Немыслимая, запредельная красота абсолютной черноты предстала взгляду и заставила начисто позабыть о самом существовании земной тверди. Альбер Джиордино знал по опыту, что через несколько минут пребывания в абсолютной темноте человеческий мозг начинает работать в режиме легкого расстройства. У него возникло такое чувство, будто в безлунную ночь, крепко зажмурившись, он сиганул с огромной высоты в бездонную пропасть. При этом Джиордино не испытывал страха, тошноты, головокружения — он просто падал.

Пот градом катился по лицу и заливал глаза. Джиордино зажмурился, отчаянно замотал головой, вытер лицо манжетой и мягко положил руку на знакомый до мелочей, выученный в подробностях, нюансах и всех шероховатостях пульт управления. Пробежав пальцами по выступам, оконечностям тумблеров, он наконец обнаружил искомое и резко перевел выключатель в крайнее верхнее положение.

Прожекторы, с внешней стороны прикрепленные к корпусу глубоководной подлодки, вспыхнули и прочертили искрящиеся, как бриллиантовая пыль, две дорожки. Пучки яркого света окрасились в сине-голубой цвет. Встречавшиеся в толще воды крошечные организмы, попадая в свет прожекторов, напоминали лесных светляков, отдавая аккумулированный свет, и затем исчезали, пропадая в темноте. Отвернув лицо, чтобы не затуманилось толстое плексигласовое стекло, Джиордино выдохнул воздух и откинулся на мягкую спинку капитанского кресла. Прошла минута или даже больше, прежде чем Джиордино вновь склонился над панелью управления и принялся возвращать лодке временно утраченную способность двигаться. Изучив показания множества приборов на пульте, удостоверившись в нормальном положении стрелок на всех циферблатах, убедившись, что все цветные индикаторы светят зеленым, подтверждая полную работоспособность всех систем подлодки, он повторно включил систему электрического привода своей «Сапфо-1».

«Сапфо-1». Джиордино сел на край кресла и уставился за корму. С точки зрения специалистов из Национального агентства надводных и подводных коммуникаций, эта подлодка была самой большой и самой современной среди аналогичных субмарин такого класса. У Ала Джиордино на сей счет имелось свое мнение. Когда он увидел эту лодку, она показалась ему этакой разросшейся до чудовищных размеров гаванской сигарой, упавшей на лед.

Подлодка «Сапфо-1» по своему дизайну и техническим характеристикам не шла ни в какое сравнение с военными субмаринами. Она была сконструирована для исследований морского дна, только для этого и ни для чего иного, и поэтому каждый винтик был сделан так, чтобы команда из семи исследователей могла чувствовать себя максимально комфортно на борту, где помимо людей находилось две тонны океанографического оборудования, инструментов, прочего научного снаряжения. «Сапфо-1» в принципе не была рассчитана на то, чтобы из нее можно было выпустить торпеду или пройти в ней через весь океан, выжимая до семидесяти узлов в час. Хотя, с другой стороны, эта лодка могла работать в таких условиях, где не сможет никакая другая. «Сапфо-1» была рассчитана на погружение на глубину до двадцати четырех тысяч футов. Однако всякий раз, когда приходилось садиться за пульт управления, Джиордино испытывал некоторый плохо объяснимый дискомфорт. Он посмотрел на показания глубиномера: 12 500 футов. Давление воды увеличивается в пропорции — пятнадцать фунтов на квадратный дюйм при погружении на каждые следующие тридцать футов. Он сосредоточился, сосчитал в уме и ухмыльнулся, получив жуткий ответ: шесть тысяч двести фунтов на квадратный дюйм. Именно с такой чудовищной силой вода в данную минуту сжимала титановый корпус окрашенной в ярко-красный цвет подлодки «Сапфо-1».

— Как насчет того, чтобы взять новую пробу грунта? Джиордино поднял голову и посмотрел в вечно хмурое лицо Омара Вудсона, фотографа научной экспедиции. В руках у Вудсона дымилась чашка только что приготовленного ароматного кофе.

— Створчатый пушер-манипулятор взял бы пробу пять минут назад.

— А я без претензий к тебе. Какой-то идиот вырубил свет, — Вудсон протянул ему чашку кофе. — Ты проверил, сейчас все нормально?

— Абсолютно все, — ответил Джиордино. — Я дал возможность кормовой батарее немного отдохнуть. Следующие восемнадцать часов пусть поработают батареи центральной секции.

— Нам чертовски повезло, что в момент, когда свеч вырубился, мы не въехали в какую-нибудь скалу.

— Повезло — не то слово! — Джиордино поглубже уселся в кресло, потер уставшие глаза и широко зевнул. — В последние шесть часов сонар не выявил ничего более существенного, чем камень размером с бейсбольный мяч. Тут такое же плоское дно, как живот у моей подружки.

— Ты хотел сказать не живот, а грудь, — уточнил Вудсон. — Я видел ее фотографию, — Вудсон широко улыбнулся, что бывало чрезвычайно редко.

— У каждого свои недостатки, — согласился Джиордино. — Но если принять в расчет, что ее папаша крупный торговец спиртным, то на фоне его капиталов дочкина плоская грудь даже и незаметна, между нами говоря.

Он оборвал себя в тот самый момент, когда Руди Ганн, командир экспедиции, заглянул в отсек управления. Капитан был невысокого роста, жилистый. Увеличенные мощными линзами очков, его глаза смотрели внимательно, отчего казалось, что он видит всякого насквозь. Крупный римский нос придавал лицу несколько хулиганское выражение. Однако внешность была обманчива. Руди Ганн на самом деле был мягкий и покладистый человек и всякий, кому когда-нибудь доводилось работать под началом Руди Ганна, проникался к нему огромным уважением.

— Вы двое опять болтаете? — с мягкой улыбкой не то спросил, не то констатировал он.

— Старые раны болят, — серьезно сказал Вудсон. — Опять он завел про свою девушку.

— И это вполне понятно. Когда пятьдесят первый день длится плавание, тут хочешь не хочешь, заговоришь про женщин, — Ганн оперся о приборную доску и заглянул в пилотский окуляр. Первые несколько секунд он видел перед собой лишь голубоватый дым, затем постепенно разглядел и неяркое красное мерцание донных осадочных пород, оказавшихся в лучах прожекторов. На короткое время перед окуляром в пучке света оказалась креветка дюймовой длины: медленно, торжественно проплыла и исчезла во тьме.

— Даже обидно бывает порой, что нельзя вылезти и побродить по дну, — сказал Ганн, освобождая место. — Будь у нас такая возможность, чего только мы не сумели бы там обнаружить.

— А не больше, чем можно обнаружить в центре пустыни Мохав. — Джиордино подумал и добавил: — Одна помойка… — Он приподнялся из кресла и постучал ногтем по стеклу одного из приборов. — Холодает, однако же, еще недавно было тридцать четыре и восемь по Фаренгейту.

— Нет, кто бы что ни говорил, а однажды спуститься сюда — это класс! Хотя постоянно здесь торчать я бы ни в жизнь не согласился… — заметил Вудсон.

— Что-нибудь на сонаре? — спросил Ганн. Джиордино кивком показал на вмонтированный в середину панельной доски большой зеленоватый экран. Согласно показаниям, лодка сейчас двигалась над совершенно гладким участком дна.

— Прямо по курсу и по сторонам — решительно ничего. Несколько часов профиль не меняется.

Усталым жестом Ганн снял очки и помассировал веки.

— Ладно, джентльмены, будем считать нашу миссию близкой к своему логическому концу. Еще исследуем небольшой участок, и через десять часов я командую к всплытию, — инстинктивным движением он вскинул голову и посмотрел на панель приборов, расположенную под потолком — Мамочка с нами, нет?

— Как раз над нами, прямо над головой, — ответил Джиордино.

Ему достаточно было поднять глаза и увидеть мелко подрагивающую стрелку датчика, чтобы сказать наверняка, что их родная «мамочка», их катер сопровождения, находится рядом и постоянно сонирует все их перемещения.

— Свяжись с ними, — скомандовал Ганн, — и передай, что мы начинаем всплытие в девять ноль-ноль. У них будет достаточно времени взять нас на борт и принять «Сапфо-1» до захода солнца, чтобы они потом не жаловались на нехватку времени.

— Знаете, а ведь я практически уже позабыл, каков он, заход солнца, — признался Вудсон. — Чтобы прийти в себя, мне понадобится незамедлительно отправиться на пляж, всласть поглазеть на ягодички, буфера и прочие плохо закамуфлированные женские прелести, чтобы вновь ощутить себя прежним папой Вудсоном… С меня, честно говоря, уже хватит всех этих многодневных купаний.

— Слава Богу, что скоро все это кончится, — сказал Джиордино. — Проведи я под водой еще неделю, и точно съехала бы крыша.

Вудсон с любопытством посмотрел на коллегу.

— Крыша настолько дырявая, что не жалко, пускай съезжает.

Ганн широко улыбнулся, слушая болтовню подчиненных.

— Разумеется, все очень устали и заслуживают хорошего отдыха. Вы, парни, поработали на сей раз прекрасно. Теперь мы привезем столько всякой всячины, что всем нашим лабораториям на месяц работы хватит: пускай исследуют, что мы тут для них надыбали.

Джиордино посмотрел на Ганна долгим внимательным взглядом и раздельно произнес:

— Да, Руди, на этот раз нам выпала прямо-таки дьявольская по сложности экспедиция. Тут хочешь не хочешь, а запомнишь.

— Не совсем понимаю тебя, — сказал Ганн.

— Я про то, что у нас получилось что-то вроде спектакля, для которого не хватает актеров, или правильнее было бы сказать, где ролей больше, чем самих актеров. Вот именно это я и имел в виду. — Он указал рукой в сторону кормового отсека, где в эту самую минуту вовсю трудились четверо из команды подлодки: Бен Драммер, долговязый южанин с типично алабамской замедленной манерой произносить слова; Рик Спенсер, невысокий плотный блондин из Калифорнии, у которого была привычка постоянно насвистывать сквозь зубы; Сэм Меркер, космополит, чистюля, интеллигент, похожий на уоллстритовского брокера, а также Генри Манк, вялый интеллектуал, по лицу которого можно было безошибочно сказать, что сильнейшим его желанием было исчезнуть куда угодно, хоть к чертовой матери, с борта «Сапфо-1». — Посмотри на свою команду. Эти шуты на корме, ты, Вудсон да я — мы все тут сплошь инженеры, специалисты по гайкам и болтам, так сказать. В экипаже нет ни одного ученого, хоть самого завалящего, с какой-никакой научной степенью.

— Слушай, но ведь когда люди впервые прилетели на Луну, в космическом экипаже тоже не было ни одного интеллектуала, одни простые парни вроде нас, — заметил ему Ганн. — Я считаю, что именно инженеры и механики, специалисты по гайкам и болтам, как ты выразился, и должны налаживать такое сложное, как на «Сапфо-1», оборудование. Мы столько времени находились на борту этой лодки именно для того, чтобы отладить работу всех систем и на практике показать возможности судна. А вот после нас, во вторую очередь, сюда придут океанографы. Можешь мне поверить, что все наши имена после этой экспедиции окажутся занесенными в анналы. Наше плавание будет названо, увидишь, не иначе как выдающимся научным достижением.

— Скажешь тоже, — с важным видом сказал Джиордино, — какой я тебе герой…

— Старик, так ведь я не об этом, — сказал Вудсон. — Я себя тоже героем не считаю. Но признайся, что продажа страховки — это всегда геройская, хотя и адова работенка.

— Он пока еще этого не понимает, — сказал Ганн. — Подумай, дурная башка, о тех сногсшибательных историях, которые после этой вот экспедиции ты сможешь рассказывать своим девочкам! Только подумай, какие у них будут лица, когда ты скажешь, что пилотировал самую большую в мире исследовательскую глубоководную субмарину! И пилотировал-то мастерски!

— Мастерски, как же… — произнес Джиордино — Вы потом спросите у меня, что это, мол, я как пилот этой превосходной научной глубоководной субмарины решил вдруг отклониться на пятьсот миль от заданного курса.

Ганн повел плечом.

— Приказано было.

Джиордино с изумлением посмотрел на Ганна. — Насколько я понимаю, мы должны были плыть под Лабрадором, а вместо этого адмирал Сэндекер вдруг приказал изменить курс и утюжить эти бескрайние равнины возле берегов Ньюфаундленда. Я, признаться, не вижу в том большого смысла.

Ганн растянул губы в подобие сфинксовой улыбочки. Несколько секунд продолжалась эта пауза, причем Ганну не требовалось быть чрезмерно догадливым, чтобы сообразить, какая именно мысль мучила в этот момент его парней. А они, без сомнения, думали о том, что же в мыслях у капитана. И Ганн и его парни мысленно вернулись на три месяца и две тысячи миль назад, в офис Национального агентства надводных и подводных коммуникаций, в Вашингтоне, ДК. Именно там адмирал Сэндекер, Генеральный директор агентства, впервые огласил решение предпринять самый невероятный из всех когда-либо задуманных подводных проектов.

— Черт побери! — Голос адмирала Джеймса Сэндекера был подобен раскатам грома: — Верьте или нет, но я отдал бы свое годовое жалованье за право оказаться рядом с вашими людьми!

Джиордино еще тогда подумал, что со стороны адмирала это все чистейшей воды демагогия, красивые слова, не более. По сравнению с адмиралом Сэндекером диснеевский Дядюшка Скрудж был завзятым экономом. Джиордино поудобнее уселся в мягком кожаном кресле и повернулся, чтобы лучше видеть лицо вдохновленного собственным прекраснодушием адмирала. Джиордино с удовольствием попыхивал старой, которую потихоньку стащил из коробки, стоявшей на адмиральском столе в тот самый момент, когда адмирал Сэндекер, объяснявший свой проект, отвернулся к висевшей на стене огромной карте Атлантического океана.

— Вот именно тут он и находится, — при этих словах адмирал звучно хлопнул указкой по карте. — Тут проходит течение Лорелея, которое берет свое начало от западной африканской оконечности, далее следует к северной оконечности среднеатлантической гряды, после чего начинает петлять между Гренландией и Баффиновыми островами и в итоге завершает свой путь в Лабрадорском море.

Джиордино сказал в тот момент:

— Знаете, адмирал, я, конечно, не специализировался в океанографии, но после всего услышанного подумал, что ведь тогда течение Лорелея должно пересекаться с Гольфстримом?

— Нет, поскольку Гольфстрим относится к числу так называемых верхних течений, которые движутся в верхних водных слоях, тогда как Лорелея — самое холодное, самое мощное течение в мировом океане, — проходит на глубине около четырнадцати тысяч футов.

— Значит, Лорелея проходит под Гольфстримом, — мягко уточнил Спенсер, впервые за все время брифинга позволивший себе задать вопрос.

— Да, в этом есть доля истины, — Сэндекер замолчал, благожелательно улыбнулся и затем продолжал. — Если рассматривать глобально, то мировой океан состоит из двух слоев. Из поверхностного, или, как его иногда еще называют, верхнего слоя, который нагревается солнечными лучами, перемешивается ветром, и плотного, холодного слоя, состоящего из промежуточных и глубинных вод. Причем тот и другой слои никогда не конвертируют, не перемешиваются между собой.

— Звучит прямо как лекция, — без особого энтузиазма заявил Манк. — И потом это название из категории черного юмора, — назвать холодное течение по имени рейнской нимфы, которая была весьма охоча до развлечений и заманивала моряков. Если есть такое место, куда мне хотелось бы попасть, в последнюю очередь, так это Лорелея.

На лице адмирала появилась узкая улыбочка.

— К названию вы скоро привыкнете, джентльмены, тем более, что следующие пятьдесят дней вам предстоит провести именно там.

— И каков же характер работы? — вызывающе поинтересовался Вудсон.

— Я бы сказал, что «Подводная экспедиция по изучению Лорелеи» уже в самом своем названии содержит ответ на ваш вопрос. Вы спуститесь в глубоководной научно-исследовательской субмарине под воду, пройдете пятьсот миль на северо-запад от Дакара и начнете подводное плавание в течение Лорелея. Главная ваша задача будет заключаться в том, чтобы опробировать ходовые качества судна и функциональность всех исследовательских систем, расположенных на борту «Сапфо-1». Если окажется, что все системы судна работают нормально то есть, если не возникнет аварийной необходимости в срочном всплытии, вы завершите вашу экспедицию в середине сентября, достигнув к тому моменту середины Лабрадорского моря.

Меркер мягко откашлялся, прочищая горло.

— Насколько мне известно, ни одна подводная лодка прежде не оставалась столь продолжительное время на таких глубинах.

— Вы хотите воздержаться от экспедиции, Сэм? Я правильно вас понял?

— Собственно… Нет, я не воздерживаюсь, я только спросил.

— Джентльмены, я очень хочу быть правильно понятым. Предпринимаемая нами экспедиция сугубо добровольное дело, и никто не собирается силком вас запихивать в подлодку.

— А почему выбор пал именно на нас? — спросил Бен Драммер, поднимаясь с пола, где он удобно устроился. Со стороны казалось, что он осторожно раскручивает свое необыкновенно длинное тело. — Я, скажем, инженер по кораблям. Находящийся тут с нами Спенсер специалист по оборудованию. Меркер эксперт по исследовательским системам. Не вполне понимаю, каким именно методом вы руководствовались при отборе экипажа.

— Все вы профессионалы высокого класса. Вы не упомянули еще Вудсона, он превосходный фотограф и приглашен нами потому, что «Сапфо-1» имеет на борту массу специально сконструированных систем для ведения подводной фотосъемки. Присутствующего здесь Манка я считаю, и не без основания, лучшим специалистом по блокам во всем нашем Агентстве. Вы будете находиться под командованием Руди Ганна, который в разное время возглавлял практически все корабли, находящиеся в распоряжении НУМА.

— А что касается меня? — спросил Джиордино. Сэндекер изучающе посмотрел на окурок сигары, дымившейся во рту молодого человека, сразу же узнал сорт, понял происхождение сигары и нехорошо сощурился. Впрочем, Джиордино никак не отреагировал на прищур адмирала.

— Как помощник директора Агентства по проектам вы будете осуществлять общий контроль за выполнением задачи. Ну а кроме того, если вы возьмете на себя управление лодкой, это будет как нельзя более кстати.

Джиордино изобразил плутовскую улыбку и, уставившись на адмирала, сказал:

— Дело в том, что моя пилотская лицензия дает право пилотировать самолеты, включая наиболее современные, однако не дает мне решительно никаких прав в отношении подлодок.

По лицу адмирала пробежала легкая тень неудовольствия.

— Я думаю, вам не следует обсуждать произведенный мной выбор кандидатур. И если я говорю, что было бы очень кстати вам сесть за пульт управления, значит, действительно было бы весьма кстати, — голос Сэндекера звучал сухо и холодно. — Однако, если уж мы решили поговорить начистоту, я признаюсь, что в настоящий момент у меня попросту нет лучших кандидатур для запланированной экспедиции. Тем более, что все вы знаете друг друга по работе во время Босфорской морской экспедиции. У всех вас богатый опыт подводных работ и более чем достаточно умения и сообразительности. Вы умеете пользоваться всеми инструментами на борту, лодки, любым прибором из арсенала океанографической разведки, который до настоящего времени произведен. Кстати, все то, что вам удастся обнаружить во время экспедиции, будет самым тщательным образом исследовано в наших лабораториях. Но еще раз повторю, каждый из вас — каждый, джентльмены! — волен пойти в плавание только по желанию. Никаких принудительных мер быть не может.

— Ну разумеется… — как эхо откликнулся Джиордино с непроницаемым лицом.

Сэндекер подошел к своему месту и уселся за стол.

— Вы все соберетесь послезавтра, и тогда мы начнем программу подготовки. Подготовка будет проходить в одном из наших береговых центров, в Ки-Уэст. Авиакомпания «Пелхолм» уже провела большую серию тестов на нашей новой субмарине, так что вам предстоит лишь изучить конкретные приборы и привыкнуть к лодке. Кроме того, вы должны будете ознакомиться с программой запланированных на время экспедиции экспериментов.

Спенсер по своей привычке негромко присвистнул через зубы.

— Авиакомпания «Пелхолм»? Вот это я понимаю… Только скажите мне ради всего святого, что могут знать о дизайне и управлении глубоководной субмариной специалисты по самолетам?

— Да будет вам известно, — терпеливо начал разъяснять Сэндекер, — что уже добрый десяток лет «Пелхолм» успешно применяет свои наработки в области самолетостроения для конструирования кораблей. И за эти десять лет они уже сконструировали четыре многофункциональные подводные лаборатории и еще две подводные лодки по заказу военных моряков. Кстати, обе лодки зарекомендовали себя с самой лучшей стороны.

— Я чрезвычайно рад, хотя мне хотелось бы, чтобы и наша лодка оказалась не хуже, — заметил Меркер. — Видит Бот, меньше всего хочу обнаружить на глубине четырнадцати тысяч футов, что лодка протекает.

— Ты хочешь сказать, что поджилки дрожат, — пробормотал Джиордино.

Манк потер глаза и уставился под ноги с таким видом, как будто увидел дно моря. Когда он заговорил, слова его звучали чуть слышно:

— Скажите, адмирал, действительно ли вы считаете, что задуманная экспедиция так уж необходима?

Сэндекер, осознавая серьезность вопроса, со значением кивнул.

— Да, именно так я считаю. Океанографам чрезвычайно необходимо выяснить общую картину и структуру течения Лорелея с тем, чтобы они могли дальше разрабатывать проблемы глубоководной циркуляции в мировом океане. И, верьте на слово, экспедиция, которую вам надлежит совершить, будет значить не меньше, чем первый пилотируемый полет вокруг Земли. А, кроме того, когда вы будете испытывать самую совершенную на сегодняшний день подлодку, то сможете заглянуть в такие глубины и изучить такие явления, о которых сегодня никто еще и не догадывается. Так что не должно быть никаких сомнений на этот счет. Немаловажно для вас и то обстоятельство, что «Сапфо-1» имеет на борту все известные на сегодняшний день средства безопасности. И потому я даю вам слово, что ваша экспедиция будет не только совершенно безопасной, но также и максимально комфортной.

Легко ему говорить, думал Джиордино. Его-то там не будет.