На рассвете капитан построил матросов в две шеренги и доложил об этом пану Кляксе.

— Вот теперь, капитан, ваши мысли мне нравятся, — сказал пан Клякса, взглянув на свой чудесный аппарат.

Когда путешественники вышли из Правительственного Дупла, их встретили дети и преподнесли каждому по букету цветов. Вся дорога до площади, на которой стояли винтолеты, была усыпана цветами.

Главмакарон и Важная Поварешка приветствовали гостей, метя бородами по земле.

Но каков был ужас пана Кляксы, когда он увидел вместо винтолетов груду жалких обломков, разбросанных в траве. Казалось, здесь прошел ураган, который смял кабины, переломал моторы, превратил все в пыль и прах.

— Что все это значит? — воскликнул пан Клякса, весь дрожа от гнева.

— Прости, — пробормотал Главмакарон, — это сделали наши дети. У них ведь нет никаких игрушек, а в машинах столько шариков, колечек, пружинок… Бедные малыши не смогли удержаться и разобрали все по частям. Не сердись на них за эту невинную шалость. Они ведь не знали, что винтолеты вам еще понадобятся.

Тут пан Клякса вспомнил, что еще вчера заметил в руках у детей различные металлические предметы, после чего стал сомневаться в набеге металлофагов на Вермишелию. Теперь он в ужасе смотрел на погнутые поршни, поломанные трубы, искривленные винты и рычаги, на перекрученные алюминиевые листы, из которых ребятишки строили себе домики в скверах.

— Мы погибли! — простонал капитан.

Сказандцы подняли отчаянный крик.

Матрос Амбо бросился к ребятишкам и хотел было уже поколотить их своей сказолиной, но его остановил свист пана Кляксы.

— Соблюдать спокойствие! — твердо сказал пан Клякса. — Слушать мою команду! Я знаю, что нужно делать!

Матросы затихли.

Главмакарон стоял, опустив правую руку, а левой медленно перебирал свою лапшовую бороду.

Пан Клякса обратился к нему:

— Нас постигло страшное несчастье — мы потеряли винтолеты. Мы не виним ваших детей, ведь они не желали нам зла. Но тем не менее нам надо двигаться дальше, и мы рассчитываем на вашу помощь. Дайте нам корабль или какое-нибудь суденышко, и мы сегодня же отправимся в путь.

Члены Важной Поварешки покивали головами и удалились на совещание. Главмакарон размышлял, почесывая нос. Потом он призвал к себе лапшовых сановников и вполголоса долго в чем-то убеждал их. Наконец он обратился к пану Кляксе:

— Достопочтенные гости! Мы решили отдать вам наше самое замечательное сооружение — Правительственное Дупло. Правда, оно больше похоже на бочку, чем на корабль, но зато крепко и надежно. В нем можно плыть хоть на край света. Через час мы доставим его на берег. Ступайте к морю и ждите нас там.

Пан Клякса, с трудом сдерживая волнение, обнял Главмакарона и произнес:

— Вы действительно благородные и великодушные люди! Мы рады, что доставили удовольствие вашим детям. Пусть наши винтолеты пойдут им на пользу.

— Да здравствует пан Клякса! — в волнении закричал Главмакарон.

А дети начали хором скандировать:

— Глук-глил-гля-глук-глес-гла! — и толпой побежали провожать путешественников до самого берега.

Вскоре послышался нарастающий гул, и на вершине заросшего холма показалась огромная бочка. Ее катили сорок четыре дюжих вермишельца, а за ними шли вермишельские девушки, неся подносы с тарелками щавелевого супа.

Соблюдая все меры предосторожности, бочку медленно опустили на воду, поели щавелевого супа, и капитан отдал команду:

— Все по местам!

Тут на холме появились Главмакарон и Важная Поварешка. За ними, еле поспевая, грузчики везли на тачках густо просмоленные канаты.

Взобравшись на бочку, они сбросили канаты в воду. Моментально оттуда вынырнула стая акул. Акулы жадно впились зубами в канаты и уже никак не могли от них освободиться, потому что густая смола, как тянучки, склеила им зубы.

— Это моя идея, — гордо сказал Главмакарон. — Акулы будут тянуть вас, как на буксире. А вот шест, который заменит вам руль.

Пан Клякса сердечно попрощался с вермишельцами, влез на бочку и выдвинул шест вперед, под самый нос акул. Один конец шеста матросы надежно прикрепили к бочке, к другому концу привязали Амбо. Он раскачивался на веревках, как на качелях.

При виде такого лакомого кусочка акулы рванулись вперед, натянув канаты, и бочка тронулась с места. И чем больше манила их желанная добыча, тем быстрее скользил по волнам необыкновенный корабль. Матросы спустились в трюм. Только пан Клякса стоял наверху, с грустью глядя на материк.

«Снова я отправляюсь в путь без чернил, — подумал он печально. — Но я не теряю надежды. О нет!»

Да, да, друзья мои, великие люди никогда не теряют надежды.

Яростно шлепая хвостами, акулы неслись вперед. Судно все дальше и дальше удалялось от берегов Вермишелии. На берегу еще долго маячила фигура Главмакарона, но вот и он скрылся из виду, а узкая полоска земли потонула во мгле.

Первые два дня все шло хорошо. Погода благоприятствовала путешественникам, а попутный ветер гнал корабль по намеченному курсу. Амбо, раскачиваясь на конце шеста, приманивал акул, и они, не щадя своих сил, рассекали волны и несли корабль со скоростью двенадцать узлов.

Пан Клякса, стоя на руках, изучал автоматическую карту. Время от времени он ногами указывал нужное направление. Тогда капитан передвигал шест то вправо, то влево и таким образом управлял судном.

Но матросы ходили с кислыми физиономиями. Вермишельцы дали им в дорогу два бака щавелевого супа, и от этой однообразной пищи команду уже мутило. То и дело пану Кляксе приходилось отрываться от карты, чтобы приободрить упавших духом товарищей.

— Что за суп! — восклицал он, поглаживая себя по животу. — Пальчики оближешь! В жизни не ел ничего вкуснее! — Говоря это, он облизывался, высовывая язык чуть не до середины бороды, а потом для убедительности уплетал еще полную тарелку супа.

Тем временем изголодавшиеся акулы начали понемногу слабеть. К концу второго дня они лишь изредка, хищно скаля пасть, выскакивали из воды в надежде схватить Амбо, но тут же с шумом шлепались обратно.

На рассвете третьего дня, когда пан Клякса еще дремал в гамаке, насвистывая во сне «Марш гномов», к нему ворвался испуганный капитан и закричал:

— Судно в опасности!

Пан Клякса, все еще бормоча и посвистывая, оттолкнулся ногами от гамака и одним прыжком очутился на палубе. Его сразу же обступили растерянные матросы. Дул страшный ветер. Борода пана Кляксы билась на ветру, как разорванный парус.

Обезумевшие от голода акулы кружились в погоне за собственными хвостами и тянули за собой корабль. В грохоте шторма бочка, как карусель, крутилась на бушующих волнах.

Началась паника. Какой-то матрос снял башмаки и запустил ими в акул. Это привело акул в такую ярость, что они уперлись лбами в левый борт, пытаясь перевернуть судно.

Положение становилось угрожающим.

И вот тогда, заглушая все, прозвучал голос пана Кляксы:

— Прекратить панику! Кто не выполнит моего приказа, того за борт! Я с вами и спасу вас! Все по местам!

Матросы сразу же пришли в себя. Даже Амбо перестал лязгать зубами.

— Капитан, — гремел голос пана Кляксы, — приказываю вылить в море весь запас щавелевого супа!

Немедля по приказу капитана восемь рослых сказандцев прыгнули в трюм. Через минуту суп из обоих баков был вылит за борт в бушующее море. Отяжелевшие волны опали. Акулы, почувствовав наконец вкусную пищу, успокоились. Сытный щавелевый суп просачивался сквозь стиснутые зубы в их пустые желудки.

Пан Клякса, ухватившись одной рукой за шест, в надутом ветром сюртуке болтался над водой, как воздушный шар, и рассматривал акул. Вернувшись на палубу, он сказал капитану:

— Мы больше не можем рассчитывать на акул. Они все больны. У одних больше не разжимаются челюсти, у других — язва желудка, у третьих — атрофия почек и водянка. Они долго не протянут. Когда у них начнутся судороги, они потопят корабль. Суп не вернет им ни сил, ни здоровья.

— Что же нам делать? — побледнев, спросил капитан.

— Рубить канаты, — ответил пан Клякса, обеими руками выжимая бороду.

Капитан достал из ножен кортик, наточил его о подошву и перерезал канаты. Освободившиеся морские хищники перевернулись вверх брюхом и скрылись в волнах. Судно, избавившись от их тяжести, запрыгало, как поплавок. Шторм стих. Измученные матросы почувствовали острый голод.

— Вам же не нравился щавелевый суп, — ехидно заметил пан Клякса. — Теперь, по крайней мере, вы не будете капризничать.

— Есть хочу! — закричал Амбо.

— Есть хотим! — подхватили сказандцы.

Пан Клякса вытащил из своих бездонных карманов горсть оставшихся питательных таблеток, которые он получил на дорогу от Патентоника XXIX. Капитан установил ежедневную норму по четверти таблетки на каждого.

— У нас кончается вода, — озабоченно сказал капитан. — Не знаю, дотянем ли до конца недели.

Но пан Клякса не слышал его слов. Он не хотел ни есть, ни пить. Он по-прежнему стоял на одной ноге и думал. Когда он рассматривал акул, из его сюртука выпали подарки Великого Изобретателя. Волшебные очки и аппарат для чтения мыслей пошли на дно. Автоматическая карта плавала где-то неподалеку. На ней можно было разглядеть только кусочек Бакланского моря и часть острова, до половины объеденного рыбами и напоминавшего теперь полуостров.

Любой другой на месте пана Кляксы сразу растерялся бы. Да, да, любой другой. Но не пан Клякса. Этот великий человек стоял на одной ноге и думал. А борода его указывала на юг. Он созвал матросов, приказал им поднять шест, к которому раньше был привязан Амбо, и крепко держать его. Потом вскарабкался наверх и, уцепившись одной рукой, повис в воздухе. Ветер надул его широкий сюртук, карманы и жилет, и судно под парусом устремилось туда, куда показывала борода пана Кляксы. Матросы, судорожно сжимая шест, с трудом удерживали его в вертикальном положении, а капитан запел гимн Сказандии:

Все с радостью подхватили эту великолепную песню в честь Великого Сказителя, потом наступила тишина. Каждый принялся сочинять свою ежедневную сказку.

С наступлением ночи пан Клякса по шесту спустился вниз, а команда удалилась на отдых.

— Я остаюсь на вахте, — заявил пан Клякса, — я умею спать с открытыми глазами, к тому же я очень люблю смотреть на луну. Мой учитель в Саламанке научил меня использовать силу лунного притяжения в дальних плаваниях.

Вскоре из трюма донесся храп двадцати пяти матросов. Только капитан бормотал во сне сказку о том, как у акулы заболел зуб и она запломбировала его золотой рыбкой.

А пан Клякса бодрствовал на палубе, вглядываясь в луну. В полночь он заметил на ней отражение шхуны, паруса которой были похожи на три облачка. Быстро прикинув в уме, пан Клякса определил курс шхуны, ее расстояние от вермишельской бочки и среднюю скорость.

«В пять пятнадцать мы увидим ее с правого борта, — подумал он. — В пять сорок пять мы будем от нее на расстоянии голоса. В пять нужно будить команду!»

Приняв такое решение, пан Клякса расстелил на палубе сюртук и буркнул под нос:

— А теперь Амброжи спать ложится тоже.

Великий ученый любил иногда поговорить сам с собой в рифму.

Тучи закрыли луну. В ночной тишине слышался только храп сказандцев, бормотание капитана и плеск волн. На поверхности моря кое-где поблескивали электрические рыбы. Пан Клякса растянулся на сюртуке и уснул с открытыми глазами.