Сергей Крамцов
25 марта, воскресенье, вечер

Пострелять за день довелось. Мертвяки в Солнечногорске были, хоть и не так много, как в Москве, здесь пока ещё все только начиналось. Зато весь день прошёл под знаком обучения личного состава, И снова убедился, что в личном составе нашёл алмаз неогранённый — Машу. Маша — это что-то. И с чем-то. Три дня назад оружие в первый раз в руки взяла, а сегодня уже — на тебе. Вчера ещё на общем уровне справлялась, а сегодня на тебе — как прорвало.

Маше я теперь вручил свой СКС с оптикой, хоть и зарекался это делать, и тренировалась она сразу на черепах живых мертвецов. И сейчас с первых же попыток из карабина с открытого прицела и с оптикой у неё все пули пошли кучно и в цель. Кстати, Паша не наврал, стрелять он умел. Звёзд с неба не хватал, но всё равно очень неплохо, даже дополнительное обучение не требовалось.

Тактику поначалу выбрали простую: заезжали во двор и начинали активно бибикать и заодно отстреливать мертвяков, если такие были, после чего в окна начинали выглядывать люди. Затем следовали вопросы о том, прикроем ли мы их бегство до машин, на что мы обычно отвечали утвердительно. Иногда просили и в подъезде почистить, после чего мы с Лёхой заходили в требуемый подъезд, где или изводили мертвяков, или просто сообщали людям, что в подъезде опасностей не видно. Мертвяков пока было немного, и с этим мы справлялись легко.

Закончив с одним двором, мы выезжали на улицу, проезжали по ней туда и обратно, выбивая мертвецов, после чего ехали чистить следующий двор, тем самым предоставляя людям хотя бы один, но гарантированный шанс добраться до машин или хотя бы просто убежать из дома.

Время от времени, реже, чем раз в обещанный час, по городу проезжали военные грузовики и автобусы с матюгальниками, которые отвозили всех желающих в какие-то центры сбора, неподалёку от города, где людям дальше предоставлялась возможность заниматься своей судьбой самостоятельно. Но и на том спасибо, всё лучше, чем умирать с голоду в окружении мертвяков. А в этих центрах хоть полевые кухни работали и за порядком следили, хоть и намекали, что это не вечно, и рекомендовали задумываться. Да и раздачи оружия там тоже производились.

Народ наш за день втянулся в работу, уровень стрельбы рос на глазах, а Машу, захватившую мой карабин, вообще приходилось иногда удерживать, иначе она лишала возможности всех остальных даже выстрелить. Чудеса, да и только.

На обратном пути заехали на заправку, доложились по результатам, да ещё немного патронами подразжились, майор совсем расщедрился на радостях. Выходило, что наши труды были замечены, и люди о нас рассказывали. Это приятно знать и радостно, значит, дело мы делали, а не балду гоняли. Затем нас заправили под пробку и отправили домой, взяв слово с рассветом быть на посту. Мы пообещали.

До дачного посёлка долетели быстро, заодно обнаружив, что грязная дорога уже заметно подсохла. Из чего я сделал вывод, что скоро там людей прибавится. У нас же всё было в порядке, Сергеич даже для Сашки и Кати организовал стрельбы из мелкашки днём. И Степаныч возился с машинами, пока света хватало.

По приезде я выдал Паше АКМС, тот, что братки обронили в перестрелке, а Лёха изъял его карабин и взялся делать из него подобие моего. Я же свой, надёжный, проверенный и пристрелянный, хоть клялся и божился такого не делать, отдал Маше, сам вооружившись АКМ.

Впрочем, автомат тоже не избежал переделки — под него у нас всякого полезного пластика хватало. Через полчаса работы деревянный приклад сменился на складывающийся влево, с регулируемой щекой и резиновой «калошей», цевьё разместилось на оружии жёстко, зажав ствольную коробку и газоотвод. Сверху на него уселся мой коллиматорный прицел «ATN», а сбоку очень удачно пристроился фонарь — для зачистки подъездов куда как необходимый. И в довершение всего поставил съёмную «штурмовую» рукоятку — с такой удобней подолгу держать автомат на весу и в стеснённых условиях оперировать. А не нужна — снял её, дела на десять секунд.

Пошёл в конец аллеи, пострелял по листам бумаги с чёрными кружками и остался вполне оружием доволен. И красиво получилось, чёрт возьми. Все остальные, желавшие свои автоматы «проапгрейдить», становились к Лёхе в очередь. У него это лучше получается, чем у меня, ловчее и быстрее. Главное, чтобы на всех деталей хватило. Спасибо «Ижмашу» за выпуск «Сайги МК», у которой все посадочные размеры одинаковы с боевым оружием. Для «Сайг» Лёха всё это держал, популярный был товар, а теперь самим как находка. И главное, что в силу востребованности у покупателей, у нас такого добра целая куча.

Затем был нормальный общий ужин в большой комнате моего дома, на первом этаже. Не хватало только Степаныча, который сейчас сидел на НП. Открыли бутылку, выпили по пятьдесят капель. Сам-то обед новизной не блистал, не много нового наготовишь из того набора продуктов, который у нас в запасе, а вот атмосфера, как мне показалось, была новой — люди наконец почувствовали себя вместе.

Дети носились вокруг стола, девушки оживились, много болтали. Наконец Маша рассказала всем, как это началось для неё. Мы узнали, откуда у неё автомат, кто такой Сергеич и кто такой покойный Виталий Данилыч. Она расспрашивала нас. Наконец я рассказал ей, откуда взялись эти самые зомби, заменив взрыв бомбы в институте с помощью Ксении взрывом бомбы, устроенным неизвестными, предположительно — «зелёными». Рассказал и о том, почему за нами охотятся и для чего мы едем в Горький-16.

Когда я сказал, что возможно создание вакцины, останавливающей превращения, она собралась рвануть в «Шешнашку» немедленно, прямо из-за стола, и пришлось объяснить, что за день её всё равно не создадут, а может, и года на это не хватит. Ну а затем желающие дамы потянулись в уже хорошо натопленную баню. Брезент на часть двора на этот раз они повесили сами — научились уже.

После ужина мы с Лёхой пошли на разведку ближних подступов к Базе. Решили обойти посёлок, посмотреть, что там к чему. А то в наш угол ещё никто не заходил, но люди, судя по отдельным признакам, появились. Никого не было на нашей аллее и на перпендикулярной. Дома были закрыты, во дворах — никого. Однако откуда-то издалека доносилась музыка, откуда-то тянуло дымом, как будто просто открылся дачный сезон.

Посёлок был распланирован бесхитростно — одна широкая аллея от ворот, а её пересекали восемнадцать аллей поуже. Расстояние между ними было ровно в два участка, потому что дворы соприкасались задами. Я жил на последней, восемнадцатой аллее, на самом отшибе, что было нам на руку.

Первых людей обнаружили на пятнадцатой линии, с противоположной от главной аллеи стороны. Во дворе дома, за деревянным столом под навесом, сидели двое поддатых мужиков, перед ними на столе стояли пустая и полная бутылки «Гжелки». В одноразовых тарелках были разложены нарезанные копчёности, стояла открытая банка маринованных огурцов. Дом был ухоженный, недавно покрашенный, возле него стояла такая же ухоженная «Шеви-Нива». Мужики окликнули нас сами. Мы остановились у забора, поздоровались. Сразу выяснилось, что мужики приняли нас за какой-то военный патруль. Мы пока не стали развеивать их заблуждение, решили просто расспросить, что делается в посёлке в стороне от нашего угла.

Мужики оказались разговорчивыми, предложили по «полтинничку», а мы решили не отказываться.

— Ну, если только по «полтинничку»… — сказал Лёха, заходя в калитку. Я вошёл следом. Мы стянули свои шэпээски, не годится за стол в шапке, оружие положили на колени.

Один из мужиков сбегал в дом, принёс ещё две стопки. Разлили, чокнулись с тостом «За знакомство», выпили. Водка холодная, видать, только что достали вторую бутылку из морозилки. Я прямо пальцами, поскольку вилок на столе не было, подцепил с тарелки кусок ветчины, закинул в пасть и следом отправил кружок солёного огурчика. Водка проскочила в желудок легко, оставив лишь ощущение тепла.

Мужики были словоохотливы, особенно старший из них, красномордый, лет около сорока. Рассказали, что из Москвы только младший, Виктор, который работает в автосервисе. Он живёт на параллельной линии, в ста метрах отсюда. Здесь с женой и дочкой десяти лет, которые остались в своём доме. Мужик постарше, по имени Пётр, из Солнечногорска, работает на заводе медицинского стекла кем-то вроде главного технолога. У него детей двое и жена имеется. Все сейчас в гостях у Викторовой жены. А мужья уединились здесь, чтобы принять на грудь.

— Тут тишина щас, — сказал Пётр, когда мы его спросили о том, что делается вокруг. — Вчера стрельба была, мы перетрухали. Там какие-то живут в дальней стороне, на восемнадцатой. И сегодня стреляли, но похоже, что так, спьяну, что ли. Их там целая кодла. Мы туда не суёмся, и они к нам не лезут. А вообще тихо. Люди вроде подъезжают сюда помаленьку, но немного. Ещё по песярику?

— Давай, чего уж там.

Бутылка снова обежала круг над стопками. Снова подняли, чокнулись, опрокинули. И снова пошла легко и хорошо.

— Тишина тишиной, но оружие-то хоть есть у вас? Видели, как в городе людей жрут?

После вопроса об оружии мужики напряглись. Я сразу просёк, почему — боятся, что мы отбирать пришли. Пришлось сказать, что отбирать никто не намерен, просто по нынешним временам без оружия и не выживешь. Пётр сказал, что у него есть «ижак», горизонталка шестнадцатого калибра и сколько-то там патронов с крупной дробью. У Витьки не было ничего.

— Петровича знаете, сторожа? — спросил я.

— Знаем, конечно, — ответили оба почти что хором.

— Петровича убили вчера. Когда стрельба была. В посёлок залётные бандюки заскочили, его из дома вытащили, водить их и показывать, где что. И завалили, когда он что-то не так сказал.

— Ох, ёпть… — охнул Пётр. — И что? Где они? И что за стрельба?

— Они как раз на восемнадцатой линии нарвались. Постреляли их там, к едрене матери. Но я к чему всё это… У Петровича в доме осталась «тулка» двенадцатого калибра и патронов к ней больше полусотни. Я точно знаю, сам патроны ему отдал. Получается, что она вроде как бесхозная уже.

— Я схожу? — мгновенно подкинулся Витька, решив ковать железо, не отходя от кассы.

— Возьми что-нибудь, чтобы дверь открыть, — сказал Лёха. — Может, там и заперто, мы не проверяли. А ружьё на виду должно лежать, как я думаю, Петрович его с собой носил, пока живой был.

— А не шутите? А то полезу, а Петрович из этой самой «тулки» по мне. Вы-то откуда знаете?

— А мы и есть эти самые, с восемнадцатой линии, — сказал я. — У наших на глазах Петровича привалили, никто и охнуть не успел.

— А бандюков…

— Всех, — ответил я. — Их в болото, что в конце главной аллеи, свалили. Петровича по-человечески закопали, похоронили, в общем.

— Ты скажи… Три дня назад кто бы такое подумал? Наехали, постреляли, человека убили. Тут бы уже ментов было… А теперь никому и дела нет. Хана всему уже, — сказал Пётр.

Грех не согласиться.

Витька убежал, прихватив из багажника машины монтировку, а Пётр остался с нами.

— Серьёзные у вас стволы, — сказал он.

— Да стволы как стволы, — пожал я плечами. — Обычные акаэмы, просто с приблудами. Ничего крутого.

— Да ну, оптика у вас там и всё такое! Как в кино.

На это я даже отвечать не стал, просто снова пожал плечами.

— Класс, прям «зелёные берёты», — продолжал куда-то клонить собеседник. — Кстати, а кто вам всё это выдал-то?

— Никто. Что выменяли, что с мёртвых бандюков взяли, что в Москве с мародёров, — почти честно ответил я. — Так, с бору по сосенке. А что вояки на заправке, кстати, выдали.

— А форма?

— Из магазина. Это всё продается ведь, иди да покупай.

— Куда сейчас пойдёшь? Нам бы на бедность подкинули чего.

— На бедность… — задумчиво сказал я.

— Ну, — кивнул мужик. — У нас дети, семьи.

— Петь, значит, так, чтобы потом непоняток не было, — заговорил я максимально отчётливо. — Я вам подкинул наводку на ствол, что от Петровича остался. Это — в подарок. На этом халява закончилась. Ты по ящику слышал, что военные на заправках по Ленинградке на халяву людям карабины раздавали? Слышал? У тебя телик включен, я же слышу.

— Ну…

— Салазки гну. Они, может, и сейчас раздают. Ты ездил?

— Да, блин, туда ехать… — махнул рукой Петя. — И кто так раздавать-то будет? Начнут нервы мотать, предъяви, мол, то, предъяви это…

— А ты ездил? Спрашивал? Или предполагаешь? Или у меня вот спросил, как я свой получал?

— А как у нас ещё может быть? Кто так раздавать будет?

Я почувствовал, что на меня накатывает волна злости:

— Значит, слышал, но сидишь на заднице ровно и водку кушаешь. Ждёшь, когда тебя спасать придут. Семью в тот дом услал, чтобы пить не мешали, а то, что их там сожрать могут, если кто забредёт, ты даже не задумался.

Пётр покраснел, скорее от злости, чем от стыда.

— Да кто сожрёт-то? — дал он петуха голосом. — Тут ни одного этого… как их… Ты, мля, говори, да не заговаривайся.

— Первый «этот» уже позавчера ночью сюда приходил, почему Петрович, царство ему небесное, ворота и запер. Теперь насчёт «подкинуть чего». Подкидывать буду только на обмен, и никак иначе. У нас самих женщины и дети, нам их защищать надо. Да вот только нам ничего не надо, у нас всё есть.

— У вас есть, а у людей — ничего. Знаешь, сколько народу уже в посёлке?

— И хрен ли? — возмутился я. — И кто из них знает, что сторожа убили? И у ворот пост появился, может быть? Пусть не для защиты, так хоть предупредить, что мертвяки в ворота ломанулись? Или что? Все на дачу приехали, сезон открыли? Слышали, что в нашем углу стреляют? Хоть кто-то пришёл? Глянуть, что случилось? Поискать оружия, выменять там или купить? Договориться как-то? Объединиться для защиты? Ни души в наш переулок не заходило. Это мы пошли оглядеться, сами сюда забрели, так теперь, оказывается, «делиться надо». С доставкой на дом. Так вот, Петя, хрен тебе по всей роже. Будут убивать — прибегайте к нам, защитим. Мы не звери. Но на иждивение брать никого не будем. Вот те и весь сказ. А за то, что мы тут у вас нажрали и выпили, держи…

У меня на разгрузке так и болтался с утра подсумок с двенадцатым калибром, из которого я вытащил дюжину ружейных патронов и сыпанул их на дощатый стол, по которому они раскатились, запутавшись в стаканах и тарелках.

— Они к ружью Петровича подойдут, — сказал. — Мог бы денег дать, да только деньги на хрен никому не нужны уже. А мы пошли, будь здоров, Петя. И глупыми мыслями не заморачивайся, стреляем мы на раз и без раздумий, если с чем неправильным сунешься.

Мы с Лёхой встали из-за стола и пошли к калитке. Я понимаю, разумеется, что у нас был старт с большой форой, в отличие от всех остальных. Но даже ленивый бы уже сумел хоть что-то сделать, кроме того, что убежать на дачу и водку пить с ветчиной нарезанной. Жёны у этих дебилов, дети, а им хоть хрен по деревне — дело сделано, можно выпить. Чем кормить своих будут, чем защищать? Да я, как услышал, что военные со складов НЗ оружие на Ленинградке раздают, тут же хотел бежать сломя голову, да одумался. Кто что даст, когда увидит нас, и без того стволами увешанных? Пусть лучше неимущим достанется. Чем больше людей вооружится, тем больше уцелеет. И всё равно ведь мы выторговали стволы, хоть и для работы.

А эти двое… слов не хватает. Слышали ведь, бараны, про раздачу оружия, но тут же началось: «А хто нам дасть? Да небось и неправда…» А зад от стула оторви, поезжай и проверь, до Ленинградки десять километров всего. За спрос денег не берут, дорога туда безопасная. Даже к нам прицепиться можно, колонной дойти, мы ведь ездим, глаза мозолим. Так нет, проще сидеть и водку сосать. Тьфу!

Мы пошли дальше по аллеям посёлка, оглядываясь по сторонам. Люди действительно появились, хоть и не очень много. То тут, то там во дворах было движение. Кто-то не обращал на нас внимания, кто-то спрашивал, кто мы и откуда. Запомнился один мужик, лет сорока на вид, в морской тельняшке и старых джинсах, сколачивавший из хорошо подогнанных досок прочные щиты с небольшими отверстиями и примеривавшийся с ними к окнам своего дома. Возле стоящего во дворе верстака у него лежал какой-то импортный помповик с чёрным пластиковым цевьём и ложем. За домом стояла «Нива», там же играли дети.

Подошли к калитке, поздоровались, не заходя внутрь. Мужик представился Андреем. Сказал, что приехал на дачу с семьёй и семьёй товарища. Щиты же делает на всякий случай, если мертвяки забредут в посёлок, когда в доме все спать будут, например. К вечеру все окна первого этажа будут наглухо закрыты.

Я посмотрел на щиты — конструкция хитрая, с выдумкой. Прибитый снаружи щит оторвать можно при желании, прибитый изнутри — внутрь же и затолкать, а вот такой… Из щита торчат длинные головки болтов на барашковых гайках. Щит надевается на открытое окно дома, изнутри на эти болты сажается ещё пара заранее просверленных досок, и гайки затягиваются. И облицовка дома не страдает, и оторвать этот щит разве что грузовиком с буксира получится.

— Неплохо… — с уважением протянул Лёха.

— Стараемся, — ответил умелец.

Разговорились. Мужик рассказал, что охотник и ружьё с запасом патронов у него было. Когда начались беспорядки, первое, что он сделал — собрал все деньги в доме и побежал покупать патроны. Купил несколько сотен, едва сумел до машины дотащить. Затем, когда всё стало ещё хуже на улицах, разумно подумал, что из большого города надо бежать на маленькую дачу. Созвонился с товарищем, с которым они на охоту вместе ездят, поручил ему накупить еды, сколько получится, и с семьёй ехать сюда. Сам тоже, подзаняв денег у соседа, пополнил запасы, и теперь они двумя семьями здесь.

— А что дальше делать собираетесь? — спросил Лёха.

— Не знаем пока, если честно. Посмотрим. Дима, товарищ мой, поехал оглядеться вокруг. Будем думать. Проблема в том, что если куда из Москвы ехать… то куда? Я москвич коренной, то есть даже вся родня из Москвы. У жены родня из Красноярска, туда не доедешь.

— Могу посоветовать ехать в большую воинскую часть, — сказал я в ответ. — Объехать Москву по бетонке, по Кольцу и идти в сторону Наро-Фоминска. В Таманской дивизии или в Кантемировской нормальным людям будут рады, я уверен. Срочники-то разбежались в основном, а им какую территорию и сколько имущества оборонять надо. Это раз. Минус — не расслабишься, у вояк и нравы соответствующие, военные. Дисциплина и всё такое.

— Можем не доехать, — чуть скривился собеседник, прикинув что-то в уме. — Говорят, заправки работают всего по трём трассам, и то как получится. Если заправиться на Ленинградке не получится, причём ещё и канистры залить — я туда не поеду. «Нивы» жрут хорошо, бак небольшой, а мне надо быть уверенным, что бензина хватит и туда, и если что не так, то обратно.

В логике мужику не откажешь. Но на одну мысль он меня натолкнул.

— А ты служил раньше?

— Срочную, на Северном флоте.

— А работаешь кем?

— На сборке мебели я сейчас, а вообще — хоть плотником, хоть слесарем, хоть токарем, хоть автослесарем. И Игорёк, товарищ мой, тоже рукастый. Жена моя поваром в кафешке, его жена — училка начальных классов.

Исчерпывающая информация.

— Знаешь… ты завтра, часам к девяти вечера, подойди в наш угол, спроси меня. Может, присоветую что поближе, чем Тамань с Кантемировкой. Есть одна идея, но мне сперва уточнить надо.

Мужик кивнул, не задавая лишних вопросов. Мы попрощались с ним, пошли дальше.

— Видал? — спросил меня Лёха, показав большим пальцем себе за плечо.

— Видал. Эти, скорее всего, выживут. А те… — я ткнул пальцем в сторону Пети, — нет.