Роль Лаки Лучиано исключительна — он был первым главой мирового преступного синдиката, который был им создан.

Аль Капоне, Лаки Лучиано, Фрэнк Костелло, Багси Сигел — почти все они родились в одно и то же время, их судьбы переплелись. «Действуй они в одиночку, карьера каждого из них окончилась бы довольно скоро и весьма плачевно. Но Чарли Лаки Лучиано пришла в голову грандиозная идея — пренебречь различиями в происхождении религии, безжалостно карать любую попытку установления превосходства и исключительной власти в этом неуловимом многонациональном союзе, каким стал благодаря ему преступный синдикат. На основе разработанной ими уникальной в своем роде конституции, обреченные жить и умереть вместе, они создали этот чудовищный, непостижимый социальный спрут.

(Шарлье Ж. -М, Марсилли Ж., Преступный синдикат; Мессик Х. Боссы преступного мира. М, 1990).

«Чахнувший от сернистого дыхания окрестных шахт сицилийский городишко Леркара-Фридди тянется вдоль железнодорожной линии Палермо-Агридженто, стиснутой горными отрогами на юго-востоке острова. Здесь 24 ноября 1897 г. родился Сальваторе Луканиа (будущий Лаки Лучиано). В 1907 г. вместе с тысячами соотечественников нищета погнала его отца-рудокопа в Америку. Воспитывали Сальваторе Нью-Йоркские трущобы. А джунгли между 14-й улицей и Бруклинским мостом, включая квартал Чайнатаун, и далее на восток до Ист-Ривер уже тогда представляли собой самый нищенский и грязный район с перенаселенными домами, где ежечасно можно было наблюдать и родовые схватки, и смертельные приступы, и сцены любви.

Не имея возможности посещать ни детские площадки, ни шкоды, сотни ребятишек бродяжничали, образуя шайки. На «дне» Нью-Йорка они знакомились в бейсбольной битой, ножом и огнестрельным оружием. Эти беспризорники пополняли гангстерские банды взрослых. Отсюда начиналась карьера всех гангстеров-миллионеров.

С 1910 по 1936 г. Лучиано 25 раз привлекался к суду. Перечень его преступлений включает торговлю наркотиками, избиение, ограбление, организацию подпольных игорных домов, контрабанду, сутенерство и убийство. Однако только в 1916 г. в 19-летнем возрасте он был арестован и осужден на 4 месяца за воровство. В течение. 20 лет после этого он всегда выходил сухим из воды.

«Симпатичные» гангстеры были известны в стране по ласкательным именам. Сальваторе Луканиа за одну ночь стал Лаки (Счастливчик) Лучиано.

Сначала он был всего лишь скромным рядовым членом «семьи» Джузеппе Масссрия, одной их двух крупнейших в Нью-Йорке гангстерских банд. Его исключительные качества проявились августовским вечером 1930 г. Гангстеры конкурирующей банды Маранцано решили выведать, где Луканиа прятал наркотики. Они схватили его и вывезли из Манхэттена на Стейт-Айленд. На одной из безлюдных трасс его подвесили на дереве и начали горящими сигаретами «прижигать» лицо. Не добившись ни слова, они сняли с него ботинки и стали поджигать пятки. В конце концов им надоело это занятие и они оставили его на до- роге без признаков жизни. На счастье, на трассе появился полицейский патруль. Луканиа сняли с дерева и отправили в больницу. Конечно, он «не имел понятия», кто «выпаривал» его…

Тот случай оставил на его лице шрамы, тик у левого глаза и. подарил кличку Счастливчик. Заметил его и Джузеппе Массерия, которого почти через год, в апреле 1931 г., сговорившись с гангстерами Маранцано, Лаки убирает со своего пути. Так началась его карьера, которая принесла ему славу «boss of the bosses.» — главаря главарей.

Чикагский синдикат Аль Капоне задал тон всему американскому преступному миру. «Дикие» шайки росли, как грибы после дождя, и стали представлять угрозу не только для боссов преступного мира, но и для их высоких покровителей.

Лаки Лучиано выступил с идеей объединения Нью-Йоркских банд. Но он столкнулся с ожесточенным сопротивлением Джо Массариа и других лидеров гангстеров. Началась длительная Кровопролитная борьба в результате которой в 1931 г. Массария и 40 других главарей были убиты. Руководил этой кровавой акцией Лепке, которого глава ФБР Эдгар Гувер считал самым опасным преступником США. Несмотря на это, Лепке в течение долгих лет безнаказанно совершал преступление за преступлением.

Ликвидировав основных противников, Лучиано в конце 1932 г. собрал в Центральном парке Нью-Йорка главарей преступного мира и разработал с ними новый план действий. Он заявил, что только в случае глубокого внедрения в политическую жизнь страны можно обеспечить дальнейшее развитие, преступного бизнеса и добиться полной безнаказанности. Речь шла не о том, чтобы объединить все дела и вложить доходы каждого в общую кассу. Каждый будет владеть тем, что имеет сегодня. Нужно лишь объединить некоторые области деятельности и некоторые возможности, что-бы действие закона не распространялось на организованную преступность.

Инициаторы съезда решили объединить в одном исполнительном органе так называемые общественные связи организованных преступников ряда штатов.

Программа этого объединения включала следующие параграфы:

1) общая политика в области «внешних» отношений (речь шла о контактах с государственным аппаратом и политическими партиями);

2) все спорные вопросы между отдельными бандами должны решаться на высшем совете;

3) создание постоянного органа для решения внезапно возникающих вопросов;

Эти предложения были приняты. Отныне каждый главарь, верша суд, не имел права вторгаться на территорию другого.

Запрещались убийства по личным мотивам. В отдельных случаях допускалась деловая активность на «чужой земле», но для этого требовалось специальное разрешение «высшего совета», решения на котором принимались большинством голосов, а выполнение их ставилось под ответственность того или иного главаря.

Помимо «высшего совета», был организован «верховный суд», названный «Судом Кенгуру». Он выносил решения, не подлежащие пересмотру. Смертный приговор приводился в исполнение немедленно.

После этого совещания на высшем уровне состоялся своего рода съезд в Канзас-Сити (штат Миссури), на котором была окончательно утверждена новая система Лучиано.

Возглавив преступный синдикат, Лучиано избрал своим представителем в политическом мире Альберта Маринелли — владельца автомобильного транспорта агентства. Его кандидатуру выдвинули на пост коммунального советника но району Манхэттена (Нью-Йорк). Этот пост занимал некто Г. Перри. Узнав, что он намеревается баллотироваться на второй срок, бандиты пригрозили расправиться с его семьей, если он не откажется от этой затеи. В результате на выборах у Маринелли не оказалось соперников. А через год он стал одним из политических боссов в Таммани-Холл.

Во время президентских выборов в 1932 г. демократическая партия выдвинула двух кандидатов — Франклина Д. Рузвельта и Ала Смита. Лидер Таммани-Холла — Дж Хайнс, взвесив реальную обстановку, выступил на стороне Рузвельта. Маринелли поддержал кандидатуру Смита. В результате Хайнс и Маринелли отправились на съезд демократической партии в Чикаго во главе двух соперничающих делегаций.

После отмены «сухого закона» Нью-Йоркские бандиты стремились захватать контроль над производством игорных автоматов, которые тогда выпускали только 2 небольших завода — «Талдейтам» и «Талалтра» — всего несколько тысяч аппаратов в год. Контрольный пакет акций, стоимость которого не превышала миллиона долларов, принадлежал неким Смиту и Миллеру.

Однажды весьма солидный бизнесмен встретился в клубе со Смитом и Миллером. Поговорили о делах, о кризисе, о выгодных и невыгодных помещениях каптала. Поругали Рузвельта.

— Кстати, за это вам принадлежит «Талдейтам» и «Талалтра»?

— Да, отвечал Смит, — небольшое дельце.

— Конечно! Какие перспективы могут быть у этих копеечных машин?

— Однако, — заметил Миллер, — они дают, хотя и небольшой, но постоянный и устойчивый доход.

— А вы не продали бы свои акции? — неожиданно спросил финансист.

— Вы хотели бы их купить? — удивились компаньоны.

На следующий день начались переговоры. Господа Смит и Миллер запросили полтора миллиона долларов. Финансист предложил полмиллиона и ни цента больше. Владельцы предприятий отказались вести дальнейшие переговоры.

Вскоре значительная часть аппаратов в кафе, барах, аптеках, луна-парках оказалась неисправной. На владельцев фабрик со всех сторон, посыпались рекламации. Кроме того, стали выходить из строя грузовики, перевозившие аппараты, и даже станки на заводах.

Вторичное предложение о продаже акций заводов Смит, и Миллер выслушали с уже большим вниманием. Третье же предложение они буквально схватили налету, и, хотя получили за акции меньше, чем было предложено вначале, считали финансиста проигравшей стороной.

Приобретя заводы, синдикат сразу же расширил дело, повсеместно навязывая барам и кафе игорные машины. Число выпускаемых аппаратов скоро выросло до нескольких сот тысяч в год. В карманы гангстеров потекли миллионы долларов.

При этом синдикат не отказывался от старых традиционных, средств обогащения. После упразднения «сухого закона» синдикат продолжал подпольное производство алкогольных напитков. Они продавались по более дешевой цене, чем те, которыми торговали легальные предприятия. Все больший размах получали рэкет и торговля наркотиками, шире раскинулась сеть игорных притонов.

Эксперты сенатской комиссии Кефовера подсчитали, что в 1950–1951 гг. только азартные игры и лотереи приносили организованной преступности около 2 млрд, долларов в год, из которых 400 млн. расходовалось на взятки политическим и судебным деятелям и полиции.

По мере роста активности синдиката его щупальца все глубже проникали в различные государственные учреждения, а гангстеры — в легальный бизнес. Лучиано жил тогда в роскошном отеле «Уолдорф астория». Здесь он в сотрудничестве с другими крупными деятелями преступного мира, такими, как Мейер Лански, Датч Шульц, и другие, установил перемирие между отдельными Нью-Йоркскими преступными кланами.

Лучиано не случайно стремился к перемирию. К тому времени окружным атторнеем стал Томас Дьюи, впоследствии выдвинувший свою кандидатуру на пост президента от республиканской партии. Честолюбивый Дьюи хотел сделать карьеру на борьбе с организованной преступностью. Мэра города Нью-Йорка Уокера, ставленника организованных преступников, сменил Ла Гардия. Все это значительно усложняло положение преступных синдикатов, и Лучиано понимал, что в этих условиях необходима исключительная осмотрительность. Именно поэтому он настоял на перемещении всего игорного бизнеса из Нью-Йорка в Новый Орлеан, где губернатором тогда был_Хью Лонг, покровитель организованных преступников.

Один из главарей гангстеров Шульц решил устранить Дьюи.

Он разработал довольно тщательный план убийства. Шульца считали «королем Гарлема», он был жесток и агрессивен. Когда об этом плане узнал Лучиано, отлично понимавший, чем это грозит синдикату и как трудно отговорить своенравного Шульца от его безумного намерения, он посовещался с Лански и они решили уничтожить самого Шульца. В октябре 1935 г. Шульц был застрелен в Нью-Йорке в баре, а вскоре были устранены и гангстеры, убившие Шульца.

Томас Дьюи утверждал, что управление демократической партии штата Нью-Йорк представляло собой банду гангстеров.

Он доказывал, что в Манхэттенском муниципальном совете, возглавляемом Маринелли, было 25 человек, осужденных за вооруженные грабежи, убийства, укрывательство краденого, торговлю наркотиками, а 8 из 24 инспекторов по выборам обвинялись в свое время в различных преступлениях.

Правительство Рузвельта начало наступление на синдикаты преступников. В определенной мере в этом были заинтересованы даже чиновники, пришедшие к власти при поддержке гангстерских организаций. Слишком много о них знали боссы преступного мира.

По иронии судьбы Томас Дьюи начал атаку на своего невольного спасителя Лучиано. В домах терпимости и казино Нью-Йорка, принадлежащих Лаки, было арестовано свыше 100 проституток 60 женщин на допросе показали, что их силой заставили заниматься проституцией. Был выдан ордер на арест Лучиано.

В 1936 г. гангстера приговорили к тюремному заключению сроком на 50 лет.

Т. Дьюи собрал обличительный материал и против другого руководителя преступного мира — Лепке, на основании которого тот был арестован. Вначале Лепке получил 14 лет тюрьмы за торговлю наркотиками, но впоследствии вновь предстал перед судом, приговорившим его за многочисленные убийства к смертной казни.

Арестовали и некоторых других главарей преступного мира. Однако далеко идущие санкции могли повлечь за собой разоблачения, последствия которых администрации трудно было- предусмотреть.

Характерна в этом смысле деятельность федерального судьи О’Двацера. Будучи тесно связанным с одним из гангстерских боссов — Анастазиа, который возглавлял преступный синдикат в Бруклине, О’Двайер, по его настоянию, оставил теплое местечко федерального судьи, чтобы занять пост атторнея в том же районе Нью-Йорка. Вскоре ему поручили вести дело некоторых бандитов. Среди обвиняемых оказался и гангстер Эйби Рильз, который начал рассказывать некоторые подробности о главарях организации, в частности и об Альберте Анастазиа. Тогда бруклинский атторней сделал все от него зависящее, чтобы помочь бандитам «убрать» Рильза. Его перевели из тюрьмы в помещение одного из отелей на острове Коуни; откуда он вдруг исчез, хотя на страже у двери его комнаты стояло б полицейских. Позже труп Рильза был обнаружен на крыше соседнего здания.

А О’Двайер выдвинул нелепую версию, будто Рильз попытался выбраться из окна, чтобы подшутить над спящими полицейскими, но сорвался и разбился. О’Двайер и его сообщник Моран, занимавший должность заведующего секретариатом бруклинской прокуратуры, изъяли из досье материалы по делу Анастазиа и других главарей синдиката. Подобные случаи повторялись очень часто.

(Геворгян В. М. Организованная преступность в США М., 1980).

1933 год был для США трудным, обремененным острыми социальными конфликтами. Вслед за глубоким мировым экономическим кризисом наступал конец «сухого закона». Коренные перемены происходили и в преступном мире»-он американизировался, совершенствовался. Отживал свой век «старомодный» гангстеризм. Организованный преступный мир брал на прицел профсоюзы в расчете через них проникнуть в избирательный механизм двух крупнейших партий — республиканской и демократической — и обеспечить себе политическую базу, прибрав к рукам большие или малые посты в местных «теневых кабинетах». Организованный преступный мир обещал стать значительной силой в избирательном механизме двух партий, способной «добывать» голоса рабочих, в особенности недавних иммигрантов.

Новый гангстерский штаб (надо сказать, довольно дальновидно) первым прорвал фронт объединенного профсоюза рабочих швейной промышленности, прочно обосновавшись на этом (одном из важнейших) участке рабочего движения. «Боссом» здесь стал Лоу Бакхолтер (Бабочка), впоследствии закончивший свою карьеру на электрическом стуле за ряд убийств. Весь район порта держал в своих руках Альберт Анастазиа (убитый конкурентами в октябре 1957 г.), а на крупнейшем в мире рыбном рынке в Нью-Йоркской гавани командовал Джо Ланца (Носок).

И что особенно важно, они проникли в важнейшие Нью-Йоркские апартаменты демократической партии — городскую ратушу Таммани-холл, где в то время вряд ли существовала разница между Фрэнком Костелло — ближайшим приверженцем Лаки Лучиано, и заместителем мэра Нью-Йорка Альбертом Маринелли.

Таким был путь американского организованного преступного мира. «Все мы, как один, выступали за отмену «сухого закона» и в поддержку Рузвельта», — говорил в одном из своих интервью Лаки Лучиано.

Лаки Лучиано и Фрэнк Костелло распределили роли на президентских выборах 1932 г.: Костелло поддерживал республиканского кандидата Смита, а Лучиано — демократа Рузвельта в расчете на то, что преступный синдикат в любом случае выиграет в этой борьбе. Так организованный преступный мир США сменил пистолет на политический ринг.

В середине 30-х гг. «демократ» Лаки Лучиано столкнулся с молодым и честолюбивым юристом-республиканцем Томасом Дьюи, выходившим на передний план политической арены и претендовавшим на пост президента.

Удачно Дьюи выбрал и свою первую жертву: Лучиано был арестован эффектно; на одном из дорогих курортов, где он обсуждал «деловые вопросы» с заместителем мэра Ныо-Йорка Маринелли. Подобраться к сообщникам Лучиано было непросто, потому что почти все они «внедрились» в руководство какого-либо профсоюза или городской администрации. Лучиано же чувствовал, что уже располагает достаточным общественно-политическим весом, чтобы защитить свою «отрасль» перед кем бы то ни было: выйдя при Рузвельте из подполья, он разыгрывал роль порядочного бизнесмена.

При этом в поисках улик и свидетелей Дьюи не стеснялся в выборе средств. Упорно разыскивал проституток, абсолютно безразличных к тому, какие давать показания и против кого, — лишь бы хорошенько заплатили и хоть на время оставили в покое. Вокруг Лучиано была создана атмосфера угрожающей неприязни, которая и привела его к судейскому столу пуританина Маккука и суду присяжных, почти целиком состоявшему из женщин.

«Вы один из самых гнусных преступников, которые когда-либо представали перед этим судом», — сказал судья Маккук 17 июля 1936 г., обращаясь к Лучиано, и приговорил его к 50 годам, то есть практически к пожизненному тюремному заключению за бизнес на проституции и торговлю живым товаром. Его отправили в тюрьму Даннемора на севере штата Нью-Йорк, где содержались исключительно «трудные парни». Здесь и застала Лучиано организованная американским военно-морским флотом операция «Underworld» («Преисподняя»).

Штаб-квартира и разведслужба третьего (Нью-Йоркского) округа военно-морского флота в начале войны размещалась в самом центре Нью-Йорка на улице Черч, 90. Сотрудники — в основном переодетые в военную форму бывшие агенты ФБР.

Органы прокуратуры знали, что огромный порт и побережье штата представляют собой одну из баз курсировавших в Атлантике немецко-фашистских подводных лодок С помощью американских пронацистски настроенных немцев и симпатизировавших Муссолини американских итальянцев они беспрепятственно высаживали здесь своих агентов и заправлялись горючим. Так, нацистские агенты в феврале 1942 г. сожгли в порту Нью-Йорка французское океанское судно «Нормандия» и вспомогательное судно «Лафайет» (оба судна перед этим были спасены от немецких оккупантов и переданы военно-морскому флоту США для выполнения транспортных задач). В июне 1942 г. органы ФБР задержали 12 немецких агентов, высаженных двумя подводными лодками.

Тогда и была поручена организация службы безопасности в прибрежной зоне одному из разведчиков — капитану третье его ранга Чарльзу Редклиффу Хаффендену. Ему предстояло завербовать и устроить своих агентов в барах, рыбацких трактирах, кафе и гостиницах. Он придавал важное значение не только докерам, рыбакам, транспортникам, но и швейцарам, барменам и официантам. Крайне необходима была поддержка уголовников, которые «держали» в своих руках порт и прибрежную зону. В ходе подготовительной работы по вербовке нужных людей два офицера военно-морской разведки наткнулись в конторе районного прокурора, Хогана на увесистый том «Кто есть кто в преступном мире», в котором их привлекло имя Джо Ланцы, контролировавшего «рыбацкий фронт». Как раз в то время против него шел процесс, и ему «светил срок», притом не такой уж короткий. Оценив обстановку, Ланца пошел на сделку: он поднимает против нацистских агентов преступный мир Нью-Йорка, если флот поможет ему «уладить» процесс, но с единственным условием — никто не должен знать об этой сделке и его контактах с прокуратурой и представителями военно-морского флота.

Не прошло и двух недель, как созданная им сеть уже действовала. Ланца, однако, хозяйничал только среди рыбаков, и его влияние не распространялось на доки Гудзона, Ист-Ривера и Бруклина, где отгружали военное снаряжение для Англии. Главарь здешних уголовников Альберт Анастазиа счел благоразумным уйти со сцены, так как обстановка «накалялась»: повсюду сновали агенты армейской, авиационной и военно-морской разведки и даже ФБР.

Было решено пойти на контакт с Лаки Лучиано, который находился в даннеморской тюрьме, относящейся к числу наиболее труднодоступных исправительных заведений. Для начала решили войти в контакт с адвокатом Лаки Лучиано. Мозес Полакофф — моряк, ветеран первой мировой войны, бывший заместитель главного прокурора штата — не заставил себя долго уговаривать, хотя и полагал, что не он является самой подходящей фигурой для налаживания этой не совсем обычной связи между Лаки Лучиано и флотом, а скорее ближайший друг Лучиано, «министр финансов» организованного преступного мира Нью-Йорка Мейер Лански.

Уполномоченный районного прокурора Хогана испытал немало неприятных минут, завтракая в апреле 1942 г. в обществе хорошо известного ему уголовника Лански и обсуждая с ним ключевой вопрос — как поставить Лаки Лучиано на службу флоту.

— Я уверен, что Лаки «клюнет», потому что в Сицилии у него уже никого нет, — ответил Лански на вопрос о том, удастся ли уговорить Лучиано. — Вся его семья — братья, сестра, другие ближайшие родственники здесь…

Теперь оставалось организовать перевод Лучиано из даннеморской тюрьмы в другую — поближе к Нью-Йорку.

В письме Джону Лайонсу, главному исполнителю по уголовным делам штата Нью-Йорк, Чарльз Редклифф Хаффенден писал: «Имея строго секретное поручение, сообщаю, что флот будет Вам многим обязан, если Вы переведете заключенного Чарльза (Лаки) Лучиано из даннеморской тюрьмы в Нью-Йоркскую тюрьму Синг-Синг… Сотрудники разведслужбы Флота хотели бы иметь с ним встречи для конфиденциальных бесед. По прочтении прошу уничтожить это письмо».

По свидетельству архивных документов военно-морского флота США, так началась операция «Преисподняя» — одна из наиболее странных акций военной контрразведки, в результате которой (и это уже тесно связано с историей второй мировой войны) в прибрежных водах штата Нью-Йорк, в его гаванях и доках с тех пор не произошло ни одного случая диверсий, а нацистские агенты, которых удалось десантировать в начале 1942 г., туг же попадали в западню.

К лету 1942 года круг интересов третьего (Нью-Йоркского) округа американского военно-морского флота изменился — внимание переключилось на Средиземное море и его прибрежную зону Для поддержки действовавших в Африке войск Монтгомери командование высадило десант на севере континента; а на встрече в Касабланке Рузвельт и Черчилль, проконсультировавшись со своими начальниками генеральных штабов, решили начать наступление на южном крыле гитлеровского фронта — в Италии. Третий округ военно-морского флота получил задание собрать как можно более полные данные о Сицилии. Созданную для этой цели разведывательную группу возглавил все тот же капитан третьего ранга Хаффенден, который уже почта на протяжении года руководил операцией «Преисподняя». Именно в ходе этой операции он наладил контакт с теми американцами итальянского происхождения, родственники которых жили в Сицилии и не восторгались дуче, осуществившем руками генерала полиции Мори жестокие карательные акции на острове.

И вновь — визит к Лучиано, в тюрьму Комсток Грейт Медоу, но теперь уже с более сложным заданием — добыть географические и топографические данные о портах Сицилии, канализационной сета, реках, мостах, дорогах, транспортных возможностях, важнейших населенных пунктах, а также о людях, с которыми можно сотрудничать. Нужна была также информация о тех, кого необходимо ликвидировать, чтобы парализовать фашистскую разведку в период подготовки и проведения десанта.

И вновь Лучиано начал действовать, сообщив: «Я поддерживаю это дело». И в работу один за другим включались люди, только что покинувшие какое-нибудь приморское село или давно уже распрощавшиеся с одним из сицилийских портов. В специальной разведывательной группе Хаффендена вскоре была составлена подробнейшая карта Сицилии и появился список давнишних мафиози, на которых американская армия могла рассчитывать.

Был ли в то время сам Лучиано в Сицилии, неизвестно. Во всяком случае, когда во время выборов 1954 г. в Нью-Йорке (уже в который раз) всплыло его имя и его «сделка» с флотом, один журналист спросил, какую — роль играл он в осуществлении десанта в Сицилии. Лучиано ответил: «Никакую, ведь я толком не знал, где на карте находится этот остров». И еще. Во время одного расследования были зафиксированы показания о том, что в период высадки десанта Лучиано появился в крупнейшем южносицилийском порту Джела для того, чтобы «устроить свои дела».

Утром 14 июня 1943 г., 5 дней спустя после высадки союзников на остров, над Виллальба, расположенном в 50 километрах юго-западнее Палермо, появился американский истребитель. Самолет кружил на городом, чуть ли не задевая крыши. Горожане наблюдали за ним скорее с любопытством, чем со страхом, и заметили на его обоих боках огромную черную букву L, четко выделявшуюся на золотистой драпировке.

В нескольких метрах от главной площади и поныне стоит двухэтажный с небольшим балконом дом, принадлежавший в свое время признанному вожаку сицилийской мафии Дону Калоджеро Виццини или, как его звали при жизни, Дону Кало.

Сделав несколько кругов, самолет сбросил близ дома приходского священника, брата Дона Кало, капроновый мешочек, в котором был обнаружен шелковый платок золотистого цвета с таким же изображением буквы L, что и на самолете. Солдат доставил платок в казармы карабинеров. На следующий день самолет появился вновь. Теперь он сбросил сверток ближе к дому Калоджеро Виццини, его нашел слуга и передал хозяину.

В тот же день вечером крестьянский парень, известный в Виллальба по кличке Хлебоед, оседлал коня и помчался в соседний Муссомели. Он вез записку Дона Калоджеро, написанную на сицилийском диалекте и зашитую в шов рубашки: «Коровы (читай: войска) в упряжках (на танках) отправляются на Черду в среду. Приготовь для них корм, обеспечь провожатым и сообщи другим, чтобы были наготове. Об остальном позабочусь я сам». (Город Черда находится в 40 километрах на восток от Палермо и в 10 километрах от северного побережья, поэтому, достигнув его, войска союзников рассекают Сицилию с юга на север). Дон Калоджеро приказал Хлебоеду: «Записку передай в руки Дона Джузеппе Дженко Руссо. Если наткнешься на подозрительных людей, записку проглоти». (Pyсco стал преемником Дона Кало и скончался весной 1976 г.). Он сообщает Руссо и о том, что по местным дорогам войска проведет некий Антонио Тури (в сороковых годах брат Тури был известным врачом Нью-Йоркского порта). На следующее утро Хлебоед возвратился в Виллальба и доложил об успешном выполнении задания.

20 июня, когда основная часть союзнических войск находилась еще в окрестностях Вилларозы, почти в 50 километрах восточнее Виллальба, двое военных и один гражданский на джипе мчались в направлении Виллальба. На машине развевался флаг золотистого цвета, подобного драпировке на самолете, с огромной буквой L посередине. У развилки в 5 километрах от города машина сбилась с пути, свернув не на запад в сторону города, а на север. И тут, на свою беду, пассажиры джипа наткнулись на итальянский арьергард, который открыл по машине огонь. Один американский солдат с простреленной головой вывалился на обочину дороги. Американцы и итальянцы поспешно покинули место стычки. Труп американского солдата обнаружил местный крестьянин, который нашел в кармане его мундира капроновый мешочек, похожий на тот, что был сброшен с истребителя для Калоджеро Виццини. Не медля ни минуты, он доставил мешочек Дону Кало.

Во второй половине того же дня в Вилллальба появились 2 американских танка, на одном из которых развевался все тот же золотистою цвета флаг. Из этого танка высунулся американский солдат и, обращаясь к зевакам на ломаном итальянском языке, попросил позвать Дона Кало. Тот не заставил долго ждать. «По привычке неторопливо через толпу шел мощного телосложения человек. Он был в безрукавке, с пиджаком на левой руке, с сигарой во рту, в широкополой шляпе, надвинутой на темные очки в роговой оправе, — вспоминает уроженец Виллальба очевидец и знаток мафии Микеле Панталеоне. — Не говоря ни слова, он достал из кармана шелковый платок, сброшенный ему с самолета. И так же молча сел в один из танков вместе с племянником Дамиано Лумиа, несколько месяцев назад нелегально возвратившимся в Сицилию из США. Прежде чем двинуться в путь, Дон Кало позвал Хлебоеда и приказал ему скакать снова к Джен-ко Руссо, чтобы сообщить ему, что все в порядке».

На второй день после возвращения в Виллальба Дона Кало, который, в период расцвета фашизма был одним из самых преданных сторонников Муссолини,  американский офицер в торжественной обстановке во дворе карабинерских казарм провозгласил его мэром города. Старожилы, в том числе Микеле Панталеоне, хорошо помнят, что приверженцев Дона Кало охватил небывалый восторг. — Собравшись на главной городской площади, они бросали в воздух шапки и истошно кричали: «Да здравствует Дон Кало!» В тот же вечер в доме Вицципи состоялось торжество, на котором американские офицеры вручили друзьям Дона Кало удостоверения на право ношения оружия, чтобы они могли защищаться в случае «возможных нападений скрывающихся фашистов».

Так началось вооружение послевоенных бандитов на Сицилии. А через несколько дней чуть ли не у самых ворот казармы был обнаружен труп первой их жертвы, командира отряда карабинёров. У кого-то — и это не установлено до сих пор — были причины для того, чтобы свести с ним счеты.

А судьба самого Лучиано складывалась так Ко времени высадки десанта в Сицилии он в течение 9 месяцев был одной из главных фигур операции «Преисподняя». После успешного ее завершения, естественно, встал вопрос о том, как с ним поступить. Передать его дело комиссии по определению условий отмены тюремного заключения штата Нью-Йорк, учитывая его заслуги перед разведслужбой флота, или отправить вновь в даннеморскую тюрьму для продолжения отбытия срока наказания? Так в мае 1945 г. его дело оказалось в комиссии, которая заслушала показания Полакоффа, Лански, Ланца и, конечно, самого Лучиано. Представители флота, однако, проявили сдержанность: им неудобно было раскрывать свою связь с преступным миром, который они использовали не только для защиты побережья штата Нью-Йорк, но и для подготовки и проведения одной из важнейших боевых операций в Европе.

После затянувшейся волокиты 11 февраля 1946 г. Лучиано наконец посадили на потрепанное, стоявшее на якоре с войны в бруклинском доке транспортное судно и отправили в, Италию. Перед его отбытием иммиграционное ведомство США по просьбе прессы собиралось устроить пресс-конференцию. Около 40 журналистов, получивших на нее приглашения, уже толпились на пирсе. Однако решающее слово и в этом случае сказали не официальные власти, а главарь портовых гангстеров Альберт Аиастазиа (который, кстати, находился в США без права на жительство): с отбывавшим шефом преступного мира надо было успеть обсудить много вопросов. Достоверно известно, что в кармане Лучиано было всего 196 долларов, когда он в сопровождении детективов ступил на палубу парохода. С такой суммой гангстеры не могли отпустить своего босса в дальнюю дорогу. Сколько денег вручил ему Анастазиа? Все те же достоверные источники называют сумму 50-150 тыс. долларов. Словом, на родину он отправился не с пустыми руками.

Началось самое скучное в жизни Лучиано морское путешествие до Генуи, куда он прибыл в конце февраля. Здесь Лучиано ждали представители итальянских властей, которые его сразу отпустили, затратив на заслушивание не более часа, поскольку он имел итальянское гражданство и не совершал на территории страны никаких нарушений законности. Лучиано поселился в одной из самых комфортабельных гостиниц Рима и принялся энергично добиваться получения заграничного паспорта. Через 3 дня паспорт был у него в руках. Потом он съездил в родной Леркара-Фридди, чтобы поболтать с друзьями и одарить их деньгами и сувенирами. Но оседать в этой нищете он не думал — в Сицилии ему было тесно.

Через 8 месяцев после того, как Лучиано ступил на землю  Италии, он вновь отправился за океан. Лучиано никогда не мирился с мыслью, что ему нельзя возвратиться в США, которые он называл не иначе, как «родиной». И вот в 1960 г. у него появилась такая возможность. По капризу случая обстоятельства его возвращения в США, если бы оно состоялось, удивительно идентичны причинам, по которым он был изгнан в Италию: в определенных кругах США созрели планы, связанные с Кубой.

Ныне уже не секрет — и это подтверждается выводами как специальной сенатской комиссии, занимавшейся вопросами разведки, так и комиссией Черча и Пайка, — что в 1960 г. ЦРУ планировала покушение на Фиделя Кастро с помощью Сэма Джанканы, Санто Траффиканте и некоего «босса» Джона Розелли. В 1947 г., перед тем как Лучиаио выдворили из Гаваны, где его правой рукой был Санто Траффиканте, из-вестный певец и киноактер Фрэнк Синатра, Сэм Джанкана и другие представители организованного преступного мира США провели в столице Кубы «конклав», на котором определили свою позицию в связи с новым положением Лучиаио. (Все это зафиксировано в протоколе Бюро по борьбе с  контрабандой наркотиков).

Итак, в 1960 г. Джанкана дал Лучиано понять, что на Кубе готовится нечто такое, что в случае успеха откроет перед ним возможность возвратиться в Гавану, откуда рукой подать по Флориды. С этого момента Лучиано интересовало только это предприятие.

Крупнейший эксперт «отрасли» Джанкана вначале скептически отнесся к запланированной ЦРУ акции против Кастро. «Как может кто-либо подобраться к Кастро, когда его и не видно за спинами телохранителей…» — сказал он, по свидетельству «Нью-Йорк тайме», представителю ЦРУ. Затем, поразмыслив над тем, что ЦРУ (и президенту) лучше знать, что возможно и что невозможно, летом 1960 г. вместе с Розелли засел в гостинице «Фонтенбло» в Майами-Бич за разработку плана операции. (Знал ли об этом президент Джон Кеннеди, до сих пор неизвестно, но его брат — министр, юстиции — наверняка знал). В ходе подготовительной работы Джанкана послал Лучиано обнадеживающий сигнал. Однако, убедившись в непреодолимости заслона вокруг Кастро, к концу 1960 г. ЦРУ и Джанкана вынуждены были отказаться от своего плана.

Джанкана не поставил Лучиано в известность обо всем этом, наоборот, как свидетельствует бывший шеф полиции Майами Черра-Виццини, он всячески скрывал от него истинное положение дел. С тех пор на протяжении почти двух лет Лучиано ежедневно, ежечасно ждал вестей с Кубы. В середине января 1962 г. его наконец известили: «Наш человек самолетом отправился в Неаполь, 26-го жди на аэродроме. Он все расскажет».

Но к 11 часам 26 января Лучиано вызвали в полицию. (Самолет прибывал во второй половине дня). Лучиано спрашивали о том, что он знает о деятельности в Италии итало-американцев Франка Карузо, Винцента Мауро и Сальваторе Манери, нелегально проживавших в Испании. Все они по поручению Лучиано получали от профессора-химика из Милана Бономо и переправляли в Америку 450 килограммов героина. Лучиано, естественно, впервые слышал их имена. Его показания были занесены в протокол, и на этом допрос закончился.

Из 64 лет жизни, по крайней мере, 45 Лучиано провел в постоянном напряжении, это го, было достаточно, чтобы подорвать самый крепкий организм. Два года тревожных ожиданий вестей с Кубы, потом этот злополучный допрос — все это стоило огромного нервного напряжения человеку, выдержавшему не одно жестокое испытание.

Мало кто из боссов мафии умирает ненасильственной смертью. Лаки и здесь повезло — конкуренты не смогли его «убрать».

26 января 1962 г. Лаки Лучиано, как всегда элегантно одетый, приехал в аэропорт Неаполя, чтобы встретить человека с Кубы, который занимался вопросом покушения на Фиделя Кастро. В зале ожидания он заказал чашечку кофе. Почему-то официант задержался с выполнением заказа, и Лучиано, нервничая, раздраженно повернулся к стойке. Рассыпаясь в извинениях, подскочил официант и поставил кофе на столик. Лучиано отпил несколько глотков, схватился за сердце и медленно сполз на пол.

Инфаркт миокарда. «Счастливчик» умер прямо на полу.

Незадолго до смерти Лаки Лучиано задумал снять автобиографический фильм, начались переговоры с продюсером, но главари преступного мира дали понять, что появление такого фильма нежелательно. Лаки Лучиано так и не увидел фильм о своей «героической жизни».