20 апреля 1945 г. Гитлеру исполнилось 56 лет.

22 апреля он сказал своим приближенным: «Война проиграна… Я убью себя…»

Перед этим (31 марта 1945 г.) фюрера видел Геббельс и оставил запись в своем дневнике: «Мне просто больно видеть, какое плохое физическое состояние у фюрера. Он говорит, что уже почти не спит, что беспрерывно загружен работой и что его совершенно изматывает необходимость постоянно взбадривать и приводить в чувство своих слабонервных и бесхарактерных сотрудников. Могу себе представить, насколько все это утомительно и хлопотно. Фюрера мне просто жаль, особенно когда я вижу его в таком состоянии. И все же я не могу отказаться от своей обращенной к фюреру настоятельной просьбы как можно быстрее выступить перед народом… Сейчас самое важное — чтобы он снова воодушевил народ; остальное я тогда возьму на себя… Мне думается, я сумею в кратчайший срок взять прессу под жестокий контроль. Однако условием для этого должен стать тот лозунг, который фюрер даст и прессе, и всему немецкому народу».

Но Гитлер больше не мог вести за собой народ. Его власти пришел конец.

Командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг увидел Гитлера несколько позже: «Я увидел Гитлера 24 апреля, в день переговоров с советским командованием о капитуляции берлинского гарнизона, до этого меня в последний раз вызывали к нему год назад. Вид фюрера поразил меня. Он стал развалиной: голова у него бессильно свисала, руки дрожали, он что-то невнятно бормотал».

29 апреля Геббельс привел в бункер рейхсканцелярии чиновника, который заведовал актами гражданского состояния. Геббельс готовил спектакль под названием «свадьба фюрера». Чиновник удостоверил своей подписью, что Ева Браун, спутница фюрера с 1933 г., имеет «арийского происхождение и не страдает никакими наследственными заболеваниями». Их брак был оформлен юридически. Свадьба проходила с соблюдением всего нацистского ритуала. Бракосочетание состоялось ночью. Из рассказов свидетелей видно, что Гитлер был совершенно разбит физически и морально, походил на марионетку.

Геббельс и Борман подписались под актом о женитьбе Гитлера.

Ева не могла представить себе другой жизни — без фюрера. Этот страх был сильнее страха смерти.

Гитлер оценил ее мужество. В своем политическом завещании он уделил ей несколько строк: «Так как в годы борьбы я думал, что не имею права создать семью, то по завершении моей земной жизни решил взять в жены фройляйн, которая доказала мне свою многолетнюю верную дружбу и прибыла в осажденный город, чтобы разделить мою судьбу. По своему желанию и будучи моей супругой она принимает смерть».

В ночь с 28 на 29 апреля 1945 исполнилась заветная мечта девицы Евы Браун. Она стала фрау Гитлер. В кабинете фюрера восемь гостей поздравили «молодых». На патефоне крутилась любимая пластинка Евы «Красные розы». Отечный сутулый жених явился в серой униформе. Левая рука его подергивалась. Ему 56 лет, он выглядит разрушенным стариком. Натянуто улыбаясь, Гитлер пригубил бокал токайского. Рядом в черном платье, любимом платье фюрера, бледноликая невеста Ева.

В последние минуты жизни она отправилась в спальню, к шкафу, набитому одеждой, и раздала прислуге и секретаршам нажитое — шубу из серебристой лисы, украшения, платья. Ей теперь ничего не нужно: молодожены готовятся добровольно принять смерть.

По замыслу Геббельса и Бормана — режиссеров этого бракосочетания, оно должно было настроить Гитлера на торжественный лад, морально подготовить к другой торжественной церемонии — «героическому» уходу из жизни. Геббельс и Борман внушали Гитлеру, что его самоубийство будет как бы последним аккордом в духе Вагнера и древнегерманских саг.

Выстрел… Яд… Верная жена Ева, которая убивает себя на могиле вождя…

По окончании церемонии состоялся завтрак в тесном кругу, после которого Гитлер, заботясь об истории, продиктовал свое политическое, а затем и личное завещание.

В первом — Геринг и Гиммлер смещались со всех своих постов, он отрекался от них и проклинал как предателей. Адмирал Дениц назначался преемником фюрера, рейхспрезидентом и верховным главнокомандующим вооруженными силами.

В личном завещании Гитлер объявлял Бормана своим душеприказчиком, которому поручалось следить за исполнением положений, фигурировавших в его первом завещании. Все свое имущество Гитлер оставлял партии, за исключением некоторых денежных сумм, завещанных родственникам и друзьям.

Последняя фраза этого завещания четко выражала решимость Гитлера покончить с собой: «Сам я и моя жена выбираем для себя смерть, предпочитая ее позору смещения с моего поста или капитуляции. Завещаем немедленно предать наши тела огню в том месте, где на протяжении двенадцати лет служения моему народу я выполнял большую часть моих повседневных обязанностей».

В конце дня 29 апреля пришла весть о казни Муссолини и его любовницы Клары Петаччи итальянскими партизанами. Трупы дуче и его любовницы переправили в Милан, где повесили на фонарях для всеобщего обозрения. Гитлер и Ева Браун поделились с присутствовавшими предчувствиями подобной кончины.

Гитлер продиктовал письмо Кейтелю — свое последнее послание немецкому генералитету. В нем он взвалил на Кейтеля и других немецких военачальников всю вину за поражение Германии (Борман внушил Гитлеру, что и Кейтель его предал). «Неверность и измена на протяжении всей войны, — писал фюрер, — разъедали волю к сопротивлению. Поэтому мне и не было дано привести мой народ к победе… Этот генеральный штаб нельзя сравнить с генеральным штабом в период первой мировой войны».

Из показаний личного адъютанта Гитлера: «После проникновения русских моторизованных частей в район станции Анхальтер и Кенигсплац фюрер позаботился о собственной смерти.

Вызвали начальника лазарета рейхсканцелярии профессора Хааве, чтобы испробовать на собаке Гитлера действие яда. Гитлер наблюдал за конвульсиями собаки с явным интересом».

Потом он роздал своим секретаршам ампулы с ядом, начал жечь бумаги и приказал, чтобы никто не ложился спать.

В половине третьего ночи 30 апреля Гитлер вышел в один из отсеков бункера, где выстроились 20 человек, и, пройдя вдоль строя, пожал каждому руку. После этого он удалился в свою комнату. А присутствующие на церемонии прощания отправились в бар и стали танцевать. Танцы продолжались до утра. Шум музыки услышал Гитлер. Он потребовал закончить это безобразие. Но в эту ночь он так и не решился на самоубийство.

Утро 30 апреля прошло как обычно — обсуждали военное положение. В 14 часов Гитлер пообедал в обществе секретарш и поварихи. Потом началось новое прощание, и Адольф и Ева Браун удалились в свою комнату. На этот раз Борман и Геббельс остались дежурить у входа в узком коридорчике. Борман заблаговременно подготовил канистры с бензином, чтобы сразу же сжечь труп фюрера.

30 апреля в 15 часов 30 минут Гитлер и Ева покончили с собой. Согласно выраженному обоими пожеланию, их тела были облиты бензином и сожжены во дворе рейхсканцелярии.

Обратимся снова к показаниям адъютанта, написанным через две недели после события: «Принесли ампулы с цианистым калием. Гитлер и Ева Браун остались одни в помещении. Через десять минут два эсэсовца открыли дверь и вынесли из бункера трупы, чтобы сжечь их».

Адольф Гитлер еще в 1938 г. дал указания, как его похоронить: тело перевезти в Мюнхен, выставить в Фельдхерннхалле (место его путча в 1923 г.) для прощания и опустить в усыпальницу на Кенигсплац. Была также у него и другая идея: обрести покой в любимом городе Линце, в усыпальнице здания нацистской партии.

Война рассудила иначе. Империя, распростершаяся на всю Европу и вот-вот на весь мир, стала съеживаться, пока не превратилась в жалкий клочок земли между Вильгельм — и Фоссштрассе и в подземный бункер под ними.

Фюрер, который видел себя в море цветов и нескончаемом потоке фанатов, скончался в подземелье и был похоронен не один раз.

Первый — сразу же после смерти. После того, как он и Ева Браун покончили с собой, их тела вынесли в сад имперской канцелярии офицеры охраны СС, положили в вырытый ров и сожгли. Сад был все время под обстрелом, поэтому никто не стал дожидаться пока трупы окончательно сгорят. Вечером останки были перенесены личной охраной СС в воронку, где уже лежали трупы любимых собак фюрера и засыпали землей.

4 мая солдат поисковой группы «СМЕРШ» обнаружил в воронке трупы — мужчины, женщины и двух собак. Он хотел доложить об этом начальству, но услышал, что в здании имперской канцелярии кинооператор снимает найденный труп Гитлера. Тогда трупы снова закопали. Так состоялось второе погребение в саду имперской канцелярии.

Вечером 4 мая стало известно, что труп, который снял оператор, вовсе не принадлежит Гитлеру. Воронку снова раскопали. В ночь на 5 мая трупы из ямы были завернуты в одеяла и положены в снарядные ящики. Обстоятельства их обнаружения и наружный осмотр давали возможность предположить, что останки принадлежат Адольфу Гитлеру и его жене Еве Браун, хотя у фюрера и его жены были двойники. Поэтому вопрос об идентификации личностей стоял на первом месте.

Труп мужчины находился в деревянном ящике длиной 163 сантиметра, шириной и высотой соответственно 55 и 53 см.

На трупе был обнаружен обгоревший по краям кусок трикотажной материи желтоватого цвета, похожий на рубашку.

Так как труп был в значительной степени обуглен, судить о возрасте и росте можно было только предположительно: около 50–60 лет. Рост — 165 см.

В этот же день производился осмотр останков женщины. Также сложно было установить возраст: между 30 и 40 годами. Рост около 150 см.

Останки вывезли в Берлин-Бух. Там был составлен судебно-медицинский акт. Было неясно, что делать с трупами дальше. Их снова закопали. Уже в третий раз.

Война закончилась. 18 мая из Москвы прилетел специальный представитель Ставки. Сначала были опрошены все свидетели, кто был в последние дни в бункере, а также зубные техники, опознавшие челюсти Гитлера и Евы Браун. Останки снова пришлось раскопать, а по окончании экспертизы закопать.

Бывший начальник секретариата «СМЕРША» капитан Терещенко рассказал о последней эксгумации: «Я говорю об этом впервые. После Буха Москва приказала произвести вторичное вскрытие: Сталин хотел быть твердо уверенным в том, что речь действительно идет о теле Гитлера. После этого наша часть покинула Штендаль, поскольку в это время велись переговоры с Великобританией о демаркационной линии и лес, в котором мы захоронили останки, должен был вскоре отойти к англичанам. Поэтому мы передислоцировались в Магдебург».

И так к осени останки были перевезены в окрестности Магдебурга. Когда Терещенко был назначен начальником секретариата «СМЕРША», командир Андрианов передал ему сверхсекретный документ: «Останки Адольфа Гитлера и Евы Браун были выкопаны и вывезены из леса вблизи городка Ратенов. Под покровом ночи они были перезахоронены в Магдебурге под одним из гаражей. Впоследствии пол гаража был заасфальтирован».

Была составлена схема захоронения с грифом «Совершенно секретно». Она была послана в Москву. Магдебургу было суждено стать последней точкой в маршруте.

Одно время даже начали ходить слухи, что Гитлеру удалось бежать.

Вот показания взятого в плен начальника личной охраны Гитлера Раттенхубера:

«По этому поводу считаю необходимым заявить следующее. Мне достаточно хорошо известно, что исключением подготовки перевода главной Ставки в Берхтесгаден, никаких других подготовительных мероприятий по вывозу Гитлера из Берлина проведено не было, так как Гитлер категорически отвергал саму мысль бегства из Берлина.

В последние дни апреля 1945 г. Гитлер назвал доктора Геббельса предателем, когда последний предложил ему вылететь на самолете из Берлина. Госпожа Геббельс на коленях умоляла его об этом, но Гитлер резко оттолкнул ее от себя.

В качестве единственного места для переезда из Берлина был предусмотрен Берхтесгаден. Гауляйтер Тирольской области Гофер приезжал в Берлин в начале апреля 1945 г. и был принят Гитлером и Борманом по вопросу южнотирольских укреплений. Во время этой беседы Гофер предложил Гитлеру оборудовать для него замок в своей области. Гитлер резко отклонил это предложение, сказав при этом, что он „не желает бегать от одного места к другому“.

Перед началом русского наступления на Одере имело место совещание, на котором присутствовали генерал Бургдорф, группенфюрер Баур, майор Ионганнмейер (представитель сухопутных сил при Гитлере) и я. Обсуждался вопрос об эвакуации Ставки в Берхтесгаден. Однако Гитлер не санкционировал переезд из Берлина.

Мне абсолютно неизвестны какие-либо факты, говорящие о подготовке бегства на самолете или на подводной лодке. Я убежден в том, что группенфюрер Баур (шеф-пилот Гитлера) и адмирал Фосс (представитель военно-морских сил) подтвердят мои показания. Оба названных офицера находятся в русском плену.

Два специальных поезда фюрера были в начале апреля по приказу генерала Бургдорфа (представитель вооруженных сил) переведены в Верхнюю Баварию. Главный поезд был при этом поврежден во время налета вражеской авиации.

Автоколонна под начальством гауптштурмфюрера СС Гейгера была переведена в связи с бомбардировками в окрестности Берлина (45 минут от города) и в начале апреля также выехала в Берхтесгаден.

Гараж на улице Геринга в последние дни сгорел от артиллерийского обстрела, так что 30 апреля не имелось ни одного целого автомобиля.

О состоянии гаража и автомашин мне известно со слов личного шофера Гитлера — штурмбаннфюрера СС Кемпке.

Что касается самолетов, то мне известно, что большая часть из них после начала русского наступления вылетела в Зальцберг. Среди лиц, вылетевших в Зальцберг, мне известны — адмирал фон Путткамер, бригаденфюрер СС Плашке (зубной врач), его помощник доктор Рокампф, представители прессы, обслуживающий персонал квартиры Гитлера.

Кроме того, как я уже показал, берлинская автострада была уже в такой степени разбита бомбами и снарядами, что на ней не мог бы совершить посадку даже самолет типа „Шторх“.

Состояние здоровья Адольфа Гитлера было исключительно скверным. Еще более усилилось дрожание обеих рук, левую ногу он волочил. Глаза были какие-то ненормальные, как у душевнобольного.

Когда я сообщил свои наблюдения доктору Штумпфеггеру, последний также подтвердил мои опасения, что фюрер уже не полностью нормален. На физическое состояние фюрера тяжело действовало не только душевное потрясение, но и постоянные уколы, производимые профессором Мореллем.

В дополнение к уже данным мною показаниям о том, что Гитлер 29 апреля приказал после смерти сжечь свое тело, я припоминаю, что Гитлер сказал:

„Я не хочу, чтобы враги выставили мое тело в паноптикуме“. Во время этого разговора я стоял рядом с Гитлером и смог разобрать сказанные еле слышным голосом слова „мое тело в паноптикуме“.

Резюмируя, могу сказать, что считаю совершенно исключенной возможность выбраться Гитлеру из берлинских развалин, так как его физическое состояние было таково, что он с трудом передвигался у себя в комнате…»

Одно время ходили слухи о том, что останки Гитлера и Евы Браун были перезахоронены в московской тюрьме Лефортово. Но это были лишь слухи.

В августе 1990 г. к заведующему международным отделом ЦК КПСС Валентину Фалину пришел кто-то из ветеранов войны и попросил о беседе на важную тему. Он напомнил, что в Магдебурге остается роковое захоронение. Завертелась машина запросов. О деле доложили Крючкову, который в то время был шефом КГБ. Через несколько недель он получил ответ: «Все в порядке. Они все сделали. Беспокоиться не о чем». Человек, которому было поручено ликвидировать магдебургские следы, сказал:

— А мы, собственно говоря, ничего не делали. Умные люди, обеспокоенные возможными осложнениями, нашлись пораньше нас. Еще давно…

Оказывается, еще в эпоху Андропова магдебурсгкое захоронение было уничтожено. Это состоялось в 1970 г.