Книга: На грани потопа
Назад: 43
Дальше: 45

44

«Юнайтед Стейтс» стоически и безропотно сносил кинжальные уколы ударов бронебойных снарядов, со сверхзвуковой скоростью вылетающих из жерл башенных орудий шести танков, содрогаясь после каждого попадания, но не снижая скорости и не отклоняясь от курса. Все снаряды ложились точно в цель — да и кто бы промахнулся, стреляя по такой огромной мишени со смешной дистанции в двести футов? В дымовых трубах и корпусе судна выше ватерлинии на уровне верхних палуб, где в былые времена размещались кинотеатры и танцзалы, библиотека и коктейль-бары, появились первые рваные пробоины. Однако, как и предсказывал адмирал Сэндекер, бронебойные снаряды оказались малоэффективными. Они с легкостью, как листы картона, пронизывали тонкую сталь правого борта, переборки из алюминиевых сплавов и столь же тонкий левый борт, а зарывались в землю на противоположном берегу реки среди ивняка и зарослей зеленеющего кустарника.
Расчету самоходного миномета, ведущему навесной огонь по надстройкам лайнера, пока тоже нечем было похвастаться. Выпущенные мины, уносясь в поднебесье, возвращались оттуда отвесно падающими метеоритами. Оставляя наверху на входе уродливые кратеры, они пробивали подчас по нескольку палуб кряду, но до трюмов не доставали, и все заканчивалось безобидной вспышкой в безлюдном запустении одной из нижних палуб.
Куда более ощутимый ущерб наносили стопятидесятипятимиллиметровые осколочно-фугасные снаряды двух самоходных гаубиц. Их чувствительные взрыватели срабатывали при малейшем контакте с металлом, разбрасывая во все стороны тысячи осколков. Один такой снаряд угодил в центр шкафута и разнес вдребезги парадную лестницу главного салона. Другой окончательно добил укороченную вандалами ради лишнего центнера цветного металла фок-мачту, с корнем вывернув ее и зашвырнув в воду вместе с прожектором. Но и гаубицы были бессильны дотянуться своими огненными плевками до бесперебойно функционирующего сердца судна — его машинного отделения и могучих турбин.
«Юнайтед Стейтс» безропотно выдержал и второй залп, как выдержал бы, наверное, третий и четвертый, не вмешайся в этот однобокий процесс китайские легионеры, относившиеся к христианским заповедям в высшей степени наплевательски и предпочитавшие лупить по чужим щекам, но ни в коем случае не подставлять свои. Зарядив переносные зенитно-ракетные комплексы и вскинув на плечи трубы, боевики быстро разобрали цели, обменявшись понятными им одним знаками и жестами, приготовились и замерли в ожидании команды.
Ответный удар, нанесенный защитниками лайнера, оказался гораздо более сокрушительным и результативным, чем беглый огонь прямой-наводкой танков и самоходок. Хотя ракеты «СА-7» изначально предназначались для поражения воздушных целей, они неплохо сработали и против танков. Одна из них врезалась в башню головной машины. Броню не пробила, но сильно покорежила ствол орудия, выведя его из строя. При разрыве ракеты осколками смертельно ранило молодого лейтенанта, командира взвода, на свою беду по пояс высунувшегося из верхнего люка, чтобы лучше корректировать огонь. Бедняге и в голову не приходило, что беззащитное гражданское судно способно огрызнуться в ответ на методичный расстрел — да еще как огрызнуться! Другая ракета пробила борт самоходного миномета, уложив насмерть двоих и покалечив троих. Всю установку в считанные секунды охватило пламя, а оставшиеся в живых артиллеристы сломя голову бросились врассыпную, не дожидаясь, пока начнут рваться оставшиеся мины.
Полковник Роберт Тернер, осуществляющий общее руководство операцией из своего мобильного командного модуля, первоначально отнесся к порученному ему заданию как к детской прогулке, не идущей ни в какое сравнение не только с реальными боевыми действиями, но и с теми декоративно-показательными учениями, которые проводятся командованием Национальной гвардии главным образом для того, чтобы выслужиться перед Пентагоном и доказать президенту нужность и полезность собственного существования. Ему и в кошмарном сне не могло привидеться, что древний лайнер, спущенный на воду еще до рождения полковника, начнет вдруг отстреливаться. Ошеломленный и сбитый с толку точностью и кучностью ответного огня, Тернер не смог придумать ничего лучшего, кроме как вызвать своего командующего и «порадовать» его сообщением о той мясорубке, в которую тот их всех отправил, не позаботясь поставить в известность о потенциальных возможностях противника.
— В нас стреляют, генерал! — срывающимся голосом закричал в микрофон рации полковник, как только Олсон вышел на связь. — Мы несем потери в технике и живой силе. Только что прямым попаданием выведен из строя самоходный миномет.
— Какие огневые средства использует противник? — спросил генерал, довольно быстро сориентировавшись в обстановке.
— Насколько я успел понять, сэр, они бьют по нашей позиции из переносных ракетно-зенитных комплексов. Броню их ракеты, слава богу, не пробивают — танки им, похоже, не по зубам, — но среди личного состава уже есть убитые и раненые. — И тут же, словно в насмешку, прямо на глазах Тернера в двадцати шагах от модуля разорвалась еще одна ракета, перебив гусеницу стоявшего рядом танка. К чести танкистов, экипаж не покинул машину и продолжал стрельбу по лайнеру, не обращая внимания на повреждение.
— Что с судном, полковник? Докладывайте! — потребовал Олсон. — В первую очередь я хочу знать, какова эффективность вашего огня?
— В корпусе и надстройках отчетливо просматриваются многочисленные пробоины и разрушения, но у меня такое ощущение, сэр, как будто мы стреляем по слону утиной дробью. По-моему, мы напрасно теряем время и подвергаем неоправданному риску жизни людей.
— Что за пораженческие настроения, полковник?! — разозлился командующий. — Отставить! Приказываю усилить огонь и не успокаиваться, пока «Юнайтед Стейтс» не будет остановлен. Выполняйте!
Боб Тернер бросил тоскливый взгляд на зловещую громаду лайнера, продолжающего подниматься вверх по реке с целенаправленным упорством оголодавшего медведя, взбирающегося по стволу дерева к заветному дуплу с медом, стоически игнорируя укусы осаждающих его пчел. Неожиданно он встрепенулся и даже протер глаза для верности. Что это? Нет, ему не померещилось: частые вспышки ответных залпов, с удручающей регулярностью озарявшие правый борт «Юнайтед Стейтс», по непонятной причине сначала поредели и утратили ритмичность и темп, а затем и вовсе прекратились. Лишь много позже Тернеру удалось узнать, что спасли его воинство от полного разгрома два отчаянных смельчака, с риском для жизни пробравшиеся на судно и в самый критический момент уничтожившие боевиков, ведущих наиболее интенсивный обстрел позиций Национальной гвардии.
* * *
Перемещаясь по-пластунски, на животах, чтобы избежать града осколков от рвущихся снарядов и не попасться на глаза китайцам, уже осведомленным о присутствии на борту посторонних и открывшим на них охоту, Питт и Джордино ползком обогнули подножие задней дымовой трубы и осторожно приблизились к ограждению. Отсюда открывался отличный обзор шлюпочной палубы. Внизу, чуть левее от их наблюдательного пункта расположились двое китайцев в стандартных камуфляжках без знаков различия. Укрывшись за одной из сиротливо торчащих по периметру пустых шлюпбалок и с достойным уважения хладнокровием игнорируя посвист осколков, легионеры Шэня целиком сосредоточились на ведении огня. Действовали они слаженно и без задержки, посылая ракету за ракетой в расставленные вдоль берега танки. Еще один такой же расчет обнаружился в тридцати футах правее.
— Мне не нравится, что какие-то косоглазые убивают наших парней! — категорически высказался итальянец во весь голос, уже не заботясь о соблюдении режима молчания.
За громыханием канонады даже Питт, находившийся от него в двух шагах, не всегда мог расслышать слова напарника.
— Мне тоже! — крикнул он в ответ, отползая вправо. — Снимешь двоих слева, остальные мои.
Джордино тщательно прицелился и дважды нажал спусковой крючок. Не издав ни звука, оба боевика рухнули на палубу. С запозданием в долю секунды та же участь постигла вторую пару. Их тела с простреленными головами почти одновременно сложились, как тряпичные куклы, и мягко осели на заряженную, но так и не успевшую выпустить последнюю ракету трубу. Потеря главной ударной силы значительно ослабила совокупную мощь ответного огня. Теперь в распоряжении легионеров остались только два пулемета и ручное автоматическое оружие. Не в состоянии больше нанести урон технике, они некоторое время еще постреливали по фигуркам национальных гвардейцев, изредка мелькавшим в просветах между приземистыми коробками танков, а потом и вовсе прекратили это бесполезное занятие.
Вернувшись обратно, Питт ухватил итальянца за локоть и прокричал ему в ухо:
— Пора пробиваться на мостик, если...
Голос его оборвался, когда уплотнившаяся до консистенции литой резины кегельного шара обжигающе горячая волна сжатого воздуха с силой ударила ему в грудь и отшвырнула назад. Разорвавшийся уровнем ниже в одной из офицерских кают гаубичный осколочно-фугасный снаряд проделал в перекрытии верхней палубы огромную дыру с зазубренными краями, сквозь которую фонтаном выплеснулись наружу искореженные обломки облицовочных панелей и стеклянное крошево. Питт с размаху врезался спиной в вентиляционное отверстие у основания трубы. Позвоночник пронзило острой болью, в глазах потемнело, и он на миг отключился, а когда очнулся, то с удивлением обнаружил, что еще жив и вроде бы даже не ранен, если не считать сильного головокружения и разбитой в кровь нижней губы.
— Черт бы побрал всех военных! — выругался Дирк в сердцах, сознавая в то же время, что артиллеристы всего лишь исполняют свой долг и ни в чем не виноваты. Усиленно поморгав, чтобы разогнать туман и оранжево-лимонные круги перед глазами, Питт поднял голову и увидел распростертого поперек его ног Джордино. Потянувшись к не подающему признаков жизни напарнику, он потряс его за плечо, с беспокойством вопрошая: — Ал, что с тобой? Ты живой?
Итальянец медленно разлепил веки, приоткрыл правый глаз и уставился в ночное небо. Затем проделал ту же операцию с левым и простонал умирающим голосом:
— Лучше бы я умер. Ощущение такое, будто сквозь мое тело пророс баобаб.
Пока оба контуженных приходили в себя, очередная серия разрывов потрясла «Юнайтед Стейтс». Танкисты учли низкую эффективность предыдущих залпов и понизили прицел, сосредоточив огонь на уровне ватерлинии, где корпус судна усиливали дополнительные стальные плиты обшивки. Результат не замедлил сказаться. Теперь бронебойные снаряды, встречая на своем пути препятствие, сопоставимое по толщине с танковой броней, больше не пробивали навылет оба борта, а стали взрываться, как и было изначально задумано, в недрах трюма. Расчеты гаубиц продолжали обстреливать надстройки, и в этот раз капризная фортуна оказалась на стороне хороших парней. Удачно направленный снаряд угодил в основание капитанского мостика и развалил его надвое. Впечатление было такое, словно по нему пришелся удар топора в руках невидимого гиганта. Вся стройная, функционально гармоничная структура командного поста в мгновение ока превратилась в безобразное нагромождение изогнутых и переплетенных опорных стоек и балок, уродливо торчащих из груды металлолома и битого стекла. Казалось бы, все кончено, но очень скоро выяснилось, что даже поражение центральной нервной системы не вынудило лайнер ни на румб отклониться от курса. Упрямо пробиваясь сквозь адское пекло, несокрушимая громада «Юнайтед Стейтс» уже вплотную приблизилась к верхней границе простреливаемого сектора. Танкисты и артиллеристы Национальной гвардии делали свое дело с невозмутимым спокойствием ветеранов, хотя лишь считанные единицы среди них имели опыт действий в условиях настоящего боя. Эти молодые парни продолжали методично посылать в ускользающего противника снаряд за снарядом, словно задавшись целью доказать своим согражданам, как далеки те от истины, презрительно называя национальных гвардейцев «вояками по выходным». И все же, несмотря на их отчаянные усилия, объект уходил, убегал, отрывался, как отрывается от преследующих его китобоев раненый кит, унося с собой застрявшие в шкуре гарпуны.
Считаные ярды отделяли «Юнайтед Стейтс» от спасительного выхода из зоны поражения, когда национальные гвардейцы произвели — уже вдогонку, по удаляющейся корме — свой последний залп. Пять танков и две гаубицы дружно рявкнули в унисон, озарив ночной мрак ослепительной вспышкой. Семь оглушительных взрывов заставили вздрогнуть и закачаться истерзанный и изуродованный непрерывным обстрелом корпус, но ни один столб огня не вырвался наружу из искалеченных внутренностей судна. Уильям Френсис Гиббс, конструктор и создатель последнего из суперлайнеров, безусловно огорчился бы, окажись он свидетелем выпавшего на долю его любимого детища тяжкого испытания, но наверняка остался бы доволен проявленной им невероятной живучестью. Гениальный судостроитель не зря так ратовал более полувека назад за противопожарную безопасность, устранив из конструкции все легковоспламеняющиеся компоненты. Любое другое судно на месте лайнера — та же «Куин Мэри» или легендарный «Титаник» — давно превратилось бы в пылающий костер, в то время как в трюмах и межпалубных пространствах «Юнайтед Стейтс» до сих пор не возникло ни одного сколько-нибудь серьезного очага возгорания. Полковник Тернер проводил беспомощным взглядом вышедшее наконец из-под обстрела и начинающее наращивать скорость судно, тяжело вздохнул и потянулся к рации, чтобы отдать приказ о прекращении огня и проинформировать генерала Олсона о невыполнении поставленной им задачи.
* * *
Три человеческие фигуры, бесшумно и без предупреждения вынырнув из темноты, ринулись к Питту и Джордино, все еще остававшимся в горизонтальном положении. Выпущенная на бегу автоматная очередь прошлась дробным стаккато по металлической переборке в нескольких дюймах над их головами. Итальянец среагировал на появление боевиков первым. Резво вскочив, он навскидку выстрелил из помпового ружья в ближайшего противника, одновременно с ним нажавшего на спусковой крючок своего «Калашникова» китайского производства. Азиата с развороченной грудью отбросило на леера ограждения, а Джордино вскрикнул и пошатнулся, но не упал, мужественно превозмогая боль в простреленной навылет выше колена ноге. В следующее мгновение оба уцелевших легионера обрушились на них, и две пары непримиримых соперников сошлись в беспощадной рукопашной схватке. Дуло автомата вонзилось под ребра Питту, но он успел за миллисекунду до выстрела отвести ствол, и очередь прошла стороной, едва не зацепив бедро. Противника отдачей повело назад, что позволило Питту извернуться и нанести тому удар по голове рукояткой кольта. Китаец истошно заорал, выпустил из рук автомат и схватился за темя, однако на ногах устоял. Пришлось врезать ему еще дважды, прежде чем раскосые глаза боевика закатились, колени подогнулись и он замертво повалился на палубу. С оппонентом итальянца все произошло с точностью до наоборот, с тем лишь исключением, что последний нажал на спусковой крючок помпового оружия, воткнувшегося в солнечное сплетение набежавшего головореза, на миг раньше, чем тот успел открыть огонь из своего «Калашникова», чувствительно врезавшегося в пах Джордино. Разлетевшаяся внутри брюшной полости картечь обратила в кровавое месиво кишки, печень и почки, вызвав обширный болевой шок, умертвивший незадачливого легионера еще до того, как его тело с глухим стуком шмякнулось о палубу. Истративший остаток сил итальянец смертельно побледнел, выронил ружье из ослабевших пальцев и медленно сполз по стеночке. Из раны струилась кровь, левая нога ниже колена онемела и потеряла чувствительность. Питт присел на корточки рядом с напарником.
— Сильно тебя зацепило? — спросил он с нескрываемой тревогой в голосе. — Держись, старина, сейчас перевяжу.
— Сам перевяжу, — прохрипел Джордино, оттолкнув руку Дирка, потянувшегося к пропитанной кровью штанине. — Этот ублюдок, кажется, перебил мне кость, так что я тебе больше не помощник. Обо мне не беспокойся, как-нибудь выживу, а ты дуй на мостик и останови судно, пока не поздно. — Губы Ала раздвинулись в вымученной улыбке, скорее напоминающей болезненную гримасу. — В конце концов, ради этого мы с тобой сюда и явились.
Питт знал, что коротышка-итальянец прав на все сто. Отпущенное им время неумолимо истекало. «Юнайтед Стейтс» осталось пройти до перемычки около трех миль, а это означало, что в распоряжении Дирка не более пяти минут. Сунув в руки напарнику свою аптечку, он вскочил и огромными полупрыжками помчался к рулевой рубке по усеянной осколками палубе, игнорируя опасность быть подстреленным кем-то из оставшихся в живых боевиков. Пробившись сквозь завалы и обрывки перебитых кабелей, Питт взбежал по ведущему на мостик трапу и резко затормозил, пораженный и шокированный открывшимся его взору зрелищем.
В изуродованной до неузнаваемости рубке не осталось ни одной целой переборки, но каким-то чудом уцелевшая консоль пульта управления все еще функционировала в окружении россыпей битого стекла и искореженного металла. Тело капитана Ли Юньчэня, наполовину засыпанное обломками, неподвижно скорчилось рядом с иссеченным осколками перевернутым пластиковым креслом. Широко раскрытые глаза на искаженном агонией лице невидяще уставились в звездное небо. Не обнаружив на трупе пятен крови и видимых повреждений, Питт пришел к заключению, что причиной летального исхода явилась контузия, вызванная близким разрывом снаряда. Второй мертвец стоял за штурвалом, сжимая медные рукоятки сведенными предсмертной судорогой пальцами. «Всадник без головы», — вспомнилось Питту название прочитанной в детстве книжки при виде обезглавленного туловища рулевого, продолжающего нести посмертную вахту.
Бросив взгляд в иллюминатор переднего обзора, от которого остался лишь голый прямоугольный каркас, Питт с беспокойством отметил, что до перемычки, отделяющей Миссисипи от Призрачного канала, остается пройти меньше мили. Откуда-то снизу доносился топот ног по палубе. Остатки поредевшего воинства спешили собраться на корме, откуда их должен был эвакуировать уже появившийся над горизонтом вертолет. Второй геликоптер начальник службы безопасности Сангари решил не посылать, памятуя о регулярно повторяющемся наказе господина всемерно соблюдать режим строжайшей экономии. Забирать снаряжение и частично израсходованные боеприпасы планом операции не предусматривалось, а сорок человек без груза как-нибудь втиснутся и в одну машину. Громоздкие зенитно-ракетные комплексы и тяжелые пулеметы боевики выбросили за борт, сохранив лишь личное оружие. Стрельба давно прекратилась, и только мерный гул судовых турбин нарушал безмятежное спокойствие окутанной ночной тишиной реки.
Пальцы Питта лихорадочно забегали по клавишам пульта в попытке застопорить машины и остановить лайнер, но корабль больше не реагировал на поступающие из рулевой рубки команды. После того как мостик был практически уничтожен гаубичным снарядом, управление судном переключилось на дублирующую систему в машинном отделении. Механик-оператор, прежде чем покинуть свой пост у мониторов, нажатием нужной клавиши в заранее рассчитанный момент ввел в действие программу, обеспечивающую автоматический режим разворота судна поперек русла. То была аварийная программа, рассчитанная как раз на тот случай, если лайнер будет атакован. Основной вариант предусматривал произвести все подготовительные маневры спокойно и без спешки, убедиться, что развернутое судно зафиксировано должным образом, и только после этого покинуть его и подать радиосигнал на взрыватели уже с борта вертолета. Запасной же возлагал завершение операции на датчики, которые должны были, зарегистрировав контакт форштевня и ахтерштевня «Юнайтед Стейтс» с правым и левым берегами соответственно, привести в действие детонаторы мин, установленных по периметру в нижнем трюме. Одновременный взрыв шестидесяти одинаковых зарядов пластита — самого мощного взрывчатого вещества двадцатого столетия — должен был, в свою очередь, как бы отстрелить днище лайнера, открыв тем самым доступ забортной воде во все без исключения изолированные водонепроницаемыми переборками отсеки. Десятки тысяч тонн мутной миссисипской водички неудержимым потоком хлынут в беззащитные трюмы, минимум вдвое увеличив и без того внушительную собственную массу судна. И тогда уже никакая сила в мире не сдвинет с места «Юнайтед Стейтс», глубоко зарывшийся в рыхлый слой придонного ила и перегноя толщиной в несколько футов.
За пятьсот ярдов до цели нос лайнера начал неуловимо смещаться к правому берегу. Питт со злостью стукнул кулаком по бесполезной клавиатуре и обреченно уставился в пространство, машинально отсчитывая в уме оставшиеся до катастрофы секунды. И тут его осенило — как не раз уже случалось в критические минуты, когда жизнь самого Питта или близких ему людей висела на волоске. С детства привыкший безоговорочно доверяться интуиции, он бросился к штурвалу и, позабыв о брезгливости, принялся отдирать вцепившиеся в него мертвой хваткой по локоть обагренные кровью руки покойного Лин Миня. Подметки башмаков Питта из толстой микропористой резины то и дело оскальзывались в кровавой луже, натекшей из перерезанных шейных артерий, но он уже не обращал внимания на такие мелочи, побуждаемый одним лишь всепоглощающим стремлением успеть осуществить родившийся в гениальной вспышке прозрения замысел.
Отшвырнув наконец в сторону хилое, почти невесомое тельце рулевого, Питт ухватился за неприятно липнущие к ладоням рукоятки и торопливо закрутил штурвал влево. Тот поддавался неохотно, и ему приходилось налегать на него всем телом, чтобы вращать в нужную сторону. Триста ярдов... двести пятьдесят... Ни вспухший над дамбой огненный шар, в мгновение ока поглотивший перегородившие шоссе трейлеры и разросшийся до умопомрачительных размеров, ни циклопической мощи гром взрыва, словно кувалдой ударивший по барабанным перепонкам, не отвлекли его внимания, полностью сконцентрированного на выполнении главной задачи. «Успеть!... Успеть!... Успеть!» — отстукивал в голове невидимый метроном. Успеть до того, как отвалится опоясанное пластитом днище и перестанет подчиняться рулю разом отяжелевшее судно.
* * *
Привалившись спиной к окрашенной белой огнестойкой краской металлической переборке у основания задней дымовой трубы лайнера, Джордино пребывал в довольно-таки оптимистичном настроении и грезил, прикрыв глаза, о большом бифштексе с кровью, обложенном подрумяненными ломтиками картофеля и колечками жареного лука. Туго перетянутая толстым слоем бинтов нога по-прежнему не слушалась, но боль почти отступила, сменившись вполне терпимым жжением и покалыванием где-то в области колена. Ал уже начал подумывать, что ошибся в диагнозе и кость не задета, когда мимо него, грохоча каблуками по палубе, пробежали трое китайцев в пятнистой камуфляжной форме, а следом за ними еще с полдюжины. На трупы коллег они даже не взглянули, да и на него внимания не обратили, видимо посчитав тоже мертвым. Заинтригованный Джордино, выждав немного, открыл глаза и повернул голову в направлении удаляющихся боевиков. Топот смолк, а через несколько секунд чуткие уши итальянца уловили характерный шум вращающихся лопастей вертолетного винта. Звук приближался, быстро нарастая до оглушительного крещендо, и вдруг оборвался на высшей ноте, когда стремительной тенью вынырнувший из мрака черный транспортный геликоптер завис на мгновение над кормовой вертолетной площадкой и опустился на то же место, куда десять минут назад приземлились на своих парапланах Питт и Джордино. Не дожидаясь, пока колеса машины коснутся палубы, легионеры Шэня вцепились в ручку раздвижной панели грузового отсека, совместными усилиями отодвинули ее до отказа и один за другим начали забираться внутрь.
Проверив магазин помповика и насчитав в нем всего семь патронов, итальянец недовольно покачал головой, перевалился на живот и дотянулся до «Калашникова», валяющегося рядом с мертвым китайцем, которому Питт размозжил череп. Отщелкнув магазин, оказавшийся на три четверти полным, Ал вставил его обратно и одобрительно хмыкнул. Затем, морщась от боли и закусив губу, чтобы ненароком не застонать, подполз к ограждению, отжался на руках, подобрал здоровую ногу и оперся на правое колено, перенеся на него основную тяжесть тела, а перебинтованную левую осторожно подтянул и поставил на всю ступню с таким расчетом, чтобы максимально ослабить давление на рану. В качестве дополнительной опоры Джордино обхватил рукой леерную стойку, прижавшись к ней левым боком и ощущая под мышкой холодящее прикосновение металла. Положив трофейный автомат справа от себя, он вскинул ружье, приставил к плечу укороченное ложе приклада, прицелился и замер в ожидании.
Погрузка заканчивалась, но застывшая, как мраморное изваяние, коленопреклоненная фигура итальянца оставалась недвижимой, словно и в самом деле обратилась в бесчувственный камень. Ни тени эмоций не отражалось в его немигающем взоре, ни одна жилка не пульсировала на окаменевшем лице. Без малого три десятка китайцев, оккупировавшие вместительное чрево грузового вертолета, наперебой смеялись, пожимали друг другу руки и по-детски радовались успешному завершению задания, мысленно предвкушая заслуженный отдых и фантастически щедрые отпускные, обещанные господином. Казалось бы, люди как люди, ничего особенного, но пылающему холодной рассудочной ненавистью Джордино они представлялись кем-то вроде злобных пришельцев из космоса, непрошеными гостями, высадившимися на чужую планету, чтобы убивать, грабить, жечь и насиловать. Когда-то, наверное, они были нормальными людьми, однако, взяв в руки оружие и забыв о морали, давно утратили человеческий облик и превратились в кровожадных хищников, не заслуживающих ни снисхождения, ни пощады. Он не имел права оставить их безнаказанными. В понимании Джордино, позволив убийцам беспрепятственно уйти, он сам совершил бы тяжкий грех, обрекая на смерть от их рук множество невинных людей в будущем. Даже случайное напоминание о тысячах жертв, замученных по приказу Шэнь Циня его не ведающими жалости и сострадания подручными, приводило итальянца в такое неистовство, что он напрочь забывал о Женевской конвенции, презумпции невиновности и других правах человека, которыми так любят прикрываться закоренелые преступники и защищающие их бессовестные адвокаты.
— Ну погодите, твари, — прошептал он одними губами. — Собакам — собачья смерть!
Как только последний боевик поднялся на борт и задвинул за собой люк, пилот поднял машину в воздух, одновременно разворачивая ее на восток. Перегруженный геликоптер на несколько томительных секунд завис над палубой, и в этот момент внезапно оживший Джордино открыл беглый огонь по газотурбинному двигателю. Набитые картечью разрывные патроны двенадцатого калибра рвали в клочья обшивку, но вертолет продолжал подниматься и уже начал смещаться и уходить, заваливаясь в вираже, в сторону западного берега.
Магазин опустел. Автоматически выбросив последнюю стреляную гильзу, помповик замолчал. Отбросив бесполезное ружье, итальянец схватил трофейный автомат и навел луч лазерного прицела на удаляющийся геликоптер. Тоненькая струйка дыма начала выбиваться из-под обшивки двигателя, однако никаких других признаков серьезной неполадки Джордино не заметил. Переведя «Калашникова» на стрельбу очередями, он придавил спуск указательным пальцем, и автомат послушно затрясся в его руках, выплевывая свинец и пламя вдогонку набирающей скорость вертушке. Расстреляв за несколько секунд весь рожок, итальянец приник к окуляру ночного прицела, провожая взглядом отливающую зеленью и желтизной в инфракрасном диапазоне машину, уже миновавшую береговую линию и продолжающую полет на сравнительно небольшой высоте, едва не задевая колесами шасси макушки деревьев.
Сердце его дрогнуло, на миг замерло и забилось с удвоенной частотой, когда первые языки пламени вырвались из фюзеляжа, неопровержимо свидетельствуя о том, что по крайней мере одна из выпущенных им пуль поразила жизненно важный узел. Сам налетавший не одну сотню часов за штурвалом стальных стрекоз всевозможных типов, Джордино отчетливо представлял, что сейчас творится над лесом. Побледневший пилот, трясясь от страха, пытается набрать высоту и выровнять теряющую управление машину, но пожар разгорается, двигатель начинает стучать и глохнуть, и вертолет, задрав хвост, окончательно выходит из-под контроля и срывается в глубокое пике. Лопасти разлетаются вдребезги, задев толстый ствол векового дуба, и лишившийся опоры в воздухе корпус, ломая сучья, камнем врезается в землю. Кабина сминается в гармошку, оба пилота мертвы, уцелевшие в грузовом отсеке тщетно пытаются открыть дверь, но ее перекосило, и намертво заклинило от удара, и все их старания напрасны. Унявшийся было огонь вспыхивает с новой силой, все ближе подбираясь к топливным бакам. Рев пламени заглушает крики и стоны раненых, и вот наконец апофеоз: мощный взрыв сотрясает почву, разбрасывая во все стороны пылающие обломки и обгоревшие до неузнаваемости тела.
Скривившись от боли в растревоженной ране, итальянец выронил автомат, отпустил стойку ограждения и неуклюже, но довольно мягко завалился на правый бок, не отрывая глаз от маленького квадратика ночного неба, в котором исчез из виду подбитый его метким огнем вертолет. Мысленно смоделировав воображаемую картину его гибели вместе с экипажем и пассажирами, теперь он с нетерпением ожидал подтверждения своих догадок в реальном режиме времени и воспринял как должное взметнувшийся над лесом огненный смерч, сопровождаемый гулким раскатом сильнейшего взрыва. С нескрываемым удовольствием созерцая это приятное зрелище, Джордино вдруг нахмурился и огорченно пробормотал себе под нос:
— Черт, кажется, я все-таки облажался! Лес-то не виноват. У кого бы спросить телефончик пожарной охраны?
Назад: 43
Дальше: 45