Мелкий вор — большой убийца
Каким трудом достигается успех в раскрытии преступлений, хорошо видно на примере случая, ставшего сенсацией для профессионалов и вошедшего в историю криминалистики как триумф использования ею данных естественных наук. Правда, это было более пятидесяти лет назад, с тех пор появилось много новых средств и методов борьбы с преступностью. Но огромное значение использования криминалистикой данных естественных наук в этом примере особенно показательно. До этого ни разу возможности естественных наук не использовались так широко и не имели столь решающего значения, как в «деле Опитца». В журнале «Общественная безопасность», органе Интерпола, этот случай очень подробно описал начальник брауншвейгской криминальной полиции.
Зимой 1935/1936 года дирекция городской купальни в Брауншвейге неоднократно обращалась в полицию по поводу краж, совершаемых у посетителей. Преступник, вероятно один из посетителей римской паровой бани, подбирая ключи к закрытым кабинам, похищал деньги из кошельков и бумажников, причем всегда только в субботу после обеда.
Все попытки поймать его на месте преступления долго оставались безуспешными, пока наконец это не удалось 25 января 1936 года. Из замаскированного в потолке люка сотрудник бани увидел, как какой-то мужчина открыл чужую кабину и вытащил из кармана брюк деньги. Через несколько минут вора, оказавшегося страховым агентом Фритцем Опитцем, задержали и привели к директору купальни. Поначалу Опитц все отрицал, но затем, уличенный неопровержимыми показаниями свидетелей кражи, в определенной степени сознался. Полицейские обнаружили в его кармане пять ключей, три из которых подходили к кабинам 11-А и 11-В. В углу его кошелька торчала скомканная купюра в двадцать марок.
Опитц смущенно улыбался.
— Я знаю, что вы думаете. Но вы ошибаетесь. Я не вор, а лишь увлеченный ремесленник.
— Изготовление восковых отпечатков ключей тоже относится к вашим талантам? — спросил его одни из полицейских.
— Нет, с восковыми оттисками я не работал.
— Каким же способом вы изготавливали поддельные ключи?
— Из купленных болванок. При этом я использовал свои слесарные навыки.
— И для чего все это?
— Я получал большое удовольствие, когда видел, что мои ремесленные навыки оказывались на высоте.
— А кражи вам тоже доставляли удовольствие?
— Этим я только хотел себе доказать, что мое ремесленничество может иметь и практическое значение. «Маленькая рыбка, дело, которое лавров не принесет». Так думали сотрудники криминальной полиции, протоколируя высказывания «умельца» Опитца и желая лишь быстрее пойти домой в этот субботний вечер. Так думал и дежуривший в тот вечер вместо руководителя отдела борьбы с кражами сотрудник, которому доложили об этом случае. Он отпустил Опитца, не опасаясь, что тот скроется. Зачем мелкому воришке скрываться? Он женат, имеет двоих детей, близнецов, прежде ни в чем предосудительном замечен не был, как к страховому агенту претензий к нему нет. Действительно, все выглядело так, будто в сети криминальной полиции попала маленькая рыбка.
В понедельник утром сотрудники отдела краж провели в доме Опитца обыск, который никаких результатов не дал. Они искали очень поверхностно, хотя кто-то и высказал предположение, не является ли Опитц соучастником недавней кражи из брауншвейгского банка. Однако это предположение сочли несерьезным. А какие результаты мог дать обыск, если с субботы до утра понедельника Опитц имел 36 часов для того, чтобы хорошо спрятать все, что не должно было попасть на глаза полиции. Изъяли только тисочки и шесть маленьких напильников, которыми Опитц, вероятно, пользовался при изготовлении поддельных ключей. Итак, криминальная полиция завершила расследование «кражи в городской купальне», и прокурору оставалось лишь составить обвинительное заключение. Возможно, Опитц, как мелкий воришка, отделался бы небольшим или даже условным наказанием, если бы в дело не вмешался случай.
Месяц спустя двое подростков выловили в пруду необычные предметы: два пистолета без стволов, самострел, также без ствола, пять ключей и портфель с тридцатью браслетами и цепочками различной ценности. Все это они сдали в брауншвейгскую полицию, где находка пролежала несколько недель, пока не попалась на глаза начальнику полиции государственному советнику Шраепелю. Он внимательно осмотрел оба пистолета системы «маузер» калибра 7,65 мм и решил проверить, не связано ли это оружие каким-либо образом с тремя случаями разбоев в 1933 году и другими многочисленными нападениями, начавшимися в Брауншвейге еще в 1931 году. По его указанию была тщательно осмотрена местность у пруда.
Обнаружили кобуру для пистолета, по-видимому самодельную, какой-то кожаный ящичек без крышки, также ручной работы, две пистолетные обоймы с пятнадцатью патронами калибра 7,65 мм, кожаную шапку и кусок воска, на котором были заметны четкие отпечатки бороздок ключа.
Но этого Шраепелю было мало, и когда вода в пруду спала, поиски продолжились. Были найдены семь болванок для ключей и картонная коробка с патронами для осветительных ракет. В гильзах трех таких ракет осветительная масса была заменена крупной дробью.
Заготовки для ключей тотчас же напомнили начальнику полиции дело о кражах из городской купальни и то, что у страхового агента Опитца обнаружили пять поддельных ключей. Но Шраепель, конечно, еще не видел связи этих мелких краж с самыми крупными преступлениями, когда-либо совершенными в Брауншвейге. Если даже болванки ключей, найденные в пруду, принадлежат Опитцу, то какое он имеет отношение к пистолетам, самострелу и осветительным ракетам, также лежавшим на дне? Может быть, не Опитц, а кто-то другой бросил их в пруд? Одни лишь предположения мало что значили. Это Шраепель прекрасно понимал. Тогда он решил поближе познакомиться с прошлым Опитца.
Знакомство это не дало ничего, что хотя бы косвенно говорило о возможности совершения Опитцем преступлений. Опитц окончил гимназию, затем стал военным моряком. Война 1914 года застала его в Рижском порту, где он был взят в плен. После освобождения из плена он еще два года плавал матросом, а затем с 1920 года проживал в Брауншвейге. В 1915 году он был привлечен к суду за оскорбление и приговорен к штрафу. Оскорбление заключалось в том, что он обнажался перед женщинами, т. е. страдал эксгибиционизмом. Но человек с такими сексуальными отклонениями совсем не обязательно должен быть преступником. И все-таки опытный начальник полиции чувствовал: с Опитцем не все в порядке.
При повторном, на этот раз тщательном обыске в доме Опитца нашли довольно необычное сочетание различных предметов: остатки кожаного шлема для мотоциклиста, ящик с обрезками кожи, ножницы для жести, листы алюминия, пять карманных фонариков, остатки черного шнура, два мотка шпагата, кусок воска, полевой бинокль в кожаном футляре и почти полное оборудование слесарной мастерской. Принадлежали ли все эти предметы любителю помастерить или опасному преступнику?
— Я могу лишь еще раз повторить, что очень люблю ремесленничать, — заверял Опитц. — Правда, я должен признать, что эта страсть привела меня к преступлению. Вот все, что я могу сказать.
Таковы были объяснения Опитца и на допросах. На вопросы о том, почему он бросил в пруд пистолеты, самострел, патроны, ключи и все остальное, он постоянно отвечал:
— Вы хотите знать, почему я это сделал? А я вас спрашиваю: почему именно я это сделал? Почему, собственно говоря? Почему?
Шраепель должен был признать, что так дело дальше не продвинется. Чтобы уличить Опитца, нужны были объективные доказательства. А Шраепель интуитивно чувствовал: Опитц причастен к каким-то из 57 нераскрытых разбойных нападений и к большому числу других преступлений, в том числе к убийствам, совершенным в районе Брауншвейга. Чтобы доказать все это, нужен был такой мощный союзник, как естественно-научные методы криминалистики.
