Когда Ева вышла из лифта, Питт уже ждал ее в вестибюле «Нил-Хилтона». Он был одет в светло-коричневый костюм, состоящий из однобортного пиджака и отутюженных брюк. Рубашка светло-голубая, с широким боттичеллиевским галстуком из темно-голубого шелка в черную и золотую крапинку.

Он стоял в свободной, небрежной позе, сложив руки за спиной, слегка склонив голову и рассматривая молодую красивую египтянку с волосами цвета воронова крыла в плотно облегающем платье с золотыми блестками. Она словно озарила вестибюль блестящей вспышкой, держа под руку мужчину, который был по крайней мере в три раза старше ее. Идя по ковру, она, не переставая, болтала. Ее роскошный зад раскачивался туда-сюда, подобно дынеобразному маятнику.

Впрочем, в выражении лица Питта не было ничего похотливого. Он смотрел на эту картину с отстраненным любопытством. Ева неслышно подошла сзади и прикоснулась к его локтю.

– Она вам нравится? – спросила она, улыбаясь.

Питт обернулся и посмотрел на нее сверху вниз глазами, зеленее которых она никогда не видела. Его губы раздвинулись в насмешливой улыбке, которую Ева нашла сокрушительной.

– Она слишком занята самоутверждением.

– А это не ваш тип женщин?

– Нет, я предпочитаю спокойных, интеллигентных особ.

У него глубокий голос с бархатным оттенком, вскользь отметила Ева, с удовольствием вдыхая слабый аромат мужского одеколона – не того едкого, который французские парфюмерные компании производят под ярлыками некоторых модных модельеров, но с более мужественным запахом.

– Полагаете, я могу счесть это за комплимент?

– Можете.

Она вспыхнула, невольно опустив глаза:

– У меня завтра рано утром вылет, так что я хотела бы лечь пораньше.

«Господи, как ужасно, – подумала она. – Я веду себя, как девочка на вечеринке первокурсников».

– Очень жаль. А я-то думал побродить по ночному Каиру и познакомить вас со всеми притонами и другими злачными местами. Эти экзотические заведения не часто показывают туристам.

– Вы серьезно?

Питт рассмеялся:

– Нет, конечно. На самом деле я собирался поужинать в вашем отеле, не выходя на улицу. А то вашим приятелям может прийти в голову предпринять еще одну попытку.

Она оглядела многолюдный вестибюль:

– В отеле битком народу. Нам крупно повезет, если удастся заполучить столик.

– Я зарезервировал, – похвастался Питт, взяв ее за руку и проводив к лифту, который поднял их в шикарный ресторан на крыше отеля.

Как и большинству женщин, Еве нравились мужчины, берущие хлопоты на себя. Еще ей понравилось, как он легко и в то же время крепко держал ее за руку, пока они поднимались в ресторан.

Метрдотель указал им на столик у окна, откуда открывался захватывающий дух вид на Каир и Нил. Целая вселенная огней переливалась в вечерней мгле. Мосты через реку были забиты гудящими автомобилями, которые потоками текли по улицам, перемешиваясь с продуктовыми фургонами и запряженными лошадьми туристскими экипажами.

– Если только вы не предпочитаете коктейль, – сказал Питт, – я бы предложил остановиться на вине.

Ева кивнула и вспыхнула в довольной улыбке.

– Меня это вполне устраивает. А почему бы не заказать сразу и остальные блюда?

– Обожаю безрассудных дам, – усмехнулся Питт. Он быстренько ознакомился с карточкой вин. – Попробуем-ка бутылочку «Гренаклис Виллидж».

– Очень хорошо, – одобрил официант. – Одно из наших лучших местных сухих белых вин.

Затем Питт заказал закуску: баклажаны с подливой из молотых семян кунжута, блюдо из йогурта под названием «лебан забади», поднос маринованных овощей и корзиночку неразрезанного пшеничного хлеба «пита».

После того как принесли и разлили вино, Питт поднял свой бокал:

– За безопасность и успех полевой экспедиции. Чтобы разрешились все ваши проблемы.

– И за ваши речные изыскания, – подхватила Ева, когда они чокались. В глазах ее мелькнуло любопытство. – Кстати, что вы ищете, если не секрет?

– Остатки древних кораблекрушений. А в частности, некую похоронную баржу.

– Звучит захватывающе. Чью?

– Фараона Древнего Царства по имени Менкура или Мицеринус, если вам больше нравится греческий вариант. Он правил во времена Четвертой династии и построил самую маленькую из трех пирамид Гизы.

– И сам был погребен в этой пирамиде?

– В тысяча восемьсот тридцатом году один полковник британской армии обнаружил в этой погребальной камере саркофаг с мумией, но анализ останков позволил дать заключение, что тело относится к греческому или римскому периоду.

Принесли закуски, один вид которых вызывал радостное предвкушение и обильное слюноотделение. Не торопясь, они окунали кусочки жареного баклажана в соус из молотых семян кунжута и смаковали маринованные овощи. Пока официант не ушел, Питт заказал и основное блюдо.

– Но почему вы думаете, что могила Менкуры находится в реке? – спросила Ева.

– Иероглифические надписи на одном из камней, отрытых недавно в старом карьере около Каира, говорят о том, что его похоронная баржа загорелась и затонула где-то на участке между древней столицей Мемфисом и пирамидой в Гизе. Надпись на камне доказывает, что его настоящий саркофаг вместе с мумией и огромным количеством золота так и не был никогда найден.

Принесли пышный кремообразный йогурт. Ева посмотрела на него не без колебаний.

– Попробуйте, – подбодрил ее Питт. – «Лебан забади» не только вкуснее американского йогурта, но еще и очень способствует перистальтике желудка.

– Хотите сказать, что заворот кишок мне не угрожает? – усмехнулась Ева и изящно тронула язычком подхваченный кончиком ложечки крошечный кусочек. Блюдо произвело на нее впечатление, и она взялась за него не шутя.

– И что же случится, когда вы найдете баржу? Золото достанется вам?

– Вот это маловероятно, – ответил Питт. – Как только наши детекторы засекают подходящую цель, мы обозначаем это место и уступаем позицию археологам из Египетского Общества Древностей. Как только у них появятся необходимые денежные средства, они начнут раскопки или, в данном случае, драгирование останков.

– Разве обломки лежат не на дне реки? – спросила Ева.

Питт покачал головой:

– За сорок пять веков илистые отложения скрыли и похоронили все останки.

– Как вы думаете, на какой они сейчас глубине?

– Не могу сказать даже приблизительно. Египетские исторические и геологические хроники указывают, что с две тысячи четырехсотого года до нашей эры главное русло того участка реки, который мы изучаем, сдвинулось на восток на сто метров. Если баржа затонула около берега, толщина слоя составит от трех до десяти метров.

– Рада, что послушалась вас, – этот йогурт очень хорош.

Появился расторопный официант с большим серебряным подносом, на котором были расставлены овальные блюда с едой. Ароматные бараньи отбивные, обжаренные на вертеле, и лангусты, запеченные в углях, были поданы с тушеным зеленым шпинатом и с богато приправленным пряностями пилавом с говядиной, рисом, изюмом и орехами. Для блюда, подаваемого перед жарким, с помощью официанта, весьма польщенного этим обстоятельством, были выбраны несколько пряных соусов.

– А что это за странную болезнь собираетесь вы исследовать в пустыне? – спросил Питт, когда ароматные кушанья были разложены по тарелкам.

– Доклады из Мали и Нигерии слишком скупы, чтобы сделать окончательный вывод. Ходили слухи об обычных токсичных отравлениях. Врожденные дефекты, конвульсии и судороги, кома и смерть. Есть сообщения и о психических расстройствах, странностях в поведении... Эта баранина действительно очень вкусна...

– Попробуйте с каким-нибудь соусом. Он дополнит вкусовую гамму.

– А вот этот зеленый – что за соус?

– Точно не знаю. Но у него сладкий и резкий вкус. Обмакните в него лангуста.

– Восхитительно, – сказала Ева. – Удивительно, как все вкусно. Кроме разве что вот этого, похожего на шпинат. Слишком уж резкий запах.

– Это называется «мулюкей». Он вам потом обязательно понравится. Но вернемся к нашим баранам, то бишь к токсичным отравлениям... Что значит – странности в поведении?

– Люди вырывают у себя волосы, бьются головами об стены, суют руки в огонь. Носятся голышом на четвереньках, как дикие звери, и пожирают трупы, словно каннибалы. Это блюдо из риса великолепно. Как оно называется?

– Халта.

– Вот бы получить рецепт у повара.

– Я думаю, это можно устроить, – сказал Питт. – Я правильно расслышал? Их болезнь доходит до того, что они поедают человеческую плоть?

– Их реакция во многом определяется их культурой, – пояснила Ева, накладывая халту. – Так, например, население стран третьего мира более склонно к убийству животных, чем люди в Европе и Соединенных Штатах. О нет, разумеется, и мы шли и идем дорогой убийств, но они же постоянно видят ободранные туши, висящие на базарах, а дети с малых лет наблюдают, как их отец забивает коз и баранов. Здесь люди сызмальства вовлечены в ловлю и умерщвление кроликов, белок или птиц, чтобы затем освежевать и зажарить их. Примитивная жестокость, вид крови и внутренностей становятся повседневными для тех, кто живет в нищете. Они должны убивать, чтобы выжить. И постепенно, в течение длительного времени, крошечные порции смертоносных токсинов откладываются и адсорбируются в их кровеносной системе, разрушая жизненно важные органы: мозг, сердце, печень, внутренности, даже генетический код. Чувства их притупляются, что приводит к шизофрении. Наступает разложение морального кодекса и устоев. Они перестают существовать как нормальные люди. И тогда убийство и поедание себе подобных внезапно становятся столь же обыденным делом, как открутить цыпленку голову и приготовить его на ужин. Мне ужасно понравился этот соус с привкусом чатни.

– Не могу с вами не согласиться.

– Особенно с халтой. Конечно, с одной стороны, мы цивилизованные люди и мясо приносим домой из супермаркетов, не являясь свидетелями забоя крупного рогатого скота электричеством и не присутствуя при том, как свиньям и овцам вспарывают горло. Для нас это не является развлечением. И потому мы более склонны к выражениям чувства страха, беспокойства и сострадания. Кто-то из нас может пострелять на охоте или поубивать соседей в припадке безумия, но уж есть-то мы друг друга не будем.

– А что за вид экзотического токсина может быть причиной этого? – спросил Питт.

Ева допила вино и подождала, пока официант вновь не наполнит бокал.

– Он не обязательно должен быть экзотическим. И широко распространенные отравления могут заставлять людей проделывать странные вещи. Кроме того, это может привести к разрыву капилляров и окраске белков глаз в красный цвет.

– У вас еще осталось место для десерта? – спросил Питт.

– Все настолько замечательно, что ради десерта я готова потесниться.

– Кофе или чай?

– Кофе по-американски.

Питт подозвал официанта, который бросился к нему, как лыжник на свежевыпавший снег.

– Один «ум-али» для леди и два кофе. Один по-американски, другой – по-египетски.

– А что это такое – «ум-али»? – спросила Ева.

– Горячий пшеничный пудинг с молоком, посыпанный молотыми кедровыми орешками. Успокаивает желудок после обильной пищи.

– Как раз то, что нужно.

Питт откинулся на спинку кресла, его грубоватое лицо выражало озабоченность.

– Вы сказали, что завтра вылетаете. Иными словами, вы по-прежнему упорно рветесь в Мали?

– А вы продолжаете играть роль моего защитника?

– Путешествие по пустыне может стать смертельно опасным делом. И жара не будет вашим единственным врагом. Кто-то вас там подстерегает, чтобы разделаться с вами и вашими докучливыми коллегами.

– Я уверена, мой рыцарь в сверкающих белых доспехах непременно объявится, чтобы спасти меня, – сказала Ева с легким сарказмом. – Не бойтесь за меня. Я сама могу позаботиться о себе.

Питт пристально посмотрел на нее, и она увидела печаль в его взгляде.

– Вы не первая женщина, которая так заявляла и которую потом вскрывали в морге.

В танцевальном зале другой части отеля доктор Фрэнк Хоппер начал пресс-конференцию. Народу было много. Небольшая армия корреспондентов, представляющих газеты Ближнего Востока и четыре международных телеграфных агентства, засыпала его вопросами в свете юпитеров местного египетского телевидения.

– Как широко распространено заражение окружающей среды, доктор Хоппер? – спросила леди из телеграфного агентства Рейтер.

– Мы этого не узнаем, пока наши группы не выедут в поле и не получат возможность изучить это распространение.

Поднял руку какой-то мужчина с диктофоном:

– Вы установили источник заболевания?

Хоппер помотал головой:

– На настоящий момент у нас нет достоверных сведений.

– А не может ли это быть последствием французского проекта в Мали по уничтожению отходов посредством солнечных батарей?

Хоппер подошел к карте Южной Сахары, висящей на большом стенде, и взял указку. Он указал кончиком на пустынный регион в северной части Мали:

– Французский проект осуществляется вот здесь, в Форт-Форо, более чем в двухстах километрах от ближайшей местности, где, согласно докладам, распространено заболевание. А это слишком далеко, чтобы искать причину именно там.

Поднялся немецкий корреспондент из «Шпигеля»:

– Не могло ли заражение быть занесено ветром?

Хоппер помотал головой:

– Исключено.

– Почему вы так уверены?

– Планируя наши действия, мои друзья-ученые из Всемирной организации здравоохранения и я каждый свой шаг согласовывали с инженерами из «Массард энтерпрайзиз де солер энержи», у которых есть необходимое оборудование для контроля. Они заверили, что все вредоносные отходы уничтожаются солнечной энергией и уменьшаются до состояния безвредных испарений, и никакие токсичные выбросы не могут быть перенесены ветром или насекомыми за сотни километров оттуда.

Один из египетских тележурналистов выдвинул вперед микрофон:

– Получили ли вы одобрение от тех государств региона, в которых собираетесь действовать?

– Большинство из них ждут нас с распростертыми объятиями, – ответил Хоппер.

– Ранее вы упоминали, что президент Мали Тагир с некоторой неохотой разрешил въезд исследовательской группы в свою страну.

– Совершенно верно, но, как только мы окажемся на месте и продемонстрируем наши гуманные намерения, я думаю, что он изменит свое отношение к нам.

– И поэтому вы рискуете жизнями людей, назойливо влезая в дела правительства президента Тагира?

В голосе Хоппера зазвучали злые нотки:

– Настоящая опасность кроется только в мозгах его советников. Они игнорируют болезнь, как будто от того, что они не заметят ее официально, она исчезнет.

– Но вы думаете, что это безопасно – так вот свободно разъезжать по Мали? – спросила корреспондентка Рейтер.

Хоппер хитро улыбнулся. Эти вопросы вели именно туда, куда он хотел.

– Если произойдет трагедия, я рассчитываю, что вы, леди и джентльмены из средств массовой информации, разожжете всемирный костер возмездия на пороге виновных.

После ужина Питт проводил Еву до дверей ее номера. Она нервно нащупывала ключ, полная колебаний. Надо обязательно найти предлог пригласить его к себе, убеждала она себя. Она обязана ему и хочет его. Но Ева слишком свыклась с ролью воспитанной в старомодных традициях дамы и обнаружила, что не так-то просто улечься в постель с едва знакомым мужчиной, пусть даже он спас ей жизнь и ее тянет к нему с неодолимой силой.

Питт заметил, как легкая розовая волна поднимается от ее шеи к лицу. Он заглянул ей в глаза. Они были голубыми, как небеса южных морей. Он взял ее за плечи, и мягко притянул к себе. Она слегка напряглась, но не сопротивлялась.

– Отложи свой отлет.

Ева вздрогнула и отвернула лицо.

– Я не могу.

– Мы можем никогда больше не встретиться.

– У меня работа.

– А когда ты освободишься?

– Вернусь домой в Пасифик-Гроув, штат Калифорния.

– Прекрасное местечко. Я не раз бывал там во время проведения «Конкур д'Элежанс» в Пеббл-Бич.

– Там прекрасно в июне, – сказала она неожиданно дрогнувшим голосом.

Он улыбнулся:

– Ловлю на слове. Июнь, ты, я и залив Монтерей.

Они разговаривали словно приятели, познакомившиеся во время океанского плавания – короткого вступления, посеявшего семена взаимного влечения. Он нежно поцеловал ее, а затем отстранился:

– Избегай опасностей. Я не хочу потерять тебя.

Затем повернулся и направился к лифтам.