Глава 13
Эвакопункт

Валерка бежал что есть мочи, выбиваясь из сил. Он непонятным образом сумел увернуться от большой кучи зомби и совершенно непроизвольно побежал именно в ту сторону, откуда слышались выстрелы. Там стреляют, там люди, там его защитят. Жгучее дыхание с хрипом вырывалось из легких. Валерка больше всего боялся того, что упадет. Если упасть – тогда точно догонят и разорвут. Сначала он набрал приличный отрыв, но силы таяли, и расстояние между ним и мертвяками сокращалось. Бежать становилось все труднее. Босые ноги шлепали по холодному асфальту, оставляя кровавые следы от израненных ступней. Он не чувствовал боли от царапин, порезов и ушибов, он вообще не чувствовал своего тела. Хотелось одного – жить любой ценой!

Кызя сильными толчками бросал себя вдогонку добыче. Расстояние до желанного обеда сокращалось. Дистанция до бегущего мальчишки таяла все быстрее. Он не обращал внимания на тупых сородичей, он несся во весь опор, раскидывая и сбивая своей тушей тупых зомбаков. Кызя уже приспособился толкаться правой рукой и менее поврежденной левой ногой – по крайней мере, там не было переломов. Голод остервенелой сукой гнал его вперед.

Валерка был близок к отчаянию. Мерные удары лап за спиной становились все громче и отчетливее. Не нужно было оглядываться, чтобы понять, что чудовищная тварь его нагоняет. Хотелось упасть и захлебнуться воздухом, не двигаться – пусть будет что будет, – но древние инстинкты заставляли его бежать, игнорируя паникующее сознание. Он бежал по раскрошенному пластику автомобильных бамперов, железкам, трупам. Ему уже некогда было выбирать дорогу.

Мальчишке наперерез валким неуклюжим бегом скакали двое новых зомби, судя по одежде, бывших когда-то женщинами. Одна была практически целой, а у второй почти полностью были выедены лицо и шея. Желто-бурые шарики глаз вращались внутри орбит бурой кровавой маски и пугали вечным оскалом челюсти без щек.

Валерка увидел парочку этих шустрых зомбаков, пытающихся перехватить его слева. Нужно было успеть проскочить мимо них. Тогда оставался хоть какой-то шанс на спасение. Спасти его могло только чудо.

Но чуда не случилось. Валерка не успел. Целая мертвячка выскочила как раз перед ним, проскользнув меж парой разбитых машин. Валерка не стал уворачиваться и тормозить, а наоборот, рванулся вперед и ударился всем телом в зомби. Валерка не был тщедушным заморышем, но и крепким атлетом его трудно было назвать, впрочем, его веса хватило для того, чтобы опрокинуть мертвячку навзничь.

Он опрокинул врага, но и сам, не удержавшись, упал, перекувырнувшись через голову. Асфальт больно ударил в спину, выбив остатки воздуха из легких. Были потеряны драгоценные мгновения. Из-за машин успела появиться вторая мертвячка. Валерка пытался подскочить и кинуться бежать, но запнулся за полуобглоданный костяк и опять упал. Бывает же такая невезуха.

Упавшая мертвячка тоже времени не теряла. Она перевернулась на живот и резво поползла к нему на четвереньках. Вторая чуть не опрокинула ее, когда выскочила к ним из промежутка между автомобилями. Валерка с ужасом смотрел, как эти два страшилища приближаются к нему неотвратимо, как первый учебный день в конце каникул.

– Не-э-эт!!! – Дикий визг мальчика прорезал шум погибающего города, складывающийся из канонады, взрывов, треска пожаров и гула редких моторов.

Но зомбячки вдруг исчезли прямо перед его носом. Они пропали сразу как по волшебству. Волшебником оказалась мерзкая тварь, двумя ударами отбросившая пару зомбаков от Валерки. Целой зомбячке вообще не повезло: морф с противным громким хрустом сломал ее тело пополам, впечатав его в закопченный кенгурятник сгоревшего джипа. Обожранную зомбячку он отбросил куда-то за машины.

Кызя торопился как мог. Голод был самым лучшим мотиватором из возможных. Уже ничто не могло помешать ему насладиться заслуженной трапезой из свежатинки, но опять вмешались эти надоедливые тупые собратья. Пара шустрых зомби выскочила как раз перед его убегающей мишенью. Первого зомби мальчик смог опрокинуть, но сам тоже упал. Вторая тварь кинулась к трепыхающемуся на дороге обеду. Его обеду!!!

Второй морф выскочил откуда-то сбоку. Его раньше не было видно, но это был не Кызин маленький морф. Конкурент бежал на четвереньках между автомобилями. Он почти стелился вдоль земли. Новый морф отрастил узкие, неимоверно длинные крокодильи челюсти и мощные приземистые лапы, за счет которых он мог бегать, почти чертя брюхом по земле, вывернув их наподобие паучьих ножек. Кызя заметил урода, когда тот серой молнией выпрыгнул к мальчику и раскидал шустрых зомбаков в стороны. Кызя не стал дожидаться, пока конкурент испортит еду. Он гигантским прыжком пересек разделявшее их расстояние и обрушился на спину урода. Кызина туша припечатала выродка к покрытию дороги. Сладкой музыкой прозвучал треск ломающихся костей.

Конкурент оказался невероятно вертким. Кызины челюсти щелкнули вхолостую. Урод уже успел убрать длинную шею. В ответ Кызя схлопотал могучий удар когтистой лапой конкурента по собственной драгоценной морде. Все равно тому здорово досталось от большого морфа, когда тот рухнул на него сверху. Урод вывернулся из-под Кызи ужом и откатился к сгоревшему джипу, но он не собирался сдаваться. Началась битва за еду. Кызя был значительно больше и мощнее, чем урод, но он был покалечен. К тому же конкурент оказался более вертким и быстрым. Обменявшись ударами, они сцепились и опрокинулись на асфальт. Кызе это было выгодно.

Валерка увидел, как на спину отвратительной твари прыгнуло то самое чудовище, которое гналось за ним от самого дома. Здоровенная образина подмяла собой новую тварь. Валерка наблюдал, как одна из вывернутых задних лап новой твари сломалась, будто толстая макаронина. Затрещали ломаемые кости, но новичок сумел вывернуться из-под массивной туши навалившейся твари. Чудовища сцепились в свирепой схватке. Валерка не стал смотреть на бешеное мелькание лап и челюстей, а, подпрыгнув прямо из лежачего положения, кинулся прочь. Последний панический выплеск энергии лишил его остатков сил. Он бежал уже за пределом своих возможностей.

БТР выскочил впереди из узкого переулка метров за пятьдесят от Валерки. Его заметили. БТР резко остановился, клюнув бронированной мордой вперед, а потом развернулся почти на месте и рванул ему навстречу. Из верхних люков стали выскакивать бойцы. БТР на ходу сильно встряхивало, когда он сталкивался со стоящими на дороге машинами. Бойцы открыли огонь из автоматов прямо на ходу. Валерка упал ничком на дорогу. Он уже не мог бежать, и подняться он тоже не мог.

Дальше для него все происходило как в тумане. Его обдало клубами солярного выхлопа. Сильные руки подхватили и подняли раненого мальчика на боевую машину. С него содрали заляпанный грязью и кровью спортивный костюм и закутали в армейский бушлат. Сквозь затянутое пеленой сознание он слышал голоса:

– Да хрен его знает, укушенный он или нет. Вон как изодран весь. Даже не понять…

– …Сам рискуешь. Ведь не…

– …Нет. Ничего не говорил. Будем…

Голоса людей пропадали в грохоте выстрелов торчащего из башенки КПВТ. Похоже, что военные прямо сейчас решали Валеркину судьбу. Пахнущие кислым руки в перчатках без пальцев сжали его нижнюю челюсть. Сильная рука потряхивала его.

– Слышь! Малец! Ты живой? Скажи что-нибудь.

Валерка понимал, что нужно что-нибудь сказать, в противном случае может случиться что-то ужасное. Но голос совершенно пропал. Горящие легкие пытались хоть как-то наполнить его организм кислородом. Он задыхался.

– Дышит ведь, – сказал чей-то низкий голос. – А может, агония у него?

Слово «агония» было знакомым, но сейчас смысл слова ускользал из его сознания. Валерка все пытался что-то сказать, ну хоть что-нибудь. Он собрался с силами и выдавил из себя непонятное:

– Зай.

– Чего, чего он сказал?

– Зай какой-то.

– Не хрена гадать. И так людей не осталось. Надевай этому зайцу намордник и лапы спеленай. Приедем, а там пусть доктора разбираются. Жалко мальчонку.

Валерку через люк опустили в нутро боевой машины. На голову ему надели какой-то шлем с решетчатым забралом, а руки и ноги завязали скотчем. Бушлат пропах мужским потом, соляркой и гарью, но в нем было тепло и уютно, а главное – безопасно. Валерка потерял сознание. Он не чувствовал, как ему внутри трясущейся машины моют ноги водой из бутылок, поливают раны из пластмассовых пузырьков шипящей жидкостью и накладывают повязки.

Он пришел в себя, только когда ему прямо к носу поднесли отрытую ампулу с нашатырным спиртом. Резкий вонючий запах вырвал его из забытья.

– Ну, миленький, давай просыпайся. Вот и славненько.

Перед Валеркой склонилась медицинская сестра с добрым лицом. Голос у нее был приятным, как музыка. Валерка попытался ей сказать в ответ, что он не засыпал и вообще с ним все в порядке. Но тут его тело прострелила сильная боль, он заорал.

– Молоток, парень! Орет – значит, выкарабкается, – послышался мужской голос. – Крепись, боец, теперь мы тебя точно вытащим и на ноги поставим, хочешь ты этого или нет.

Валерка попытался опять что-то сказать, но только противно пискнул. Его предательски подвели голосовые связки.

– Ирочка, не давайте ему провалиться. Держите его как хотите. Где ледокаин? А трисоль где? Куда вы толстого тащите? Вы чего, дармоеды, еще одного покойничка хотите? Противошоковое дайте. Девочка моя, кто тебя так шить учил? У красавицы этой рубец как Уральские горы будет, если заживет. Так в вашей анатомичке трупы зашивают. Того со сломанным позвоночником к ликвидации готовьте, у него уже агония началась. Прозяпали, дурачье. Виктор Васильевич, долбаните вашей симпатичной дуре промеж ушей. Она сейчас преждевременные роды у брюнетки вызовет…

Потом Валерка вновь поплыл. Его вернул в реальность острый приступ боли.

– Прости, малыш. Нельзя тебе спать. Держись, ведь ты же мужичок.

– Я завел его, завел. Сердце бьется, давление растет! – послышался радостный молодой голос. – А вы говорите – возраст большой. Хоть и старый, а за жизнь смотрите как цепляется.

Голоса и шум вокруг Валерки слились в полнейшую какофонию. Валерка старался не разбирать слов. Так было спокойнее. Слышались и выстрелы, и грохот, и топот бегущих ног, и стоны, и громкие человеческие крики, а потом опять голоса, крики и стоны.

Валерка стал приходить в себя, когда его вынесли из операционной в палату. Носилки плавно покачивались, и от этого кружилась голова. Его уложили на кровать в комнате с большими окнами. Вокруг на кроватях, столах и большом кожаном диване лежали дети. Между ними ходили две женщины, а на подоконнике сидел долговязый парень с пистолетом в руках. Рядом с ним лежал автомат. Впрочем, женщины тоже были с оружием. Как только Валерку принесли, одна из женщин взяла лежащий у него в изголовье листок бумаги, быстро пробежала его глазами и сказала своей напарнице:

– Жанночка. Мальчику физраствор с аскорбинкой и глюкозой поставьте.

На край Валеркиной кровати присела миловидная молодая женщина.

– Так, значит, зайчик тебя зовут.

Валерка попытался возразить ей, что он уже не маленький и зайчиком никак быть не может и не хочет. Но вместо слов у него из горла вырвались только сиплые хрипы.

– Ты не говори. Только кивай или качай головой, если нет. Договорились?

Валерка кивнул.

– Ты, наверное, сильно и много кричал?

Валерка кивнул. Вообще-то он хотел добавить, что он не плакса и кричал в тот момент, когда сражался с чудовищами, но благоразумно решил отложить объяснения на потом.

– Бедняжка.

Валерка нахмурился. Ему не понравилось, что его жалеют. Еще дура эта сюсюкаться с ним будет.

– Да не ерепенься ты. Тут сейчас у большей части все одно и то же. Говорить ты не можешь, поэтому тебя назвали как пришлось. У нас тут Кинотеатр есть и Зонтик, и еще девочка Зоопарк. Их так назвали по месту, где их нашли, или по иным обстоятельствам. Ты хоть говорить пытаешься, а они вообще как в другой мир провалились. Знаешь, как страшно на них смотреть? Вот что! Я тебе сейчас гоголь-моголь сделаю. Мама готовила такой?

Валера отрицательно помотал головой.

– Вот и попробуешь. Горло побереги. Утром уже говорить сможешь. А теперь потерпи маленько.

Миловидная женщина по имени Жанна встала с постели и начала пристраивать капельницу на штангу у изголовья Валеркиной кровати.

Шум внутри БТР заглушал все окружающие звуки. Старик опять ехал к замертвяченной Москве. Инцидент с шерстяными оставил в его душе неприятный след. Вокруг люди сотнями тысяч гибнут, а тут из-за каких-то побрякушек троих человек у него на глазах убили. Нельзя так. Он с содроганием вспоминал крики наглого в кабинете у Иваницкого. Во что люди стали превращаться? Что их ждет? Все друг другу врагами станут? Опять племя на племя с дубинами ходить начнем? Старик вспомнил книжку про первобытного мальчика, которую он читал своему маленькому сыну перед сном много лет назад. Та история ему не понравилась своей жестокостью. Невеселые мысли всю дорогу роились в стариковской голове. Уснуть у него так и не получилось.

В эвакуационный пункт приехали примерно часа через два. Всю их компанию высадили перед зданием из белого кирпича. Свет прожекторов слепил после темного нутра десантного отделения бронетранспортера. Особо осматриваться не дали, а вместо этого завели в небольшую кирпичную пристройку. Больше всего она напоминала гардеробную в их заводской столовой, только без вешалок, а стойка с окном и решетка из высечки были практически такими же.

Старик сразу пристроился на маленьком полуразвалившемся диванчике, стоящем в дальнем углу за стойкой. Через помещение постоянно ходили люди с оружием и без, военные, гражданские, люди в белых халатах и еще много кто. За бородатым парнем Данилой пришли минут через пятнадцать. Он опять улыбнулся всем и со словами «Я быстро» ушел вслед за военными. Блидевский расположился в глубоком кресле и сразу задремал.

Еще через полчаса к ним присоединились военные из центра, которые ехали вместе с ними в эвакопункт. Это были лейтенант и два прапорщика. Буквально через пять минут после их прихода появился Бочкин.

Усатый мужик сразу подошел к молодому лейтенанту и пробасил:

– Товарищ лейтенант, нас только к утру загрузят. Сейчас, оказывается, они оружие готовят для гражданских. Утром его будут на заправках раздавать. Только после отправки и до нас очередь дойдет. Я КамАЗ рядом с вашим бэтэром поставил.

Бочкин примостился на колченогий стул. Похоже, что за перегородкой складировали старую мебель.

– Я же говорил, что утром нужно ехать. Сейчас нам беженцев полный кузов нагрузят и отправят обратно без оружия, – вновь забубнил усатый.

– Не нагрузят. Утром за беженцами автобус придет, – ответил лейтенант. – Будем ждать. Нечего горючку жечь зазря.

– Товарищ лейтенант, может, вы подсобите, чтобы оружие побыстрее загрузили? – опять забасил Бочкин.

– Давай попозже. Сейчас начальство спит.

– Да не спят они, я сейчас Нечипоренко сам видел.

– Занят он, наверно. Подожди. К нам должны подойти.

– Товарищ лейтенант, может, в этот раз мне пулемет дадите? – вновь забасил Бочкин.

– Бочкин! Зачем тебе пулемет? Ты и так отлично одним штыком управляешься.

– Да не штык это, а зубочистка. Вот если бы мосинку дали. Вот там штык как штык. Хотя от рукопашки вашей толку мало. Я штык тогда в ангаре с балластом об того чурбана чуть не сломал.

– Бочкин. Вспомни, что Суворов говорил: «Пуля – дура, штык – молодец», – задорно подколол Бочкина лейтенант, радуясь неожиданному развлечению.

– Вот пусть ваш Суворов со штыком и воюет! – возмутился Бочкин. – А я на практике для себя определил. И в горах, и в лесах, и в болотах, и в джунглях – если я с пулеметом, то живым останусь, а со штыком вашим только проблем себе наколупаешь. Понавыдумывали карате да ушу всякого. Это по телевизору красиво, а практического толку в современном бою почти никакого нет. Если красиво ногами машешь, а стрелять не умеешь, то тебе одна дорога – на тот свет – уготована. Против автомата не попрешь с голыми кулаками или штыком вашим.

– А если все патроны кончились? – подковырнул Бочкина лейтенант.

– А вот если у тебя патроны кончились, то ты бой еще до его начала проиграл, потому, что у тебя кисель вместо мозгов, – начал злиться Бочкин. – А врукопашную лучше с пистолетом и гранатами ходить, если пулемета нет. Так сподручнее и безопаснее. Лопатка тоже первое дело. А ноги и руки ваши – это пацанам сопливым сказки рассказывайте.

– Ну, ты это уже хватил.

– Пулемет мне дайте. Я вам СКС вместе со штыком верну. Я когда по джунглям да горам шарился, хавки минимум брал, а пулемет обязательно брал и патроны к нему всегда с запасом носил.

– Бочкин, говори с капитаном. Если разрешит, то вопросов нет. РПК найдем и бубнов к нему штук пять дадим. Патронов к СКС тебе дали, не пожадничали.

– А гранаты?

– Ну ты нахал! Я же тебе говорю. Если капитан команду даст, то и бэтээр тебе отдадим.

– Как БТР? – заволновался один из прапорщиков.

Военные засмеялись.

Бочкин плюхнулся в свободное кресло. Разговор дальше не клеился. Старик уснул крепким здоровым сном. Так он не спал уже много лет.

Когда проснулся, было далеко за полдень. Данила осторожно тряс его за руку.

– Дедушка, пойдемте пообедать. А то скоро ужин будут давать.

Блидевский стоял около окна. Судя по мокрому полотенцу в руках и сбритой редкой щетине, он уже успел умыться и побриться. Лицо адвоката сильно изменилось. Блидевский и так всегда был худощавым, а сейчас вообще стал похож на узника концентрационного лагеря. Черты его лица заострились, кожа обвисла, прорезались глубокие мимические морщины. Только по цвету редких темных волос можно было догадаться, что перед вами не старик. Тоска и боль в глазах уступили место апатичной усталости и безразличию. По крайней мере, это выглядело именно так.

– Сходите умойтесь. Там еще душ горячий есть. Я для вас одежду получил. – Блидевский протянул старику полиэтиленовый пакет с белым бельем и скрученным колбасой большим вафельным полотенцем.

Конечно, помыться сейчас не мешало. Старик обрадованно направился в душевую.

Каким чудесным волшебством казался горячий душ среди всего этого ужаса. В армейской душевой была небольшая очередь. Лейки над головами людей, не переставая, лили струйками теплой воды. Большое помещение душевой наполнял полупрозрачный пар. От аромата разнообразных моющих средств становилось не по себе. Несовместимые запахи смешивались диким букетом. В углу на кафельном полу были свалены разноцветные бутыльки и баночки, а также контейнеры с жидким мылом, шампунями, гелями и кондиционерами. Похоже, вояки притащили сюда весь галантерейный отдел близлежащего магазина.

Старик выбрал полупрозрачный бутылек с русским названием. По крайней мере, теперь он был уверен, что это шампунь, а не средство для чистки ковров. Старик не смог отказать себе в удовольствии подольше постоять под живительными струями горячей влаги, надеясь, что товарищи простят его за задержку. Все компания действительно терпеливо ждала старика.

Обед проходил под большим навесом прямо на улице. Из большой армейской полевой кухни дородный повар раскладывал большим черпаком по тарелкам исходящую аппетитным ароматом гречневую кашу с тушенкой. Возле длинных столов, сколоченных на скорую руку из обычных досок, женщины разливали из полевых термосов яблочный компот. Использованные одноразовые тарелки и стаканчики сваливали тут же в большие пластиковые мешки.

За обедом старику рассказали, что, пока он спал, приходил Данила. Сегодня и завтра он должен был куда-то уезжать с военными, а послезавтра их обещали вывезти во Владимирскую, или Рязанскую, или в Тамбовскую область. Там вроде как маленькие города и поселки меньше пострадали от катастрофы.

Обед занял минут сорок. Разнообразием он не отличался, но был вкусным и питательным.

Из столовой они вернулись в ту же пристройку. Старик расположился у окна.

Он внимательно рассматривал через окно жизнь эвакопункта. Похоже, экстремальное существование на самой грани выживания стало здесь вполне обычной рутиной. Куда-то бежали люди в военной форме из грязного до самой крыши автобуса. Одетые в броню и латы военные принимали перепуганных беженцев. Они осматривали каждого прибывшего, задирая им рукава и штанины, внимательно оглядывая шеи, головы, руки и ноги. Людей с ранениями сразу отправляли на открытую площадку, выгороженную дощатым забором. Что там происходило, видно не было, и куда оттуда выходят люди, тоже было непонятно.

Прибывшие вели себя по-разному. Кто-то плакал и кричал, некоторые вообще выглядели как те же самые зомби, безразлично пялясь широко распахнутыми глазами на окружающий мир, были люди сосредоточенно спокойные, были агрессивные, не было только счастливых или хотя бы радостных. Но оно и понятно.

Старик опять смотрел свой страшный сериал через очередное окно в своей жизни. Как бы он хотел выключить этот экран, чтобы не видеть столько людского горя.

Еще он слушал. Он старался понять новое место через его голос.

У каждого места был свой голос. Этот голос сливался из множества разных звуков. Места бывают разные, и сочетание звуков тоже. Палитра звучания эвакопункта складывалась из рева и рокота техники, периодических выстрелов. Но все это перекрывал натужный человеческий стон и крики. Он слышал неразличимый гул голосов, периодически встряхиваемый криками и зуммером дергающегося плача, заходящегося всхлипами. Мольбы, истерики и отчаяние большого количества людей слились в непрерывный общий фон. Панический крик живой материи прорывался и гасил собой рев и фырчание техники, отрывистый лай пулеметных очередей и заунывные крики сирен и клаксонов.

Пред глазами разворачивались маленькие и большие трагедии. Людей привозили, сортировали и увозили. Но все равно происходящее вокруг уже воспринималось без прежней острой душевной боли. Боль затиралась, превращаясь в ноющую. Душа начинала черстветь или привыкать к своему и чужому горю.

Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей и давления гнетущей обстановки, нужно было чем-то заняться. Сначала старик подобрал пакет и стал собирать в него мусор. Затем ему вручили брезентовые рукавицы и зеленые крепкие мешки для мусора. Он сам разжился палкой и привинтил к ней проволокой тонкий металлический штырь, получив вполне удобное приспособление для сбора мусора. Он таскал мешок за мешком к забитым до самого верха мусорным контейнерам. Крепкую вонь гниющего мусора разносило теплым весенним ветерком по округе.

Старик работал и работал. Совершенно незаметно его стали воспринимать как обычного дворника, которого знали уже многие годы. В этом было даже что-то приятное. Его просили о чем-то, благодарили, спрашивали. Так было уже значительно легче. Со временем к нему присоединился Блидевский. Адвокат разжился кривой садовой тележкой и совковой лопатой с метлой. Работа отвлекала и помогала получить хотя бы иллюзию своей необходимости.

К вечеру из дверей больницы вышел плотный человек в очках с тонкой оправой и поманил их к себе.

– Мужики, сходите в столовую. Помогите принести ужин для больных. Только живенько. Одна нога здесь – другая там.

Такая простая и даже несколько хамоватая просьба подарила чудесное чувство причастности к общему делу.

В столовой их встретили без лишних вопросов. Каждому вручили по два обычных эмалированных ведра с чем-то горячим. С ними в больницу отправились две женщины среднего возраста с сумками и однорукий рыжий мужчина с большим полевым термосом на спине.

В больнице их встретила медсестра с белым столиком на колесах. Под покрывалами из вчетверо свернутой марли стояли стопки тарелок, стаканы и столовые приборы. Так они шли по коридору от палаты к палате, раздавая еду больным и раненым.

Сестричка катила столик с тарелками. Женщины большими половниками раскладывали пшенную и рисовую кашу на молоке, наливали в тарелки густой, как кисель, суп. В тарелку с кашей каждому клали кусок курицы или сосиски. Завершал меню наваристый сладкий компот из сухофруктов.

Внезапно из палаты выскочила сестричка и кинулась к старику:

– Дедушка, постойте, пожалуйста. Тут внук ваш!

Старик остолбенел. Остолбенела вся команда раздатчиков. Старик поставил ведра с сосисками и куриным мясом на пол и пошел вслед за сестричкой.

Он его сначала не узнал. К нему тянул худые ручонки замотанный бинтами мальчик. Малыш тоненько подвывал, по его лицу катились градом горькие слезы.

Старик, не удержавшись, обнял мальчика. Только сейчас он вспомнил его. Опять помогла привычка обращать внимание на носы. Старик помнил. Мальчишку он всегда жалел. Вежливый, симпатичный и умный мальчик. А мать дуреха дурехой. Есть такие, которые ищут в жизни сами не знают чего. Отец мальчика был настолько компанейским, что старик даже не смог бы сказать, сколько народу о нем спрашивало и сколько к нему человек приезжало – их было море или маленький океан. Разумеется, отцу мальчика приходилось делить свое время между семьей и этой массой из друзей и знакомых. Но Валерку отец любил и заботился о нем – это точно.

– Валерка! Как же так? А мама где?

Малыш только скулил. Как он только смог заметить его через открытую дверь? Он же стоял у всех за спинами.

– Вы родственники? – спросил у него высокий худой врач.

Старик не задумываясь ответил:

– Да.