В рубке буксира огонь спецназа разбил приборную панель и повредил руль. Капитану Пуйону пришлось сбавить скорость и вести корабль, работая рычагами.

Ли Тонг не смотрел на него. Он отдавал по радио приказы капитану „Патфайндера“, с опаской поглядывая на пароход.

Наконец он повернулся к Пуйону.

— Можете увеличить скорость?

— Могу делать всего восемь миль, чтобы идти прямым курсом.

— Далеко еще? — в десятый раз за час спросил Ли Тонг.

— Согласно глубиномеру дно начинает опускаться. Еще две мили — и хватит.

— Две мили, — задумчиво повторил Ли Тонг. — Пора устанавливать детонаторы.

— Я извещу вас гудком, когда мы выйдем на глубину сто саженей, — сказал Пуйон.

Ли Тонг смотрел на темное море в пятнах от стока реки Миссисипи. Замаскированное исследовательское судно отделяло от хрупких бортов „Стоунуолла Джексона“ всего несколько сотен ярдов. Ли Тонг услышал сквозь вой ветра звуки каллиопы. Он недоверчиво покачал головой, не понимая, откуда взялся этот старый речной пароход.

Он уже собирался выйти из рубки и перейти на баржу, когда заметил, как один из самолетов, кружащих в небе, неожиданно покинул строй и устремился к морю. На высоте двухсот футов призрачно-белый штурмовик морской авиации F/A 21 выровнялся и выпустил две противокорабельные ракеты. Ли Тонг с ужасом смотрел, как управляемые лазером боеголовки пронеслись над водой и ударили в красный корпус судна-ловушки, остановив его на полном ходу. Взрыв превратил все надстройки в груду металла. Потом последовал второй, еще более сильный взрыв, после которого все судно охватило пламя. На мгновение оно словно повисло в остановившемся времени.

Ли Тонг в отчаянии смотрел, как разбитое судно переворачивается и уходит на дно залива, унося с собой все надежды на бегство.

„Стоунуолл Джексон“ осыпали огненные обломки „Патфайндера“, вызвав несколько небольших пожаров, тут же погашенных экипажем. Поверхность моря над затонувшим судном почернела от маслянистых пузырей, в воздух поднялось облако дыма и пара.

— Господи! — удивленно ахнул капитан Белчерон. — Только посмотрите. Эти флотские настроены серьезно.

— Кто-то за нами присматривает, — с благодарностью заметил Питт и снова устремил взгляд к барже. Лицо его оставалось бесстрастным; если бы не легкое покачивание тела — так он гасил качку, — он мог бы сойти за скульптуру из прочной древесины. Расстояние сократилось до трех четвертей мили, и Питт видел крошечные фигурки людей, переходившие с носа буксира на баржу и исчезавшие в люке на палубе.

Мужчина огромного роста, сложенный как Оливер Харди, поднялся с палубы и вошел в рубку.

На нем был серый мундир с золотыми нашивками майора армии Конфедерации.

Рубашка под расстегнутым кителем промокла от пота, и он тяжело дышал. Постоял мгновение, вытирая лоб рукавом и переводя дух.

Наконец он сказал:

— Проклятие, не знаю, что предпочесть: получить пулю в голову, утонуть в море или умереть от сердечного приступа.

Днем Лерой Ларош руководил туристическим агентством, вечером и ночью становился любящим мужем и отцом, а по уик-эндам командовал Шестым Луизианским полком армии Конфедерации Соединенных Штатов. Он пользовался популярностью, и каждый год его выбирали командиром, чтобы он вел полк в реконструкциях боев. То, что теперь предстоял настоящий бой, его как будто не слишком беспокоило.

— Нам повезло, что у вас на борту нашлись тюки с хлопком, — сказал он капитану.

Белчерон улыбнулся.

— Мы держим их на палубе как память об историческом прошлом нашей старушки.

Питт взглянул на Лароша.

— Ваши люди заняли позиции, майор?

— Ружья заряжены, люди под завязку заправились „Дикси“ и рвутся в бой.

— Какое у них оружие?

— Мушкеты „Спрингфилд“ сорок восьмого калибра: такие были у большинства мятежников во время войны. Посылают пулю на пятьсот ярдов.

— Как быстро они стреляют?

— Большинство моих парней могут сделать три выстрела в минуту. Некоторые — четыре. Но я ставлю на баррикаду лучших стрелков, а остальные заряжают.

— А пушки? Из них действительно можно стрелять?

— Конечно. Свалят дерево мешком цемента за полмили.

— Каким мешком?

— Это дешевле, чем настоящий выстрел.

Питт обдумал эти слова и улыбнулся.

— Удачи, майор. Попросите своих людей не высовываться. Пулеметам нужно меньше времени для перезарядки, чем мушкетам.

— Думаю, они умеют укрываться, — сказал Ларош. — Когда нам открыть огонь?

— Предоставляю решать вам.

— Прошу прощения, майор, — вмешался Джордино. — Нет ли у ваших людей запасного оружия?

Ларош расстегнул кожаную кобуру и протянул Джордино большой пистолет.

— Револьвер „Ле Ма“, — сказал он. — Выпускает через нарезной ствол девять пуль сорок второго калибра. Но, если вы заметили, внизу есть второй ствол, гладкий, и заряд дроби. Берегите его. Мой прапрадед пронес его от Бул-Рана до Аппоматтокса.

На Джордино это произвело впечатление.

— Не хочу оставлять вас безоружным.

Ларош извлек из ножен саблю.

— Мне сгодится и это. Ну, мне пора к моим людям.

После того как рослый жизнерадостный майор покинул рубку, Питт раскрыл скрипичный футляр, достал „Томпсон“ и вставил полную обойму. Одной рукой он держался за бок и выпрямлялся осторожно, поджав губы от боли в груди.

— Вы здесь справитесь? — спросил он Белчерона.

— Обо мне не беспокойтесь, — ответил капитан. Он кивком указал на пузатую чугунную печь. — Когда начнется фейерверк, у меня будет своя броня.

— Слава богу! — воскликнул Меткалф.

— Что это? — спросил Сандекер.

Меткалф протянул документ.

— Ответ из Британского адмиралтейства в Лондоне. Единственный „Патфайндер“ в королевском флоте — эскадренный миноносец с ракетным вооружением. Исследовательского судна с таким названием нет, и вообще в районе залива нет английских кораблей.

Он с благодарностью взглянул на Сандекера.

— Хорошая игра, Джим.

— Ну, нам наконец повезло.

— Бедняги на пароходе — вот кому сейчас нужна удача.

— Мы больше ничего не можем сделать? Ничего не упустили?

Меткалф покачал головой.

— Здесь — нет. Катер береговой охраны в пятнадцати минутах, а сразу за ним атомная подводная лодка.

— И никто не придет вовремя.

— Может, люди на пароходе смогут как-то задержать буксир, пока…

Меткалф не договорил.

— Вы ведь не верите в чудеса, Клейтон?

— Нет, не верю.