Голова в колодце

Ее обнаружила бригада минских сантехников спустя четыре дня после дикого преступления Спускаться в колодец выпало Петьке. Впрочем: ему всегда выпадало – как устроился на работу в объединение «Минскочиствод», бригадир Митрофаныч популярно объяснил – первые полгода новичок должен быть на «передовой». Ну и что? Ну и ничего страшного. Петьку этим не испугать.

Митрофаныч умело, одним движением, сдвинул крышку люка, кивнул: «Давай!» Петька спустился в канализационный колодец. А через несколько минут словно вылетел из черного жерла.

Бледный, испуганный, он устоял на ногах и присел прямо на асфальт. Митрофаныч с напарником удивленно смотрели на него – что случилось? Петька лишь хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

– Там… человек, – наконец выдавил он из себя.

Что? Какой человек? Спит что ли? Как ни пытались добиться от Петьки толку, он повторял лишь одно:

– Человек…

Митрофаныч растер ногой недокуренную «Приму» и шагнул к колодцу. Никакого человека на его дне он не обнаружил. Померещилось, что ли, пареньку? Пусто в колодце – только вон какой-то целлофановый пакет – небось кто-то выбросил хлеб за ненадобностью.

Бригадир осторожно открыл пакет и почувствовал, что волосы становятся дыбом. В пакете лежала… человеческая голова.

Митрофаныч соображал, как быть. Нет, лучше ничего не трогать. Пусть милиция разбирается. Он тогда еще не знал, что милиция уже несколько дней ищет эту голову, которая, как предполагалось, принадлежала бомжу Виктору Ерохину.

В свои 26 Виктор Ерохин выглядел на лет сорок. Уже несколько лет он не имел ни работы, ни постоянного места жительства. Скитался по городам и весям Беларуси, пробавляясь случайными приработками да радуясь одежке с чужого плеча. Лишь иногда, когда накатывала непреодолимая тоска по сытой и уютной жизни, отправлялся Виктор на Витебщину, к дальней родственнице. Одинокая и добрая Татьяна Ерохина смиренно отогревала, отмывала непутевого родича. В душе она хранила надежду, что он остепенится и останется при ней. Хотя умом понимала – побудет недельку-другую, и был таков. Не сидится ему на одном месте.

Словно гонит его кто… Ни дать, ни взять – перекати поле.

…В Минск Виктор Ерохин приехал глубокой осенью. Обосновался на железнодорожном вокзале. Днем шнырял возле торговых палаток в надежде поживиться, приглядывался к себе подобным, которых «умел определять» за версту, баловался иногда пивком да случайными разговорами. К вечеру, когда людской поток ослабевал, занимал свое персональное «плацкартное» место в зале ожидания, где и коротал ночь, положив под голову котомку с нехитрым скарбом.

Однажды днем к нему подсел незнакомец, в котором

Виктор сразу почувствовал родственную душу. Саша, как он назвался, оказался компанейским, любознательным парнем. И вообще довольно скоро обнаружилось, что у них много общего. Такое дело грех «не закрепить». Виктор не пожалел «заначки», которой снабдила его Татьяна, и вскоре две пустые бутылки из-под водки перекочевали в его котомку – не оставлять же шныряющим, как тараканы, вокзальным «санитарам».

До вечера было еще далеко, свежеиспеченные друзья отправились «полироваться» пивком на Дружную. Здесь к ним присоединился приятель Саши, назвавшийся то ли Витей, то ли Митей.

Взяв по кружке вожделенного напитка, троица пристроилась к двум угрюмым мужикам. Один из них вскоре куда-то ушел. Оставшийся же допивал свое пиво с такой физиономией, что Саша не выдержал, пожалел его.

– Брось грустить, мужик! Пивом душу не обманешь! Тяпни стопарик – сразу отпустит.

Мужчина поднял глаза, посмотрел будто сквозь Сашу и, ни слова не говоря, вытащил из кармана деньги.

Хватило и на водку, и на закуску. Оставалось найти укромное местечко. Эту проблему Саша решил мгновенно – в Линейном переулке в нежилом доме можно даже свадьбу закатить. И они вчетвером отправились на «уикэнд».

Вадим Воронцов (а «грустным мужиком» был именно он) переживал нелегкие времена, хотя внешне казалось, что все в его жизни не так уж плохо. Два года назад ушел с завода из-за мизерной да еще с постоянными задержками зарплаты. Не мог больше мириться с тем, что со своими-то руками, умеющими и столярничать, и плотничать, едва-едва сводит концы с концами. Примкнул к шабашникам, промышлявшим на строительстве загородных особняков и дач. Дело пошло как по маслу. И вскоре Анна, жена Вадима, откровенно радовалась – за месяц муж приносил столько денег, сколько на заводе и за год не заработать. Приоделись сами, дочку вырядили, мебель новую купили, о машине подумывали. Только недолгой была Анина радость – Вадим, который еще недавно был чуть ли не трезвенником, все чаще стал прикладываться к рюмке. Иногда его и вовсе доставляли домой дружки-приятели почти в бессознательном состоянии. Анна пыталась бороться с бедой как могла. И терпением, и долгими разговорами, и – чего скрывать – шумными скандалами. Но тщетно.

О своей зависимости от водки чаще с беспокойством задумывался и сам Вадим. Еще бы! Бутылка завершала едва ли не каждый рабочий день. Нередко и утро начиналось с рюмки. А ведь в былые времена с похмелья его тошнило даже от вида спиртного. Он понимал правоту Анны, но вслух признать ее не хотел. Искал аргументы для оправдания. Деньги в семью он приносит? Приносит. Что еще? А если будет отказываться от компании – так могут ведь и выставить из бригады. Так он говорил Анне. А в душе мучился. Проклинал себя. Давал слово: брошу пить. Не буду опохмеляться. Разве что сегодня вот рюмочку. С мужиками. Последнюю. А потом – точка. Но точки не получилось…

…Виктор Ерохин с Сашей и то ли Витей, то ли Митей, увлеченно обсуждали общественно-политическую обстановку. Каждый из бомжей активно поливал грязью «новую власть», бил себя в грудь кулаком и утверждал, что раньше он «был человеком»…

Вадим Воронцов, казалось, теперь только понял, в какую компашку угодил. Он долго и молча рассматривал троицу, потом не выдержал:

– Да что вы, мужики, всех материте? Работать надо, а не бомжевать! Работать – понятно?

Троица от неожиданности опешила: сидел-сидел, молчал-молчал и вдруг заговорил. Первым нашелся Саша:

– А ты работяга, что ль? Чего ж тогда с нами водишься? Иди своей дорогой!

– Могу и уйти! – резко сказал Вадим и стал подниматься. Но не успел – Саша ударил его кулаком в лицо. Зло и сильно.

– Наше общество тебе не нравится? Щас научим свободу любить!

Бомжи, как по команде, дружно кинулись избивать «чужака». Били с остервенением, ногами. Потом сделали «перерыв», выпили, закусили.

– Ну-ка, раздевайся, падла работящая! – прожевав кусок ливерки, скомандовал Саша обессилевшему Воронцову. Тот медленно, как во сне, стал снимать джинсы.

– А ты замени свое старье! – все так же уверенно приказал Саша Ерохину.

Когда с «переодеванием» закончилось, Саша, осмотрев Воронцова, облаченного в одежду Ерохина, удовлетворенно констатировал:

– Вот теперь и ты на бомжа похож. Считай, что прошел боевое крещение.

Вадим, обхватив голову руками, молча сидел на полу. Такое поведение «оскорбило» троицу, и бомжи снова стали избивать Воронцова. Били до тех пор, пока им не показалось, что больше не шевелится.

Молча допили остатки водки. Саша протянул Ерохину нож.

– Голову!

– Что? – не понял Виктор.

– Голову надо отрезать, чтобы труп не опознали.

Ерохину показалось, что он начинает трезветь от такого предложения (или приказа?). Он медлил.

– Что прикидываешься, деревня? Кабана, что ль, никогда не бил? – голос Саши был угрожающим.

Виктор, с трудом уняв дрожь в коленках, неуверенно шагнул к неподвижно лежавшему Воронцову. Присел на корточки. Долго примерялся и наконец вонзил нож в шею.

Из открытой раны фонтаном брызнула кровь, пачкая «новую» одежду бомжа. Виктор машинально матернулся и, нажимая на рукоятку все с большим усилием, повел лезвие ножа вокруг шеи. На позвоночнике «споткнулся», отложил нож, захватил голову обеими руками и стал ее крутить. Раздался зловещий хруст…

Они воображали себя почти «профессионалами». Вот так вот – чикнули человека – и никаких следов. Туловище – в пустом доме, голова – в канализационном колодце на Московской…

«Вычислили» Ерохина очень быстро. По документам. Они остались в его куртке, которая насильно была надета на несчастного строителя особняков и дач. Поначалу предполагали, что убитый и есть не кто иной, как бродяга-бомж Ерохин. Но когда нашли голову, все стало на свои места.

Подельников Виктора установить и найти не удалось. С надеждой добавим – пока не удалось.