— Будь же все проклято, — прошептала Дана. — Под глазами уже вон сколько морщин! Не зря говорят, что старость, — это разновидность лепры…

Она сидела перед зеркалом и внимательно рассматривала свое отражение.

Сигрем подошел сзади, приподнял с затылка жены волосы и поцеловал в теплую шею.

— Девушке тридцать один год, а она уже рассуждает, как пенсионерка.

Дана изучающе, не поворачиваясь, смотрела на отражение мужа в, зеркале.

— Ты счастливый. У мужиков нет подобных проблем.

— Это все женщины придумали, у нас тоже немало возрастных изменений, болячек, и мы тоже не приходим в восторг, видя лицо в морщинах.

— Да, но вам плевать.

— Принимаем как неизбежность, — сказал он, улыбнувшись. — Кстати, о неизбежности. Когда у нас будет ребенок?

— Скотина ты. Никак не успокоишься. — Она в раздражении швырнула на столик перед зеркалом щетку. Щетка завалила несколько флаконов из ее косметического арсенала. — Я тебе сто раз уже говорила, что не желаю ходить с пузом и стирать пеленки или как их там… Пускай человечество размножается за счет других идиоток! Мы же, в конце концов, цивилизованные люди.

— Глупости. И ты сама понимаешь, что все это глупости.

Она снова уставилась на свое отражение.

— Дана, ребенок спасет нашу любовь, — мягко продолжил он.

Она уткнулась в ладони.

— Я ценю карьеру и свою работу не меньше твоего. Он погладил ее светлые волосы и посмотрел на нее в зеркало.

— Твой отец был алкоголиком и оставил семью, когда тебе было десять лет. Твоя мать всю жизнь простояла за стойкой бара, она приводила каждый вечер домой мужчин, чтобы подработать. Ты и твой брат жили, как животные, до тех пор, пока вы не убежали с той помойки, которую вы называли своим домом. Твой брат прибился к тем, кто содержал магазины спиртных напитков и бензозаправки. В итоге его обвинили в убийстве, и теперь он отбывает пожизненное заключение в Сан-Квентине. Видит Бог, я уважаю тебя уже за то, что ты сумела окончить школу и колледж, что ты работала по восемнадцать часов в сутки. Да, у тебя было чудовищное детство, не спорю, и ты боишься забеременеть, я понимаю. Дана. Но и ты должна понять, что это не повод для того, чтобы лишать жизни потенциального ребенка.

Она сбросила его руку, давая понять, что разговор на эту тему закончен. Джен более не существовал для нее.

Когда Сигрем вышел из ванной. Дана стояла перед зеркалом, изучая себя столь же придирчиво, словно была дизайнером, который впервые рассматривает создание рук своих. На ней было простое светлое платье, которое облегало торс и свободно спадало бесформенной массой, скрывая ноги. Глубокое декольте давало возможность ознакомиться с ее бюстом.

— Ты уж поторопись, — сказала она таким голосом, словно между ними не произошло и малейшей размолвки. — Не заставляй Президента ждать.

— Там будет человек двести. И никакого учета посещаемости, как ты понимаешь.

— И тем не менее. Мы же не получаем приглашения в Белый дом каждую неделю. Как минимум, мы должны приехать вовремя.

Сигрем вздохнул и стал одеваться. Сначала — рубашка, потом галстук, затем — запонки, с которыми приходилось справляться одной рукой. Ох, как же он ненавидел одеваться для того, чтобы идти на прием. Если для Даны это было развлечением, для него неприятной необходимостью, и только. Наконец он завязал шнурки на ботинках, причесался и вошел в гостиную. Дана сидела на пуфе, просматривая какие-то бумаги. Перед ней на столике лежал распахнутый кейс. Она так зачиталась, что не заметила, как он вошел.

— Я готов.

— Иду, иду. Будь так добр, принеси мое боа.

— На дворе лето, зачем тебе боа?

Она опустила очки на кончик носа, посмотрела на мужа и сказала:

— Пусть хоть один из нас выглядит по-человечески.

Он вышел в холл, снял трубку и набрал номер. Не успел прозвучать в трубке первый сигнал, как Мел Доннер ответил:

— Доннер слушает.

— Какие-нибудь новости? — спросил Сигрем.

— Сообщили, что «Фёрст Аттемпт»…

— Это судно, которое должно было взять Коплина?

— Именно. Судно видели пять дней назад недалеко от Осло.

— Господи! Почему? Коплин же должен был сойти с судна и вернуться авиарейсом.

— Подробностей я не знаю. Согласно твоим инструкциям, судно на связь не выходит.

— Странно.

— Во всяком случае, мы о подобном не договаривались.

— Я приглашен сегодня на прием в Белый дом. Будут новости, непременно сообщи.

— Непременно. Хорошего тебе вечера, — Сигрем хотел уже положить трубку, как вдруг Дана появилась на пороге.

— Какие-то неприятности?

— Как будто пока нет.

Она поцеловала его.

— Одна из особенностей: мы даже не можем, как обычные люди, обсуждать твои проблемы.

— Я прошу тебя, — он погладил ее руку. — Ну конечно, я понимаю. Как-никак, государственный секрет. Ну?

— Что «ну»?

— А то, мужчина ты или уже нет?

— Прости, я забыл. — Он взялся за дверцу, открыл шкаф, выудил оттуда боа и набросил жене на плечи. — Всякий раз забываю о тебе, что ты будешь делать…

Она горько усмехнулась.

— Именно за это ты и будешь наказан.

Господи, думал он с ужасом, неужели Коплин не сумел выбраться с Новой Земли?