Сергей Полуян
Сергей Полуян — белорусский публицист, прозаик и литературовед, один из основателей белорусской профессиональной критики.
Сергей Полуян родился 19 октября 1890 г. в Брагине. Был третьим ребенком в многодетной семье (5 дочек и 3 сына). Дед Сергея Иван Григорьевич Полуян был крепостным крестьянином, отец будущего писателя Эпифан Иванович брал в аренду землю, а потом благодаря наследству, некоторым запасам, а также приданому жены (Александра Дмитриевна, рожденная Бахонко, происходила из зажиточных брагинских крестьян), смог купить землю в 1897 г. по относительно невысокой цене — часть поместья Кришичи Юровицкой области (теперь Калинковичский район Гомельской области).
Сергей детство провел в Кришичах среди прекрасной природы. Дом стоял не в деревне, а на отшибе, возле леса. Возле дома — сад, в котором любили гулять дети, далее луг. В саду Сергей, занимая младших сестер и братьев, создал целый кукольный театр: «мальчиков» — маленьких человечков, делали из палочек и тряпочек, «животных» — из овощей. У каждого был свой дом и свое хозяйство и хозяйствовать старались как в настоящей жизни. В этом театре копировались как жизненные проблемы взрослых, так и современные народные представления с батлейкой, которую показывала на Рождество деревенская молодежь.
Сергей удивлял родителей такими вопросами: почему у нас больше земли, чем у кришицких мужиков, правда ли, что мужик такой же человек, как и пан, почему между собой мы говорим по-нашему, а когда приедут гости — по-русски, или по-польски?
Не найдя у родителей на эти вопросы ясного ответа, Сергей искал их не в таком далеком от Кришич Мозыре, куда отец отвез его учиться в шестиклассную прогимназию. Там, подружившись с сыном одного рабочего, подросток начал ходить на маевки, разносить прокламации. Услышанное и вычитанное начал пересказывать своим одноклассникам. Об этом стало известно директору прогимназии и над Сергеем нависла угроза исключения. Отец срочно забирает Сергея из Мозыря и отвозит его в Прибалтику, в Митаву (теперь Елгава, Латвия). Там работают гимназическими преподавателями два дяди Сергея, Степан Дмитриевич и Викентий Дмитриевич, благодаря которым в Митавской гимназии учатся сестры Сергея. Хотя далеко, зато надежно: дети под хорошим присмотром и льготы в учебе имеют, как родственники преподавателей.
Однако Сергей попал, как говорят, из огня да в полымя. Начинается революция 1905 г.
Сергей в самой гуще революционных событий: участвует в митингах, демонстрациях, забастовках. Его строго предупреждает дирекция гимназии и затем идет на крайние меры: собирается исключать гимназиста. Дяди Сергея предупреждают об этом Епифана Ивановича. Отец, не ожидая когда его сыну дадут «волчий билет», приезжает в Митаву и забирает его домой.
Дома — скандал. Как же, отец из сил выбивается «в люди», из мужиков сделался «паном», а тут — сын революционер! Начальство начинает посматривать искоса… Пристав предупреждает: «Только уважая вас, пане Полуян…» Все, хватит! Никакой больше тебе, Сергей, науки. Будешь сидеть дома, помогать хозяйствовать, во всяком случае — покуда затихнет эта политическая заваруха.
К Эпифану Ивановичу Полуяну однажды из Юрович приезжает пристав: «Пан Полуян, только уважая вас, я до сих пор не арестовал вашего сына Сергея, но мое терпение лопается…»
Происходит новая ссора отца с сыном. Ни уговором, не отцовским угрозам сын не поддается. Отец в запале ссоры замахивается на Сергея…
В тот же день Сергей покинул Кришичи. Покинул навсегда. Он едет в Киев. Там живет дядя Аким, двоюродный брат Иван, который учится в политехническом институте. В Киеве Сергей Полуян селится сначала к дяде, а потом нанимает небольшую комнату. Живет на случайные заработки.
Несмотря на материальные трудности, Сергей Полуян — высокий, русоволосый, краснощекий юноша, полный энергии, оптимизма. Осенью 1908 и весной 1909 г. его часто видят в Киевском книжном магазине, где есть и белорусский отдел.
Тогда же он пробует свои силы в литературе. И сразу же достигает значительных творческих успехов. Первого мая 1909 г. в отделе «Почтовый ящик» газета «Наша Нива» (скорее всего рукой Я. Купалы) сообщила: «Киев — Полуяну. Вашу статью „Белорусское дело и украинское гражданство“, очень интересно и хорошо написанную, собираемся издать номером-книжкой». Украинский журнал «Украинский дом» в майском своем номере печатает статью С. Полуяна «О национальной школе на Беларуси» со следующей редакционной припиской: «С удовольствием помещаем статью товарища белоруса и будем дальше систематически открывать страницы нашего журнала для обсуждения дел белорусского возрождения, обращая внимание на то, что: 1. Возрождение братского народа интересно и поучительно для украинцев и 2. Желая своим журналом помогать в обсуждении очередных дел и задач белорусской интеллигенции, которая не имеет покуда своего органа, назначенного для этой роли».
Казалось бы, для Сергея Полуяна все складывается наилучшим образом. Однако на самом деле радоваться нечему. После разгрома революции надвигалась самая мрачная полоса реакции. Сергей остался в духовном одиночестве. Это одиночество никак не могли развеять ни дядя Аким, который все уговаривал помириться с отцом, попросить у него прощения, ни брат Иван, который в это время целиком отдался учебе, ни — тем более — сотрудники «украинского дома».
Кроме этого, от материальной недостачи (часто не было чего поесть), переживаний, начало сдавать здоровье. Дала о себе знать наследственная болезнь по материнской линии — чахотка. Сколько осталось жизни? Так быстрее же в Вильню — туда, где издается белорусская газета, которая одобрила его статью и даже собирается выпустить отдельным номером-книжкой. В Вильню Сергей Полуян приехал в начале лета. Вильня в то время была одним из центром не только литовской и польской, но и белорусской культурной жизни. И все же где-то вначале марта 1910 г. Сергей порывает с редакцией «Нашей Нивы», оставляет Вильню и вновь возвращается в Киев. А 20 апреля его не стало.
Так что произошло в Вильне? Почему молодой, полный желания работать писатель должен был отказаться от сотрудничества с единственной в то время белорусской газетой?
В редакции Сергей Полуян подружился с Янкой Купалой, который в то время работал в «Нашей Ниве» и стал ему самым близким другом. Осенью 1909 г. с надеждой получить работу в «Нашей Ниве» в Вильню приезжает Тишка Гартны. Полуян и Гартны знакомятся, обмениваются мыслями по многим вопросам общественной жизни, и также становятся друзьями.
Редакция «Нашей Нивы», по характеристике С. Полуяна, в то время состояла из двух «палат» — верхней и нижней. «Верхняя палата» (сюда входили редактор А. Власов, И. Луцкевич, А. Бульба и другие) стремились вершить «высокие политические материи»: в ней шла активная борьба за гонорары со стороны церкви и некоторых крупных местных чиновников, борьба за финансовые подачки, влияния, рекламы… «Нижняя палата» (в нее входили Я. Купала, С. Полуян, Ядвигин Ш., художник Я. Дроздович) делало всю ежедневную работу редакции. К тому же, чтобы держать монополию представительства национального движения в своих руках, члены «верхней палаты» взяли за правило не раскрывать фамилий своих сотрудников и печатали материалы, как правило, под псевдонимами, или совсем без подписи. За все время только 4 раза фамилия С. Полуяна появилась на страницах «Нашей Нивы», все остальные его материалы подписаны псевдонимом С. Ясенович.
Все это на душе Сергея Полуяна оставляло тяжелый след. Он не мог понять, как это ради денежной подачки можно поступаться чистотой идеалов. Не понимал С. Полуян и того, для чего нужно камуфлировать авторство материалов. Он не раз говорил «верхнепалатникам» то, что думал о них, те конечно же, не оставались в долгу. Его статью «Белорусское дело и украинское гражданство» не только не издали отдельным номером-книжкой, но вообще где-то потеряли среди редакционных бумаг.
Для Сергея невыносимой стала ситуация, когда из Вильни уезжает сначала Тишка Гартны, а позднее — в Петербург — Янка Купала.
С родителями отношения не были восстановлены. Снова Полуян оказался в духовном одиночестве. Иногда вырывался по делам в Киев, в поисках успокоения души. Но и в Киеве печаль не проходила, а только обострялась с новой силой.
С. Полуян, перейдя в «Нашу Ниву», кроме всего регулярно поставлял в раздел «Со всех сторон» сведения с Украины. Вот только некоторые сообщения из Киева за период июль — сентябрь 1909 г., которые передал Сергей Полуян:
«8 июля. В городе сделали много обысков и многих арестовали.
29 июля. В самом городе полиция гналась за неизвестными людьми. В перестрелке двоих тяжело ранили. Одного убили. Из полицейских ранен один.
5 августа. В Киевской тюрьме отравился приговоренный к смерти Протченко.
19 августа. Губернатор оштрафовал газету „Киевское утро“ и украинскую „Раду“ на 300 рублей.
2 сентября. Сделали обыск в тюрьме. Все камеры и каждого арестованного перетрясли.
16 сентября. За Днепром арестовали 17 человек социал-демократов.»
Такие известия не могли не беспокоить С. Полуяна. Такую действительность он не принимал. Выхода из создавшегося положения не видел. Атмосфера, создавшаяся в обществе, редакционные неполадки забирали последнее здоровье, которое и так подтачивали материальные недостачи: белорусские и украинские периодические издания, в которых печатался С. Полуян, были безгонорарными — не было чем платить авторам. Еще в 1908 г. Сергей — высокий розовощекий… Ровно через год Т. Гартны встретил в Вильне как будто бы другого внешне человека: худолицего, с глубоко впалыми глазами, в пенсне.
В начале 1910 г. С. Полуян снова выехал в Киев. «Верхнепалатники» даже иронизировали (нигде не денется, вернется), поместив в «Почтовом ящике» газеты открытый ответ на вопрос Т. Гарного: «Могилев. Нашему приятелю Тишке. „Один“ снова в Киеве…» (18 марта 1910 г.).
Однако С. Полуян в Вильню так уже и не вернулся. Ночью с 7 на 8 марта в небольшой темной комнате в доме по Гоголевской, 37, в страшной бедности и одиночестве С. Полуян покончил жизнь самоубийством.
В письме, написанном по — белорусски и оставленном на имя одного из своим знакомых украинцев С. Полуян писал:
«Вам я хотел сказать свое последнее слово. Может это „пошло“, но мне все равно после смерти. Жизнь не стоит того, чтобы жить. В мечтах жизнь — сказка, а в действительности — гниение раба и вечная необеспеченность. Но не думайте, что я из-за необеспеченности умираю. Нет. Жить так, как я живу, нет никакого смысла. Будьте здоровы и прощайте навеки.
Прощайте. Я так люблю жизнь, свет и красоту, но не на мою долю выпало это. Прощайте… Я никогда не имел более близкого человека, чем вы. Но и вы были далеки от меня.
Не знали вы меня. Весь век один. Я никогда не имел близкого.
Передайте сердечный привет белорусам. Много я думал сделать, но не сделал ничего.
Жалко умирать так бессмысленно, но нужно. Пускай…
И еще одна мелочь: я умираю „пошло“, повесившись, так как нет возможности купить револьвер…»
И в этой преждевременной смерти слышится роковая укоризна и словно даже месть: «Не хочу жить с вами, люди.»
(Использованы публикации Т. Кабржицкой и В. Рагойши)
