свой дом на Ноб Хилл, «холм, покрытый дворцами», как назвал его Роберт Льюис Стивенсон.

Особняк Кромвеля стоял на большой красивой улице Кушмен среди других особняков. Остальные памятники богатству были построены другими удачливыми господами, занимающимися горным делом, и большой четверкой баронов из компании «Централ Пасифик», позднее переименованной в Южную тихоокеанскую железнодорожную компанию: Хантингтоном, Стэнфордом, Хопкинсом и Крокером. С точки зрения настоящего художника или дизайнера, особняки эти были чудовищами архитектуры, обезумевшей от хвастовства.

Дом Кромвеля и его сестры Маргарет, в отличие от других, был построен из камня, добытого в каменоломнях, и внешне он больше всего напоминал спокойную библиотеку. Были и такие, кто находил в нем поразительное сходство с Белым Домом в Вашингтоне.

Дома Кромвеля с нетерпением ждала сестра. Поторапливаемый ею, он быстро подготовился к ночи на побережье Барбари. Да, поистине, думал он, переодеваясь в вечерний костюм, эта неделя была продуктивной. Еще один успех, усиливающий ощущение собственной непобедимости.