Этот способ самоубийства пытался применить молодой бизнесмен, потерявший веру в справедливость. Об этом сообщила газета «Комсомольская правда» 5 августа 1995 г.

11 утра, 3 августа, четверг. Для обнародования своего «политического завещания» Андрей отпустил 48 часов: «Вот продукты все подъем — тогда и…» Что — и? И рванут четыре гранаты в связке, баллоны с газом. А если очень постараться, то и ближайшая к дому бензоколонка. Автомат у Андрея, по его словам, тоже имеется. Кирпичная пятиэтажка в Кунцеве, где в собственной квартире «забаррикадировался» генеральный директор фирмы «Юлия», конечно, выдюжит. А соседи?

Когда он позвонил в редакцию, эфир походил на предгрозовой ералаш: Андрей говорил по радиотелефону, в трубке короткими автоматными очередями стрекотали помехи, едва-едва удалось разобрать главное… «Моя фамилия Милованов, зовут Андрей Алексеевич. Предприниматель. Пишите адрес и телефон… Я никому больше не доверяю, кроме „Комсомолки“. Некоторых журналистов знаю лично. Например, обозревателя Ольгу Кучкину. Я устал от беспредела. Не вижу другого выхода, как уйти из жизни. Но уйти громко, чтобы долго еще говорили…»

«Хочу говорить с представителями аппарата президента или правительства. Неужели они не видят, что происходит в стране? А ведь я, можно сказать, избиратель номер один. Когда Ельцин был без пяти минут президентом, мы с женой прямо на избирательном участке подарили ему букет цветов. Так почему же я, предприниматель, должен все время с опаской оглядываться по сторонам, ездить с охраной, прятаться за бронированными дверями? Когда-то ко мне с улыбочкой подошел покойный ныне Отари Квантришвили. Ну что, Андрюша, как там мое предприятие? Я удивился: Отари, это МОЕ предприятие! Да, сказал он, но на моей территории. Гони 25 „лимонов“. Вы представляете, два года назад какие это были деньги? Все, устал от коррупции государственных чиновников, беспомощность Омилиции и наглости криминального мира, с которым я не хочу иметь ничего общего. Поговорите с моим заместителем».

14.00. Зам генерального Виктор Иванов, к счастью, оказался в офисе.

— В фирме я с 92-го, но с Андреем знаком давно, по спорту. Наше акционерное общество закрытого типа арендует производственные мощности одного из госпредприятий. Производим и продаем металлические решетки, стройматериалы, крепеж. В заказчиках — Метрострой, все четыре домостроительных комбината Москвы и немало других солидных потребителей. До сих пор работали ритмично, люди довольны, зарплата — целиком и вовремя.

Но я видел, что с Андреем последние два месяца что-то происходит. Он замкнулся, сломал график поездок к партнерам. Для руководства фирмы не секрет, что свою долю от дохода «Юлий» потребовала «солнцевская» группировка. Андрея встречали у гаража, возле дома. На прошлой неделе «солнцевские» назначили «стрелку», потом еще одну, но на вторую почему-то не приехали. В ночь с субботы на воскресенье сгорел наш павильон на проспекте Маршала Жукова. Ущерб — 25 миллионов рублей. Возможно, это переполнило чашу терпения.

По свидетельству очевидцев, переговоры с владельцем квартиры на первом этаже, которые «с наскока» пытались провести сотрудники МУРа, не увенчались успехом.

— Андрей, открой! — настаивали парламентеры в штатском.

— Не открою.

— Тогда мы сами откроем.

— Весь подъезд к чертям взорву.

— Ну и сиди…

Эти беседы то затихали, то возобновлялись с еще меньшим результатом.

Соседи единодушно утверждают, что жилец 32-й квартиры — очень спокойный и уважаемый человек. И уж чего-чего, а «взрывного ультиматума» от него не ожидали.

В ЖЭКе решили перестраховаться: отключили во всем доме газ, воду, электричество. Жильцов успокаивали по формуле «как услышите стук да гром — не пугайтесь». Тем не менее квартиросъемщики с первого по третий этаж организованно отправились в близлежащий скверик. У «нехорошей квартиры» выставили пост и занялись розыском исчезнувшего участкового.

37-летний Андрей Милованов — сын репрессированных родителей, он уродился самостоятельным и гордым, отчаянным и открытым. Человек с золотыми руками, он не хотел попрошайничать ни у жизни, ни у людей, предпочитая лучше потерять денежное место, чем самоуважение. Впрочем, кое-кому его характер казался вздорным: лез на рожон там, где другие предпочитали обходной маневр.

Андрей работал в гараже на площади Восстания, ремонтировал автомашины. Ушел, как говорил, не желая участвовать в чьих-то махинациях. В просторечии: не поладил с начальством. Собрался и уехал в Японию, где работал по той же автомобильной части. Может, он бы и вернулся богачом, но в японских мастерских случился пожар, Андрей обгорел, лежал в больнице, львиную долю заработанного съело лечение, поскольку жадный хозяин не оформил надлежащую страховку. В Японии Андрею не понравилось: соковыжималка, давай-давай, все построено на бездушном расчете. Он еще не знал, что эта же напасть поджидала оставленную им страну. И не только эта.

Андрей, по его словам, попал в бутерброд между мафией и властью, и они его съели.

Юля, жена Андрея, стояла у песочницы в зеленом дворе дома, где закрылся в квартире один, с гранатами, Андрей. Множество соседей и соседских детей стояло тут же поодаль. Кто-то сочувствовал Андрею. Одна старуха сказала: «Расстреливать таких надо за то, что причиняют беспокойство людям». Юля была как закаменевшая. Она отвечала на вопросы, рассказывала что-то, но внутри, чувствовалось, что все каменное. «Я ему говорила: бросим все и завтра же будем за границей. Но он не может ничего бросить, и я его понимаю».

Оказывается, с Андрея потребовали 90 процентов прибыли, а ему сказали, что он будет просто управляющим у них. Андрей все повторял: «Они хотят сделать нас их рабами». Он назвал свою фирму «Юлия».

«Юля, вы бы пошли к нему и сказали, что любите его». В ответ Юля говорит, что все уже было, и про любовь, и совсем наоборот, сейчас бесполезно, они его достали, он сорвался.

Я спрашиваю Андрея через железную дверь: «А что же Антон?» Антон — девятилетний сын Андрея и Юлии. Из-за двери глухо донеслось: «С Антоном я уже попрощался».

В 3 часа ночи заблокированную дверь открыли. Андрей сдался. Гранат у него не было. Был детский шарик, наполненный газом. По словам экспертов, при взрыве он обладает большой разрушительной силой и во всяком случае смертелен для взрывника.

Врач определил острое психическое состояние, сопровождающееся повышенным давлением и сердечным приступом.