Глава 11
Оскар Лукас мрачно смотрел на свой стол. Его все раздражало: холодный кофе в чашке, едкий как кислота, офис с дешевой мебелью, долгие часы на работе. Впервые с тех пор, как он возглавил охрану президента, ему захотелось в отставку, чтобы кататься на лыжах в Колорадо, своими руками построить дачу в горах.
Он покачал головой, чтобы избавиться от фантазий, отхлебнул диетического напитка и в десятый раз принялся изучать планы президентской яхты.
Яхта «Орел», построенная в 1919 году богатым филадельфийским бизнесменом, в 1921 году была куплена министерством финансов для президента. С этого времени на ее палубу ступали тринадцать президентов.
Герберт Гувер, оказавшись на борту, забывал про таблетки. Рузвельт смешивал мартини и обсуждал с Уинстоном Черчиллем военную стратегию.
Гарри Трумен играл в покер и на пианино. Джон Кеннеди отмечал свои дни рождения. Линдон Джонсон развлекал британскую королевскую семью, а Ричард Никсон принимал Леонида Брежнева.
Сконструированная с прямым, на старинный манер носом, отделанная красным деревом яхта имела водоизмещение сто тонн и была длиной 110 футов, а шириной двадцать. Осадка пять футов, скорость до четырнадцати узлов.
На «Орле» были пять кают для хозяев, четыре ванны и большая застекленная надстройка, которая служила столовой и гостиной. Экипаж состоял из тринадцати моряков береговой охраны; их каюты и камбуз располагались в носовой части.
Лукас просмотрел досье членов экипажа, заново проверил их окружение, семейные истории, личные привычки и особенности, результаты психологических опросов. И не смог найти ничего подозрительного.
Он откинулся и зевнул. Часы показывали 21:20. «Орел» уже три часа стоял у Маунт-Вернона. Президент — сова, встает поздно. Лукас был уверен, что он и гостей будет держать в гостиной за обсуждением государственных дел, и ему в голову не придет, что кто-то может хотеть спать.
Лукас повернулся и посмотрел в окно. Надвигающийся туман — хорошая новость. Он мешает снайперам, главной угрозе жизни президента. Лукас убеждал себя, что гоняется за призраками. Все, что можно предусмотреть, он предусмотрел.
Если угроза существует, он не знает ни ее источника, ни метода осуществления.
Туман еще не дошел до Маунт-Вернона. Летняя ночь еще была прозрачна и чиста, огни соседних улиц и ферм отражались в воде. Здесь река разливалась на милю с лишним, ее крутые берега поросли деревьями и кустарниками. В ста ярдах от берега стоял на якоре катер береговой охраны, повернув нос вверх по реке; антенна его радара постоянно крутилась.
Президент сидел в шезлонге на носу «Орла» и красноречиво разъяснял Маркусу Ларимеру и Алану Морану свою программу помощи Восточной Европе. Внезапно он встал, подошел к поручню и наклонил голову, прислушиваясь. На соседнем лугу паслись коровы. Эта картина увлекла президента: политические проблемы были забыты, на первый план вышел деревенский мальчишка. Через несколько секунд президент вернулся на место.
— Простите за перерыв, — сказал он с широкой улыбкой. — Мне захотелось отыскать ведро и надоить молока на завтрак.
— Газеты сошли бы с ума от восторга, печатая снимки того, как вы ночью доите коров, — рассмеялся Лаример.
— Больше того, — саркастически добавил Моран, — вы могли бы выгодно продать это молоко русским.
— Это не так фантастично, — сказал Марголин, сидевший в стороне. — В Москве масло и молоко совсем исчезли из магазинов.
— Это факт, господин президент, — серьезно сказал Лаример. — Калорийность питания среднего русского всего на двести калорий выше калорийности голодной диеты. У поляков и венгров положение еще хуже. Да наши свиньи питаются лучше их.
— Именно об этом и речь, — заговорил президент. — Мы не можем отвернуться от голодающих женщин и детей только потому, что они живут под властью коммунистов. Их бедственное положение делает мой план, отражающий щедрость американского народа, еще более неотложным. Подумайте, какие блага он принесет нам — добрую волю стран Третьего мира. Подумайте, как это вдохновит будущие поколения. Возможных выгод не счесть.
— Не могу согласиться, — холодно возразил Моран. — По-моему, ваше предложение — глупость, неразумная игра. Миллиарды долларов, которые они тратят ежегодно на поддержку своих стран-сателлитов, почти истощили их финансовые ресурсы. Бьюсь об заклад, деньги, полученные от вас, они тут же пустят в свой военный бюджет.
— Возможно, но, если их неприятности не прекратятся, Советы станут еще опасней для Соединенных Штатов, — сказал президент. — Из истории известно, что страны с серьезными экономическими проблемами охотно втягиваются в конфликты с другими странами.
— Например, в попытки захватить контроль над нефтью Персидского залива? — спросил Лаример.
— Это для них постоянный соблазн. Но они хорошо знают, что страны Запада применят силу и не допустят, чтобы нашей экономике перекрыли кровоток. Нет, Маркус, они ставят более легкие цели. Достигнув одной из них, они захватят власть над всем Средиземным морем.
Лаример поднял брови.
— Турция?
— Совершенно верно, — ответил президент.
— Но Турция член НАТО, — возразил Моран.
— Да, но начнет ли Франция войну из-за Турции? А Англия или Западная Германия? Еще лучше: спросите себя, пошлем ли мы туда на смерть американских парней, как в какой-нибудь Афганистан? Правда такова, что у Турции мало природных ресурсов, из-за которых стоило бы воевать. Советская армия за несколько недель дойдет до Босфора, а Запад будет протестовать только на словах.
— Маловероятно, — сказал Моран.
— Согласен, — заметил Лаример. — По моему мнению, дальнейшая советская экспансия маловероятна ввиду распада их системы.
Президент протестующе поднял руку.
— Здесь дело совсем в другом, Маркус. Любые внутренние беспорядки в России определенно выйдут за ее границы и захлестнут Западную Европу.
— Я не изоляционист, господин президент. Бог свидетель, моя работа в сенате говорит об обратном. Но мне надоело, что Соединенные Штаты постоянно должны поворачиваться по ветру, чтобы потакать капризам европейцев. Мы немало своих ребят положили в их землю за две войны. Я говорю: если русские хотят съесть остальную Европу, пусть подавятся, и скатертью дорога.
Лаример, довольный, сел. Он сказал то, чего не мог сказать публично. И хотя президент с ним не согласился, в глубине души он задумался о том, сколько простых американцев согласны с сенатором.
— Будем реалистами, — спокойно сказал он. — Вы же знаете, я не могу бросить наших союзников.
— А как же наша конституция? — спросил Моран. — Как вы объясните, что берете доллары наших налогоплательщиков из перегруженного бюджета при его дефиците и тратите их на поддержку наших врагов?
— Я называю это гуманитарной помощью, — устало ответил президент.
Он понял, что надежды на победу в этом споре нет.
— Простите, господин президент, — сказал Лаример, вставая. — Я не могу искренне поддержать ваш план помощи Восточному блоку. А теперь, с вашего позволения, я пойду спать.
— Я тоже, — сказал Моран, зевая. — У меня глаза слипаются.
— Вы хорошо разместились? — спросил президент.
— Да, спасибо, — ответил Моран.
— Если не будет приступа морской болезни, — криво улыбаясь, сказал Лаример, — я надеюсь удержать ужин до завтрака.
Они попрощались и спустились к своим каютам. Как только они оказались за пределами слышимости, президент обратился к Марголину:
— Что думаете, Винс?
— Откровенно говоря, сэр, я считаю, что вы понапрасну тратите силы.
— Вы считаете, это безнадежно?
— Посмотрим с другой стороны, — начал Марголин. — Ваш план предусматривает закупки избытков зерна и другой сельхозпродукции и продажу их коммунистам по ценам ниже тех, какие наши фермеры могут получить на экспортном рынке. Но из-за плохих погодных условий в последние два года и инфляционной спирали цен на дизельное топливо уровень банкротств фермеров сейчас самый высокий с 1934 года. И если вы настаиваете на трате средств, почтительно предлагаю тратить их здесь, а не в России.
— Милосердие начинается дома, так, что ли?
— А где же еще? Вдобавок надо учитывать, что вы быстро теряете поддержку партии, а на избирательных участках катастрофически теряете голоса.
Президент покачал головой.
— Я не могу молчать, когда миллионы мужчин, женщин и детей умирают с голода.
— Благородная позиция, но вряд ли практичная.
У президента сделалось печальное лицо.
— Как вы не понимаете! — сказал он, глядя на темную воду реки. — Если мы покажем, что марксизм потерпел крах, ни одно партизанское движение в мире не сможет использовать его как знамя революции!
— Что возвращает нас к спору, — заметил Марголин. — Русские не хотят нашей помощи. Как вы знаете, я встречался с их министром иностранных дел Громыко. Он в самых определенных выражениях заявил: если ваша программа помощи пройдет в конгрессе, любые поставки продовольствия будут остановлены на границах.
— Все равно нужно попытаться.
Марголин про себя вздохнул. Любые возражения — напрасная трата времени. Президента невозможно отговорить.
— Если вы устали, — сказал президент, — пожалуйста, ложитесь. Не надо бодрствовать, лишь бы составить мне компанию.
— Мне пока не хочется спать.
— Как насчет еще одной порции бренди?
— Заманчиво.
Президент нажал кнопку на своем кресле, и из темноты выступила фигура стюарда в белом.
— Да, господин президент. Что угодно?
— Пожалуйста, принесите вице-президенту и мне еще бренди.
— Да, сэр.
Стюард повернулся, чтобы выполнить приказ, но президент поднял руку.
— Минутку.
— Сэр?
— Вы не Клоснер, обычный стюард.
— Да, господин президент. Я Ли Тонг, матрос первого класса. Матрос Клоснер получил увольнительную до десяти часов. Я на вахте до десяти утра.
Президент был одним из немногих политиков, искренне интересующихся людьми. Он мог с одинаковым вниманием говорить с восьмилетним мальчиком и восьмидесятилетней женщиной. Ему нравилось знакомиться с людьми, называть их по именам, как старых знакомых.
— Вы из китайской семьи, Ли?
— Нет, сэр, из корейской. Мои родители эмигрировали в Америку в 1952 году.
— Почему вы поступили на службу в береговую охрану?
— Наверно, потому, что люблю море.
— Вам нравится обслуживать старых чинуш вроде меня?
Матрос Тонг поколебался.
— Если б выбирать пришлось мне, сэр, я предпочел бы служить на ледоколе.
— Не уверен, что мне нравится быть на втором месте после ледокола, — добродушно рассмеялся президент. — Напомните утром, чтобы я попросил коммандера Коллинза перевести вас. Мы с ним старые друзья.
— Спасибо, господин президент, — взволнованно ответил матрос Ли Тонг. — Сейчас подам бренди.
Поворачиваясь, Тонг широко улыбнулся, показав щербинку в верхних зубах.
