Тем не менее до одиннадцати часов вечера Мэйв каждые тридцать минут тщетно выходила на связь. Когда полярное солнце склонилось к горизонту, она прекратила слать вызовы на радиоволне судна, чтобы поберечь батарейки передатчика. Радиус действия портативной рации не превышал десяти километров, и переключаться на другую волну было бессмысленно. Даже к антенне аргентинской научно-исследовательской станции сигнал не имел шанса пробиться.

«Где же лайнер? — гадала Мэйв. — Неужели он пострадал от того же таинственного явления, что и мы?» Впрочем, предаваться пессимистическим размышлениям не хотелось. Пока она с группой находилась в безопасности.

Люди мужественно выслушали ее печальное сообщение, хотя были в преклонном возрасте: самой молодой паре далеко за шестьдесят, а самой старой туристке исполнилось восемьдесят три года — очевидно, она решила изведать приключений, перед тем как отправиться в дом престарелых.

Мэйв еще раз сбегала к морю и посмотрела на горизонт. Лайнера она не заметила, зато увидела, что небо обложили мрачные тучи — предвестники того самого шторма, о котором предупреждал первый помощник Тревор Хайнс. Мэйв на себе достаточно испытала погодные условия южных полярных широт, чтобы знать: прибрежный шторм сопровождается яростным ветром и ледяным дождем. Она принялась соображать, как получше организовать ночлег участников экскурсии. В первую очередь нужно было позаботиться о тепле.

Январь в Антарктике приходится на середину лета, дни стоят долгие, оставляя на сумерки не больше двух часов. Воздух порой прогревается до плюс пятнадцати градусов по Цельсию. Но как назло, стоило туристам сойти на берег, температура упала до нуля.

Мэйв перевела взгляд на китобойную станцию. Около музея лежала поленница сухих дров. Из них в пещере можно развести костер, только расположить его следует недалеко от входа — в противном случае люди задохнутся от дыма.

Мэйв вернулась в пещеру и призвала на помощь четверых физически крепких мужчин. Они перенесли в топильню тела старух и матроса, выволокли «зодиак» полностью на берег, перетаскали дрова в пещеру и заложили камнями вход, оставив отдушину. Воспользоваться валуном Мэйв побоялась — так можно было заживо похоронить себя и группу.

Разведя костер, Мэйв усадила туристов вокруг и велела поплотнее прижаться друг к другу.

Потянулись часы надежды на спасение. Уснуть оказалось не так-то просто. Ураган, бесновавшийся снаружи, завывал как привидение и гасил костер. Холод пробирался под одежду.

Но туристы держались стойко, лишь один или двое скупо посетовали на неудобство. А были и такие, в ком неожиданно беда вызвала прилив энергии. Австралийцы, совладельцы строительной фирмы, подтрунивая над собой и своими женами, отвлекали народ от унылых мыслей. «Все они на склоне лет остались добрыми людьми, — подумала Мэйв, невольно улыбаясь и обводя взглядом подопечных. — Стыд, нет, преступление, если они умрут в этой чертовой дыре».

Она погрузилась в дрему и увидела, как ее запихивают в расселину рядом с норвежскими учеными и британскими китобоями. «Бред! — тряхнула она золотистой головой. — Конечно, отец с сестрами люто ненавидят меня, но вряд ли лишат права быть похороненной на семейном кладбище». При этом она не забыла, что родственники отказываются признавать в ней свою плоть и кровь, особенно после ее родов.

Перед Мэйв выплыли из тумана, образованного тяжким дыханием людей, лица ее шестилетних близнецов. Пока она зарабатывала столь необходимые деньги в круизной компании, сыновья жили у ее друзей. Что будет с детьми, если она умрет? Она молилась, чтобы мальчики не попали в лапы к ее отцу. Этот человек не ведал сострадания и интересовался только деньгами. Но не из-за жадности. Он считал деньги орудием власти! Управлять всеми и всем — вот была его страсть. Обе сестры Мэйв унаследовали папашино безразличие к людям. А Мэйв пошла в мать, мягкую и благородную женщину, которую довели до самоубийства холодность и жестокость мужа. Мэйв тогда было двенадцать лет.

Она снова тряхнула косами и прислушалась. Студеный ветер угомонился. Мэйв обратилась к австралийским бизнесменам-строителям:

— Не хотите составить мне компанию? Нужно поймать парочку пингвинов. Это не трудно, хотя и противозаконно.

— Ты как думаешь, браток? — пробасил один мужчина.

— А это вкусно? — спросил баритоном другой.

— Сомневаюсь, что мясо пингвина понравится гурману, — улыбнулась Мэйв. — Но оно хорошо насыщает.

Они отправились к гнездовью, находившемуся километрах в двух от пещеры. Лил ледяной дождь. На расстоянии вытянутой руки было трудно что-либо разглядеть. Они надели солнечные очки и низко опустили головы. Вскоре оправу очков и ресницы опушила изморозь, пышная, как крем на торте. Мэйв свернула к воде. Это удлиняло путь на двадцать минут, но избавляло от напрасного блуждания. По дороге Мэйв размышляла об аргентинской научно-исследовательской станции. «Не перевести ли туда группу? Нет. Старики не выдержат тридцатикилометровый переход по гололеду. В лучшем случае лишь половина из них доберется до цели. А может быть, послать к аргентинцам строителей? — Мэйв искоса взглянула на своих спутников. — Эти дойдут. Но… Но что они обнаружат на станции? Вдруг аргентинских ученых постигла та же участь, что двух членов моей группы и матроса? Вполне вероятно. Ну и что? Пусть строители принесут со станции мощное средство связи».

Едва Мэйв решила расстаться на время с двумя подопечными, как в ней взыграло чувство долга: «Нет, согласно служебной инструкции, это я должна заботиться об экскурсантах, а не они обо мне или о себе. Но неужели „Рупперт энд Саундерс“ бросила нас на произвол судьбы?»

Ледяной ливень ослаб, видимость увеличилась. Тусклым оранжевым шаром проступило сквозь изморось солнце в ореоле, сиявшем разными красками, словно круглая призма. Мэйв не испытывала угрызений совести от того, что вознамерилась пустить пингвинов на жаркое. Однако и радости Мэйв от предстоящего обеда не испытывала. Пингвины были такими доверчивыми и дружелюбными существами!

Pygoscelis Adeliae, или пингвины Адели, — один из семнадцати видов настоящих пингвинов. У них спина покрыта короткими черными перьями, а грудь — белыми, глазки-бусинки пристально смотрят на мир. Археологи утверждают, что предки этих пингвинов появились на Сеймуре более сорока миллионов лет назад и что ростом они были с человека. Мэйв, привлеченная пингвиньими повадками и устройством жизни, похожим на человеческое бытие, как-то целое лето провела, наблюдая за гнездовьем; тогда-то и зародилась в ней любовь к забавным птицам. В отличие от более крупных императорских пингвинов, Адели способны передвигаться со скоростью до пяти километров в час, а то и быстрее, если катятся с ледяных пригорков ласточкой. «Дать каждому по шляпке-котелку да по тросточке, — думала Мэйв, — и заковыляют, точь-в-точь как Чарли Чаплин».

— По-моему, этот чертов дождь унимается, — пробасил мужчина, у которого на голове была кожаная шапка.

— И чертовски вовремя, — пробормотал его товарищ, обмотавший голову шарфом. — Я чувствую себя мокрой тряпкой.

Теперь они ясно видели на полкилометра. Некогда ровное, как стекло, море было сплошь покрыто белопенными барашками. Мэйв устремила взгляд на гнездовье. Перед ней расстилался сплошной ковер из пингвинов — больше пятидесяти тысяч птиц. Но ни одна из них не стояла в привычной позе: сложив крылья по швам, опершись на расплющенный хвост. Все птицы лежали, будто мощной рукой опрокинутые навзничь.

— Тут что-то не так, — пробормотала Мэйв. — Почему они лежат? И молчат…

— А что они, дураки? — заметил баритон в чалме. — На ледяном дожде лучше не стоять.

Мэйв побежала к гнездовью. Колония не шелохнулась, не вскрикнула. Приблизившись, Мэйв опустилась на колени. Лицо ее перекосилось от жуткой картины. Тысячи птиц не подавали признаков жизни. Мало того: на прибойной волне качались тела двух морских леопардов.

— Они же все мертвые, — в полном изумлении выговорила Мэйв.

— Ни фига себе! — выдохнул бас в кожаной шапке. — Она права.

«Быть этого не может!» Мэйв поднялась на ноги и застыла как статуя. На мгновение ей почудилось, что весь мир, кроме нее и группы туристов, погиб от какой-то болезни. «Неужели только мы и уцелели на мертвой планете?» — ужаснулась она.

Баритон в чалме поднял за хвост маленького пингвина:

— Это избавляет нас от тягостной необходимости проливать невинную кровь.

— Бросьте немедленно! — потребовала Мэйв.

— С какой стати? — возмутился мужчина. — Мы же должны поесть.

— Еще неизвестно, что их убило. Вдруг чума.

Бас согласно кивнул:

— Малышка леди понимает, о чем говорит. Какая бы болезнь ни убила этих птиц, она и нас прикончить может. Не знаю, как ты, а я не хочу отягощать совесть смертью жены.

— Так это ж не болезнь, — возразил баритон, с сожалением роняя тушку. — Это то самое, отчего отдали богу души старушки и матрос. Какой-то выверт природы.

Мэйв оборвала их пререкания:

— Я отказываюсь играть чужими жизнями. «Снежная королева» вернется и заберет нас. Нужно немного потерпеть.

— Если капитан захотел попугать нас, то ему это чертовски хорошо удалось.

— Должно быть, у него есть веские основания для задержки.

— Веские основания или нет, только вашей компании стоит получше застраховаться, потому как она окажется по уши в судебных исках, когда мы вернемся к цивилизации.

У Мэйв пропало настроение спорить. Она повернулась спиной к месту таинственного побоища и зашагала восвояси. Мужчины последовали за ней, отыскивая взглядами в грозном море то, чего там не было.