Письма и посылки

Существуют некоторые разногласия по поводу того, следует ли считать так называемого «почтового бомбиста» (террориста, протестовавшего против технократии и с 1978 года разославшего целый ряд посылок с бомбами) серийным убийцей. Некоторые утверждают, что он вполне подходит под это определение, ведь «бомбист» убил трех человек и тяжело ранил больше двадцати. Однако другие склонны считать его скорее революционным фанатиком, прибегшим к насилию ради демонстрации своих убеждений. Этот вопрос остается спорным, но одно несомненно: этот парень достаточно умен. В августе 1995 года он прислал письмо в «Нью-Йорк Тайме» с обещанием воздержаться впредь от террористических актов, если газета опубликует его трактат «Индустриальное общество и его судьба» – пространный манифест, который (несмотря на эксцентричность некоторых положений) отличался литературной грамотностью, ясностью и логикой изложения.

К сожалению, «почтовый бомбист» употребил свой писательский талант и в менее достойных целях. Одновременно с посланием в «Тайме» он отправил откровенно издевательское письмо одной из своих жертв – доктору Дэвиду Гелернтеру из Йельского университета. Такое поведение террориста характерно для серийных убийц: они нередко получают удовольствие, рассылая издевательские записки и отправляя мерзкие посылки.

В разгар «уайтчеплского кошмара» лондонскую полицию буквально наводнили послания, якобы написанные таинственным убийцей. Почти все они оказались мистификациями, но одно было подписано зловещим псевдонимом, вскоре ставшим печально известным не только криминалистам.

«Любезный босс!

Я то и дело слышу, что полиция меня изловила, но это не так-то легко. Как я смеялся, когда они с умным видом рассуждали, что напали на верный след… Я охочусь за шлюхами и буду потрошить их до тех пор, пока мне не надоест. На днях я отлично позабавился! Дамочка даже пикнуть не успела. Как же им теперь меня поймать? Мне по душе моя работа, и скоро я опять выйду на улицу. Вы еще услышите о моих новых развлечениях… Мой верный нож еще не затупился, и я возьмусь за дело при первой же возможности. Удачи вам!

Искренне ваш Джек-потрошитель».

Девяносто лет спустя нью-йоркский маньяк, Дэвид Беркович, известный вначале как «киллер 44-го калибра», получил новое, навсегда сохранившееся за ним прозвище, которым он подписал письмо, оставленное на месте преступления и адресованное капитану полиции Квинса:

«Весьма прискорбно, что вы называете меня женоненавистником. Это – неправда. Но я и в самом деле чудовище. Я – «сын Сэма». Я – маленькое отродье.

…Когда отец Сэм напивается, он становится мерзавцем. Он избивает свою семью. Иногда он привязывает меня к задней стене дома. Иногда запирает в гараже. Сэм любит пить кровь.

«Иди и убей», – приказывает отец Сэм.

За домом кое-что остается. Почти все – молодые… изнасилованные и убитые… из них выпита кровь… теперь от них остались только кости…

Мне кажется, что я – чужак. Я – на другой волне, чем все остальные, и запрограммирован на убийство».

В августе 1969 года другой серийный убийца, орудовавший ружьем (калифорнийский маньяк, известный под кличкой Зодиак), разослал письма по трем газетам в области Калифорнийского залива.

Часть каждого письма была написана шифром. Когда эти отрывки расшифровали, из них составилось одно леденящее кровь послание:

«Мне нравится убивать людей. Это так забавно! Куда забавнее, чем убивать диких зверей в лесу! Потому что человек – самый опасный на свете зверь… Лучше всего будет, когда я умру. Я воскресну в раю, и тогда все, кого я убил, станут моими рабами. Я не назову вам своего имени, потому что вы попытаетесь остановить меня и помешать собирать рабов для загробной жизни».

Через месяц Зодиак отправил еще одно письмо в «Сан-Франциско Хроникл», угрожая «взорвать школьный автобус с детьми»; но, к счастью, так и не выполнил эту угрозу.

Нет сомнений, что самое омерзительное из такого рода посланий принадлежит каннибалу и детоубийце Альберту Фишу. Это письмо он отправил матери своей двенадцатилетней жертвы Грэйс Бадд. К счастью, миссис Бадд была практически неграмотна и тем самым избежала потрясения от чтения этого жуткого послания. Оригинал этого письма в настоящее время хранится в коллекции художника Джо Коулмана.

«Дорогая миссис Бадд!

В 1894 году один мой приятель нанялся матросом на теплоход «Такома» к капитану Джону Дэвису. Они отправились из Сан-Франциско в китайский Гонконг. Прибыв туда, мой приятель и еще два матроса сошли на берег и напились. Когда они вернулись на пристань, теплоход уже ушел. В то время в Китае был голод. Любое мясо стоило от одного до трех долларов за фунт. Самые нищие так страдали, что продавали всех детей младше 12 лет мясникам, чтобы спасти остальных от голода. Детям до 14 лет было небезопасно выйти на улицу.

Можно было зайти в любую лавку и спросить бифштекс, котлеты или жаркое. Вам вынесли бы часть тела мальчика или девочки и отрезали бы от него нужный вам кусок. Самые сладкие задние части мальчиков и девочек продавали под видом телячьего филе по самой высокой цене. Джон прожил там так долго, что пристрастился к человеческому мясу. Вернувшись в Нью-Йорк, он украл двух мальчиков, семи и одиннадцати лет. Отведя детей к себе домой, он раздел их, связал и засунул в шкаф. Потом он сжег их одежду. Каждый день он по нескольку раз избивал и мучил мальчиков, чтобы мясо стало вкусным и нежным. Сначала он убил 11-летнего ребенка, потому что задница у него была толще и мясистее. Все части его тела он приготовил и съел, кроме головы, костей и внутренностей. Кое-что он запек в духовке (всю задницу целиком), другие части сварил, изжарил, стушил. Потом настала очередь младшего мальчика. С ним все было так же… В то время я жил с ним по соседству. Джон так часто говорил мне… как хороша человечина, что я тоже решил попробовать. В воскресенье 3 июня 1928 года я заглянул к вам домой, принес сыр и клубнику. Мы позавтракали. Грэйс села ко мне на колени и поцеловала меня. Я решил, что съем ее. Сделаю вид, что хочу повести на вечеринку. Вы сказали: «Да, она может пойти». Я привел ее в пустой дом, который присмотрел заранее. Когда мы пришли туда, я велел ей подождать снаружи. Она принялась собирать луговые цветы. Я поднялся на второй этаж и разделся, понимая, что иначе испачкаю одежду ее кровью. Когда все было готово, я подошел к окну и позвал ее. Потом я спрятался в шкафу и дождался, пока она войдет в комнату. Когда она увидела меня совершенно голым, то закричала и попыталась убежать вниз по лестнице. Я схватил ее, а она сказала, что пожалуется мамочке. Сначала я раздел ее догола. Как она отбивалась! Она кусалась и царапалась. Я задушил ее насмерть, потом разрезал на небольшие кусочки, чтобы перенести мясо к себе домой, приготовить и съесть. Я запек ее попочку в духовке. Какая она была сладкая и нежная! Чтобы съесть ее всю, мне понадобилось 9 дней. Я не стал ее трахать, хотя мог бы, если б захотел. Она умерла ДЕВСТВЕННОЙ».

Назад: Пиромания

Дальше: Побеги