Глава 17
– Брайан! – кричу я в трубку мобильного телефона, пока бегу по коридору, мимо картин, плакатов со спортивными достижениями и металлических шкафчиков. – Брайан, скорее приезжай домой! Приезжай немедленно! Джеймс Эванс работает в школе Шарлотты, я прочла на твоем компьютере переписку Шарлотты и Эллы, они обе напуганы им. Позвони в полицию, Брайан. Я сейчас в школе.
Я подхожу к лестнице и быстро поднимаюсь по ней, опираясь на перила, бегу через две ступеньки, ругая собственные ноги за то, что они не могут двигаться быстрее. Я не была в Брайтонской академии примерно год, но все еще помню, где находится кабинет директора.
– Могу я вам чем-нибудь помочь?
Светловолосая женщина в бледно-розовой блузке, на шее – нитка жемчуга, смотрит на меня, сидя за своим столом, когда я вскакиваю в маленькую приемную перед кабинетом директора.
Она, судя по всему, моя ровесница, может, на четыре или пять лет старше. Не помню, чтобы я видела ее в последний раз, когда приходила сюда, чтобы встретиться с мистером Андерсоном. Я вообще ее не помню.
– Я здесь, чтобы поговорить с мистером Андерсоном, – я почти спокойно поправляю прическу. – Вопрос срочный.
– Как вас зовут?
– Джексон. Сьюзан Джексон. Мне очень важно увидеть мистера Андерсона. На карту поставлена безопасность двух учениц.
Женщина за столом приподнимает брови.
– Бог ты мой, ну, расскажите в двух словах, возможно, я смогу помочь, и… – она прерывается, ее внимание привлекают полдюжины учеников, громко болтающих под окном, которое находится за моей спиной.
– Нет времени объяснять, – я миную ее стол и делаю шаг к двери директора, справа. – Мне нужно поговорить с директором, немедленно.
– Простите, простите меня, миссис Джексон, но…
Стул под ней скрипит, когда она поднимается, чтобы пойти за мной, но я уже взялась за ручку двери и успею попасть в кабинет до того, как эта дама меня догонит.
– Кларисса, я… – Директор отрывается от своих дел и смотрит на меня из-за стола, заметно, что он удивлен моим появлением, но мне все равно, я захожу в кабинет, опережая его секретаршу.
– Простите, мистер Андерсон, – она даже задохнулась, пока бежала за мной, – я не могла ее остановить.
– Все в порядке, Кларисса. – Директор кивает ей. – Я сам поговорю с миссис.
– Но вы сказали, что вас ни для кого нет, чтобы вам не мешали. – Кларисса корчит гримасу. – Вы сказали, что вам нужно подготовить доклад для попечителей…
– Я сам разберусь, Кларисса, благодарю вас.
– Да, мистер Андерсон. – Кларисса сдается на милость начальника, пятясь прочь из комнаты. По выражению ее лица я вижу, что, будь мы лет на тридцать моложе обе, она бы после занятий поджидала меня у ворот с парой знакомых верзил, чтобы проучить.
– Если понадоблюсь, я рядом, – говорит она, прикрывая дверь кабинета снаружи.
Ян Андерсон смотрит на меня из-под тяжелых бровей, потом протягивает руку в направлении свободного стула, который стоит прямо передо мной, приглашая меня садиться.
– Прошу вас, миссис…
– Джексон. Я постою, спасибо.
– Хорошо, – он откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. – Чем могу быть вам полезен, миссис Джексон?
– Простите, – говорю я, – за то, что прерываю вас. В обычной ситуации я не вела бы себя столь дерзко и грубо, но… – я берусь за спинку стула, – дело не терпит отлагательств. Один из учителей школы представляет реальную угрозу для детей.
Директор резко выпрямляется.
– О какой опасности вы говорите?
– У меня есть основания полагать, что один из ваших учителей работает в школе, не имея нужных для этого документов. Я думаю, что он мог причинить вред моей дочери Шарлотте и ее подруге Элле.
– Шарлотте… – во взгляде мистера Андерсона проскальзывает тень узнавания, словно я сказала что-то крайне важное. – Так вы мама Шарлотты Джексон?
– Она самая.
Жду, когда он встанет и подойдет ко мне. Но он продолжает сидеть и рассматривать меня, словно ждет, что я скажу еще что-нибудь.
– Пожалуйста, – я надеюсь, что он все же встанет и что-нибудь предпримет. – Можем мы пойти и найти этого учителя? Чем дольше мы тут бездействуем, тем меньше шансов у нас его застать. Вдруг он уедет на день или навсегда? – Не могу отделаться от мысли, что Джеймс знает, что я его обнаружила и ищу. Его нужно остановить прежде, чем он кому-то причинит зло. – Прошу вас, мистер Андерсон, его нужно остановить прежде, чем он причинит зло. Если уже не причинил.
– Пока кто не причинил?
– Джеймс Эванс.
– Джеймс Эванс – наш учитель по бизнес-коммуникациям?
– Да. Нет. Он на самом деле не учитель никакой, он притворяется. – Я отступаю к двери. – Прошу вас, мистер Андерсон, пойдемте немедленно!
– Миссис Джексон, – он поднимает руку, тормозя мою речь, – присядьте на минутку, и давайте сначала. Я постараюсь разобраться.
– Времени нет, как вы не поймете! – Я пересекаю комнату и встаю так близко к столу директора, что руками могу упереться в него. Мое лицо оказывается на уровне лица директора. – Прошу вас. Я все объясню, но сначала нужно найти Джеймса Эванса, немедленно! Вы даже представить себе не можете, в какой опасности находятся дети. Нам нужно остановить его, пока он не сбежал. – Не могу сдержать волнения, голос выдает меня. – Прошу вас, поспешим!
– Знаете, любые обвинения в адрес наших учителей мы рассматриваем со всей серьезностью, миссис Джексон. – Директор встает намеренно медленно, я жду, когда он наденет пиджак, который висит на спинке стула. Он просовывает сначала одну руку в рукав, потом другую, потом натягивает пиджак на плечи. На какую-то – пугающую – секунду мне кажется, что сейчас он начнет застегивать пуговицы, одну за другой, но он вдруг становится молниеносным и пересекает кабинет всего в каких-то четыре шага.
– Миссис Джексон, – говорит он, открывая дверь, и я в нее вижу, как приподнимаются брови Клариссы, – проследуйте, пожалуйста, со мной.
Даже при том, что мистер Андерсон на его длиннющих ногах преодолевает расстояния молниеносно, у нас с ним, кажется, заняло вечность – пересечь его кабинет. Когда мы наконец, проходим коридор, соединяющий научный блок и основное здание, я останавливаюсь и припадаю к мансардному окну, чтобы окинуть взглядом парковку. Дюжина учителей суетится там, внизу, некоторые болтают, сбившись в небольшие группы, другие рассаживаются по машинам и уезжают. Я очень внимательно смотрю на этих людей, чтобы среди них обнаружить Джеймса, но, похоже, его там нет.
– Миссис Джексон?
Директор стоит и ждет меня в самом конце коридора. Я спешу догнать его.
– Разумеется, мистера Эванса может не быть на месте, – говорит директор, открывая дверь в учительскую. – Вполне возможно, что он уехал на денек или даже…
Но я уже не слышу продолжение фразы, потому что сердце стучит, кажется, у меня прямо в ушах, не только в груди, я чувствую себя совершенно разбитой и больной.
На другом конце учительской стоит какой-то мужчина. Стоит к нам спиной, его светловолосая голова наклонена так, словно он читает книгу или перебирает бумаги. Я прекрасно слышу голос мистера Андерсона, но не могу разобрать ни слова из тех, которые он произносит. Каждый фибр моей души диктует мне побег – побег без оглядки, но ноги словно приросли к полу. Я глаз не могу оторвать от этой спины, от сильных подкачанных рук этого мужчины, который стоит там, в комнате. Мне кажется, что воздух густеет и застывает, расстояние между мной и этим незнакомцем сокращается, и вот я уже стою прямо за ним, чувствую его запах. Я протягиваю руку и ощущаю волны его волос, мягкую кожу на шее и приятную эластичность воротника рубашки, – кончики моих пальцев словно пронизывает током.
Эти формы знакомы мне, в ночных кошмарах я ощущала их сотни и сотни раз. Ему стоит только лишь повернуться ко мне лицом, и тогда я его увижу, я смогу, в конце концов, проснуться.
– Джеймс? – Я стараюсь дышать ровно, в то время как мое зрение затуманивается и окружающее превращается сначала в янтарь, потом просто уходит в темноту. Ощущение, словно я поднесла горящую спичку к фотографии, стараясь в ее пламени рассмотреть изображение, но спичка сгорает, пламя слабеет, и зрение не в состоянии различить некогда знакомые до боли черты. Я моргаю, чтобы пелена спала и можно было видеть четче, но теперь в глазах у меня пляшут черные мушки отчаяния, а в ушах шумит океан. Словно я плыву под водой, глубоко, очень глубоко…
– Миссис Джексон?
Чувствую, как кто-то касается моего локтя, стараюсь повернуть голову влево, чтобы посмотреть, кто это, но очень сложно сохранить равновесие. Мне мерещится, что даже малейшее движение повлечет меня на самое дно, как привязанный к ногам камень.
– Миссис Джексон, может, вам лучше присесть?
Вот еще чья-то рука трогает меня теперь уже за правый локоть, и я чувствую, как что-то или кто-то подгибает мои колени, и я сажусь, – точнее меня сажают. Вокруг темно, а океан продолжает биться внутри моего черепа. В животе начинается какое-то движение, и…
– Боже, да она больна…
– Сейчас принесу бумажные полотенца, секунду…
– Вот стакан с водой, выпейте…
– Да зачем стакан, налейте в кружку, у нас где-то тут должна быть чистая кружка…
А потом наступает тишина.
* * *
– Миссис Джексон. Миссис Джексон, вы меня слышите?
– Миссис Джексон?
Это уже другой голос, на сей раз – женский. До того был мужской.
– Сью?
Я открываю глаза.
– Брайан? – Я стараюсь позвать мужа, но голос не слушается меня. Стараюсь сесть, но чьи-то аккуратные руки давят на плечи и заставляют лежать.
– Не двигайтесь, пожалуйста. Вы ударились головой, когда вам стало плохо. Парамедики уже едут.
– Джеймс, – говорю я, глядя в ярко-голубые глаза, которые смотрят на меня со смешанным чувством заботы и беспокойства.
– Нет, Сью, это я, Брайан.
– Я знаю, ты Брайан. А где Джеймс?
Муж оборачивается, чтобы посмотреть на кого-то, стоящего у него за спиной, на кого-то, кто пока мне не виден.
– Джеймс, она хочет поговорить с вами.
– Нет! Нет! – Я стараюсь закричать, но крик застревает в моем горле. – Не-е-е-ет!!!
– Миссис Джексон?
Передо мной появляется лицо, которое я никогда раньше не видела.
– Я Джеймс Эванс.
– Нет, – трясу головой, – вы никакой не Джеймс.
Мужчина улыбается. Это теплая улыбка, она освещает лицо, ноздри широко раздуваются, кожа под глазами покрывается сеткой мимических морщинок.
– Можете позвонить моей маме и проверить, но, честно говоря, последние двадцать девять лет я провел под именем Джеймса Эванса. Или еще – Джейми, так зовут меня друзья. Так что я вполне уверен, что я Джеймс Эванс.
– Есть другой такой же, – говорю я, – где он?
Снова стараюсь сесть, чтобы оглядеться, но Брайан не дает мне этого сделать.
– Это единственный Джеймс Эванс, – Брайан гладит мое лицо, аккуратно убирает волосы с моих скул, – это учитель Шарлотты и Эллы по бизнес-коммуникациям. Он правда единственный Джеймс Эванс во всей школе, Сью.
– Но как же… – я перевожу взгляд с Брайана на молодого светловолосого мужчину, который стоит рядом с моим мужем, и начинаю осознавать всю глубину собственной ошибки. – Бог ты мой…
Закрываю лицо руками и зажмуриваюсь. Что же я наделала…
– Девочки пропустили поездку с классом, – говорит Брайан, – они должны были ехать в Лондон с мистером Эвансом, но…
– Они позвонили накануне и сказали, что чем-то отравились. Якобы были в «Нандос» вместе и съели какого-то сомнительного цыпленка, а потом всю ночь мучились с животами. Не верить им особых причин у меня не было, но, как я теперь понимаю, мне стоило вам перезвонить и уточнить, правду ли они говорят…
– Да, вам стоило.
Это уже вступил мистер Андерсон, я узнаю его голос.
– Ты прочла переписку в моем компьютере, Сью, – говорит Брайан, – так вот, девочки не в прямом смысле слова были напуганы, что мистер Эванс их убьет, это просто… метафора, и все.
Я наконец убираю руки от своего лица и смотрю на четыре лица, склонившиеся надо мной.
– Если они не ездили с мистером Эвансом в прошлый уик-энд, – говорю я, – и дома их тоже не было, то где же они были?!!
Брайан качает головой:
– Мы не знаем.
* * *
Суббота, 7 апреля 1991
Всю неделю я чувствовала себя отвратительно. Не могла ни шить, ни спать, даже есть. Каждый раз, когда звонил телефон, я подпрыгивала на месте, уверенная, что это Джеймс, напуганная предчувствием, что он каким-то образом догадался, что я собираюсь сделать. Он звонил на этой неделе только раз, и то это был короткий разговор, в котором мы договорились увидеться в пятницу.
Идти к нему на встречу я не хотела. Продолжала убеждать себя, что Джеймс не так плох, что вокруг полно мужчин, которые хуже его, но потом, словно чувствуя мое тревожное состояние, позвонила Хеллс – в пять утра.
– Я приеду к тебе, – сказала она. – Мы оба, я и Руперт, поможем тебе справиться. Будь сильной, Сьюзан, вспомни все моменты, когда Джеймс заставлял тебя плакать.
Типичная сцена: Джеймс сидит за деревянной барной стойкой и тут же вскакивает с места, стоит ему завидеть, как я вхожу в «Сердце в руке», – кидается навстречу, обнимает меня и говорит, как прекрасно я сегодня выгляжу. Он был в отличном настроении, рассуждал о возможностях получить роль на телевидении, он видел объявление в журнале «Сцена», очень извинялся за то, что не звонил, был так занят подготовкой к прослушиванию.
– Мне кажется, я прошел, действительно прошел, – сказал он, сжимая мои ладони в своих, – и если я получу эту роль, то смогу позволить себе приобрести дюплекс, для нас с тобой, чтобы мы жили отдельно от мамы. У нас будет свой дом, и у мамы будет уверенность в том, что я устроен. И… – Джеймс почти подпрыгнул на месте, – у тебя будет собственная комната для шитья, может быть, ты откроешь свой бизнес, не будешь шить за просто так, как шьешь сейчас для театра Эбберли. Все складывается просто чудесно.
Трудно было не заразиться его воодушевлением. Но я должна была напоминать себе, что все это, мягко говоря, малореально. Не первый раз уже Джеймс пророчил себе фантастическое будущее для него и для меня или возгорался будущей ролью, – и я уверена, что этот раз был далеко не последним. А потом я должна была разделить с ним его злость, разочарование и горечь от того, что ничего не получилось с ролью.
…мы сидели в пивной, Джеймс фонтанировал идеями и фантазировал, а я ему кивала и изображала подружку на пару часов, пока наконец, не в силах и дальше выносить этот спектакль, я не предложила ему забрать остатки еды и поехать ко мне. Джеймс удивился, он-то надеялся, что мы продолжим вечер в ресторане, но я сказала, что устала, и он согласился со мной. Дорога домой была ужасной во всех смыслах. Я вся сосредоточилась на будущем разговоре, ни о чем постороннем говорить не могла, поэтому в машине воцарилась неприятная тишина. Джеймс взглядывал на меня каждую пару минут, а я отводила взгляд.
Он обнял меня, когда я отпирала входную дверь, и уткнулся лицом в шею.
– Может, поехать к тебе домой было не такой уж плохой идеей… ты хочешь затащить меня в постель, не так ли, ты, маленькая распутница?
Его прикосновения приносили мне страдание, и я выскользнула из его объятий. Он проследовал за мной на кухню, наблюдал с порога, как я достаю из холодильника бутылку вина. Я прямо физически чувствовала, как он смотрит мне в спину, открыла бутылку и налила себе полный бокал.
– Пить будешь, Джеймс?
Он не ответил.
Я поставила бутылку обратно в холодильник. В холодильнике царил легкий беспорядок, я переставила местами упаковки с ветчиной, с молоком и полупустые банки с консервированной фасолью.
– Что ты там делаешь?
Голос Джеймса, казалось, физически порезал меня. В ответ я пробормотала что-то бессмысленное, вроде того, что хорошо, когда холодильник чистый и разум чистый тоже, – сняла защитную пленку с куска сыра, потом снова завернула этот кусок в пленку, более плотно, положила его в верхний ящик в двери холодильника.
– Сью, прекрати трахать мне мозг холодильником и посмотри на меня.
Я медленно повернулась к Джеймсу, глядя на покрытый плиткой пол.
– Посмотри на меня, – снова попросил Джеймс.
Я глотнула еще вина и заставила себя посмотреть на Джеймса. Волна страха прошла сквозь меня, как только наши взгляды встретились. В глазах Джеймса не было ни капли тепла, ни капли юмора, ни капли любви. Он смотрел на меня холодно и бесстрастно, словно видел впервые.
– Пойдем в гостиную, – я говорила почти шепотом. – Нам надо поговорить.
Джеймс развернулся на каблуках и проследовал прочь из кухни. Я шла следом за ним, задержалась в коридоре, чтобы допить вино, а Джеймс в это время уже был в гостиной. Я едва успела перешагнуть порог комнаты, когда он схватил меня за шею и прижал к стене.
– Я знал, что ты мне изменишь. Ты, маленькая грязная шлюха!
– Джеймс! – бокал из-под вина выпал из моей руки, как только я почувствовала, что он меня душит. Я вцепилась в эту ужасную руку, пытаясь разжать его пальцы, но Джеймс был сильнее. – Джеймс, я не могу дышать!
– Никто не будет любить тебя сильнее, чем я! – Верхняя губа Джеймса натянулась, ноздри раздулись, как у дракона. – Никто!!!
– Прошу тебя… – я снова вцепилась в его руку, скребя каблуками по полу. Я пыталась хоть как-то опереться, хоть на что-то. Но только мысками теперь доставала до пола, Джеймс приподнял меня. – Джеймс, прошу тебя, ты меня задушишь!
– Ладно, – он приблизил лицо к моему, обжигая дыханием мою щеку. Я чувствовала, что он вспотел, кожа была потной. – Но ты тоже причиняешь мне боль.
– Я тебе не изменяла, Джеймс. Я клянусь. Клянусь жизнью моей мамы. Могилой отца.
Джеймс отпустил меня и посмотрел сузившимися глазами, улыбаясь. Секунду я думала, что он меня все же придушит, но он тут же впился губами в мои губы, так сильно вжимаясь в них, что все во рту у меня просто потеряло чувствительность. Рукой он сжал мою грудь, и потом, когда я было решила, что на этом все закончится, он потащил меня через всю комнату. Ногами я зацепилась за столик для кофе, но он этого не заметил. Джеймс притащил меня к софе и кинул на нее лицом вниз.
– Джеймс, – я съежилась на софе, в то время как он приближался ко мне, а в глазах у него стояло то же мертвое безразличное выражение, какое я заметила еще на кухне. – Джеймс, прекрати. Я тебе не изменяла, я клянусь…
Джеймс замер и рассмеялся. Он смеялся странно, хватаясь за живот, потом снова придвинулся ближе.
– Ты? – хмыкнул он. – Изменила бы мне? Слушай, это… – он снова рассмеялся, – ты давно последний раз смотрела на себя в зеркало? А? Да кто на тебя польстится, толстозадая сука?
Я видела проявления его плохого настроения, видела, как ему было горько, видела, когда он был настроен критически и был злым, но сейчас он находился в каком-то маниакальном состоянии, и это было в новинку. Я не узнавала Джеймса, словно ко мне в квартиру ворвался какой-то незнакомец.
– Я рад, что ты захотела поговорить, – смех прекратился столь же внезапно, сколь внезапно он начался. Джеймс выпрямился и снял с себя одежду. – Я тоже хотел с тобой перекинуться парой слов. Не складывается у нас, Сьюзи-Сью. Нам лучше расстаться.
И он замолчал.
Он ждал, как я отреагирую, но я никак не могла повести себя так, как он хотел. Заплакать? Умолять его не бросать меня? Согласиться? Я была напугана, могла сказать что-то не то, поэтому решила вообще ничего не говорить.
– Ага, – сказал он после того, как прошла, казалось бы, вечность. – Никакой реакции. Никакой реакции на слова мужчины, которого ты, по твоим же словам, любишь больше жизни, когда он говорит тебе, что хочет тебя оставить. Как странно. Не так я думал, ты себя поведешь. Не так повела бы себя влюбленная женщина.
– Я, Джеймс, люблю тебя, но…
– Врешь! – он бросил это слово мне прямо в лицо, как пощечину, я закрыла глаза руками, стараясь свернуться в комочек. – Врешь!!!
Я почувствовала его пальцы на моем левом запястье и на один ужасный момент подумала, что он сейчас сломает мне руку, но тут я ощутила острое покалывание на безымянном пальце и поняла, что он делает. Внимательно оглядела свои руки, высвободившись из его хватки, когда он вскочил с софы и кинулся к окну, распахнув его. Снаружи шумели автомобили.
– О бабушка, – Джеймс держал кольцо в протянутой правой руке, двумя пальцами сжимая его. – Мне так жаль. Действительно жаль. Мне казалось, что я и правда встретил ту самую женщину, которая станет моим другом в душе. Но она не любила меня, бабушка. Не так, как клялась. – Джеймс подавил подступившее рыдание. – Так что теперь самое время с ней попрощаться, и не только с ней, но и с твоим кольцом тоже. Прости, что подвел тебя, бабушка. Я так старался. Я и правда очень старался.
Я в страхе следила за тем, как Джеймс махнул рукой. Он собирался выбросить кольцо, семейную реликвию, в окно. И в том была только моя вина.
– Нет! – Я вскочила с софы и, хромая, направилась к Джеймсу, протягивая к нему руки. – Джеймс, не нужно. Твоей бабушке не понравилось бы…
Но было слишком поздно. Кольцо выпало из рук Джеймса в окно, приземлилось на дорогу – как раз перед приближающейся машиной.
– Еще можно успеть, – я схватила Джеймса за руку, – можно вытащить его, оно, должно быть, не так сильно повредилось.
– Ты, хапающая деньги шлюха, – он оттолкнул меня, а я, не удержавшись на ногах, упала на ковер. – Тебе наплевать на меня, но ты хочешь сохранить свое бесценное кольцо, да? Так вот у меня для тебя новости, моя дорогая золотолюбительница, – он наклонился и притянул меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. – В том кольце не было ни алмазов, ни сапфиров, оно вообще никогда не принадлежало моей бабушке. Я купил этот дешевый кусок дерьма на блошином рынке в Камдене. О, видела бы ты свое лицо сейчас! Ты похожа на драную дворовую кошку, которая сунула нос в миску со сливками, но осталась ни с чем. И ты еще притворяешься интеллигенткой? Честно скажи.
Он оттолкнул меня.
– Мама сказала, что я заслуживаю лучшей женщины, чем ты. Чем какая-то официантка со швейной машинкой, и она была права! – Джеймс потряс головой. – Бедная моя матушка, подумать только, я почти забыл про нее, проводя все время с тобой! С тобой! Все же правду говорят, что толстые девки легко дают.
Он снова наклонился и пробежал пальцем по моему подбородку, прихватывая небольшую складочку кожи на моей шее.
– Ты со своим следующим мужиком ноги так быстро не раздвигай, мой тебе совет. Может, он тогда будет тебя больше и дольше уважать.
Я просто смотрела на него, ничего не говоря. Чувствовала себя совершенно опустошенной, словно внутри меня не осталось никаких вообще эмоций. Словно кукла, которой назначили роль Сьюзан, и в то же время я ощущала себя зрителем всего этого кошмара.
– Что же ты не плачешь-то? – Джеймс грубо потер под моими глазами, выискивая слезы. – Ни слезинки в ответ на то, что тебя бросает любовь всей твоей жизни? – Он распрямился, кивнул в мою сторону, потом развернулся и вышел прочь из комнаты. Полминуты спустя я услышала, как хлопнула входная дверь.
