ГЛАВА 22

По просьбе Смитсоновского института Сент-Джулиан Перлмуттер посвятил почти весь день поискам информации о двухкорпусном броненосце, и от работы у него разыгрался аппетит. Впрочем, аппетит у Сент-Джулиана просыпался по любому поводу. Обычный человек в таком случае удовлетворился бы парой ломтей хлеба с ветчиной, но Перлмуттер не таков. Питая любовь к немецкой кухне, он остановился на свином колене с кислой капустой и молодом рислинге из собственного винного погреба на четыре тысячи бутылок. Столовое серебро и фарфор в доме Перлмуттера были с французского лайнера «Нормандия».

Даже резкий, как судовой колокол, телефонный звонок не вывел Сент-Джулиана из блаженного состояния сытости.

Промокнув рот и густую седую бороду льняным платком с монограммой, он протянул пухлую руку к телефонной трубке.

— Сент-Джулиан Перлмуттер у аппарата. Коротко изложите, по какому вы делу.

— Простите, я, должно быть, ошибся номером, — раздалось в трубке. — Джентльмен, которому я звоню, никогда не отличался вежливостью в телефонных разговорах.

— Ах вот как! — взревел Перлмуттер. — Ты, Курт, постыдился бы! Что с имамом?

— Имам? Не припоминаю… Попробуй позвонить в стамбульскую справочную.

— Не вздумай потешаться над серьезными вещами, нахальный мальчишка! — пророкотал Перлмуттер, ярко-синие глаза которого так и сияли на румяном лице. — Ты обещал мне раздобыть настоящий рецепт «имам баялды», что можно перевести как «обморок имама», поскольку, попробовав это блюдо, старик упал без чувств от наслаждения. Не забыл?

Остин задабривал Перлмуттера тем, что привозил ему экзотические рецепты со всех концов света.

— Конечно, нет. Как раз выпрашиваю рецепт у шеф-повара одного из лучших стамбульских ресторанов. Вышлю при первой возможности. Я же не хочу, чтобы ты умер от истощения.

Двухсоткилограммовый гигант разразился громогласным хохотом.

— Уж истощение-то мне не грозит!.. Ты еще в Турции?

— Неподалеку. Я на судне НУПИ в Черном море.

— Отдыхаешь?

— Нет, каникулы кончились. Нашлась работа, и мне нужна твоя помощь. Можешь разузнать побольше о старом сухогрузе «Звезда Одессы»? Он затонул в Черном море, только я не знаю когда.

— Проще простого — с такими-то исходными данными, — саркастически заметил Перлмуттер. — Рассказывай-ка все. — Он записал те крохи информации, что были известны Остину. — Я постараюсь, если только совсем не ослабею от голода. Вот будь у меня некий рецепт турецкой кухни…

Остин заверил, что пришлет рецепт в ближайшее время. Ему неловко — в суматохе он совершенно забыл о просьбе Сент-Джулиана.

— На камбузе есть кто-нибудь, кто разбирается в турецкой кухне? — спросил он капитана.

Остин ушел охотиться за рецептом, а в это время за много тысяч миль от Черного моря, в переделанном из сарая доме позади двух увитых виноградными лозами георгианских особняков на Эн-стрит Перлмуттер так и сиял. Разыгрывая недовольство, на самом деле он обожал загадки. Смитсоновский институт подождет, хотя таинственный двухкорпусной броненосец — это тоже очень интересно.

Сент-Джулиан окинул взглядом гостиную, служившую заодно кабинетом и спальней, каждый сантиметр которой занимали книжные полки. Любой библиотекарь упал бы в обморок, но признал бы, что здесь собрана лучшая в мире коллекция книг по истории мореплавания.

Каждую книгу хозяин дома прочел хотя бы дважды. Мозг Перлмуттера, словно энциклопедия, содержал неимоверное количество всевозможных фактов, аккуратно связанных друг с другом, как странички веб-сайта. Он мог достать из любой стопки пыльный томик, пробежать пальцем по корешку и воспроизвести его чуть ли не дословно.

Перлмуттер нахмурился. Какая-то мысль не давала ему покоя, укрывшись в дальнем уголке мозга, неподвластном сознанию. Он что-то слышал про «Звезду Одессы» еще до разговора с Остином. Надо вспомнить прямо сейчас, не то забудется…

Сент-Джулиан рылся в кипах книг и журналов, что-то бормоча себе под нос. Нет, ничего не идет на ум. Наверное, это старость.

Он достал из папки карточку и набрал код Лондона, а затем номер. В трубке раздался голос с резким британским выговором:

— Библиотека Гилдхолла.

Перлмуттер представился и попросил соединить его с ассистентом, к которому обращался в прошлый раз. Как и многие британские учреждения, библиотека Гилдхолла существовала уже не одно столетие. Она была основана в тысяча четыреста двадцать третьем году и славилась своими историческими фондами, в которых имелись работы аж одиннадцатого века.

А еще здесь было лучшее в Британии собрание книг по истории кулинарии и виноделия, и этот факт тоже не ускользнул от внимания Перлмуттера. Впрочем, чаще всего он обращался к трудам по мореплаванию. Благодаря славной истории Английского флота и колоссальному размаху колониальной торговли во времена Британской империи Гилдхолл оказался настоящим кладезем информации о любой стране мира, имеющей выход к морю.

Из трубки донесся приятный голос его знакомой — молодой женщины по имени Элизабет Босворт:

— Рада вас слышать, Джулиан.

— Спасибо, Элизабет. Как поживаете?

— Благодарю, хорошо. Последнее время много дел — составляю каталоги договоров с командами колониальных судов в восемнадцатом веке.

— Я вам не помешал?

— Нет-нет. Материалы интересные, но временами становится скучновато. Чем я могу вам помочь?

— Пытаюсь выяснить что-либо о старом сухогрузе «Звезда Одессы». Не могли бы вы глянуть в записях «Ллойда»?

В библиотеке Гилдхолла хранились все архивы этой огромной страховой компании вплоть до тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. Корпорация «Ллойд» была учреждена в тысяча восемьсот одиннадцатом году как система «наблюдения и надзора» в крупных портах всей планеты. К концу девятнадцатого века на нее в разных уголках мира работали четыре с лишним сотни агентов да еще пятьсот их помощников. В библиотеке хранились отчеты о несчастных случаях, судовладельцах, поставках и фрахтах, которые интересовали историков вроде Перлмуттера.

— С удовольствием поищу, — ответила Босворт.

Приветливость девушки лишь отчасти объяснялась щедрыми пожертвованиями, которые Сент-Джулиан регулярно делал в фонд библиотеки в дополнение к обычному взносу. Как и американец, она обожала историю мореплавания и восхищалась его домашней библиотекой. Элизабет и сама не раз обращалась к нему за помощью.

Перлмуттер продиктовал все, что ему сообщил Остин, и извинился за скудность исходной информации. Босворт пообещала перезвонить, как только что-нибудь выяснит. Он повесил трубку и вернулся к работе. Перлмуттер отличался бульдожьим упорством и наконец отыскал набросок двухкорпусного броненосца конфедератов. Он уже набирал на компьютере отчет, когда зазвонил телефон. Это была Босворт.

— Джулиан, я кое-что отыскала по «Звезде Одессы». Отправлю факсом.

— Спасибо, Элизабет. Когда буду в Лондоне, обязательно приглашу вас поужинать в «Симпсонс» на Стрэнде.

— Свидание!.. Ну, вы знаете, как меня найти.

Они попрощались, а через пару минут факс зажужжал и выплюнул несколько листов. Перлмуттер взял первый: отчет агента «Ллойда» А. Зубрина из Новороссийска, датированный апрелем семнадцатого года.

«Настоящим сообщаю, что сухогруз „Звезда Одессы“ водоизмещением десять тысяч тонн, вышедший из Одессы в Константинополь в феврале 1917 года, не прибыл в пункт назначения и считается пропавшим без вести. Информацию подтвердил агент Г. Боздаг из Константинополя. Из других черноморских портов сведений также не поступало. Судно принадлежит компании „Фоше“ из Марселя, которая обратилась за возмещением. Согласно данным последнего осмотра в июне 1916 года, сухогруз требовал срочного ремонта. Прошу разъяснений по поводу страховой выплаты».

Далее следовала переписка между агентом, центральным офисом в Лондоне и компанией-владельцем. Французы требовали выплаты в полном объеме, страховщики отказывали, ссылаясь на плачевное состояние судна. В итоге сошлись на трети первоначальной суммы — да и то с учетом стоимости груза.

Перлмуттер подошел к огромному — во всю стену — шкафу и вытащил потертый том бордового цвета. Листая реестр французских судовладельцев, он выяснил, что компания «Фоше» обанкротилась в двадцать втором году. Сент-Джулиан хмыкнул. Неудивительно — раз они так относились к своим судам. Он поставил книгу на место и взял второй документ, который прислала Босворт, — книжную рецензию из лондонской «Таймс» тридцатых годов.

Статья называлась «Морской волк раскрывает тайны Черного моря». Перлмуттер отложил ее и прочел сначала письмо Элизабет:

Перлмуттер отложил письмо и направился к полке, под завязку забитой книгами всех цветов и размеров. Пробежав пухлыми пальцами по корешкам, он вытащил небольшой томик в кожаном переплете с элегантной позолотой.

— То-то! — торжествующе воскликнул Сент-Джулиан.

Не беспокоясь больше о провалах в памяти, он нацарапал на листке: «Высылать не надо. Книга у меня есть. Спасибо» — и сунул его в факс. Сообщение помчалось через Атлантику, а Перлмуттер поудобнее устроился в кресле, поставил рядом стакан холодного чая с гибискусом, блюдце с крекерами и паштет из трюфелей, после чего погрузился в чтение.

Автором изданной в тридцать шестом году книги оказался русский капитан по фамилии Попов. Написано было бойко и весело, так что Перлмуттер то и дело улыбался рассказам о штормах и смерчах, пиратах и бандитах, о жуликоватых торговцах, жадных чиновниках и матросских бунтах.

Самая трогательная глава называлась «Русалочка». Попов тогда был капитаном сухогруза и перевозил лес. Однажды ночью марсовый увидел вдали вспышки и услышал раскаты грома, хотя небо было ясное. Решив, что кто-то попал в беду, Попов изменил курс.

«Через несколько минут мы прибыли на место. Море было затянуто масляной пленкой, над водой висел жирный черный дым. Кругом плавали обломки и — о ужас! — изуродованные обгоревшие тела. Несмотря на все мои уговоры, команда отказалась подбирать трупы: мол, это плохая примета, а люди все равно уже мертвы. Я приказал остановить двигатель, и мы стали слушать. Ни звука. Внезапно откуда-то донесся крик, похожий на птичий. Мы с моим верным помощником прыгнули в шлюпку и стали пробираться среди обломков, правя на звук. Представьте же себе наше изумление, когда свет фонаря выхватил из тьмы светлые локоны маленькой девочки. Она цеплялась за какой-то ящик и, появись мы хоть несколькими минутами позже, непременно замерзла бы в ледяной воде. Втащив девочку в шлюпку, мы смыли с ее лица масло. „Вылитая русалочка!“ — воскликнул мой помощник. При виде нашей очаровательной пассажирки матросы мигом прекратили возмущаться и принялись, как один, заботиться о малышке. Впоследствии выяснилось, что она недурно образована и свободно говорит по-французски. Девочка объяснила, что вместе с семьей плыла на „Звезде Одессы“. Своего собственного имени малышка сообщить не могла; вроде бы ее звали Марией. О своей прежней жизни и о гибели судна она не помнила ничего. Мои суровые морские волки просто обожали ее и называли „русалочкой“».

Прибыв в порт назначения, капитан доложил об инциденте, однако почему-то не стал сообщать властям про девочку. В послесловии к книге он объяснил это так:

«Моим любезным читателям наверняка интересно, что стало с русалочкой. Прошло уже много лет, и теперь я могу рассказать всю правду. Когда я вытащил из воды полумертвую малышку, я был женат уже пять лет — но моя красавица жена так ни разу и не понесла. Когда я вернулся на Кавказ, мы приняли Марию к себе в семью и не могли на нее нарадоваться. Жена умерла, Мария же выросла чудесной девушкой и вышла замуж — у нее тоже есть дети. А я на старости лет решил рассказать всем, какой удивительный дар принесло мне море после долгих невзгод и лишений».

Перлмуттер отложил книгу и взялся за заметку из «Таймс». Рецензент отозвался о книге сдержанно, зато поразившую его историю «русалочки» пересказал весьма подробно. Перлмуттер предположил, что кто-то из вездесущих сотрудников «Ллойда» наткнулся на упоминание о «Звезде Одессы» и приложил статью к страховому делу.

История русского капитана так потрясла Перлмуттера, что он даже забыл про еду, но теперь быстро наверстал упущенное, разом намазав на крекер паштета долларов на двадцать. Историк подошел к окну и, смакуя землистый аромат трюфелей, окончательно вернулся к реальности. Заинтересовавшись лордом Додсоном, Перлмуттер перечитал письмо Босворт. Интересно, почему его наследники изъяли архив из библиотеки?

Сент-Джулиан казался неуклюжим, однако привык действовать быстро. Он снял трубку, поговорил с парой лондонских знакомых и вскоре выяснил, что внук лорда Додсона — тоже лорд — живет в Котсуолде. Один из приятелей раздобыл и телефон — при условии, что его имя останется тайной, не то обедать Перлмуттеру до скончания дней в «Бургеркинге».

Он набрал номер и представился.

— Да, я лорд Додсон. Говорите, вы занимаетесь историей мореплавания? — чуть удивленно переспросил его собеседник с резковатым выговором британского аристократа.

— В поисках информации о судне «Звезда Одессы» я наткнулся на упоминание о мемуарах вашего отца. В библиотеке мне сказали, что эти материалы изъяты по требованию семьи, и я хотел поинтересоваться, не планируете ли вы все же вернуть их Гилдхоллу?

Повисла пауза, а потом Додсон ответил:

— Ни за что! Видите ли, мистер Перлман, часть записей — весьма личного свойства. — Его голос звучал взволнованно.

— С вашего позволения, лорд Додсон, моя фамилия Перлмуттер. Неужели исторические материалы никак нельзя отделить от личных?

— Извините, мистер Перлмуттер, — Додсон взял себя в руки, — дело в том, что все записи тесно взаимосвязаны. От этих мемуаров не будет никакой пользы — одни неприятности.

— Простите мою настойчивость, но, насколько мне известно, ваш дед завещал библиотеке все свои архивы без исключения.

— Верно, однако следует иметь в виду, что он был человеком исключительной честности. — Спохватившись — эта фраза ставит его самого в двусмысленное положение, — лорд Додсон добавил: — То есть отличался особой наивностью.

— Наивность не помешала занять важный пост в Министерстве иностранных дел.

Додсон нервно усмехнулся.

— В настойчивости американцам не откажешь. Вот что, мистер Перлмуттер, я не хочу показаться невежливым, но разговор закончен. Спасибо за звонок. Всего хорошего.

В трубке раздался длинный гудок. Перлмуттер недоуменно покачал головой. Странно. С чего бы старику так переживать из-за вполне безобидного вопроса? Что за старинная тайна до сих пор тревожит Додсона?

Он набрал номер Остина. Пусть Курт сам разбирается, отчего затонувшая восемьдесят лет назад «Звезда Одессы» не дает покоя английскому лорду.