Оля, 1980 год
Утро было на редкость нервное. Мама собиралась, рявкая на меня, чтобы поторапливалась, и причитала:
— Что ж теперь люди скажут…
Папа был хмур и со мной не разговаривал.
До школы дошли в молчании, а там, у школы, встретили Женьку с родителями. Мы рванули друг к другу, но меня схватила за руку мама, а Женьку отец. Не пустили даже поздороваться.
И вот тут-то мне стало страшно. До этого момента я была уверена, что сейчас мы все поговорим, выясним подробности, вместе посмеемся и разойдемся с миром. Женька смотрел на меня больными глазами, его родители зыркали волком. А у меня как будто реальность уплывала, мне начало казаться, что все это происходит не со мной.
И мы пришли в кабинет директора. Там уже сидели Васса и Танечка. Говорила все время Васса, директорша только кивала с умным видом, а Танечка смотрела мимо нас куда-то в стенку совершенно стеклянными глазами.
— Итак, — говорила Васса, — если на начальном этапе мы видели просто халатность родителей, то теперь это переросло в преступную халатность. И я хочу спросить…
Тут Васса повысила голос так, что у меня заложило уши…
— Как вы воспитываете своих детей? А?!
Мои родители вжались в стулья.
— Как нужно воспитывать, чтобы ребенок посмел пойти против воли совета отряда, против воли своих товарищей, против воли старших товарищей, которые, между прочим, члены партии?
Тут, видя, что моя мама уже готова заплакать, Васса чуть смягчилась.
— Нет, мы конечно, не снимаем полностью с себя вину. Вот Татьяна Николаевна, — кивок в сторону Танечки, — тоже понесет заслуженное наказание. Это и ее просчет, ведь это ее пионерская организация! И хороша б была эта организация, если б пошла на поводу у таких ее незрелых членов. Хорошо, что в этом классе учатся и сознательные дети, которые не побоялись! Которые, между прочим, физической расправы не побоялись! Потому что вот эти, — кивок в нашу сторону, — угрожали!
Тут вступилась моя мама:
— Но Оля не могла…
И ее перебила мама Жени:
— А Женя, значит, мог?
— Оля тяжело болела…
— Ну и сидели б дома, раз болели! Сбила мальчика с толку!
Моя мама аж задохнулась от возмущения:
— Это еще кто кого сбил!
— Женя бунт в классе не поднимал!
— А Олю из пионеров не исключали!
— Ша! — сказал вдруг Женин папа. — Прекратите базар!
Мамы затихли, а папа продолжил, обращаясь к Вассе:
— Что вы предлагаете?
Васса царственным жестом поправила прическу:
— Я рада, что вы, Петр Иванович, как ответственный партийный работник, понимаете серьезность ситуации.
В кабинете воцарилась мертвая тишина, и Васса, явно довольная эффектом, продолжила:
— Я считаю, что этих детей надо изолировать друг от друга.
Примерно секунду до меня доходило, что она сказала, а потом я тихо сказала:
— Нет!
Сказала тихо, но Васса вздрогнула, а мама Жени кинулась Женьку от меня заслонять. А меня уже было не остановить:
— Мама, папа, но это же все неправда! Мы ничего плохого не хотели! Ведь Женьку несправедливо из пионеров выгнали, я просто хотела помочь…
— Да уж, помогла, — прошипела Женина мама.
— Мама, ну послушай ты меня, — взмолилась я.
— Я достаточно услышала, — сказала мама.
Я ни разу в жизни не видела ее с таким каменным лицом.
— С этого дня ты сидишь после школы дома, понятно? Никаких дворов, никаких друзей! Раз не умеешь себя нормально вести.
— Мама, нет! Ты не можешь, мама! Но почему ты не хочешь меня выслушать?
И тут опять вступил Женин папа:
— Я думаю, всем будет лучше, если мы переведем Женю в другую школу.
И тут у меня просто рассудок помутился. Я сразу вспомнила белую комнату, мальчика Витю, который рассказал мне про встречу с Женькой в 2018 году. И я поняла, что не спасла, не справилась… Более того, я все испортила…
Я расплакалась. Я умоляла. Я готова была встать на колени.
Васса наблюдала за моей истерикой с холодным безразличием. А потом выдала:
— Я думаю, вам нужно отвести Ольгу к психиатру. У девочки проблемы.
Мама опять начала оправдываться, что я, мол, болела, что это всё последствия. Но у нее от страха зубы стучали и руки тряслись. Женьку родители увели, нам даже не дали попрощаться…
