Пролог

Высоко над заснеженными горными вершинами Жюль Фошар отчаянно боролся за жизнь. За несколько минут до этого его аэроплан с такой силой врезался в невидимую воздушную стену, что у пилота даже зубы затрещали от перегрузки. И вот сейчас машину бросало вверх и вниз над склонами, как детскую игрушку на веревке. Фошар пытался справиться с турбулентностью в соответствии с инструкциями, которые вдалбливали ему в авиашколе строгие французские инструкторы. Вскоре он оказался в относительно спокойной зоне, все еще не осознавая в полной мере того отрадного факта, что это стало доказательством его мастерства пилота.

Как только аэроплан выровнялся, а полет стал более или менее стабильным, Фошар дал волю естественным человеческим чувствам. Он устало прикрыл глаза и оперся головой на руки, медленно погружаясь в затуманенную событиями последнего времени реальность. Пальцы его рук слегка расслабились и перестали сжимать рычаги управления до боли в суставах. Небольшой красный аэроплан покачивался, как пьяный человек на неровной дороге, – это состояние французские пилоты называли perte de vitesse, или потеря управляемости. Он как будто завалился на одно крыло перед тем, как полностью осесть на хвост.

К счастью, Фошар вовремя уловил перемены в поведении машины, вскинул голову и резко тряхнул ею, чтобы привести в порядок мысли. Он расслабился всего на несколько секунд, но даже этих мгновений оказалось достаточно, чтобы аэроплан потерял несколько сотен метров высоты и почти вошел в штопор.

Кровь бросилась ему в голову, а сердце забилось так бешено, что, казалось, вот-вот взорвется в груди.

Во французских училищах начинающих авиаторов всегда учили управлять самолетом с такой осторожностью, с какой пианисты прикасаются к клавишам рояля. Только что Фошар убедился в правильности такой методики, доказав ее преимущества в критический момент полета. Многочасовые упражнения не прошли даром. Слегка потянув на себя рычаг, он сделал все возможное, чтобы не допустить сверхкомпенсации, и в конце концов выровнял аэроплан. Удовлетворенный тем, что машина вновь повинуется ему, пилот медленно выдохнул, а потом так же медленно сделал глубокий вдох, чувствуя, как ледяной воздух обжигает легкие и освежает, будто глоток вина.

Резкая боль мгновенно взбодрила. Оправившись от недавнего забытья, Фошар вспомнил мантру, которую часто повторял последнее время. Замерзшие губы так и не смогли отчетливо выговорить заветную фразу, но слова пронеслись в его сумеречном сознании:

«Провал означает провал миллионов людей».

Фошар крепко сжал зубы, вновь обретя решимость бороться до конца. Он смахнул иней с темных очков и уставился вдаль поверх панели приборов. Альпийский воздух был чист, как горный хрусталь, и даже самые отдаленные предметы обретали удивительную четкость, подчеркивая рельеф местности. Горные вершины, похожие на острые зубы чудовища, простирались до самого горизонта, тут и там виднелись крошечные деревушки, прилепившиеся на склонах, словно гнезда сказочных птиц. А над горами нависли хлопья облаков, отдаленно напоминающие громадные кучи только что собранного хлопка. Небо сверкало первозданной синевой, а заснеженные вершины высвечивали ослепительно голубые лучи клонившегося к горизонту солнца.

Фошар успел посмотреть покрасневшими глазами на эту неописуемую красоту, а потом внимательно прислушался к натужному реву мотора «Гном» мощностью восемьдесят лошадиных сил, который был установлен на самолете фирмы «Моран-Солнье». Все было в порядке, мотор ревел с такой же мощью, как и до его кратковременного сна, который чуть было не стал для него трагическим. Фошар немного успокоился, но дурное предчувствие поколебало его прежнюю уверенность в себе. К собственному разочарованию, он вдруг осознал, что испытывает не совсем знакомые эмоции. Страх. Это был не страх смерти, а страх потерпеть поражение и провалить судьбоносную миссию. Несмотря на решимость и отчаянную смелость, боль в суставах и мышцах напомнила, что Жюль Фошар – такой же простой человек из плоти и крови, как и все остальные.

Сиденье пилота оставляло небольшое пространство для движения, несмотря на то что его тело было упаковано в плотную кожаную куртку с меховой подкладкой, толстый шотландский шерстяной свитер с высоким воротником и теплое нижнее белье. Шерстяной шарф надежно защищал горло от ледяного холода, на голове был кожаный шлем, а на руках – теплые кожаные перчатки. Да и ноги были в полной безопасности. Сапоги с меховой подкладкой были сделаны из самой лучшей кожи и могли выдержать любой мороз. И несмотря на то что Фошар был одет так, как будто собрался на Северный полюс, ледяной холод все же продирал его до костей и навевал тревогу. Развитие событий шло по опасному сценарию. Самолет фирмы «Моран-Солнье», слишком капризный в управлении, требовал большого внимания со стороны пилота.

Фошар собрал все силы и мобилизовал свое знаменитое упорство, благодаря которому стал самым трудолюбивым и успешным промышленником в мире. Отчаянная решимость светилась в серых глазах, а крепко сжатые губы и волевые скулы лишь подтверждали его уверенность в успехе. Благодаря длинному, с горбинкой носу в профиль Фошар напоминал могучего орла, устремившегося к родному гнезду.

Он собрал все свои силы и пошевелил губами.

«Провал означает смерть миллионов людей».

Голос, который наводил страх во многих европейских коридорах власти, сейчас прозвучал неожиданно хрипло и оттого еще более жалко. Он вообще был не слышен из-за натужного рева мотора и завывания ветра, но Фошар очень надеялся, что судьба рано или поздно вознаградит его за это. Он наклонился и достал из кожаного сапога плоскую серебряную флягу. С трудом открутив пробку застывшими, несмотря на толстые перчатки, пальцами, сделал несколько глотков жгучего крепкого напитка из отборных сортов винограда, выращенного в его поместье. Приятное тепло стало медленно разливаться по всему телу.

Подкрепив таким образом силы, он поудобнее устроился на сиденье и растер пальцы на ногах и руках. Немного согревшись, он вспомнил о горячем швейцарском шоколаде, о свежеиспеченном теплом хлебе с расплавленным сыром, которые ждали его по другую сторону от этих гор. Толстые губы под пышными усами растянулись в иронической улыбке. Будучи одним из богатейших людей мира, он, Жюль Фошар, тем не менее с наслаждением предвкушает самую обыкновенную еду для простых людей! Ну что ж, пусть будет так.

Фошар имел все основания поздравить себя. Он был дотошным человеком, и потому план бегства сработал, как хорошо отлаженные часы. Родные стали пристально следить за ним с того самого момента, когда на семейном совете он высказал весьма неприятные для них соображения. Но пока семейство было занято обсуждением его дальнейшей судьбы, он обманул слишком ретивых опекунов посредством сложной комбинации хитрости и везения.

В тот вечер он притворился, что слишком много выпил, а потом сказал дворецкому (кстати, тот получал деньги от членов семьи), что собирается пораньше лечь спать. Когда в доме все успокоилось, Жюль тихонько выскользнул из своей спальни, незаметно покинул замок и направился к тому месту в лесу, где был спрятан велосипед. Сложив свой драгоценный груз в рюкзак, он помчался на велосипеде через лес к небольшому аэродрому, где его уже ждал любимый аэроплан с полными баками горючего. А на рассвете поднялся в воздух и отправился в путь, лишь дважды совершив посадку на отдаленных площадках, где верные люди заблаговременно запасли достаточное количество горючего.

Фошар опустошил флягу, посмотрел на компас, а потом перевел взгляд на часы. Он следовал точно намеченным курсом, лишь на несколько минут отставая от заранее составленного графика. Низкие вершины гор свидетельствовали о том, что конечный пункт путешествия близок Еще чуть-чуть, и он совершит посадку в Цюрихе.

Он задумался о том, что скажет эмиссару папы римского, но в этот момент ему показалось, будто с правого крыла аэроплана в воздух взлетела стая внезапно потревоженных птиц. Посмотрев вправо от себя, Фошар с тревогой заметил, что это не птицы, а ошметки прочной фабричной ткани, которые свисали с крыла, обнажив большую дыру размером в несколько дюймов. Объяснение могло быть только одно: крыло было пробито пулями, а он не услышал стрельбы из-за рева мотора.

Подчиняясь инстинкту, Фошар наклонил самолет влево, потом вправо, выравнивая его после каждого маневра. В ту же минуту он увидел шесть аэропланов со сдвоенными крыльями, которые шли, выстроившись буквой V. С невозмутимым спокойствием он выключил двигатель самолета, как будто собираясь посадить его с помощью бесшумного планирования.

«Моран-Солнье» стал камнем падать вниз.

В обычных условиях это было бы равносильно самоубийству – он ставил себя под удар неприятельских самолетов. Однако Фошар сразу узнал в этих аэропланах машины марки «Авиатик». Это были разработанные французами, но произведенные на немецких заводах самолеты, усиленные двигателями фирмы «Мерседес» и первоначально предназначенные исключительно для рекогносцировки местности. А самое главное – установленные на носу пулеметы могли вести стрельбу только по впереди идущим целям.

После падения на несколько сотен футов Фошар потянул рычаг управления на себя, и его аэроплан оказался позади группы «авиатиков». После этого он выровнял самолет, прицелился в ближайший «авиатик» и нажал на спуск. Пулемет Гочкиса задрожал, череда пуль вонзилась в хвостовую часть неприятельского самолета. Оттуда вырвалась струя черного дыма, а потом вспыхнул и весь фюзеляж машины, после чего она несколько раз дернулась, закружилась по спирали и стала быстро падать. Еще одна очередь пронзила другой «авиатик», и тот рухнул вниз, как зверь, пораженный умелым охотником.

Фошар сбил два самолета так быстро и ловко, что пилоты остальных даже не успели сообразить, что подверглись нападению, пока не увидели устремившиеся к земле черные шлейфы густого дыма. Группа распалась, чтобы не стать жертвой меткого стрелка.

Фошар прекратил атаку. Его цели рассредоточились на большом пространстве, а фактор внезапности перестал быть важнейшим преимуществом. Теперь он взмыл вверх на тысячу футов и скрылся в чреве густого облака.

Когда серая пелена скрыла его самолет от неприятельских глаз, Фошар наклонил одно крыло машины и проверил степень повреждения. Ткань обшивки была содрана, наружу торчали деревянные детали крыла. Фошар выругался про себя. Он надеялся вынырнуть из облаков и уйти от преследователей, полагаясь на более высокую скорость своей машины, но поврежденное крыло не давало ему такой возможности.

Потеряв всякую надежду оторваться от противника, он вынужден был принять бой и сражаться до конца.

Фошар был против сильных врагов, но он летал на одном из лучших самолетов своего времени. «Моран-Солнье» был исключительно послушным в управлении самолетом, безотказно выполнявшим все команды пилота. В то время как большинство самолетов тогда имело два спаренных крыла, «Моран-Солнье» представлял собой моноплан длиной двадцать два фута от конусообразного пропеллера до треугольного по форме хвоста. Кроме того, благодаря одному революционному изобретению, которое перевернуло прежние представления о вооруженной мощи воздушных судов, этот самолет был похож на смертельно опасного комара.

Солнье изобрел хитроумный синхронный механизм, который позволял пилоту вести стрельбу из пулемета сквозь лопасти пропеллера. Эта система намного превосходила все известные типы скорострельного оружия, а металлические дефлекторы закрывали пропеллер от пуль.

Готовясь к решительному бою, Фошар нагнулся вниз, просунул руку под сиденье и нащупал там холодный металлический ящик. Рядом лежала красная вельветовая сумка, которую он положил на колени. Придерживая рычаг управления плотно сжатыми коленями, он открыл сумку и вынул стальной шлем, по форме напоминающий часть боевых доспехов древнего воина. Фошар провел пальцами по ледяной поверхности металла и ощутил жар собственного тела. Несколько секунд спустя он надел металлический шлем на кожаную шапку пилота и закрепил ремнями. Шлем закрывал всю голову и даже лицо Фошара, включая большой мясистый нос. Фошар поднял забрало до уровня бровей, чтобы увеличить радиус обзора.

Облака вокруг стали редкими, а сквозь небольшие окна пробивались яркие лучи солнца. Вскоре он оставил позади последние хлопья облаков и вынырнул на свет. Группа «авиатиков» кружила внизу, как стая изголодавшихся акул подле тонущего корабля. В ту же секунду они заметили Фошара и стали медленно набирать высоту.

Первый из самолетов противника проскользнул под «Моран-Солнье» и вошел в зону поражения. Фошар резко подался вперед, проверяя надежность ремней, а потом потянул на себя рычаг и вздернул нос самолета вверх, входя в режим мертвой петли. Какое-то время он висел в кабине вниз головой, с благодарностью вспоминая французского инструктора, который обучил его сложному маневру. Выполнив эту фигуру высшего пилотажа, он выровнял самолет и оказался позади группы «авиатиков». Не теряя ни секунды, Фошар открыл огонь по ближайшему самолету, но тот сделал резкий крен и ушел в сторону целым и невредимым. Фошар повис у него на хвосте, испытывая волнующий азарт охотника, преследующего добычу. «Авиатик» тем временем резко развернулся и попытался обойти его сзади. Маленький самолет Фошара легко последовал за ним.

В этот момент внизу открылась небольшая долина. «Авиатик», не имея простора для маневра – сзади наседал Фошар, – направился прямо к ней. Экономя боеприпасы, Фошар сделал несколько коротких очередей, но «авиатик» вильнул вправо, а потом влево, и пули прошли мимо. После этого он сбавил скорость и опустился ниже, чтобы укрыться от пулемета Фошара. Тот снова выпустил очередь, но «авиатик» так же ловко ушел из-под обстрела.

Сейчас самолеты летели над полями на высоте не более пятидесяти футов и со скоростью не менее ста миль в час. Стадо перепуганных коров бросилось врассыпную; с высоты животные были похожи на пожелтевшие листья, сбитые с дерева сильным порывом ветра.

На какое-то время «авиатику» удалось ускользнуть, но Фошар знал, что враг где-то рядом. Правда, из-за близкого и неровного горизонта вести прицельную стрельбу было практически невозможно. Внизу простирались фермерские поля, изредка попадались небольшие домики, а вдали Фошар увидел крыши домов городка, расположенного на самом краю долины.

«Авиатик» летел над рекой, разрезающей долину и город на две равные части. Иногда пилот опускался так низко, что колеса самолета едва не касались поверхности воды. А впереди, у окраины городка, над рекой возвышался небольшой каменный мост.

Фошар напряг палец на спусковом крючке, когда над его головой повисла какая-то тень. Он посмотрел вверх и увидел колеса и фюзеляж другого «авиатика», летевшего на высоте не более пятидесяти футов над ним. Тот опускался все ниже, и было ясно, что он хочет прижать Фошара к земле. Фошар быстро посмотрел на самолет, летевший перед ним, и увидел, как тот набирает высоту, чтобы не врезаться в мост.

Шедшие по мосту жители городка в ужасе припустились прочь, пытаясь укрыться от рева трех мощных машин. Старая полусонная лошадь, тащившая по мосту телегу с сеном, попятилась и даже присела на задние ноги от страха, когда «авиатик» с ревом пронесся над мостом.

Летевший над Фошаром самолет стал спускаться ниже, чтобы прижать его к мосту, но в последние секунды пилот передумал и выровнял машину. Фошар успел проскользнуть между мостом и «авиатиком», задев колесами копну сена на телеге. Ему с трудом удалось удержать самолет и пролететь над крышами домов. Преследователь повторил его маневр, но было поздно. Слишком поздно. Будучи менее подвижным, чем моноплан Фошара, он не успел уйти вверх, врезался в мост и рухнул в воду, охваченный пламенем. Передний «авиатик» тоже оказался слишком неповоротливым и, не успев набрать высоту, задел брюхом стальной шпиль церкви, развалился и рассыпался по земле кусками.

– Господь с вами! – хрипло крикнул Фошар, разворачивая самолет в сторону от долины. Вдали показались две крошечные точки, которые быстро двигались ему навстречу. Через минуту они стали более отчетливыми и оказались последними аэропланами из эскадрильи «авиатиков».

Фошар, направив самолет прямо между двумя машинами неприятеля, злорадно ухмыльнулся. В этот момент он очень хотел показать членам своего семейства, что он думает об их безумной и тщетной попытке остановить его. Вскоре он уже мог разглядеть пилотов обоих самолетов. В одном из них – том, который оказался слева от «Моран-Солнье», – рядом с пилотом сидел пассажир. Мужчина поднял какую-то палку, сверкнула вспышка. В ту же секунду грудную клетку Фошара обожгло огнем, как будто кто-то воткнул раскаленные вилы. Фошар подался вперед. Вдруг он сообразил, что пассажир во вражеском самолете взял на вооружение простую, но самую надежную технику – он выстрелил в Фошара из карабина.

Фошар невольно дернул рычаг управления, и его ноги пронзила острая боль. Оба вражеских самолета пронеслись мимо. Фошар с трудом удерживал равновесие машины, чувствуя, как липкая кровь впитывается в ткань, стекает на кожаное сиденье. Во рту появился солоноватый привкус, а взгляд с трудом фокусировался на окружающих его предметах.

Он медленно снял перчатки, расстегнул ремень безопасности и просунул руку под сиденье. Слабеющими пальцами нащупал внизу холодный металлический ящик и с трудом извлек его из-под сиденья, положил на колени, а потом пристегнул ручку к своему запястью.

Собрав остатки сил, Фошар поднялся на ноги, облокотился на спинку сиденья, а потом медленно перегнулся через край кабины и вывалился из аэроплана. Его пальцы привычно нащупали кольцо на большой подушке, на которой он сидел во время полета, та раскрылась с громким хлопком, и над головой зашуршала прочная шелковая ткань парашюта.

Но глаза уже застилала темная пелена. Он увидел под собой голубую гладь озера, сверкающую белизну ледника.

«У меня не получилось».

В этот момент ему было очень больно, но не от самой боли, а от ощущения злости и досады.

«Миллионы людей погибнут».

Он выплюнул сгусток крови и потерял сознание. Безжизненное тело, повисшее на парашюте над ледником, было удобной мишенью для умелого стрелка из «авиатика», который зашел на второй круг.

Фошар не почувствовал, как вторая пуля врезалась в его шлем, пробила его и вошла в голову.

Лучи солнца отражались на сверкающей поверхности металлического шлема, когда погибший медленно опускался вниз. Горы заключили его в свои объятия.