Сергей Крамцов
17 апреля, вторник, утро
Рассвело, но не до конца. День обещал быть тёплым, но пока было зябко, дул прохладный утренний ветерок. Где-то в отдалении старались переорать друг друга вороны. Два «уазика» и «Садко» выстроились в колонну перед крыльцом гостиницы.
— Ещё раз объявляю всем. — Я обвёл глазами стоящих у машин людей. — Колхоз — дело добровольное, наш отряд — тоже. Здоровье и жизнь никому не гарантируется, всё, что мы делаем, мы делаем на свой страх и риск. Сегодня у нас первый дальний выход, не однодневный, в отрыве от базы, при отсутствии постоянной связи с ней. Среди нас есть семейные люди, поэтому я хочу быть уверен в том, что они твёрдо осознают возможные последствия.
Никто ничего не говорил, все молчали. Вообще-то я в ответе всех присутствующих не сомневался, но мысль о том, что мне придётся смотреть в глаза детям Маши, случись с ней, не приведи бог, что-то плохое, покоя мне не давала. К ней первой я и обратился:
— Маш, ты уверена? У тебя же двое детей.
— Уверена, — ответила рыжая Маша. — Я мать кормящая, а на такой работе кормить буду лучше.
— А если без шуток?
— А если без шуток, то последствия этого шага осознаю, — чуть суше ответила она. — Достаточно чётко выразилась? Тем более, сам видишь, здесь дети ценность номер один, не пропадут без меня.
В этом она была права. Командование «Пламени» откровенно предъявляло права на всех детей на территории части, намереваясь учить их нужному чуть ли не круглосуточно. По крайней мере, строился жилой корпус при школе, где дети должны были жить пять дней в неделю. К тому же генерал Лаптев на общем собрании сообщил, что раз в части скопилось ещё и немало спасённых сирот, такая организация жизни детей позволяет им не чувствовать себя брошенными. А на выходные их брали родители других детей, тем самым окончательно уравнивая в правах.
— Хорошо, — кивнул я. — Большой, ты точно договорился?
Стоявший с пулемётом в руках Большой кивнул уверенно, сказал:
— Жена побрыкалась, но смирилась.
— А возможные последствия она себе представляет?
— Представляет.
— Хорошо. Ксения, Аня? Как Алина Александровна?
— Как и раньше, — пожала плечами Ксения. — Недовольна, но молчит. В любом случае мы участвуем.
Насчёт них я и не сомневался. Реальность такова, что за этот месяц девушки научились достаточно неплохо воевать, но ничего другого, полезного для новой жизни, они не умели. Так что в отличие от остальных именно у них была прямая дорога в отряд. Это ведь не развлечение, а способ зарабатывать на жизнь, а для них так и единственный.
— Ладно, с этим прояснили, — подвёл я итог. — Итак, порядок движения в колонне: головной УАЗ, за рулём Шмель, командир машины и наблюдатель — я, Большой — пулемётчик, Маша за снайпера. Идём передовым дозором, дистанция до основных сил — пятьсот метров.
Я выдержал небольшую паузу, давая всем усвоить информацию, затем продолжил:
— «Садок» идёт вторым, за водителя — Паша, с ним сёстры, охрана и связь. Замыкающий УАЗ: водитель Татьяна, Сергеич на пулемёте, Лёха за снайпера, Вика — наблюдатель и стрелок. Дистанция между машинами пятьдесят метров. Скорость движения семьдесят в час, связь поддерживать при крайней необходимости, соблюдать режим радиомолчания.
— Не слишком медленно? — спросил Лёха. — Если побыстрей, то риску меньше.
— Минирование дороги сомнительно, — ответил я. — Засада на шоссе тоже маловероятна, слишком много пространства для маневра. Да и не думаю, что будет ждать кто-то, движение почти замерло. Зато самый экономичный режим и меньше риска во что-то врезаться с ходу.
— Понятно, — ответил Лёха.
— Пять минут на проверку техники и экипировки, чтобы потом не плакать, если что нужное забыли, после чего трогаемся.
Я направился к «уазику», на котором должен был ехать. На полигоне мы его обкатали, машина понравилась, разве что пришлось вечером наклеивать резинки на держатели для железных профилей, прикрывавших борта, очень уж они гремели на кочках, быстро доводя до умопомрачения. В остальном всё было удачно, и особенно радовала система упорядоченного размещения груза. Три гнезда под двадцатилитровые канистры за передним рядом сидений, перегородки у бортов под размер патронных цинков, ременные крепежи для «вязанки» одноразовых гранатомётов.
Пять «Мух» в машине, два гладкоствольных ружья, в ящиках съёмные подсумки с патронами двенадцатого калибра — мало ли что? Гранатный ящик под ногами у пулемётчика. Я откинул лобовое стекло вперёд, накрыл его фанерой, установил РПК, зацепив его сошками за примитивные гнёзда. Мне ехать справа от водителя, мне и стрелять из него, случись такая необходимость.
Татьяна, недовольная тем, что я назначил её в другой экипаж, завела мотор второго «уазика». Я оглянулся на неё, и она продемонстрировала мне отставленный средний палец. Ну вот, нарвался на грубость, а ведь совершенно незаслуженно. Она после Шмеля у нас лучший водитель, конечно, но всё же после Шмеля. А дозорную машину должен вести самый лучший, а если конкретно, то Мишка Шмелёв. Так что сама судьба загнала её за руль замыкающей колонну машины, а никак не я.
Всё было на месте, никто ничего не забыл. Проверили связь, прогрели моторы пару минут и тронулись к КПП. Выпустили нас без проблем, забрав пропуска и сверив список личного состава, после чего стальные ворота с красными звёздами закрылись за нами. Шмель начал разгонять наш «уазик», остальные понемногу отставали, чтобы соблюдать дистанцию.
К моему удивлению, настроение было даже приподнятое. Создавалось ощущение, что мы едем в соседнюю область, словно восстанавливая целостность разрушенного мира. Новые места и, главное, новые люди ждали нас впереди. Хотелось знать, как устроились и организовались другие, хотелось посмотреть, чему полезному можно обучиться. Судя по всему, схожие ощущения были не только у меня. Сидевшая сзади и баюкавшая в руках камуфлированную «мосинку» Маша даже что-то напевала, а Большой в задумчивости отбивал ритм подошвой ботинка по спинке моего кресла, вынудив меня обернуться и хлопнуть его ладонью по наколеннику. Он глянул на меня с удивлением, но затем сообразил, что мне не понравилось, и убрал ногу.
Езда на открытом и переделанном «уазике» была непривычна. Как-то всё насквозь продувалось, только маска с очками и спасали, ветер слегка подвывал в накрученной конструкции из металлических труб, что-то побрякивало, а правую руку, поддерживающую РПК на капоте, приходилось опирать на верх двери, чему здорово мешала решётка. Я ещё подумал, что надо будет привинтить какую-нибудь опору под неё, типа полочку.
— Интересно, тут всегда так пусто и будет? — спросил молчавший доселе Мишка, подразумевая пустынное шоссе.
Ощущение действительно было странное. Сколько раз по Ленинградке ездил, ближе к Москве вечно попадал в пробки, всё же одна из самых занятых трасс в стране Москва-Питер. И видеть её совершенно, идеально пустой было очень странно. До сих пор, хотя, казалось бы, ко всему уже можно было привыкнуть.
— Думаю, что пусто, — ответил я. — Как мне кажется, те, кто в Москве мародёрит, пока ближе к городу базируются, а так кому ещё здесь кататься?
— Клин грабить, — предположил Мишка. — Или вон Солнечногорск, там тоже много полезного найдётся.
— Много, — согласился я. — Но меньше, чем в Москве. Столица в панике разбегалась, а в этих городах у людей всё же было время подготовиться. Думаю, что и вывезли больше. Помнишь, сколько брошенных машин в центре Москвы? А уже в Солнечногорске их куда меньше было, у кого колеса были, все смылись, собственно говоря, застряли больше безлошадные.
— В Москве машин больше на душу населения, — возразил Володя. — Но из центра города бежали в панике, это заметно. Сначала всё телились, не верили, а потом ломанулись.
— Кстати, когда багги займёмся? — напомнил Мишка. — Задолбался уже напоминать. Я бы машин для них натаскал, а уже потом поехал бы в «Шешнашку». А по ходу их бы и сделали.
— Ты, вообще, скажи конкретно, кто делать будет? — спросил я. — Батя твой или всё же те мужики из Рабочего Посёлка?
— Я к мужикам бы заглянул, посмотрел, что они там клепают, — рассудительно ответил Мишка. — Если что-то очень крутое, то к ним, а если обычные, как для автокросса, то и батя справится. Самое важное — возможность поставить их на дутики.
— Это зачем? — спросила Маша.
— Зимой сможем в город кататься, — пояснил я. — Мертвяки от холода оцепенеют, мешать не будут, но и дороги чистить никто не станет.
— А на дутиках этих самых что? — не поняла она.
— А они вообще в снег не проваливаются, можно прямо по сугробам гонять, как по волнам на лодке. Самому только снегоступами запастись, — ответил я.
— А что, отлично, — одобрил Большой, который про этот наш проект не в курсе был. — Если ещё сообразить, что там точно искать.
— А мы заранее карту составим, — усмехнулся я. — Думаю, что любая техническая информация скоро в цене будет, когда народ начнёт налаживать какое-то производство, хотя бы минимальное.
— А начнут? — спросил Шмель. — Тут на одной мародёрке можно пятилетками жить.
— Это если просто жить, — возразил я. — А если ещё и что-то делать, то мародёрки не хватит. Если технику чинить, то литейки хотя бы простейшие в хозяйстве нужны будут. Кронштейны, подвески у «Форанера» полетят, например, и что делать? А ведь деталь элементарная, хоть отлей её, хоть выточи. Но всё равно за ней какая-то технологическая цепочка, так что все эти чертежи, схемы, идеи, технические условия и прочее будут на вес золота.
— Ну… верно, — кивнул Шмель. — Только как определить, где что стоящее есть?
— А чёрт его знает, — более чем честно ответил я. — Большой вон подсказал одно место, может, и ещё кто подскажет. Интересно, ту же Ленинку разграбили или как?
— Её грабить обалдеешь, — заговорила Маша. — Да и знать надо, что искать. И что из этого кому нужно.
— Да всё нужно будет, — пожал я плечами. — Думаю, что умные люди скоро обычными книгами торговать неплохо начнут. С электричеством проблема, телевизоров с Интернетом не стало, опять читать начнут. Так что книжная лавка на базаре скоро процветать будет. Как мне кажется.
Проект открытия книжной лавки на базаре захватил нас на следующие пять минут, пока наше внимание не привлекли два идущих навстречу КамАЗа.
— Внимание! — скомандовал я в рацию. — Два грузовика навстречу, быть готовыми, но не суетиться.
Мимо нас не торопясь проехали два КамАЗа-семитонника, с кузовами, закрытыми тентом и сеткой, и рамки с такой же сеткой защищали лобовые и боковые стекла. Спереди на машинах красовались даже не кенгурятники, а нечто вроде каркасных плугов-отвалов. В кабинах сидели по два человека, но в кузовах тоже людей хватало — не меньше десятка коротко стриженных мужиков в спортивных костюмах и разгрузках сидели там, держа автоматы на коленях.
— Гля, братва куда-то намылилась, — прокомментировал Шмель.
В том, что это были бандиты, сомнений ни у кого не возникло, насмотрелись на таких на базаре, но на нас они внимания не обратили. Ну и не надо, меньше внимания — больше спокойствия. Больше до самого Клина мы никого не встретили.
Клин пришлось проезжать насквозь, трасса его не огибала. Мертвяков на улицах было мало, но ощущение того, что они поблизости и в достаточном количестве, висело в воздухе грозовой тучей. Стало откровенно неуютно, хотелось даже скомандовать, чтобы прибавили ходу, но сдержался, мало ли на что налетишь на нешироких, в сущности, улицах? И оказался прав: на самом выезде из города, где дорога ныряла под какой-то трубопровод, стоял сгоревший остов автобуса, мимо которого едва удалось протиснуться нашему «садку». Надо бы отодвинуть, да чёрт его знает, почему он так стоит. Может, лучше проскакивать побыстрее мимо, как мы и сделали.
На окраине города к какому-то складскому зданию прижался большой грузовик, возле которого стояли два «уазика», милицейский и военный зелёный. Там же суетились люди в разномастном камуфляже и с разнотипным оружием, перегружая какие-то коробки в грузовик. Перед ними на земле валялись двое или трое убитых зомби, но больше никого вокруг не было. На нас посмотрели с подозрением, но агрессивности не проявляли. Отъехав подальше, мы притормозили, наблюдая, хотя пулемёт в их сторону не поворачивали. Когда «садок» со вторым «уазиком» миновали мародёров, мы снова прибавили ходу, увеличивая дистанцию.
Дорога проскакивала насквозь деревни, и я обратил внимание на то, что в них не было видно ни мертвяков, ни, в большинстве случаев, людей. Зато хватало выбитых стёкол в домах, а также следов от пуль.
— Слушай… а что тут творилось-то? — озадаченно спросил Шмель. — Уже какая деревня по счёту пустая.
— Похоже, что народ отсюда просто откочевал, — сказала Маша. — Но не пойму, почему. У главной дороги жить не так ведь плохо, нет?
— А чёрт его знает, — ответил задумчиво Большой. — Народ разный катается, закона нет, власти нет. Глядишь, и утомительно жить станет в таком месте.
— Точно, похоже, что отсюда просто съехали, — подтвердил я его догадку. — От греха подальше. Мы два КамАЗа встретили, помните? Там братвы полтора десятка было в общей сложности, немалая сила по нынешним временам. Мало ли что им понадобится?
— А что в деревне взять-то можно? — в сомнении спросила Маша.
— А деревенских, — высказал свою мысль Большой. — Крест на пузе, недолго до работорговли осталось.
— А чего осталось-то? — хмыкнул я. — На базаре рабы уже точно были, тут и сомнений нет. Там канал рыли, и вот те, кто на лопате был, точно под присмотром работали. И кем им ещё быть? Или чехов тех возьми, с какими мы в Бирюлёве сцепились… Помните толпу свежих мертвяков на дороге?
— Помним, — ответил Шмель. — И чего?
— Руль за сто — они этих мужиков наловили где-то, привезли грузчиками работать. А когда основную их толпу в засаде выбили — пленных перестреляли, чтобы не возиться или злость выместить. Ранения-то у всех огнестрельные были.
— Очень похоже, — согласилась Маша. — Очень и очень. По-другому не объяснишь, по крайней мере.
У перекрёстка в деревне Мошкине увидели нечто примечательное — три трупа в спортивных костюмах, висящие на столбе. Под ними приколочен огромный фанерный щит с надписью красной масляной краской: «Мародёры! Шаг в сторону от трассы — и хана! В беседу вступать не будем. Община „Шошенская“. Если кто по делу — по предварительной договорённости». Ну и частота для связи, всё как теперь водится.
Вот как… Похоже, что наша теория о том, что деревни у дороги опустели по причине близости к лихим людям, подтвердилась. А вот эти «бывшие лихие люди», что висят на столбе, попались в руки разгневанных местных. Кстати, если присмотреться, то примерно в километре от трассы можно разглядеть БТР, стоящий за баррикадой из бетонных блоков, укрывши его до самой башни, и направивший ствол пулемёта в нашу сторону. По всему видать, предупреждение следует воспринимать всерьёз, и эти самые «шошенские» долбанут по каждому, кто с асфальта в их сторону съедет. Для башенного КПВТ это не дистанция.
— Ладно, дальше двинули, — скомандовал я. — Нечего людей нервировать, а то шарахнут превентивно. Со скуки, например.
Следующий серьёзный опорный пункт мы увидели в Эммаусе, том самом, где проходили ежегодные рок-фестивали. Пункт был действительно серьёзный, из бетонных блоков и панелей, настоящий мини-форт. Судя по конфигурации, там не только без крупнокалиберных пулемётов, там и без миномётов не обошлось.
Сразу же за Эммаусом была остроугольная развилка, «рогаткой». Прямо дорога шла в город, в Тверь, а левый её рукав вёл на объездную. И там мы увидели новый плакат, извещавший нас «чёрным по фанере»: «Въезд в г. Тверь только с пропуском. Объезд по Окружной». Никаких «штрафных санкций» нарушителям не обещали, но два танка и две БМП, стоящие за этой развилкой, прикрытые свежей земляной насыпью, заставляли принимать на веру то, что установленные правила лучше не нарушать. Люди, стоящие у техники и сидящие на броне, явно были военными. За заграждением из «егозы» расположились стройными рядами несколько строительных бытовок, между ними пристроилась полевая кухня, из трубы которой поднимался дымок. А ничего так устроились, безопасно и долгосрочно.
— Колонне подтянуться, — скомандовал я.
Не думаю, что в таком месте есть особый смысл в передовом дозоре, лучше уж друг от друга не отрываться. С левой стороны потянулись поля, причём, присмотревшись, я увидел вдали пару работающих тракторов. Интересно. По сравнению с Подмосковьем тут уже какая-то жизнь налаживается, судя по всему.
Затем наше внимание привлекла табличка «Комендатура. Пропуска в г. Тверь». Съезд с шоссе вёл к недавно отстроенному и довольно симпатичному двухэтажному зданию, к стене которого была приставлена снятая вывеска «Гостиница». Возле здания на просторной парковке стояли два БТР-80 и целых три «Нивы», явно недавно перекрашенные в камуфляжные цвета и со стёклами, закрытыми лёгкими решётками. На самом съезде с трассы стоял бортовой «Урал», из кузова выглядывали двое с автоматами. Подумал, что привычка размещать посты в кузовах грузовиков появилась теперь у всех — и обзор хороший, и даже морф сразу не допрыгнет, особенно, если как здесь, борта наращены решётками.
К удивлению моему, останавливать нас не стали. Наша колонна заехала на стоянку, и лишь когда мы выбрались из машин, разминая ноги и потягиваясь, к нам подошёл средних лет усатый мужик в капитанской форме, которого сопровождал длинный и, чувствуется, очень сильный дядька в погонах прапорщика, у которого на плече висел РПК стволом вниз.
— С чем пожаловали? — спросил капитан.
Версия была заготовлена заранее, её я и выдал с ходу:
— Ищем людей. Мы в Подмосковье, в общине пристроились, вот и составляем карту нового мира, если можно так выразиться.
— А зачем? — чуть приподнял он бровь.
— Да просто так, — решительно ответил я. — Чтобы разобраться, где ещё живые есть, а где и нет вовсе. Может, связь наведём, может, ещё что.
— Кстати, как там, в Москве?
— Хана Москве, понятное дело, — выдал я честный ответ. — Схавали Москву.
— Ну и Тверь сожрали, — усмехнулся капитан. — Живых там нет, на северо-западе разве что на заводах бригады работают.
— Ну ни фига себе! — даже удивился я.
— Здесь проще. Народу-то в двадцать раз меньше было. А вообще что ищешь?
— Базар тут был у вас, как я слышал. Как найти?
— В Медном. Знаешь, где это? — уточнил капитан и, не дожидаясь ответа, объяснил: — Город по Окружной огибаешь, попадаешь на ленинградскую трассу и по ней километров двенадцать, до моста через Тверцу. Там не ошибёшься, село зачищено, опорный пункт на въезде, указатели, культура, в общем.
— А чего в город только по пропускам? — уточнил я. — Желающих много погулять?
— Помародёрствовать, — отрезал капитан. — Причём многие на рубль награбят, на сто испортят. Поэтому пускаем только с регистрацией, куда едет, что грабить хочет, чтобы знать, с кого за пожары спрашивать.
— А! — кивнул я. — А то подумал, что вы всё собственностью объявили, мол, «все шишки в лесу мои».
— А мы пошлину взимаем, — добавил он. — За право мародёрить с транспортом. Всякими полезными предметами, и особенно консервами.
— И кому она идёт?
— Главному, в Центр, — ответил он. — Кому же ещё? А оттуда уже направляют, где нужнее. В «Центры спасения», например.
— И получается? — с сомнением спросил я.
— Что получается? — не понял капитан.
— Блокировать въезды в город.
— Не на сто процентов, но, в общем, удаётся, — ответил он. — Здесь же не Москва, въездов меньше. Лезут, естественно, и так, через дачные посёлки и другие дыры. Но большинство предпочитает через нас ехать.
— А почему?
— А мы немного берём, в сущности, к тому же на благое дело, зато даём канал связи, и если что, то можем мотомангруппу выслать, спасти. Но только для тех, кто зарегистрировался.
— Гля, как у вас всё по-умному! — восхитился я. — А в Первопрестольной анархия, бывает, что и друг друга отстреливают.
— А что с вас ещё взять, со столичных? — хмыкнул капитан. — Как есть звери лютые. Ладно, говори сразу — в город собираетесь?
— Нет, — решительно отказался я. — На базар двинем, а там видно будет. Переночевать там дадут, случись задержаться?
— Да запросто, хоть жить оставайся, — махнул рукой капитан.
На этом мы и расстались. Поплясали возле машин, разминая ноги, пока курящие курили, загрузились, да и дальше поехали, сопровождаемые заметно восхищёнными взглядами бойцов. А что, вполне заслуженно, машины у нас куда как серьёзно выглядели, не то что в штатном исполнении.
Дорога дальше была пустой, с гладким асфальтом и хорошей разметкой. Справа тянулись какие-то дачные посёлки, в которых иногда, хоть и совсем редко, мелькали или люди, или мертвяки, а слева тянулись поля. Ещё несколько раз видели мотоманевренные группы военных, каждая на паре бронетранспортёров, стоящие на перекрёстках, а в двух местах, в отдельно стоящих зданиях, замечали некие подобия той комендатуры, какую мы сейчас посетили. Действительно, город был взят хоть и в неплотное, но кольцо.
По мере приближения к его северо-западной окраине военных становилось меньше, а вот движения на дорогах — больше. Несколько раз проезжали грузовики, заваленные всевозможным добром, пару раз замечали группки машин с вооружёнными людьми невоенного типа. Они больше всего напоминали тех бородачей, что мы когда-то встретили в Москве, и мысленно я классифицировал их как «небандитствующих мародёров», к каким, собственно говоря, относил и нас самих. Чужого отбирать не будем, сами на драку не напросимся, но и плохо лежать чему-то нужному не дадим — пропадёт. У этих, кстати, на двух дорожных эвакуаторах разместились токарные станки, кое-как обмотанные полиэтиленом, которые они откуда-то вывозили. Практичный подход, мудрый даже.
Вообще, даже на взгляд со стороны, жизнь вокруг Твери выглядела чуть спокойней и упорядоченней, чем возле Москвы. Там люди как-то опасливей были по отношению друг к другу, да и держались ближе к своим новым общинам. Здесь же катались туда-сюда, при этом встречных не пугались и стволы друг на друга не направляли. В чём феномен? В провинциальном добродушии или здесь всё же наводят какой-то порядок?
Когда мы миновали город, народу стало меньше, лишь на посту ДПС обосновался ещё один опорный пункт, с танком и двумя боевыми машинами пехоты. Рядом — «эрхашка», на броне которой стоял голый по пояс (на таком-то ветру) воин с биноклем в руках, оглядывающий окрестности. Служба неслась, в общем, хоть и без особой настороженности. И бойцы не бездельничали — обкладывали танк всё теми же бетонными блоками, приподнимая их на ломах, отдуваясь и матерясь. По всему видать, решили из старого Т-62 сделать неподвижную огневую точку, а если и подвижную, то очень ограниченно. И в таком решении я местных командиров поддерживаю полностью, потому что аппетит у танка такой, что на использованной им солярке можно целую колонну бронетранспортёров прогнать на то же расстояние. А о грузовиках и не говорю. Да и БМП экономичностью не поражают, собственно говоря.
— Шмель, сколько твоя «копейка» соляры жрала? — спросил я Мишку.
— Ну, если на пробег с часов пересчитать, то до ста восьмидесяти на сотню хавала, — ответил он, немного подумав. — Но двигун погребаный был, так литров сто тридцать, если новая.
— А бэтээр новый?
— Полтинник, что ли… — ответил он, задумчиво сморщившись. — Точно, полтинник, если новая восьмидесятка. А дальше уже по мере износа и сложности рельефа растёт. Можно и сотню тратить, было бы желание. А чего?
— Да вот на ВОП глянул и задумался: будут танки по дорогам кататься?
— Вряд ли, — решительно ответил он. — Не напасёшься на них. Бэтээр — самая круть будет, как я думаю. А вообще «бардаки» в цене должны быть, у них расход ненамного больше «шишиги». Или вот такие, гляди!
Он указал рукой вперёд, и я поначалу даже не понял, что за две машины стоят у обочины. Поначалу показалось, что старые БТР-40 кто-то вытащил со складов длительного хранения, но быстро эту мысль отвёл. Пятнистые угловатые машины выглядели современно — две оси, большие колёса, бронестёкла в бортах и впереди, коническая башня, но не с КПВТ, а со спаркой из «Утёса» и АГС-30. В кормовом листе распашные двери. Мы прокатили мимо, сопровождаемые взглядами стоящих рядом вооружённых людей в камуфляже.
— Это что?
— «Выстрелы», — сказал Мишка. — Новьё, только в серию пошли. Бронированные грузовики, считай, для погранвойск придумали и для «вованов», кажется. Идеальная машина для наших времен.
— Это почему? — полюбопытствовала Маша.
— Потому, что вся ходовая и движок — камазовские, а что не камазовское, то простой сваркой лечится, — ответил Шмель. — И жрёт, как тот же КамАЗ, ну, с грузом. Нормально, в общем. Кстати, что за войска там с ними были? Я что-то не понял ни разу.
Действительно, отвлеклись мы на машины, раз уж разговор о них шёл, но вояки, стоявшие там, выглядели необычно. Очень уж всё было на них новое и современное, да ещё и расцветка камуфляжа какая-то непривычная. Отличные броники, интегрированные с разгрузками, лёгкие шлемы с открытыми ушами, не стандартные армейские, даже новые, и — что удивило больше всего — у каждого на шлеме крепление под ночник, а уж это для нас роскошь непозволительная, так армия не жирует. Да и шевронов никаких привычных видно не было. Оружие же стандартное — новые «семьдесят четвёртые», все с подствольниками, у одного СВД-С заметил.
— А хрен его знает, — ответил я. — Никаких опознавательных знаков.
— Был какой-то, — подал голос Большой. — Только странный, вроде как секира в круге.
— Да этих знаков развели сейчас… — фыркнул Шмель. — У каждой части своё. У кого волк с кинжалом, у кого свинья с топором. Типа на страх врагам.
Как бы то ни было, но эти самые «войска» впечатлили. По мордам — явно не призывники, упакованы по самые уши, техника новенькая, по всему видать — как раз и есть та самая армия новоявленного местного «князя», о каком Пантелеев мне поведал. До них-то пока всё больше обычные военные попадались, а эти какие-то… специфические. Но связываться с такими неохота было бы, если честно. Впрочем, они на нас внимания обратили мало, да и то лишь постольку, что, кроме нас, никого вокруг не было.
До Медного добрались быстро. Первое, что заметили — очередной опорный пункт на развилке. Сделан был тоже на совесть — бетонные блоки, мешки, всё замотано «егозой» в несколько слоев, и даже навесы сверху сделали, чтобы наряд от дождя и солнца защищать. Была и вышка, сколоченная из серьёзного бруса, на которой топтались двое наблюдателей. В середине бетонного сооружения стояла БМП «копейка», такая, какие у нас в полку в своё время были, наставившая свою короткую пушку на дорогу. Службу несли и военные, и гражданские, и даже пара братков ошивалась. Интересная комбинация, видать, «представители всех слоёв населения» собрались.
С ходу проехать не удалось, остановили. Пересчитали людей в машинах, сами машины досмотрели, правда, зачем — я так и не понял, потому что десять одноразовых гранатомётов и два пулемёта даже поморщиться досматривавших не заставили. Для порядку, что ли? Затем каждому из нашей команды выписали одноразовый пропуск, записав в него время прибытия и дату. Ну ладно, порядок так порядок.
В селе, к удивлению и некоторой радости, было оживлённо. Люди ходили по улицам без особой опаски, не все даже вооружены были, ездили машины. Мертвяки, по всему видать, тут разгуляться не успели — или не добралась сюда эпидемия, или всё уже зачистили. На окраине обнаружился настоящий «лагерь перемещённых лиц» — собрание вагончиков и палаток, возле которых горели костры и на перевёрнутых ящиках сидели люди, вида всё больше или унылого, или праздного. Насколько я понял, это и был один из «Центров спасения» — типичный лагерь беженцев.
— Странно, что они до сих пор существуют, — сказал Большой, разглядывая людей за проволочным забором.
— Кто? — не понял я.
— Не «кто», а «что», — поправил он меня. — Лагеря эти самые. Больше месяца уже прошло с начала Катастрофы, тут дурному понятно, что бывшая жизнь назад не вернётся.
— И чего?
— Да пора бы уже людям приткнуться куда-то, — объяснил он. — Жилья бесхозного прорва, оружие просто раздают, можно начать работать уже, устраиваться как-то, а не в палатках халявы ждать.
— Ну старикам тем же куда деваться? — спросил я.
— А много ты там стариков видишь? Лично я — почти ни одного, — сказал Володя. — Думаю, что старики и не выжили особо, в городах остались. Посмотри внимательно, всё больше люди трудоспособного возраста, а выглядят, как французы под Москвой, в одеяла кутаются.
Я пригляделся внимательно и отдал должное наблюдательности Большого. Да, если судить по возрасту, то сидевшие за забором люди на стариков похожи не были. А вот на зачуханных неудачников — вполне. Грязная одежда, грязные руки, сжимавшие алюминиевые кружки, грязные лица, щетина… Как так? Прямо за забором от них налаживается какая-то жизнь, люди пытаются бороться за своё будущее, что-то строить, торговать друг с другом, защищаться, в конце концов, а эти… в глазах тоска и пустота, не будь у некоторых оружия за спиной или на плече, я бы их вообще за пленных или зэков принял.
— Кто чуханом родился, таким и скончается, — неожиданно оформил в афоризм мою мысль Шмель, до того момента молчавший. — Кстати, «бэтээров» на этих «беженцах» должна быть прорва. Потом лагерь надо будет сжигать со всем, что в нём есть.
— Это точно, — согласился я. — В такие времена в таких условиях жить — вша сожрёт до костей. Лучше уж в пустую деревню убегать или даже в палатку в лесу, подальше от этого всего.
Скученность и грязь, помноженные на тоску и отчаяние, словно самозарождают такую мерзость, как вши. Нас эта проблема не коснулась никак — сначала на дачках жили, в чистоте и с баней, потом переехали в «Пламя», в нормальные человеческие условия, где и помыться, и постираться, да и на самый крайний случай вошебойки найдутся. А вот оказаться в палаточном городке, да ещё неприспособленным городским людям, которые про педикулёз разве что в книжках читали…
Вспомнился и свой опыт, самодельный душ, сваренная в роте МТО вошебойка, здоровенный бак-выварка для белья, работающий на краденой соляре… но ничего, справлялись с этой заразой. А потом и вовсе баню соорудили из кунга и огромного мотка смародёренной где-то толстой фольги, пошедшей на стены. Тогда вообще праздник души и тела настал…
Ехали мы медленно, специально, чтобы лучше всё рассмотреть, поэтому я успел разглядеть большой стенд с надписью «Требуются на работу», к которому какой-то мужичок приклеивал большой бумажный плакат с текстом, которого я не разобрал. Особого оживления у этого стенда я не заметил. Работа плохая или никакой не хочется?
К базару вели регулярно появлявшиеся на заборах и столбах указатели «Рынок». Ещё были надписи «Отель», «Казино», «Трактир „Тверца“», после одного посещённого рынка уже не удивлявшие. Казино, кстати, удивило названием «Бель Эпок». С какой стати бесхитростный деревянный домишка нёс название эпохи во французском искусстве, я так и не понял, но решил не грузиться. Трактир назывался намного логичней, потому что именно на берегу Тверцы село и располагаюсь.
Рынок оказался на дальней от шоссе окраине, раскинувшись среди колхозно-хозяйственного вида построек. Была охраняемая стоянка, где за небольшую мзду в патронах три каких-то вооружённых до зубов парня в камуфляже выдали нам квитанции и пообещали хранить транспорт с содержимым как зеницу ока. Я решил, что верить им стоит, потому что внаглую врать более чем десятку людей с автоматами они бы всё же не стали. Загнали машины за загородку и направились на базар.
— Жрать хочется, кстати, — сказала Татьяна, принюхавшись.
Действительно, откуда-то тянуло жарящимся мясом, но я её идею отмёл сразу:
— Рано ещё, дорогая, пошляемся для начала. Потом местный трактир посетим, спешить некуда.
— А мы что, здесь ночуем? — удивилась она.
— Не знаю, там видно будет, — ответил я уклончиво. — Рано ещё. Может, здесь, если задержимся, а может, ещё куда скатаемся. Посмотрим. Не разделяемся, ходим кучей.
Было грязновато, натоптано, но людно и шумно. Торговали всем тем, что и возле Пироговского водохранилища, но не только — продавался инструмент, какие-то небольшие станки и всё прочее подобное, в хозяйстве полезное. Оружия, кстати, было намного меньше, и стоило оно дороже. Почему так, интересно? Не организовывали раздачу, было меньше складов или кто-то наложил лапу на существующие запасы?
Меньше было и одежды, и прочих «плодов мародёрки», зато были самые настоящие овощные и мясные ряды. В овощных, правда, только картошка была, а вот мясо — самое разное. Но дорого.
На изобилие молодых женщин в компании внимание обращали, но лишнего никто не болтал и тем более не делал. Мало того что и мужиков вооружённых среди нас хватало, так народ на сей счёт понемногу ума набираться стал, как я заметил. Видят, кто как оружие держит, кому оно привычно, а кому и нет, кого злить можно, а кого и не стоит.
Кстати, реклама аж двух борделей, «Нега востока» и «Золушки», висела на рынке на почётном месте, так что наш рынок, что возле Дмитровского шоссе, тоже на оригинальность претендовать не мог. Всё шло по накатанной колее.
В середине рынка стоял здоровый, недавно сооружённый павильон, на котором красовалась надпись «Игровой салон „Фортуна“. Испытай свою удачу!» Удачу испытывали, из чего я сделал вывод, что дураки — это не чисто подмосковная разновидность приматов, на самом деле ареал их расселения куда шире.
А вообще быстро наклёвывался вывод, что смотреть здесь особо нечего — базар в Медном самая настоящая калька со своего аналога, посещённого нами ранее. Те же лохотроны, те же пацаны в разгрузках на спортивных костюмах, попадающиеся регулярно, но к ним в добавку ещё и военных хватало. Похоже, что тут и вправду произошло слияние какой-то части с какой-то «бригадой». Одни взяли на себя оборону и общий порядок в селе, а другие — контроль над коммерческой активностью.
Привлекло внимание объявление: «Набор работников. Требуются люди в новую общину у Конаковской ГЭС. Безопасность, отопление, бесперебойное электричество. Продуктовые пайки, жильё и оружие». Объявление это висело на вагончике-бытовке, возле которого толпились несколько мужчин в грязноватой одежде, живо напомнивших мне «беженцев» из тех, что мы недавно видели. В дверях стоял здоровенный, почти налысо стриженный мужик, в разгрузке и с автоматом на плече, видимо исполнявший роль привратника; он старался держаться подальше от очереди.
Я подошёл к вагончику, обнаружил там ещё несколько однотипных объявлений. Одно приглашало на восстановление работы на заводе «Изоплит» где-то в Конаковском районе, ещё несколько призывали в ещё какие-то места, мне совершенно незнакомые. Где-то предлагалась работа по валке леса и постройке новой деревни для беженцев из города, где-то предлагалось совместно организовать слесарный цех, судя по всему — неподалёку отсюда, где-то ещё что-то, всё больше трудное, но нужное. Но над всем главенствовало объявление побольше, написанное ярко-красным по белому: «Кто вшей напустит — грохнем!»
Судя по всему, именно из-за опасности педикулёза очередь выстроили вдоль стенки вагончика, отгородив перилами.
— Тут что, биржа труда? — спросил я у какого-то интеллигентного вида мужчины в грязном, порванном на плече пуховике и вязаной шапочке, криво сидящей на голове.
Лицо его было небрито, изо рта плохо пахло, похоже, что чистка зубов осталась в прошлом. Мысль о наличии насекомых тоже сразу приходила в голову, поэтому приближаться к нему я не стат.
— Да, что-то вроде агентства по найму, — ответил он тихим голосом. — Зовут на разные работы.
Другие, стоявшие рядом, прислушались к его словам, но в разговор не вмешивались.
— И что, идёт народ? — спросил я.
— Говорят, что условия хорошие, — всё тем же полушёпотом ответил чухан. — А в лагере сказали, что скоро кормить перестанут.
— А самим не найти чем заняться? — не выдержал я. — Земля пуста осталась, дел ведь невпроворот.
— Вы видите, как всё организовано? — чуть возмутился собеседник. — Поселили в палатках и кормили, и всё. Ни информации, ни руководства нормального, чёрт знает что кругом. Этот пункт… — он постучал грязной ладонью по стенке вагончика, — только вчера открыли, а многие ведь так и живут в палатках.
— А сами? — уточнил я. — Оружие вам давали?
— Давали, — кивнул он. — А что мне с этого оружия? Я его есть буду? У меня изжога от той кухни, из какой нас кормили.
— Поменяли на приварок? — догадался я.
— Да, поменял! — с вызовом и даже повысив голос, ответил мужик. — Это не моя обязанность — защищать себя от всяких этих… — Тут он изобразил нечто неопределённое руками. — У нас есть власть, которая собирала налоги, которая и должна нас защищать. Почему она этого не делает?
— Почему не делает — дело десятое, теперь-то что? — удивился я такому заявлению. — И что теперь, ложиться да помирать? Анекдот слышал про то, как папа-кавказец сыну пистолет подарил?
Тот хотел что-то ответить, но стоящий в дверях и слушающий нашу беседу с тоскливым выражением лица браток толкнул мужика прикладом в плечо, так, что тот покачнулся, а с куртки посыпалась грязь, и сказал:
— Давай, «прожектор перестройки», заходи, твоя очередь, — затем усмехнулся криво и добавил: — Как раз набор ораторов начинают. Понадобились наконец.
Мужичок или иронии не понял, или просто пропустил текст мимо ушей, поэтому лишь стянул вязаную шапку со слипшихся от пота волос и шагнул в дверь. В воздухе повис отчётливый запах псины, и здоровила-охранник смачно плюнул в грязь, пробормотав вслед: «Чушок…»
Наша компания сгрудилась полукольцом и с интересом прислушивалась к нашей беседе.
— Издалека? — неожиданно спросил браток-привратник.
— Из-под Москвы приехали, — ответил я, не делая секрета.
— Ишь ты… — вроде как удивился тот, но добавил: — А вообще начал народ с вашей стороны заезжать в последние дни. Купить или продать чего?
— Да пока больше на цены посмотреть и чем торгуют, — ответил я. — А там уже и видно будет. Кстати, откуда булками пахнет?
Действительно, в воздухе повисло настоящее ванильное облако, перебив запах шашлыка, словно мимо пекарни проезжаешь.
— А вон видишь павильончик в конце? — спросил тот, показывая рукой. — Там чайная и там же пекут. Позавтракай, не пожалеешь, и за цены с людьми перетрёшь, там многие коммерсанты с утра сидят.
— Ага, понял, спасибо.
Мы пошли не торопясь в ту сторону, в которую он указал. Нам, собственно говоря, всё равно было, куда идти, а вот запах свежей выпечки вызывал почти неконтролируемое слюноотделение. Просто мучительное, захлебнуться можно, как в старом анекдоте про йогов. В общем, предлагать остальным ничего не пришлось, все вперегонки бросились.
Чайная размещалась в огромном кирпичном сарае, в котором прибрались, наставили грубых столов и, главное, построили в углу огромную печь, возле которой суетились две упитанные тётки в белых халатах. Мы сразу заняли большой стол поближе к раздаче, а буфетчик, красномордый мужичок маленького роста, подскочил к нам. От него узнали, что выбор здесь богатством не поражает, только чай и булочки, зато булочки… ну, с ними и так всё понятно, свежайшие. Ну и джемы к ним были всякие, явно из разграбленных продовольственных складов.
Расположились, расслабились, рассупонились, принялись за чай. С булками буфетчик не обманул, воздушные оказались и вкусные, куда там круассанам парижским. Ну преувеличиваю, может быть, в Париже не был, это я его из-за объявления про казино «Бель Эпок» вспомнил, но всё равно очень хороши были.
Браток с «биржи труда» не соврал, зал чайной быстро заполнялся людьми. Судя по обрывкам разговоров, доносившихся до меня, здесь вперемешку были и торговцы, и покупатели, и просто какие-то «влиятельные персоны» из осколка цивилизации, уцелевшего в селе Медное Тверской губернии. Нас даже потеснили с одного боку.
Мест не хватало, в результате чего я оказался рядом с каким-то лысоватым кавказцем лет пятидесяти, говорившим без акцента и одетым в добротную туристическую одежду, и его собеседником — рыжим и веснушчатым мужиком к сорока, в новеньком камуфляже, со «стечкиным» в кобуре, но явно не военным. Извинившись за беспокойство, они заговорили о наладке какой-то лесопилки. Хоть я и не слушал их, но всё же кое-что до меня долетало, и внимание привлёк несколько раз упомянутый «Центр». Не удержался, представился, спросил, о чём речь идёт.
— А здесь, на север и запад от Твери, власть у этого Центра, — объяснил кавказец, представившийся Артуром. — Они километров за двадцать отсюда расположились, возле Избрижья, на берегу Волги. Там какой-то центр подготовки спецназа «внутряков» был, кажется, до Катастрофы, и рядом фабрика. Вот они там и укрепились.
— А главный кто?
— Главный? — переспросил кавказец. — За главного там Главный, простите за каламбур. Из олигархов кто-то, говорят, но кто именно — даже и не скажу. Главный и Главный, как-то привыкли уже к этому. Он тут сразу, как началось, всё под себя подмял. Ну и часть тверских военных под него пошла.
— А вот это всё? — спросил я, подразумевая село Медное с его базаром.
— Платим мы ему, — конкретно ответил рыжий. — Мы здесь вроде как товарищество, разные люди, но в Центр отстёгиваем, чтобы не нарываться. Взамен они в наши дела не лезут и вопросов не задают.
— Много? — спросил молчавший до сего момента Сергеич. — Платите, в смысле.
— По-божески, — ответил рыжий. — Но платить надо, или уходить ближе к Москве. Или на восток области, за границу, которую «центровые» обозначили.
— А что будет?
— Да разнесут всех в клочья, — усмехнулся он. — У Главного там, по слухам, чуть не бригада спецназа отборного. Кто не верил — тот уже убедился. Да и техники хватает, задавят как клопов. Причём не церемонятся. Зато с беспределом быстро покончили.
— До конца? — не очень поверил я.
Область здесь большая, лесов много, население редкое — поди погоняйся за каждой бандой. Тут и следов не найдёшь.
— Самых борзых, — ответил собеседник. — Остальные нишкнут покуда, если и хулиганят, то на отшибе. К тому же военные вроде как форты завели по всей территории, в каждом по паре рот обитает. Если где чего, то выходят на перехват с разных направлений, уйти сложно. Многие успели проверить.
— И как? — уточнила Татьяна.
— Известно, как… на компост пошли, — ответил рыжий. — Область большая, но дорог немного. Если по-умному перекрыть, то в отрыв уходить только пешком, а от пешей банды толку мало.
— А как это он так организовался? — удивился я. — Везде всё развалилось, а он вот как…
Не то чтобы я в этом нечто исключительное видел, подмосковные части разве что пока территорию себе не подчиняли, но послушать, что скажут, хотелось.
— Говорят, по тревоге всю эту бригаду подняли ещё в первый день, — заговорил Артур. — Они семьи вывезли, у кого надо, к ним вояки тверские примкнули, в общем, пока остальные ещё репу чесали и на небо смотрели, те уже делом занялись.
— Каким?
— А хозяйственную активность налаживать начали, — разъяснил он. — Уже в первую неделю, прикинь? Крестьян под себя подмяли, с «атомщиками» с Калининской АЭС договорились, организовали вывоз беглых горожан на заселение брошенных деревень…
— А это зачем? — спросила прислушивавшаяся к разговору Аня.
— Милая… ну как зачем? — улыбнулся ей кавказец. — Чем теперь людям заниматься? Те, кто до сих пор не понял, что старой жизни конец, так в палатках и живут, ждут чего-то, а кто поумней, поехали по старым деревням. Их на севере области много. Там картошку посади да дома отремонтируй — уже жить можно, а дальше подумаешь.
— Зиму провести следующую, — добавил рыжий. — У нас же здесь леса сплошняком, дров на веки хватит. Кто согласен отселяться был, тем оружия подкинули, технику какую-то, в общем, чем могли. Но теперь у Главного, считай, вся еда в руках, какая в реальных объёмах, и главное — у него электричество есть.
— Вот как? — удивился я. — И здесь?
— И здесь, — с некоей гордостью кивнул Артур.
— Печь же дровяная вроде… — усомнился я.
— На всё не хватает, в экономном пока режиме дают, но обещают повысить мощность со временем. Что-то там переделывают.
— Всё с атомной станции? — уточнил я.
— Не только. Ещё ТЭЦ заново запускают, на торфе. У нас здесь торфа выше башки, чуть не главные запасы в Советском Союзе были.
— И постоянно есть свет? — ушам своим не веря, переспросил я.
— Пока есть, — подтвердил собеседник. — Какие-то ключевые подстанции под контролем держат, а на те, что использовать не планируют, засылают бригады, разбирать на запчасти. Ну и линии охраняют. Если кто повредить попытается — на том же столбе и повесят.
— Нормально тут у вас… — с уважением сказал я. — В наших краях электричество если и есть, то от генераторов.
— Ну, у нас и ситуация попроще, — ответил он. — Я уже к вам ездил в пару мест. И область заселена гуще, и в Москве народу куда больше, вот и мертвяков куча. Здесь, правда, тоже почти весь город съели, но всё же область большая, деревень мало, так что есть где людям укрыться.
— Я у вас биржу труда тут какую-то видел сегодня, — перевел я разговор. — Там объявление, что ещё и Конаковскую ГЭС запускать заново намерены, так?
Собеседники мои как-то странно переглянулись, затем рыжий ответил:
— Говорят, вроде так.
Ответил он как-то неуверенно, да ещё и оглянулся при этом, что меня удивило. Да и вообще, они как-то разговор заминать начали, показывая, что им есть что друг с другом обсудить, а я их отвлекаю от дела. Пришлось заткнуться. А вообще интересно, что-то я не понял, какой в этом всём криминал может быть. Ну набирают людей на работу, дальше-то что?
Чай допили и на улицу вывалили. Отошли в сторонку, собрались в кучу, а там уже и разговорились негромко.
— Тут такой моментик учитывай, — сказал Сергеич. — На работы здесь не один день набирали, так? Кто пустые деревни заселять уехал, кто лес валить, в общем, работы-то тяжёлые, в сущности, но добровольцев набрали. Первопроходцев, можно сказать. А тут такая благодать вроде, при ГЭС, в тепле и удобстве, и до сих пор вакансии?
— Как-то странно… — сказала Вика.
— Полагаешь, что на самом деле на что-то другое приглашают? — уточнил я.
— Приглашают-то на ГЭС, сам читал, — усмехнулся Сергеич. — А вот куда повезут, это уже вопрос такой, отдельный как бы.
— И что думаешь? — спросил Лёха.
— На торф, думаю, — ответил Сергеич. — На роль зэков. Были раньше такие зоны торфяные, хуже них разве что рудники урановые. А морды у «нанимателей» видел?
— Похоже… — подумав, согласился я. — Главный, как я понял, здесь инициативу не зажимает, лишь налог берёт. А если торф нужен, то тот, кто добычу наладит, будет всегда при деньгах.
— Что делать думаешь? — перешла к конкретному Татьяна.
— Думаю, что уточнить это надо, — ответил я. — Нас сюда на разведку прислали, в конце концов, значит, информация нужна всякая. Если тут что-то не так, то знать это мы должны по любому. От этого вся политика будет строиться.
— Можно у людей поспрашивать аккуратно, — влезла Ксения. — Должны знать.
— Кто знает, тот не скажет, — покачал головой Лёха. — Даже такой красивой, как ты. Если мы насчёт торфа правы, разойдись информация, и конец всему набору добровольцев. Силой увозить придётся, а здесь, как я понимаю, это всё же не принято. Что делать будем?
— Пока приглядывать, — решил я. — Если людей наберут, то их повезут куда-то. Вот и отследить неплохо было бы.
— Как тут отследишь? — даже чуть возмутился Шмель. — Дороги пустые, будем как прыщ на заднице, если следом поедем.
— Надо по карте прикинуть, — решил я. — Да и уточнить можно, откуда торф возят. Наверняка не так много мест, а сейчас как бы даже не вообще одно. Сказать, что ищем купить или ещё что, покумекать надо. Думаю, что насчёт этого скрывать инфу не станут, разболтают. А дальше… дальше что-нибудь сообразим. С картой надо посидеть, прикинуть, какой торф здесь самый простой к вывозу и доставке. Если его на ТЭЦ возить будут, то наверняка в Тверь.
