ГЛАВА 4
Высоко в небе над перевернутой лодкой лениво кружил бирюзовый самолет, похожий на крылатое каноэ. Широкоплечий пилот резко положил легкую машину на крыло, его глаза — голубые, как вода в глубине коралловых атоллов, — щурясь, обшаривали сияющую морскую гладь сквозь темные очки. Гримаса недоумения мелькнула на обветренном лице летчика.
Мгновением раньше он разглядел людей у перевернувшейся лодки, затем бросил короткий взгляд на приборную панель — и вот в воде уже никого.
Курт Остин преследовал лодку, словно патрульный, что висит на хвосте у нарушителя, и видел, как та опрокинулась. Впрочем, он так и не понял, отчего судно потеряло управление. Волнение было умеренное, подводных камней и других препятствий тоже не наблюдалось. Любопытно, имеют ли перевернутая лодка и замеченный еще раньше в открытом море рыбацкий катер хоть какое-то отношение к съемочной группе, которую он ищет. Вряд ли. Телевизионщики должны держать курс к «Арго», им нечего делать у этих пустынных берегов.
Остин возглавлял в НУПИ группу специального назначения, однако сейчас был командирован на «Арго» консультантом по глубоководным исследованиям. Его подчиненные Джо Завала и супруги Трауты тоже разъехались по разным проектам с несложными заданиями. Глава НУПИ Джеймс Сандекер настаивал, что им необходим отдых — группа недавно схлестнулась с безжалостными головорезами на службе мегакорпорации, желавшей прибрать к рукам все источники пресной воды на планете. Особенно Сандекер волновался за Остина, возлюбленная которого — блестящий ученый из Бразилии — погибла, разоблачая злоумышленников.
«Арго» собирал в Черном море метеорологическую информацию для международного исследовательского проекта. Остин изучал в Вашингтонском университете управление системами и обладал колоссальным опытом глубоководных погружений, что очень помогло в настройке сложного научного оборудования.
В конце концов все системы заработали как надо, и нужда в нем отпала. Остин читал философские труды из своей богатой библиотеки — и понемногу начал скучать. Его словно заточили в замке, окруженном широченным рвом с водой. Конечно, он пережил тяжелую душевную травму, а Сандекер действовал из лучших побуждений, однако Курту требовались изнурительные нагрузки — как умственные, так и физические, — а вовсе не атмосфера круизного лайнера.
Члены научной экспедиции недовольно ворчали по поводу предстоящего визита съемочной группы, опасаясь, что гости станут отвлекать их от работы глупыми расспросами. Тот факт, что визитеры представляют популярное шоу и ищут Ноев ковчег, не добавлял им популярности. Остин же придерживался иного мнения: он надеялся, что телевизионщики немного развеют его тоску.
Утром съемочная группа не появилась, связаться с ней по радио не удалось. После обеда Курт поднялся в рулевую рубку, намереваясь изложить капитану свою идею.
Капитан «Арго» Джо Этвуд был крайне недоволен, что телевизионщики не объявились и не вышли на связь. Он мерил шагами мостик, то и дело оглядывая горизонт в бинокль. Пора было продолжать маршрут, и задержка Этвуда совершенно не радовала.
— Гости не объявлялись? — поинтересовался Остин, хотя ответ и так легко читался на мрачном лице капитана.
Этвуд хмуро глянул на часы.
— Заблудились, наверное. Пусть только придурки из отдела связей с общественностью еще хоть раз предложат мне развлекать недоумков с телевидения!..
Впрочем, именно отдел по связям с общественностью представлял работу НУПИ в выгодном свете, что позволяло агентству получать финансирование от конгресса и научные гранты — в том числе и на исследования в Черном море.
— Есть предложение. Раз я все равно сижу без дела, не оглядеть ли мне окрестности?
Мрачное лицо капитана расплылось в понимающей ухмылке.
— Ну нет, Остин, меня не проведешь. Я же знаю, ты с первого дня только и ждешь повода полетать на «Глупыше».
— Мы убьем сразу двух зайцев. Я испытаю нашу птичку, а заодно поищу заплутавших гостей. К тому же это идеальный способ избавиться от хандры.
Этвуд взъерошил пальцами рыжеватую шевелюру.
— Хотя… ладно, приятель, отправляйся. Только сообщай координаты почаще. Не хватало еще тебя по всему морю искать вдобавок к этим телевизионщикам.
Остин поблагодарил капитана и зашагал готовить к вылету «Глупыша». Предполагалось, что сверхлегкий гидросамолет обеспечит экспедиции дополнительный обзор. Большинство судов НУПИ оснащалось радарами, которые за десять миль и комара обнаружат, однако в некоторых случаях человеческий глаз ничем не заменишь. Конструктор летательного аппарата, гениальный инженер Джо Завала, попросил товарища испытать одноместный гидросамолет в полевых условиях.
Его окрестили «Глупышом» — в честь морской птицы, прекрасной в небе, но неуклюжей при взлете и посадке. В ангаре под палубой Остин осмотрел машину. Нескладный, тупорылый силуэт его не смутил. Остин уже летал на сверхлегких аппаратах и понимал: главное — устойчивость и простота управления.
На боку было черной краской выведено: «НУПИ». Плоскобрюхий стеклопластиковый фюзеляж оканчивался задранным, как у каноэ, носом. На алюминиевых стойках с двух сторон располагались поплавки — тоже из стеклопластика. К поплавкам по бокам корпуса крепились шасси, благодаря которым «Глупыш» мог садиться не только на воду, но и на сушу.
Самолет подняли на палубу, узкие десятиметровые крылья с дакроновым покрытием разложили и закрепили. Остин забрался в тесную кабину, и «Глупыша» выкатили на полого уходящую в воду носовую рампу. Запустив двигатель, он отцепил страховочный трос и съехал прямо в море, чтобы привыкнуть к органам управления. В воде амфибия управлялась отлично, и Остин решил проверить, на что машина способна в воздухе. Он включил форсаж и помчался по воображаемой взлетной полосе.
Компактный двигатель мощностью сорок лошадиных сил вывел «Глупыша» на глиссирование без единого толчка. Метров тридцать самолет скользил по гребням волн, а потом стал набирать высоту, пока не оказался точно над судном. Остин сделал круг, дружески покачал крыльями и направился прямиком к Босфору, соединяющему Черное море со Средиземным. По его расчетам, именно в той стороне следовало искать движущуюся из Стамбула съемочную группу.
Двухцилиндровый двигатель «Ротакс» с толкающим винтом мог разогнать тупорылый самолетик до шестидесяти пяти миль в час. До рекордов скорости далеко, зато управлялась машина превосходно — ни намека на сваливание при наборе высоты, пикировании и повороте. Остин чувствовал себя морской птицей — из тех, что кружат над «Арго» в ожидании объедков с камбуза. С трехсотметровой высоты открывался вид на много миль вокруг. Топливного бака на пять галлонов должно было хватить на сто пятьдесят миль.
Воздух был чист как хрусталь, яркое солнце серебрило подернутую рябью морскую гладь. Остин двигался «змейкой», чтобы охватить максимальную площадь за кратчайшее время. Перед отправкой из Стамбула съемочная группа ненадолго вышла на связь, запросив местоположение «Арго» и сообщив расчетное время прибытия. Она находилась на борту рыболовного судна: их в море хватало, однако ни одно не шло нужным курсом.
Прочесывая местность, Остин довольно быстро расходовал топливо. Осталась всего треть бака: только-только чтобы вернуться на «Арго». Остин сверился с компасом и уже собрался ложиться на обратный курс, когда заметил кильватерный след лодки, полным ходом идущей к русскому берегу. Любопытство взяло верх, и он решил подлететь поближе. Направив «Глупыша» вниз, Остин опустился до ста пятидесяти метров и почти догнал моторку, как вдруг та перевернулась на гребне волны.
Выписывая круги, он размышлял, что делать дальше, и тут обратил внимание на странное поведение перевернутой лодки. Волны волокли ее к берегу, но почему-то не по прямой, а под углом.
Остин взял микрофон и включил радиопередатчик.
— «Глупыш» вызывает «Арго». Ответьте.
— «Арго» на связи. — Остин узнал голос капитана. — Ну как птичка? — поинтересовался Этвуд.
— Летит сама, прямо как дрессированный птеродактиль. А я так, пассажир.
— Рад слышать. А что насчет «невероятных придурков» с их тайнами?
Не спуская глаз с лодки, Остин ответил:
— Тайна тут одна: перевернутая лодка. В ней были люди, но они куда-то пропали.
— Где ты?
— У самого берега. — Он окинул взглядом выдающийся в море каменистый холм. — Вижу прибрежные утесы средней высоты, между ними пляж и дюны. Еще скалистый мыс — вылитый адмирал Сандекер в профиль.
— Спрошу у штурмана, он здесь каждую щель знает. — Капитан ненадолго замолчал, а потом сообщил: — Мыс Имама. Говорят, это голова какого-то древнего мудреца.
— Лодка уже в полосе прибоя. На воду мне тут не сесть.
— И что нам делать?
— Сейчас посмотрю поближе. Если кого найду — потребуется помощь. «Глупышу» пассажиров не увезти.
— Выдвигаемся. Расчетное время прибытия — через час.
— Понял. Я пока сяду и поищу бар, где водка с мартини поприличней.
Остин выключил передатчик, снова глянул вниз и усмехнулся. Он не ошибся: трое человек плыли от лодки к берегу.
Заходить на посадку лучше было против ветра, который дул с моря. Снизившись до тридцати метров, Курт направился к берегу, где уже приметил длинную дюну у самого пляжа.
Самолет прошел прямо над барахтающимися в воде пловцами. Дела у тех шли неплохо: они старались экономить силы, удерживаясь на гребнях волн. Краем глаза Остин заметил неподалеку какие-то приземистые строения… и вдруг внизу что-то ярко сверкнуло!
«Глупыш» мог развернуться буквально на носовом платке. Сполна используя маневренность самолета, Остин вдавил педаль поворота. Машина словно перевернулась в воздухе, и его взгляду открылась неглубокая лощина по другую сторону дюны. Прямо за гребнем притаилась дюжина всадников, растянувшихся цепочкой с шашками наголо. Солнце сверкнуло на обнаженных клинках серебристо-алым всполохом — он-то и привлек внимание Курта. Впрочем, шум мотора напугал лошадей — те в страхе сбились в кучу, и теперь всадники успокаивали скакунов. Пронесшийся над ними Остин ничего больше разглядеть не успел — через мгновение он был уже снова над пляжем. Пловцы почти достигли берега.
Сверху внезапно полетели ошметки дакрона. Оказывается, у всадников имелись не только шашки. Подняв голову, Остин увидел на крыле отметину — словно поточил когти тигр. Стреляли с пляжа. Мало того что тонкие стенки кабины — неважная защита от пуль, так Остин еще и сидел практически верхом на топливном баке. Пока что враги целились слишком высоко, но одно удачное попадание в пропеллер — и он рухнет, словно подстреленная утка. Курт налег на штурвал, и самолет устремился к земле. Даже в наушниках он услышал резкий щелчок — пуля попала в одну из металлических стоек, крепивших крылья к кабине. И тут же боль обожгла правый висок. Его зацепило осколком, и по лицу потекла горячая струйка.
Отскочив от стойки, пуля расколола стеклопластиковый поплавок. Повинуясь отданному до упора штурвалу, самолет ухнул вниз, словно лифт с порванным тросом, опасно кренясь из-за потери поплавка. Курту пришлось навалиться на противоположный борт. Вдали от берега пули были уже не страшны, и он направил «Глупыша» параллельно пляжу.
Когда началась стрельба, трое пловцов как раз выползли на песок. Теперь они вскочили и со всех ног понеслись вдоль воды. Стройная загорелая женщина, а с ней двое мужчин: один низенький, второй повыше. Оглядываясь назад, они пытались разглядеть самолет, но увидели лишь вылетающих из-за дюны всадников с шашками наголо. Беглецы в страхе рванули изо всех сил, однако на песке особенно не разгонишься. Конники мигом разделаются с прижатой к воде беззащитной троицей. На пустынном пляже укрыться негде — кровавой расправы не избежать.
Всадники пришпорили скакунов и неслись по гребню дюны, обходя беглецов сбоку. Остин достал из рундука за креслом пилота морскую ракетницу «Орион» и зарядил ее красным сигнальным патроном на десять тысяч свечей, после чего дал полную тягу. Тревожно вибрируя, покалеченный «Глупыш» метнулся к пляжу на скорости шестьдесят пять миль в час.
Беглецы упали на песок, а самолет, жужжа, как сердитый шмель, промчался прямо над ними. Остин управлял машиной на голом инстинкте, словно робот. Придерживая штурвал коленями, он перегнулся через прозрачный ветрозащитный козырек и прицелился точно в середину цепочки всадников. Нажатие на спусковой крючок — и крошечная комета понеслась к земле.
Под таким неудобным углом Остин не сумел толком прицелиться, так что ракета угодила в склон дюны чуть ниже поросшего травой гребня и разорвалась ярко-алой вспышкой. Оказавшиеся рядом лошади в страхе попятились, и даже самые спокойные перестали слушаться седоков, когда самолет пронесся прямо над ними, словно гигантское насекомое.
Остин быстро развернулся на второй заход. Царящий внизу хаос напомнил ему знаменитую «Гернику» Пикассо. Люди и кони смешались в кучу, так что не поймешь, где кто. Мрачно усмехнувшись, он зарядил второй патрон и на этот раз атаковал врага с тыла.
В ветровом стекле вдруг появилась дыра, окруженная паутиной трещин. Кому-то из стрелков наконец улыбнулась удача. Пуля свистнула у самого уха. Нечеловеческим усилием Остин велел себе не отвлекаться, прицелился и выстрелил.
Ракета полетела прямо в сгрудившихся всадников и алой фосфорической вспышкой сшибла одного из них с коня. Тот зацепился ногой за стремя, и лошадь поволокла его за собой.
Внизу мелькнул залитый светом пляж, а за ним море. Остин плавно развернулся и опять оказался за гребнем дюны. Там горела трава, в небо поднимались клубы черного дыма. Сброшенные с коней всадники бросились врассыпную, чтобы не угодить под копыта. Остальные спешились сами и, вцепившись в поводья, пытались успокоить обезумевших животных, однако те, постоянно натыкаясь друг на друга, пугались все больше и больше.
Одинокий всадник отделился от остальных и пустил скакуна в галоп. Кэлла и ее спутники обернулись на топот копыт и увидели, что преследователь нагоняет их, занося клинок для удара. Остин развернулся и помчался им навстречу. Он снова поднял сигнальный пистолет, но никак не мог как следует прицелиться. Тогда он опустился еще ниже, пролетел над головами беглецов и направил «Глупыша» прямо на могучего рыжебородого всадника, однако в последний момент дернул штурвал на себя. Поплавок едва не снес преследователю голову, а его лошадь испуганно заржала и понесла, не желая подчиняться. Взлетев по склону дюны, она бросилась вслед за остальными всадниками — атаковать те больше не желали и дружно улепетывали к лесу.
Остин тем временем без особого успеха пытался выровнять поврежденный самолет. Он свесился через край кабины, словно матрос на трапеции, и плотно сжал зубы. Предстояла посадка. И мягкой она точно не будет.
