ГЛАВА 1

Изящная яхта «Непентес» покачивалась на волнах у тихоокеанского побережья, к западу от Энсинитас. Это было самое роскошное судно флотилии в Сан-Диего, включающей, казалось, все виды парусных и моторных судов. Плавные обводы, шпринтов, копьем выдающийся вперед, выпуклый транец, длина две сотни футов... Яхту словно создали из белого фарфора. Корпус, отполированный до зеркального блеска, сверкал под ярким калифорнийским солнцем. Флажки и флаги трепетали на ветру от носа до кормы. То и дело в безоблачное небо срывались воздушные шарики.

Внутри обширного, оформленного в британском стиле салона струнный квартет наигрывал что-то из Вивальди для пестрой публики, состоящей из одетых в черное кинозвезд, упитанных политиков и стройных телеведущих. Гости обращались вокруг стола из красного дерева на толстых ножках и, словно оголодавшие, уминали паштет, икру белуги и креветок.

На высушенной солнцем палубе дети в инвалидных колясках и на костылях угощались хот-догами и гамбургерами, наслаждаясь свежим морским воздухом. Над ними, словно курица-наседка, хлопотала миловидная женщина лет пятидесяти. Чувственные губы и васильковые глаза Глории Экхарт полюбились миллионам зрителей, видевших ее фильмы и популярный телесериал. Ее дочь, симпатичная веснушчатая девочка, рассекавшая по палубе в инвалидном кресле, также была знакома каждому фанату Глории. Актриса оставила карьеру на пике популярности, чтобы все силы и состояние отдать детям-инвалидам. Сейчас влиятельные и богатые гости смакуют внизу «Дом Периньон», а чуть позже их попросят выписать солидный чек в пользу фонда Экхарт.

Глория обладала талантом к подобного рода акциям, потому она и устроила прием на «Непентес». Спущенная на воду в 1930 году в Глазго, эта яхта сразу вошла в число самых изящных и роскошных моторных судов. Первый владелец, английский граф, проиграл ее за ночь в покер одному голливудскому воротиле. Тот был падок на карточные игры, долгие вечеринки и несовершеннолетних старлеток. Сменив множество безразличных хозяев, «Непентес» окончила дни рыболовным судном, и окончила неудачно: пропахшая тухлой рыбой, гниющая, она стояла на приколе в самом дальнем углу дока. Спас ее магнат из Кремниевой долины — и теперь пытался окупить вбуханные в восстановление деньги, сдавая судно в аренду для мероприятий вроде того, что устроила сегодня Глория Экхарт.

Мужчина в синем блейзере с приколотым к груди бейджем участника регаты вглядывался через бинокль в аквамариновые просторы Тихого океана. Протерев глаза, он снова приник к биноклю. На горизонте вверх поднимались белые облачка. Мужчина в блейзере поднял баллончик аэрозоля с насадкой в виде пластикового рожка и трижды нажал на клапан.

Кря-кря-кря!

Гудок эхом разнесся над водной гладью, будто брачный призыв чудовищного селезня. Флотилия мигом подхватила сигнал: крики голодных чаек потонули в разразившейся какофонии ответных звуков. Сотни зевак приникли к окулярам биноклей и видоискателям фотоаппаратов. На всех судах пассажиры разом устремились к одному борту, создавая опасный крен. Гости «Непентес» смели остатки еды и, прихватив бокалы шампанского, единым потоком вылились на палубу. Прикрывая глаза ладонями, они всматривались, как перистые облачка брызг принимают форму петушиных хвостов. Ветер доносил звук, похожий на гудение потревоженного пчелиного улья.

В сотне футах над «Непентес» кружил вертолет. В его салоне коренастый итальянский фотограф по имени Карло Поцци похлопал пилота по плечу и указал на северо-запад. В сторону флотилии двигались две пенные борозды. Проверив страховку, Поцци одной ногой ступил на полозья и водрузил на плечо пятидесятифунтовую телекамеру. Наученный опытом, он пригнулся под сильным ветром и нацелил сверхмощные линзы на приближающиеся параллельные линии. Повел объективом вправо и влево, давая зрителям по всему миру разглядеть десяток взрезающих волны гоночных судов. Затем сфокусировался на двух ведущих бортах в четверти мили от основной группы.

Сорокафутовый катер приподнятым носом рассекал шапки пены на гребнях волн. Ярко-красный, как пожарная машина, он словно пытался вырваться из оков гравитации. Идущий за ним в сотне ярдов соперник сверкал, как золотой самородок. Оба напоминали скорее звездные истребители, чем морские суда. По бокам к плоским палубам крепились похожие на торпеды выступы-спонсоны. Отсек двигателя накрывали аэродинамические крылья. В двух третях от двойных заостренных носов помещались фонари кабин, как у самолетов типа «F-16».

Под правым фонарем красного катера сидел Курт Остин. Загорелый, решительный, он стойко переносил удары о твердую, словно бетон, воду. (В отличие от сухопутных транспортных средств у морских судов нет амортизаторов.) Каждый удар сотрясал композитный корпус из кевлара и карбона, зубодробительной волной проходя по телу Остина. Несмотря на мощное телосложение — широкие плечи, накачанные бицепсы, двести фунтов веса — и ремни безопасности с пятиточечным креплением, Курт ощущал себя как баскетбольный мяч в руках Майкла Джордана.

Всю, до последней капли, силу здоровяк Остин направил на то, чтобы руками удерживать в нужном положении триммеры и рукоятки дроссельной заслонки, а левой ногой — педаль, контролирующую давление в могучих сдвоенных турбодвигателях.

Под левым колпаком, сгорбившись, сидел Хосе Джо Завала. Затянутыми в перчатки руками он крепко вцепился в черный руль, настолько маленький, что с его помощью, казалось, невозможно править таким катером. Хосе чувствовал себя больше стрелком, нежели водителем. Сжав губы в плотную линию, он следил за морем — не поднимется ли ветер, не изменится ли высота волн. Обычно веселые, темно-карие глаза остекленели. Качка лишь добавляла проблем. И если Остин чувствовал удары о воду, в прямом смысле, задом, то у Завалы страдали главным образом руки.

—    С какой скоростью идем? — пролаял Остин в микрофон рации.

Завала глянул на электронный спидометр.

—    Сто двадцать две. — Его взгляд сместился на экран GPS- навигатора. — Курс держим.

Сверившись с часами, Остин посмотрел на таблицу у правого бедра. Стошестидесятимильная гонка началась у берега Сан-Диего, сделала два крутых поворота у острова Святой Каталины и вот вывела участников на финишный отрезок. Вдоль всей дистанции зрители на пляжах с замиранием сердца следили за окончанием соревнования. С минуты на минуту пилоты гоночных катеров выйдут на финальный поворот.

Прищурившись, Остин сквозь забрызганное стекло фонаря увидел справа вертикальную линию, вторую... Яхтенные мачты! Зрители на своих судах выстроились в широкую полосу на открытой воде. Ждут. Миновав их, гонщики окажутся у поворотного бакена береговой охраны, и дальше — последний круг. Быстро обернувшись направо, Остин заметил отраженный в золоте солнечный свет.

—    Ускоряюсь до ста тридцати, — сказал Остин.

Судя по тому, как трясло руль, высота волн росла. На воде появились белые прожилки, значит, поднимается ветер.

—    Может, не стоит? — перекрывая шум двигателей, крикнул Завала. — На воде рябь. А где Али-Баба?

—    Считай, у нас в кармане!

—    Он псих, если сейчас пойдет на обгон. Ему же лучше, если сдастся и позволит нам победить. Море и ветер слишком непредсказуемы.

—    Али не любит проигрывать.

Завала фыркнул.

—    Ладно, прибавь скорости до ста двадцати пяти. Может, он и отступит.

Кончиками пальцев Остин перевел рычаги газа в нужное положение и ощутил, как набирают мощь двигатели.

Спустя мгновение Завала доложил:

—    Сто двадцать семь. Идем неплохо.

Приотстав, золотой катер снова нагнал красного соперника. На его борту уже различалась черная надпись «Ковер-са- молет». Пилота под тонированным колпаком видно не было, однако Остин знал: этот похожий на Омара Шарифа бородатый юноша улыбается от уха до уха. Сын гостиничного магната из Дубая, Али бен Саид — один из самых сильных соперников в одном из самых зрелищных и опасных видов спорта, гонках первого класса на открытой воде.

В прошлом году Али чуть не победил Остина на Гран-при в Дубае. Поражение на родине, перед лицом соплеменников особенно горько, и потому Али прокачал «Коврик», усилив движки «Ламборгини». Из своей улучшенной «Красной капли» Остин тоже мог выжать немалую скорость, но справедливо опасался, что Али возьмет-таки реванш.

На брифинге перед гонкой Али в шутку обвинил Остина: якобы по просьбе последнего Агентство морских и подводных исследований будет успокаивать море на пути «Красной капли». Командир Команды особого назначения НУМА, Остин и вправду располагал внушительными ресурсами, однако ему хватило мудрости не строить из себя короля Кнута. Не мощный двигатель помог побить Али, нет. Слаженная работа Остина и напарника — вот ключ к победе.

Смуглый Завала, брюнет, обладатель густой шевелюры, постоянно зачесанной назад, больше походил на администратора фешенебельного отеля. За легкомысленной улыбочкой скрывались железная воля и решительность, выкованные в студенческие годы. (Завала боксировал в среднем весе.) Участие в особых операциях НУМА лишь закалило его характер. Общительный и мягкий, этот инженер-гидротехник успел в свое время налетать тысячи часов на вертолетах, небольших реактивных и турбированных самолетах и уверенно чувствовал себя в кабине гоночного катера. На пару с Остином они работали как детали точной машины, и с первой же секунды гонки Завала взял на себя управление.

Катера стояли практически под прямым углом к линии старта и пересекли ее на скорости сто тридцать миль в час. Разогнались с места. Один из участников перевернулся, не вписавшись в первый поворот, наверное, самый опасный за всю гонку. Прочие остались далеко позади в кильватере двух фаворитов. «Красная капля» обогнала всех так, будто они мухами прилипли к полоске клейкой бумаги. Лишь «Ковер-самолет» поспевал за ней. Уже на первом повороте Завала сумел обойти Али, ловко обогнув буй.

Правда, сейчас «Ковер» шел чуть ли не корпус в корпус с «Каплей». В последний момент перед гонкой Али установил малый движок, который хорош при гонке на бурной воде. Жаль, Остин не догадался снять большой двигатель для спокойных вод. Али умен и прислушивается не к прогнозам синоптиков, а к чутью.

—    Я сейчас поддам газку! — прокричал в микрофон Остин.

—    Мы и так идем на ста сорока, — ответил Завала. — Если не сбавим скорость, взлетим.

Да, на высокой скорости на поворот заходить опасно. Двойные спонсоны и без того скользят, практически не касаясь воды. Полет по шапкам волн имеет свои недостатки: встречный ветер задувает под днище и может поднять катер, как воздушного змея. Или того хуже, перевернуть и опрокинуть палубой на воду.

«Ковер-самолет» настигал «Каплю». Остин пальцами пробежался по ручкам газа. Проигрывать он ненавидел. Бойцовский дух достался ему от батюшки, так же как сложение регбиста и глаза цвета коралла под водой. Однажды несгибаемость приведет Остина к гибели, но только не сегодня. Точно выставив скорость, он спас себе и напарнику жизнь.

Слева, буквально рыча, надвигалась увенчанная белой шапкой волна высотой в сорок футов. Завала увидел, как «Каплю» накрывает. Только бы успеть, только бы проскочить... Нет, не угадали со временем. Волна, будто кошка лапой, накрыла один из спонсонов, и «Каплю» подбросило, закрутило. Завала с молниеносной скоростью раскрутил руль в сторону вращения, словно водитель машины, угодивший на обледенелую трассу. Упав, «Капля» покатилась.

Али притормозил, однако, убедившись, что «Капля» не пострадала и даже еще на плаву, помчался дальше. Он совсем забыл об осторожности, стремясь финишировать как можно скорее. Не обращая внимания на советы напарника, опытного гонщика Хэнка Смита, Али разогнал «Ковер» до предела. Спаренные двигатели подняли пенный гребень под сотню футов высотой.

—    Прости, — извинился Завала. — Словил волну.

—    Большую волну... Ладно, давай поборемся за второе место.

Остин дал по газам, и «Капля», взревев моторами, устремилась вслед за «Ковром».

Высоко в воздухе итальянский телерепортер запечатлел неожиданную смену лидера. Описав широкий круг, вертолет завис над фарватером. Поцци хотел дать общий план одинокого катера, стремящегося к заветному бую перед финальным поворотом на Сан-Диего. Взглянул на поверхность воды, желая «прицелиться», и вдруг заметил рябь. Она окаймляла крупный сероватый предмет, холмиком выступающий над водой. Оптический эффект? Преломление света? Не похоже, там внизу точно что-то есть. Поцци указал пилоту на серую тень.

—    Это что за чертовщина? — воскликнул пилот.

Нацелившись на странный предмет, Поцци одним нажатием на кнопку навел фокус.

—    Balena, — сказал он.

—    Бога ради, по-английски!

—    Да как его там... кит!

—    И точно. У них миграция. Не волнуйтесь, кит нырнет, едва заслышит шум моторов.

—    Нет. — Поцци покачал головой. — По-моему, этот мертв. Он не двигается.

Пилот слегка опустился, чтобы приглядеться получше.

—    Черт, вы правы. Вон еще один. Их три... нет, четыре. Проклятье, они же путь перекрыли! — Он включил канал связи с диспетчерской. — Вызываю береговую охрану Сан-Диего. Это вертолет телевидения. Мы над гоночной дистанцией. Экстренная ситуация!

В наушниках сквозь шипение пробился голос:

—    Станция береговой охраны на Кабрилло-Пойнт. Продолжайте.

—    Прямо на пути гоночных катеров киты.

—    Киты?

—    Да, с десяток. Похоже, мертвые.

—    Принято. Высылаем дежурный катер осмотреть их.

—    Поздно, — возразил пилот. — Надо остановить гонку.

Повисла напряженная тишина.

—    Принято, — ответил наконец диспетчер. — Попытаемся.

Через секунду, получив сигнал со станции, к бую устремился дежурный катер береговой охраны. В небе вспыхнули оранжевые сигнальные огни.

Вспышки в небе и раздутые серые туши у себя на пути Али заметил чересчур поздно. Резко вывернув руль, он ушел от столкновения с первым трупом кита, потом со вторым. На третий раз ему не повезло. Уходя с дистанции, Али заорал на Хэнка, чтобы тот сбросил скорость. Напарник потянул за рычаг газа, и сверкающий корпус «Ковра», тормозя, опустился. На скорости пятьдесят миль в час он влетел в тушу, и она лопнула подобно пузырю с гнилостным воздухом. Подлетев и описав кульбит, «Ковер» просто чудом упал на спонсоны. Если бы не шлемы, экипажу точно размозжило бы головы.

В глазах помутнело, но Али все равно потянулся к рулю. Подергал его — безрезультатно. Позвал Хэнка — тот без сознания распростерся на приборной панели.

На борту «Непентес» капитан покинул мостик и спустился к Глории Экхарт. Заговорил с ней, и в этот момент актриса перегнулась через поручни и указала на «Ковер-самолет».

—    Простите, капитан, а что с золотым катером?

«Ковер» вихлял, будто ошеломленный боксер, который пытается отступить в нейтральный угол ринга. Вот золотистое судно выровнялось и, набрав скорость, пошло прямо на яхту. Капитан ждал, что катер свернет, но тот упрямо летел на «Непентес». Встревоженный, капитан как можно спокойнее извинился и снял с пояса рацию. В уме он просчитывал, сколько осталось до столкновения.

—    Говорит капитан, — пролаял он в рацию. — Полный вперед.

—    Сейчас, сэр? Гонка еще не закончилась.

—    Оглохли?! Снимаемся с якоря! Живо!!!

—    Какой курс, сэр?

Черта с два яхта успеет покинуть опасную зону, а этот рулевой вздумал играть в «Поле чудес»!

—    Вперед! — чуть ли не в панике прокричал капитан. — Просто вперед!

Поздно. Золотистый катер уже покрыл половину дистанции. С другого конца яхты донеслись детские голоса. Может, нескольких и удастся спасти, да и то вряд ли. Деревянный корпус разлетится в щепки, топливо разольется по воде огненной пленкой, и судно пойдет на дно в считаные минуты. Вцепившись в ближайшее инвалидное кресло, капитан покатил сидящую в нем девочку подальше от середины. На ходу он кричал остальным следовать его примеру. Парализованная страхом, Экхарт смотрела, как золотистая торпеда несется прямиком на них. Инстинктивно актриса обняла дочь за худые плечики. Большего сделать она не могла...