ДЕНЬ ПЯТЫЙ
Новая Земля. Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов «Северная Америка».
22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 8:16.
После вчерашнего загула завтрак в бигмачной с непритязательным названием «Dinner» соседнего мотеля «Голубой лед» поразил меня внезапной непритязательностью самой Ингеборге, выбравшей себе жареную картошку с кетчупом и филе-о-фиш.
Вот и пойми этих женщин.
«Диннер» был аналогом «Макдональдса», только не московских его ресторанов, а типичных американских забегаловок с красными виниловыми сиденьями и белыми пластиковыми столами, сгруппированными в этакие купе на шесть человек. И длинной стойкой с поварами, работающими при вас же.
На этот раз Фред был с нами и, не сказав нам ничего, кроме «доброе утро», увлеченно намазывал джем на тосты.
Мы с Ингеборге были одеты уже в американскую «цифру», с черными беретами, фасонисто заправленными под левый погон.
На черные береты Инга утром прикрепила оригинальные серебряные кокарды в виде геральдического французского щита, наложенного на перекрещенные якоря с тросами. На верхней перекладине щита лежал горящий факел. Огонь факела был сделан золотым. На моем щитке косыми полосами шел российский триколор, на ее — литовский.
— Я для всех такие сделала, — призналась Ингеборге в очередной растрате, когда прицепляла на мой берет кокарду, — очень символично получилось.
— А щитки у всех разные? — Мне был интересен выверт ее мысли.
— Нет, только у меня, Синевич и Лупу. У остальных — российские цвета.
Вот так вот. Фиксация развала СССР на символическом уровне в пределах одного гарема.
— А факел сверху что означает?
— Название нашего отряда, глупый, — широко улыбнулась девушка.
— Весьма символично, — согласился я, усмехаясь. — Когда ты только это успела?
— Вчера заказала, — поведала Ингеборге об этом, как о чем-то обыденном, — местный ювелир их всю ночь клепал. Он так был доволен этим заказом — ты не поверишь. Мне показалось, что он тут больше ломбард держит, чем мастерскую. А мастер он хороший.
Новая Земля. Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов «Северная Америка».
22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 9:00.
К девяти часам, устроившись в колонну конвоя до Порто-Франко и распаковав на КПП свое оружие, мы наконец-то тронулись, сопровождаемые двумя патрульными «хамви» с крупнокалиберными пулеметами. Всего в колонне было не больше двух десятков машин.
В этот раз Ингеборге держала под рукой, постоянно поглаживая, свой «ругер». На сиденье, в пределах досягаемости другой руки, рядом с тючком униформы, лежал подсумок с пятью магазинами, туго набитыми патронами. Мы с Фредом было вооружены по-старому. Я даже наган на лламовский кольт не стал менять.
В третий раз эта дорога мне показалась скучной. Большая колонна отгоняла от себя любого зверя, заранее предупреждая поднятым над дорогой огромным облаком пыли. А окружающий ландшафт разнообразием так и не отличался: все одно и то же вокруг. Фреда отвлекать от дороги и особенно — от дистанции как-то не хотелось: не дай бог врежемся еще во впередиидущий грузовик. Поэтому поискал в зеркальце заднего вида глаза Ингеборге и спросил то, что меня давно подмывало спросить:
— Инга, ты как вообще перенесла наше попаданство сюда?
— Нормально, — ответила девушка, — где-то даже забавно. Но я — не показатель. В последние годы я только и делаю, что переезжаю из страны в страну. Так что я привыкшая. А то, что вернуться назад не можем, то это еще как следует не осозналось. Бродит пока периферией. А ты это к чему завел?
— Сам не знаю. Но чую, он нужен, этот разговор, — отвечаю ей, — и не только с тобой. Как сама думаешь, нам долго осталось ждать очередного выкидона с закидоном? И от кого? Меня это подспудно беспокоит.
— Если ты хотел узнать, попрется ли кто-то еще самовольно на панель, то с уверенностью могу сказать, что здесь, в Порто-Франко, этого не будет. Урок с хохлушками всеми усвоен. За будущее, в спокойной обстановке, не поручусь ни за что. А сейчас все сидят тихо. А что ты хочешь знать конкретно?
Немного подумав, все же спросил:
— Хотел у тебя узнать, как настроение у девочек? О чем говорят между собой?
— Я тебе что — комиссар? — возмутилась литовка.
— Раз старшая жена — то и баталер, и комиссар в одном лице, — спокойными словами нагружал я на нее обязанности.
— Нет уж, нет уж, — возражает, — на комиссара я не согласна. Комиссаром пусть Шицгал будет, у нее генетическая предрасположенность к этому.
— Ты так считаешь только потому, что она — еврейка?
— Нет. Потому, что она как-то проболталась, что ее прадед работал в Киевской ЧК в Гражданскую войну.
— Тогда она генетический особист, а не комиссар, — расставил я термины по полочкам.
— Это еще что за зверь?
— Особист-то? — поймал ее глаза в зеркале, на предмет посмотреть — не разыгрывает ли она меня. — Нормальный зверь. В народе чекистом зовется.
— Я литовка, а не латышка. У меня в роду чекистов не было, как и латышских стрелков. Я вообще рабочая девушка из семьи рыбаков.
Последнюю фразу она чуть не выкрикнула.
— А ты это к чему? — удивился странным дрейфом темы.
— К тому, что кровавой гебней я работать у тебя не буду, — и отвернулась к окну, так что в зеркало видел только ее щеку.
— Ну мне же легче, — выдохнул я, — тогда все воспитание личного состава жен ложится только на тебя. А я должен быть спокоен за их настроение и психологическое состояние.
— Об этом можешь пока не беспокоиться, милый, — ответила спокойно, без истерики, — насколько я поняла Доннермана, он их так загоняет, что им будет хотеться, как ты говоришь, только на горшок и в люлю.
— Еще вопрос. На твой опытный взгляд, кто их них — путана по жизни?
— Что ты вкладываешь в это определение?
— Кто не откажется от этой профессии, даже если мы благополучно прибудем в Одессу.
— Сложно сказать. — Ингеборге задумалась, потом предположила: — Все будет зависеть от самой Одессы. От клиентов. От антуража. От заработков, в конце концов. Если можно будет столько же заработать без риска, если не будет красивой жизни… Да мало ли условий.
— Поставлю вопрос по-другому, — продолжил я добывать из нее информацию, — кто из них завяжет с проституцией?
— Ну, Жора, ты и вопросы задаешь. Кто ж тебе на такое ответит. Да еще за других.
— Понимаешь, — поделился я с ней сомнениями, — не все у меня укладывается в кассу. К примеру, кроме украинок, из вас никто не курит, хотя проститутки смолят поголовно.
— Просто, Жора, ты отстал от жизни. Курить — немодно теперь. И богатый клиент нынче привередливый пошел. Каждая вредная привычка идет в минус тарифу и сужает клиентскую базу. А тут еще на этой Новой Земле цены на табак просто запретительные по сравнению со староземельными. Даже те, кто баловался сигареткой время от времени, тут бросили. По деньгам. Да и проститутка проститутке рознь. Среди них классовое общество, если можно так выразиться. Штирлиц с Бандерой приподнялись с плинтуса лишь благодаря красоте, но они долго бы на этом уровне не удержались. Слишком вульгарные. Даже чеченка наша, уж на что дикая, и та обтесалась — давно знает, что можно, а что нельзя. Когда можно борзеть, а когда и сократиться не грех.
Мы замолчали и стали смотреть, как стадо рогачей перебирается через железнодорожную насыпь подальше от беспокойной пыльной дороги. Вожак, стоявший на рельсах, развернувшись в сторону города, был в полной готовности рогами встретить поезд и защитить от него своих пасомых. Феерическое зрелище. Жаль, фотоаппарат не прихватил с собой. На мобильник качественной фотографии не сделать.
Больше никаких приключений по дороге не было. Все прошло в штатном режиме. Разве что встретили с некоторым перерывом три автоколонны, которые развозили по орденским Базам топливо в пятитонных цистернах, лес и пиво. Последние грузовики имели тенты, разрисованные рекламой.
Их также сопровождали орденские патрульные, которые при встрече с нашей охраной обменялись гудками.
Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.
22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 10:32.
В городе сразу подкатили к мотелю Саркиса, так как я первым делом очень хотел избавиться от чужих денег.
Заодно заказали Саркису обед на весь автобус, включая сержанта. Нормальный такой обед, с борщом. Правда, в процессе обсуждения борщ заменили холодной армянской окрошкой, которая, в отличие от русской, готовится на кефире, а не на квасе. Но это исключительно ввиду жары, а не вкусовых пристрастий.
Ингеборге тут же пообещала поделиться с Саркисом рецептом литовского холодного борща со свекольной ботвой, чем его сильно заинтересовала. Еще бы! Он раньше эту ботву на помойку выбрасывал.
— Ты ему еще рецепт цеппелинов дай, он доволен будет, — посоветовал я Ингеборге и оставил их в ресторане за столиком с бумагой и карандашами в предвкушении обмена кулинарными рецептами.
В дверях оглянулся:
— Саркис, не забудь мне напомнить, чтобы я тебе дал рецепт болгарского таратора. Лишним по такой жаре этот супчик не будет.
С помощью Билла перетащил ящики с патронами и карабинами в его оружейный магазин и оставил их там на хранение, договорившись, что он за отдельную денежку позанимается после обеда с девчонками сборкой-разборкой и чисткой карабинов. Билл охотно согласился, сказав, что для этого есть вполне нормальное место на заднем дворе. И мы потащили тяжелый ящик дальше, в подсобку.
Потом, отдуваясь, Билл угощал меня пивом и потреблял его сам.
— Любопытно, что такого ты купил, Джордж, да так много, — поинтересовался Билл после того, как отпил из бутылки половину.
Кстати, пиво в банках на Новой Земле почему-то не производили.
— Оружие для девчат. Можешь у Ингеборге в сумке посмотреть.
Билл полез за кусачками, а я, принеся сумку из багажника джипа, поставил ее на прилавок.
Разобрав убойный агрегат, оружейник стал его внимательно изучать, помогая себе странными приспособлениями, а я, с нечего делать, слонялся вокруг его оружейных витрин, в который раз ужасаясь ценам. Называть свой магазин Биллу надо было не «лабаз», а «модный оружейный бутик».
Единственное, что у него было из нужного нам по разумным деньгам, так это ручной пулемет Калашникова за 700 экю (все остальное у Билла в магазине было намного дороже. Я бы сказал — запредельно дорого); им-то я и занялся с молчаливого разрешения Билла.
Пулемет оказался китайским. Маркировки и прочие надписи, естественно, не понял, так как китайской грамоты не знаю. Был этот пулемет аналогичен русскому РПК, знакомому мне еще со службы. Кардинальное отличие появилось в рукоятке переноса, которого на русском пулемете не было, а с ней удобно его одной рукой таскать. А так почти один в один. Изменения в конструкции, какие и были, то так, по мелочи. Пламегаситель появился конический, как на старом Дегтяреве. Цевье было иной формы, овальное с вертикальными нарезами по дереву. Другой конструкции магазин-барабан… Надо будет провентилировать у Билла этот вопрос, но осторожно, чтобы цену не поднял, увидев мой интерес. С него станется…
Билл как раз закончил возиться с «ругером» и стал собирать карабин.
— Ну как тебе машинка? — спросил его заинтересованно.
— Машинка класс, — откликнулся Билл. — Действительно малосерийка и сделана очень качественно. Калибры полностью совпадают на входе и выходе. А ствол из нержавейки — это тебе даже не хромированный. Я бы с удовольствием из нее пострелял и тогда бы все сказал конкретнее.
— Так в чем дело? Приезжай завтра на стрельбище — постреляешь. Мы как раз их пристреливать будем.
— Заметано, — Билл радостно улыбнулся и торопливо добавил: — Патроны я с собой привезу, так что заранее не бойся.
— А за сколько бы ты такую винтовку продал? — спросил его как можно спокойнее, нейтральным таким тоном, скучающим даже. Словно из пустого любопытства.
Билл задумчиво почесал затылок, смешно приподняв бейсболку с силуэтом ковбойского револьвера полковника Кольта.
— Где-то за полторы тысячи экю. Вряд ли больше. Обычный «ругер-мини» с «веслом», самозарядный, гражданский, двести двадцать третий калибр, у меня недавно за девятьсот двадцать ушел. В легкую. Женщинам такое оружие нравится, особенно после того, как потаскают недолго что-то вроде «Галила». Так что это хороший выбор для твоих девочек.
— Годится, — удовлетворенно хлопнул я ладонью по пузу, — у меня как раз два карабина лишних. Возьмешь?
Билл округлил глаза. И одновременно подвигал пышными усами из стороны в сторону.
— Специально для меня брал? — спрашивает меня Билл и глядит настороженно, стараясь догадаться об истине по моей мимике и мелкой моторике.
— Нет. Продавали оптом. Пришлось взять ящик. А мне нужно только десять.
Все честно сказал. Ни словом нигде не слукавил, хотя когда Дональд выдал цифру продаваемого оптом количества, то первым местом, куда можно пристроить лишние карабины, пришел на ум именно Билл и его оружейный лабаз.
Оружейник моментально выпалил:
— Ставь на комиссию. Мои двадцать процентов.
— А если я буду уезжать до того, как ты их продашь? — поднял я правую бровь.
— Тогда поторгуемся. — Билл хитро улыбнулся, раздвинув усы.
— Нет, Билли, тогда мне будет поздняк метаться и без торговли, — усмехнулся уже я, — давай торговаться сейчас. Иначе увезу их с собой и где-нибудь еще дороже продам. Сам.
— Тысячу, — решился Билл. — Плачу сразу. Наличными.
— Билл, ты хотел на них заработать двадцать процентов на комиссии, и это было бы справедливо. А сейчас ты откатываешь с тобой же названной суммы уже треть. Охрененные проценты, особенно если учесть, что уйдут эти карабины, как ты сказал, влет.
— Может, в обмен что-либо возьмешь? — Билли развернул жирные плечи и выпятил свое пивное пузо.
— Возьмешь у тебя, как же! Новый ручной пулемет Калашникова на Базе шестьсот экю стоит, а у тебя китаец стоит за семь сотен. Юзаный.
— Джордж, а что ты имеешь против китайского оружия? Оно нормальное, качественное и точное. — Билл моментом стал похож на супервайзера «Гербалайфа», типа «спроси его, как»… грамотно пользоваться китайским оружием.
Три «ха-ха»!
— Понимаешь, Билли, если бы моя страна не воевала десять лет в Афганистане, где душманы были вооружены поголовно китайским оружием, я бы, наверное, ничего не сказал. Потому как не знал бы. А теперь я знаю. Сталь у них хуже и тоньше, нарезы не так хорошо обработаны, так что точность страдает, да и надежностью не отличаются. Дурацкий игольчатый штык неотъемный. Ширпотреб, в общем. Дешевое оружие для бедных стран, которым даже наше русское оружие не по карману, не говоря уже про ваше.
— Джордж, ты зря так говоришь именно про этот гаджет, — возмутился Билл. — Это модель «тип семьдесят четыре», в нем практически все сделано по советским допускам. И, как говорят, на советском еще оборудовании. Это потом, когда они начали внедрять свои разработки и одновременно вводить дурную рационализацию, качество у китайцев сильно упало. Этот же экземпляр я лично осмотрел и за него ручаюсь. Это не снайперка, конечно, но прижать огнем сможешь любого практически на полмили.
Оружейник аж светился от важности того, что проповедовал.
— Билл, я знаю, что ты можешь эскимосу зимой снег продать, но пойми и меня правильно. Если я захочу взять пулемет, то не для красоты, а для того, чтобы он точно стрелял во врагов. Советский РПК — «семерку» за ту же цену я у тебя бы взял, ничего не спрашивая.
— Нет у меня сейчас советского пулемета, — развел Билл толстыми руками. — Могу хороший швейцарский продать.
— За нереальную цену, как тут все у тебя? — спросил с ехидцей.
— Да нет, всего две тысячи двести, — пожал плечами оружейник, как бы намекая, что это не у него дорого, а я зарабатываю мало. Но я не обижаюсь, я еще ничего тут не зарабатываю, только трачу. Поэтому разумная экономия рулит всем. Нам не до ПОНТОВ.
— А калибр? — спросил, уже понимая, что этот пулемет не будет выпускаться под русский калибр.
— Швейцарский калибр, — ответил Билл уверенно. Шесть с половиной миллиметра. Хороший патрон. Точный. Эффективный.
— И где я для него этот самый эффективный патрон брать буду? И, главное, почем? Нет, Билли, мне все оружие нужно под демидовские патроны, не иначе. Я не дочь Рокфеллера.
— Хорошо, давай так, — Билл хлопнул ладонью по верстаку, явно получая удовольствие от самого процесса торговли, — я тебе дам дополнительно к китайскому стволу еще две «банки» китайские на сто один патрон, две «банки» русские на семьдесят пять патронов и два родных «рожка» на сорок. Получается тогда за сам пулемет цена базы «Россия». Даже немножко меньше. Идет?
— Только если с патронами, — сделал я свой ход в торговле.
Билл, соглашаясь, кивнул.
Я тут же повысил ставки.
— Три боекомплекта.
— Два боекомплекта, — торгуется Билл.
— На все семь магазинов? — ставлю новое условие.
— Да, — соглашается оружейник, — но максимально — цинк.
— По рукам, — я протянул ему ладонь, и когда он ее пожал, добавил, — но за вторую винтовку заплатишь восемьдесят процентов твоей цены.
— Хорошо, — соглашается толстяк.
— Слово сказано? — смотрю ему в глаза.
— Слово сказано! — не отводит он своего взгляда.
Билл скусил с ящика пломбы, и я вынул из него два карабина, завернутые в промасленную бумагу. Положив их на верстак, сказал:
— Мы с тобой упустили два момента. Первый — подсумки для магазинов.
— Баш на баш, — тут же ответил Билл.
— Нет, не пойдет, — возразил ему. — Ты даешь подсумки на все магазины к пулемету, а я даю все подсумки на магазины к карабинам. Идет так?
— Согласен, — сказал Билл и ушел в подсобку.
Оттуда он через минуту вынес советские подсумки для дисков и рожков мягкого лохматого и как-то мятого брезента с ремешками на сандальной застежке — видимо, мобилизационных, так как на флоте я таких страшных и не видел, и три подсумка для китайских «банок» плотного качественного авизента с застежкой на кобурную кнопку. Подсумки скрывали в его руках невскрытый цинк патронов 7,62x39. Билл все это с грохотом выложил на верстак. Потом из-под верстака достал коробочку с ЗИПом для пулемета, сказав:
— Это от фирмы, в подарок хорошему клиенту.
Я достал из ящика два подсумка, каждый с пятью магазинами.
Потом оттуда же вынул ЗИПы для «ругеров».
— Сделка состоялась? — спрашиваю.
— Да, — отвечает Билл, — и это нужно отметить.
Он повернулся и достал нам по бутылке пива из холодильника.
А я снова полез в ящик и вынул фирменные крепления на оптику для обеих винтовок.
— Подарок от фирмы, — сказал, широко улыбаясь, — лично для тебя.
Билл отсалютовал бутылкой.
— С тобой приятно иметь дело, Джордж.
— Кстати, — спросил я, отхлебнув из горлышка, — откуда у тебя этот пулемет? Что-то больше китайской продукции я у тебя не заметил.
— Такая история, Джордж. — Билл повторил глоток. — Мне этот пулемет сдал один классный парень в понедельник. Это его трофей. Он тогда на дороге от Базы один расправился с бандой. Зовут его Андрей Ярцев. Если встретишь его на русских землях, то передай ему привет от старины Билли. Кстати, я ему для автомата Калашникова делал тюнинг. Он остался доволен. Не хочешь переделать свой пулемет? Ручку эргономическую, приклад складной, регулируемый с демпфером, цевье пластиковое с обвесом, лазерный целеуказатель…
— Билл, мне из него стрелять, а не хвастаться, — осадил я его творческий порыв.
Поржали оба. Шутка юмора удалась. День не зря прошел.
Когда вернулся в ресторан, Саркис все еще обхаживал Ингеборге, но пока очень культурно, не преступая границ приличий.
Спросил, когда будет обед, после чего позвонил Доннерману и дал ему вводную: прибыть с девочками на обед в «Арарат» в половине четырнадцатого часа.
Затем, переглянувшись с Ингеборге, взял у Саркиса бутылку вишневки, легкую закусь в номер — продолжить праздник.
Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.
22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 13:44.
Девчат привезли сразу на двух машинах. Пятерых привез Фред на «чероки», где четверо вполне нормально уместились на заднем диване, и пятерых — Доннерман на «хамви», где Бисянка с Комлевой ехали в кузове, расположившись на каких-то тюках, так как больше четырех тел в этот огромный американский мобиль никак не влезает.
Вылезли они у «Арарата» на гравий, покрасовались перед нами в военной форме полевой и когда-то белых кедах.
Ну и чумазые же были девки после занятий! Все как одна.
А от усталости чуть не шатались.
Щеки впали.
Под глазами тени.
Коленки мелко дрожат.
Как потом прояснилось, сержанту было мало просто всех построить и пострелять из нагана, и он придумал сначала гонять их по полосе препятствий, а затем сразу стрелять в цель. И так по кругу. Так что Ингеборге права оказалась.
Понятно, что никто никуда и не попал. Кроме Бисянки, которая неплохо отстрелялась из своего укорота. Не в десятку, но что-то близко к этому. И Комлевой, которая раз за разом всаживала все семь пуль из барабана в черный круг мишени.
Стрельбы из винтовок у таежниц сегодня не было — зря таскали.
Сержант сразу погнал всех мыться и приводить себя в порядок.
Через пятнадцать минут, одетый в новый цифровой камуфляж и черный берет на свежеобритой голове, я встречал свой отряд (в конце праздника Ингеборге все же выполнила свое обещание и побрила меня, когда мы вместе отмокали в ванной).
Я кивнул, и сержант, вытянув левую руку в сторону, отдал команду:
— Становись!
Удивительно, но «пионерки» довольно быстро построились в относительно прямую линию.
— Равняйсь! — скомандовал сержант. И через секунду рявкнул. — Шицгал, как надо равняться?
— На четвертую грудь, — тут же откликнулась Роза бодрым голосом.
— Не на четвертую грудь, а на грудь четвертого человека. Ясна разница? — Доннерман обвел строй исподлобья тяжелым взглядом и нашел следующую жертву.
— Айзатуллина?
— Так точно, товарищ стаф-сержант-майор, равняться надо не на четвертую, а на восьмую грудь! — попыталась рявкнуть Булька, но у нее вышел только громкий писк, а продолжила и вовсе упавшим голосом: — Тогда получится грудь четвертого человека.
Девчонки злорадно рассмеялись.
— Отставить разговорчики! Равняйсь! — Рык Доннермана был подобен львиному, на грани инфразвука.
Строй все же выровнялся и больше не напоминал ползущую змею.
Сержант, приложив в русском воинском приветствии руку к своему малиновому берету, сделал два шага вперед ко мне. Я подобрался и также приложил ладонь к берету.
— Товарищ командир отряда. Отряд вернулся с учений. В наличии десять бойцыц. Потерь нет. Больных нет. Арестованных нет. Отряд готов к приему пищи. Инструктор по боевой подготовке стаф-сержант-майор Доннерман.
— Вольно, — ответил я, опуская правую руку от берета.
Сержант продублировал команду.
На мое новое одеяние «пионерки» внимания поначалу не обратили, но когда подошла звать нас в ресторан одетая в такую же «цифру» Ингеборге, в толпе «пионерок» возникли нотки некоторого недовольства, ревности и зависти.
— Это теперь так командный состав будет одеваться? — ехидно спросила Буля.
— Во все новенькое, — завистливо вздохнула Сажи, — импортное.
— Им же по полоске не бегать, — заключила Анфиса. — Вот и ходят красуются.
— Я тоже такой костюмчик желаю, — сказала Антоненкова.
— А я беретку хочу, — капризным голосом протянула Лупу, — мне всегда беретки шли.
Роза не сказала ни слова, только злобненько сузила глаза и опустила углы губ.
Пора включаться и гаркать самому. По-армейски. Командным голосом.
— Так. Отставить разговорчики. Смирно!
Надо же, заткнулись, подтянулись. Молодец Доннерман! Лихо так их подтянул за полтора дня.
— Не надо страдать завистью, девочки. Зависть — плохое чувство, оно убивает человека изнутри, — начал я с отеческих сентенций. — Все получат новую форму, такую же красивую, как и у нас. Мы ее только вчера купили на американской базе. И только сейчас привезли. На всех. Просто каждой из вас предстоит подшить комплект по фигуре. Вечером баталер всем все раздаст.
Я выдержал паузу, чтобы все смогли осознать новую информацию.
— А вот с беретами будет сложнее. Береты надо будет еще умудриться заработать. И эту оценку поставит вам сержант Доннерман в конце периода обучения. Будете стараться — будете береткой хвастаться как полноправный боец отряда «Факел».
— Это как на краповый берет? — вполне серьезно поинтересовалась Дюлекан. — Экзамен сдавать будем?
— Ну на краповый вы не потянете, — заявил Доннерман. — Тут не каждый мужик тянет. Но что-то вроде того.
— А кто стараться не будет, — добавил я, — те будут как лохушки в красной косынке ходить. Из пионерского галстука. Ясно всем? Не слышу?
— Ясно, товарищ командир, — пропел нестройный хор.
— А теперь вольно. Приступить к приему пищи. Ра-а-азой-дись!
— Жорик, а по-человечески это же самое сказать было можно? — не удержалась Роза от подколки.
— Наденешь шпильки — тогда поговорим по-человечески, а сейчас, когда мы в форме, общаемся по-боевому. Привыкай. До Одессы все будет только так. Это не моя прихоть, а вопрос нашего выживания.
Девчонки вяло потянулись в ресторан.
Доннерман, стоявший рядом со мной и глядя на уходящих девчат, вполголоса сказал:
— Так и надо, старшина. Солдата куда ни целуй, везде — задница.
Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.
22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 14:30.
После обеда, пока под руководством смущающегося и отчаянно краснеющего Билла выводок красивых и наглых девиц ставил столы на заднем дворе, выносил оружейные сумки, пулемет, ящик с карабинами, ветошь и прочие необходимые причиндалы, Доннерман вкратце посвятил меня в то, как продвигаются занятия.
Оказалось, что, кроме Були и Кати, физические кондиции девчат он оценил на «хорошо» — полоску проходят уже не как каракатицы, и всего в полтора раза дольше, чем по армейскому нормативу. Погонять еще пару-тройку дней надо, для закрепления.
— И для твоего сисястого войска, думаю, сойдет, — заключил он. — Но вот со стрельбой из нагана — полный швах. Кроме Бисянки и Комлевой, никто не вытягивает его тугой спуск самовзводом. Пришлось учить сначала курок отжимать и только потом стрелять. Но стреляют они еще плохо, откровенно говоря, — и тут же соскочил с темы. — Ты «калаши» привез?
— Нет, — ответил ему честно.
— Опять двадцать пять! — Он с силой хлопнул ладонью по ляжке.
— Успокойся, сержант. Я привез на всех карабины «ругер-мини». Сейчас сам их увидишь.
— Надеюсь, не гражданский кастрированный триппер, который без автоматического огня? — Доннерман сплюнул в чахлую траву.
— Нет, эта модель стреляет очередями, — похвастал я, — и непрерывными, и с отсечкой по три патрона.
— Все равно, реально — триста метров в огневом столкновении. Не больше, — в словах сержанта сквозил скепсис.
— А что, с «калашом» больше было бы? — удивился я. — Мне так больше и не надо. Я в атаке охреневать с ними не собираюсь, а вот если кому засадить, то и трехсот метров достаточно. Кстати, ты таежниц с винтовками проверял?
— Еще вчера, — сказал сержант и зло сплюнул, с харком.
— Что такое? — поднял правую бровь. — Плохо стреляют?
— Хорошо стреляют. Настолько хорошо, что даже я продул им. Эта Комлева еще и издевается, сука, — передразнил он голосом девчонку, — вам в строчку или треугольником?
— Что треугольником? — не понял его.
— Пули в мишень посадить, — пояснил Боря.
— И посадила?
— Посадила. Три треугольником и две под ними в строчку. Со ста ярдов. А на шестьсот ярдов я ей просадил по очкам. Я! — удрученный Боря замолк.
Подышал зло носом и продолжил:
— С Бисянкой твоей даже спорить не стал. Та, со ста ярдов, из своей «светки» за несколько секунд весь черный круг мишени измочалила. А на шестьсот я ей всего пять патронов дал. Так три пули в десятку ушли и две в девятку. С открытого прицела, так как оптический не был еще пристрелян.
— Прицел-то пристреляли? — забеспокоился я не на шутку.
— Пристреляли потом. Оба. И на «светке», и на «мосинке». Вот такие девочки у тебя есть. Думай, Жора, как расставлять их будешь в номера по засадам.
— Меня больше остальные беспокоят, — поделился я своими сомнениями, — кто из них по физическим кондициям самая крепкая?
— Антоненкова, — тут же ответил сержант.
— Готовь ее еще и на пулемет, — выдал ценное указание инструктору.
— А пулемет какой системы?
— РПК. Сможешь?
— Легко. Как два пальца об асфальт, — похвастал сержант.
— Кстати, Борь, а почему ты их дразнишь «бойцыцами»?
— А кто они еще? Не бойцы же? А так все точно — боевые цыцки. — Сержант своими грабарками показал на себе размер этих цыцек.
— Надеюсь, что после твоих занятий мои стервы все же действительно станут боевыми.
— Надейся. Надежды юношей питают, — ответил сержант и добавил мечтательно: — Мне бы их на полный курс молодого бойца… Они бы у меня…
— Нет на это времени, Боря, даже не мечтай, — обломал я его.
Затем повторил Доннерману задание на ближайшее время: очистить с девчонками все карабины от заводской смазки, а заодно, вместе с Биллом, научить их эти карабины собирать-разбирать до автоматизма и правильно за ними ухаживать.
— Стрелять из них будем завтра с утра, — подвел итог озадачивания инструктора.
Сержант, который майор, молча кивнул, подтверждая задание, и я поехал смотреть на то, что Олег успел сотворить с моим автобусом.
Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.
22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 15:14.
В ангаре у Олега гудел дизель-генератор. Сам Олег на корточках сидел на крыше автобуса и, закрывшись сварочной маской, электросваркой варил из водопроводных труб верхний багажник. Его неизменная бейсболка с надписью «4WD» была одета задом наперед. Все это казалась чем-то фантасмагорическим в пучках искр от сварки. Как в бенгальских огнях.
— Привет, Олег, ты его что, несъемным делаешь? — крикнул я автослесарю, имея в виду багажник.
— А на хрена тебе съемный багажник на крыше, Жора, — ответил он, как всегда не здороваясь, — ты его что, снимать-одевать собрался каждый день, как труселя? А так зато он будет несущей конструкцией для веткоотбойников.
— Каких веткоотбойников? — Я вообще не врубился в то, что он сказал.
— Поставлю — увидишь, — хитро улыбнулся Олег. — Они будут идти от кенгурятника к багажнику на крыше. Все вместе — жесткая конструкция. Все по науке, Жора, не боись.
— Ладно, ты мастер, тебе решать, что крепче, — заранее согласился с ним. — Ты мне смету подготовил? И эскизы еще какие-то хотел показать.
Олег в два приема, через капот, спрыгнул с автобуса, снял с головы маску сварщика.
— Пошли, — махнул он рукой в глубину ангара и нагнулся выключить генератор, одновременно поворачивая на голове бейсболку козырьком вперед. Маска сварщика осталась лежать на генераторе.
— Слушай, Олег, а почему ты генератор для сварки используешь, а не сетевое электричество? — спросил я заинтересованно.
— Так дешевле, — ответил Олег на ходу. — Город за перерасход лимита дрючит капитально штрафами. ТЭС тут у нас небольшая. Мазут топочный кушает, а он привозной из Берегового. А самый большой танкер тут — две тысячи тонн всего. Остальные еще мельче. Вот и считай. На каждое производство в Порто-Франко выделен месячный лимит по потреблению электроэнергии, который превышать нельзя. Иначе — штраф пять сотен экю плюс за перерасход и тариф в десять раз больше. Так что дырчик выгоднее обходится.
— Скажи на милость… — помотал я головой от таких условий хозяйствования. Везде свои капканы.
В глубине ангара стоял старый покорябанный офисный стол и на нем — настольная лампа, тоже весьма архаичного вида, но которая когда-то явно делалась с прицелом на писк моды. Может, оттого и выглядит теперь очень старомодной.
Олег включил лампу, вынул из ящика стола картонную папку из бумвинила с тесемками, тоже винтажную такую, советскую еще. Где только добыл? Развязал и достал из нее несколько листов. Разложил их по столу и предложил:
— Любуйся.
На эскизе было изображено что-то с большими колесами — мало похожее на наш автобус, скорее футуристическое нечто, навеянное голливудскими фильмами о приходе на землю большого пис… Толстой такой полярной лисы, в общем. Как там… «Бешеный Макс» вроде.
Спрашиваю Олега вполне резонно:
— Ты действительно собрался из моего автобуса делать эту монстру?
— Не совсем. По уму бы его надо полностью переделать, но тогда там останется всего шесть спальных мест, если лишние окошки заварить. Причем нижние будут двуспальные, — ржет, — ну как в железнодорожном купе, только в два ряда, — он кинул на стол еще один эскиз. — Но ты просил салон не трогать. Я и не трогаю. А снаружи будет так.
Олег взял чистый лист, толстый цанговый карандаш и твердой рукой стал быстро рисовать машину моей мечты в его представлении.
Это действительно сначала было похоже на «путанабус», прорисованный тонкими линиями в изометрической проекции спереди. Затем, уже с нажимом, Олег стал выводить жирными линиями на нем то, что, по его мнению, должно быть. Наверное, для наглядности. Автобус быстро приобрел мощный трехсекционный кенгурятник из гнутых труб, усиленных толстым уголком.
— Вот тут, — постучал он карандашом по рисунку, — будет новый мощный бампер, выступающий вперед как ступенька. На нем — кенгурятник, защищающий радиатор и фары. Дополнительной защитой радиатора будет вторая запаска, укрепленная в центре кенгурятника. Ее диск не всякой пулей пробьешь. Хотя, на всякий случай, я сделал уже бронированные жалюзи на радиатор, — увидев мой недоуменный взгляд, поправился: — Ну не совсем бронированные, но из пятимиллиметровой железки рессорной, вместо декоративной решетки радиатора. Уже стоит. В них одна особенность, о которой тебе надо знать заранее: выставлять угол их наклона придется вручную, вылезая из кабины, и тем самым регулировать поток встречного воздуха на радиатор. Но это делается легко одним движением рычага, у которого есть три положения стопора. Полностью открытый — реально это восемьдесят градусов, а также шестьдесят градусов и сорок пять градусов. Больше при нынешнем климате не нужно. По крайней мере, жалюзи если пулю не остановят, то изменят ее траекторию. Плюс еще колесо прикрывать будет. Так что бойся больше обстрела по лобовому стеклу, чем по радиатору. Под запаской на бампере крепится лебедка, как ты хотел, с отбором мощности от двигателя. Стандартная от «шишиги», БУ, конечно, но за качество ее я ручаюсь, сам проверял. Зато всего двести экю стоит. А лебедки для «Садко» я не нашел. Но не беда, коробка отбора мощности у тебя на автобусе штатная, так что все нормально будет. Да и на кенгурятнике, на всякий пожарный, будут здесь и здесь, — он показал карандашом на рисунке, — клыки для быстрой намотки троса, как на танке. Это если от кого быстро сдристнуть надо будет. Устраивает так?
— Вполне, — согласился с ним, но тут же задал волнующие вопросы: — Не понял только, для чего такой широкий бампер нужен? Итак капотная схема, в отличие от «шишиги», часть градуса проходимости съела.
— Старик, это элементарно. — Олег откинулся на спинку стула, чтобы лучше меня стоящего видеть. — Во-первых, для того, чтобы на него можно было нормально встать, не корячась, капот открыть и спокойно в моторе ковыряться, если что. Для этого бампер сверху будет накрыт алюминиевым профнастилом. Во-вторых, для того, чтобы был воздушный зазор между запаской и радиатором, чтоб обдувало нормально, короче. При нашей жаре это важно. В-третьих, чтобы через кусты можно было свободно прорваться, подмяв их под себя, не ломая. Тогда за тобой они снова встанут и будут препятствием для преследователя. В-четвертых, им тривиально можно что-то столкнуть в сторону или даже выбить секцию забора. Оценишь потом. Кому ни делал, всем нравится. А проходимости останется достаточно, поверь опыту. Где нос пронырнет, там корма всегда пройдет. А на большие градусы залезать я не советую даже на «шишиге». Теперь дальше. От кенгурятника к багажнику на крыше идут веткоотбойники. Это для нормальной езды по лесу.
— Не видел я тут пока лесов, — буркнул обиженно, считая, что меня уже начали разводить на ненужные опции.
— А что ты тут пока видел, дорогой? — Олег явно встал на тропинку культуртрегера. — Дорогу до орденской Базы? Так здесь на планете не только саванна. Есть еще и горы. И леса. Тропические, между прочим. Век бы их не видеть. Так что веткоотбойники — вещь нужная, если хочешь ездить с целым ветровым стеклом. Да и всей конструкции они придают нужную жесткость. Кстати, дуги зеркал заднего вида остаются родные, только советую среди деревьев прижимать их к окнам для большей сохранности. Все равно тебе в лесу зеркало без надобности. Устраивает?
— Да, — согласился я с его доводами, — погнали дальше.
— Багажник на крыше двухсекционный.
— Странно, я видел сплошную балку, которую ты варил.
— По бокам балки сплошные, это так, но посередине будет технологическое отверстие для установки радиоантенны, ограниченное стенками багажников. Не крепить же ее прямо на крышу? Антенна почти три метра высотой, так что снимать ее придется в городах. Но для ее транспортировки в нерабочем положении слева на верхнем багажнике предусмотрены крепления. Остальные антенны, еще три штуки, будут на козырьке ветрового стекла. Там же я поставлю и фару-искатель на сто восемьдесят градусов обзора.
— А на хрена мне столько антенн? — Я аж оторопел от такого количества. — У меня же не КШМ.
— Жора, ты нормальную связь заказывал, как взрослый, или как?
— Заказывал, не спорю, — покачал головой. Как это все сложно, блин. Не на того специалиста я учился.
— Так вот, — продолжил Олег, — придет Профессор и все тебе разложит по полочкам. Кому, зачем и куда вставлять. И сколько. Я же в радио — не более чем кнопки вертеть по мануалу. Рисуем дальше?
— Валяй, — махнул ему рукой.
— Сзади у нас запаска будет на кронштейне, кронштейн на петлях, может поворачиваться, если со стопора снять. Рядом лестница на крышу, вот такая, — он черканул несколько штрихов, — ребром к плоскости стены, как на «Вепре». Не бойся, по такой и лазать удобнее будет, как на веревочном трапе, да и места она занимает намного меньше. Тогда уже можно будет на задний борт и третью запаску поставить, если захочешь.
— Зачем еще и третья?
— Ну в принципе, как запаска она вроде и не очень-то нужна, а вот ее диск как лишняя броня — даже очень и очень. Ставить? Это еще один кронштейн варить.
— Ставь, — согласился; перфекционист я или так, на прогулку собрался, шашлычка поесть?
— Так, дальше пошли… — Карандаш в руке Олега снова заплясал по бумаге. — Под запасками и лестницей такой же бампер-ступенька, как спереди, только поуже малехо будет. На нем электрическую лебедку закрепим. Новая есть. Только что из-за ленточки. «Ермак» называется, мощная как зверь — на две тысячи двести шестьдесят килограмм усилия при двенадцати вольтах напряжения. Троса двадцать четыре метра. Стоит девятьсот экю. Без торга. И это еще дешево. ТАМ она больше чем за семьсот баксов в рознице улетает. Но с ней, как хочешь, а второй аккумулятор полюбасу ставить придется. На одном не потянешь. Тем более с холодильником, — ухмыльнулся он нехорошо.
— Надо — значит, ставь, — отрезал я, придавливая взбухающую в груди жабу. Во рту сразу стало сухо. Денег вылетает на автобус просто прорва.
— Ой, ты какой красивый, — возмутился Олег и передразнил меня: — Надо — ставь. А где я тебе для него место найду? Искать надо. Под капотом у тебя японский двигун все пространство уже занял.
— Ну не найдешь, так без задней лебедки обойдемся как-нибудь Ручную лебедку возить будем, если что, — прикинул вслух варианты.
— Хозяин — барин, — равнодушно откликнулся Олег и предложил: — Пошли салон смотреть, я его первым окучил, там работы было с гулькин нос. Но определенные новации я ввел. Да не боись ты, ничего я там не порвал, не поцарапал. В порядке твой лимузин.
В салоне Олег показал семь парных хромированных крючков солидного размера, закрепленных выше окон.
— Это как ты просил, — пояснил он, — для гамаков. Больше никак не влезало. На семь тушек.
— Гуд, — довольно ответил я, — семь в гамаках, пять на полу. Вроде все спальными местами обеспечены. Не надо будет в поле на травке ночевать. А это уже хорошо. По определению. Только вот где гамаки взять, я еще не придумал. — Последнюю фразу я, оказывается, сказал вслух.
— Будут тебе гамаки. И недорого, — отозвался Олег. — Я созвонюсь — привезут. Правда, не новые. Зато от Французского Иностранного легиона. Это тебе не натовский нейлон, а экологически чистый хлопковый брезент. Все ж комфортней спать будет. Тебе же они не на всю оставшуюся жизнь нужны, а несколько ночей они нормально выдержат. Кстати, я бы не советовал на гамак класть тело весом более восьмидесяти кило. Во избежание различных недоразумений…
— Годится. Еще сюрпризы будут?
— А как же… — расплылся Олег в широкой улыбке. — Вот, смотри.
Тут он подошел к заднему окну, взял снизу за хромированную ручку, которой там, как помню, совсем не было, повернул и открыл окно на себя вверх, закрепив его двумя потолочными стопорами. Тоже хромированными. Эстет, как посмотрю. Но жаловаться пока не на что. Стиль не нарушен.
Олег сделал рукой приглашающий жест и сказал почему-то с хохлацким акцентом:
— Дывысь!
— Это для принудительной вентиляции? Чтобы пыль дорожную не забывать? — съязвил я.
— Эх, Жора, нет в тебе никакой революционной романтики. Не получится из тебя Батьки Махно, — рассмеялся Олег. — Вот смотри и учись, пока я жив.
Наглый молодой человек, наглый. Но мастер. Не отнять. Все сделано культурно и аккуратно.
Тут Олег привлек мое внимание к пластиковой заглушке на разделочном столе под окном. Простая такая заглушка, ими обычно в офисных столах технологические отверстия для проводов разных затыкают, когда они не нужны. Раньше ее точно здесь не было.
А Олег распелся, как хор у всенощной, но с глумливыми нотками коммивояжеров «Гербалайфа»:
— Элегантным движением руки поворачиваем эту ручку в круге налево и вытягиваем вверх. — Он проиллюстрировал свои слова действием. — Затем другой рукой поворачиваем вытянутую трубу снова на девяносто градусов, но уже направо, где она встает намертво. Потом скидываем крышку.
Крышка-ручка отлетала, болтаясь на тросике.
— И вуаля… — Олег сделал неопределенный жест рукой, — получаем вертлюг для пулемета. Весьма нужная вещь, когда тебя кто-то преследует. Нравится?
Действительно это нечто стало похоже на вертлюг для мотоциклетного пулемета, как во Вторую мировую войну. Спросил только.
— На какой пулемет рассчитано?
— А на любой. Держалка подпружинена, как на мотоциклетном вертлюге. Насчет нужности такого аппарата ты тут быстро сам дойдешь. А вот меня уже рядом может и не оказаться. Будешь тогда сошками по ламинату елозить на кочках. А кому это нужно? Ламинату точно не на пользу.
— Годится, — ответил я, когда во всем сам разобрался, — можешь даже написать на задней стенке «Хрен догонишь!», как Махно на тачанках писал.
— Это уже излишество, — строго сказал Олег, — нарушается тайна переписки и прочие демократические свободы, в том числе и свобода неожиданного огня по супостату, который такового не ожидает.
— Хорошо, — констатировал я, — только вот тут, по краю столешницы, пусти крепкий поручень, чтобы за него можно было подсумки с магазинами для пулемета пристегивать.
— Не проблема, — ответил Олег, — даже кольцо с брезентовым ремнем поставлю, только это уже твою экибану слегка портить будет.
— Надеюсь на тебя. Пока мне все нравится, — оценил я его работу.
— Еще пожелания по салону будут? — поинтересовался Олег.
— Нет таких больше. И это… — впрочем, недолго я на этот счет думал, — можешь даже автобус покрасить, как хотел. А сейчас пошли смету глянем по-быстрому, а то у меня дел невпроворот.
Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.
22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 18:00.
Ужинал один, в баре «Slow boat», втиснутом в промежуток между пассажирским и грузовым портом, запивая местный сиафуд местным элем, похожим чем-то на староземельный английский «Queenstown Pride». Среди моряков, докеров и патрульных, которые тут занимались тем же самым, что и я. Только, в отличие от меня, они еще и общались между собой.
Ну да, все правильно, они сюда общаться пришли, а я — так от общения отдохнуть.
Приглядевшись к патрульным и еще каким-то незнакомым воякам, увидел, что у всех береты заткнуты под левый погон, и решил не выделяться. Пристроил свой черный берет так же, как у них.
Уютный бар. Небольшой, но продуманный. Вроде и под крышей тростниковой, художественно заплетенной, а вроде и на улице, обдуваемый ласковым бризом с Океана. Вместо стен — метровый плетень, тоже из тростника. И мебель из ротанга, тоже плетеная. Столешницы из досок, а ножки и их соединения — ротанг. Даже стенка барной стойки — и та плетеная из него же.
Бармен — мулат в пестрой гавайке.
Стиль — великое дело. Стиль примиряет нас с действительностью. Хотя бы на время.
С моего места были хорошо видны и город и порт.
Порто-Франко спускался к океану рядами улиц с небольшой возвышенности, и ближе к берегу пейзаж разравнивался, а сам берег был изрезан бухтами, в которых стояли разнообразные суда. Все это напомнило мне города Лисс и Зурбаган, описанные Александром Грином в романе «Бегущая по волнам».
В самой крупной бухте, похожей очертаниями на след от конского копыта, был торговый порт. Через короткий мыс — в соседней бухте — пассажирский терминал.
На мысу — бар. Этот самый «Slow boat», в котором я и сижу.
В дальнем конце затона торгового порта виден был стапель, на котором сварщики наваривали металлические листы на готовый скелет кораблика длиной метров двадцати — двадцати пяти. Судя по высоко задранному носу и характерной корме — кошелькового сейнера.
Между портом и стапелем шумели промзона и грузовой терминал с бетонными пирсами. Громыхала сцепками ветка железной дороги. И тянулись склады. Много складов. Рядами.
За ними торчала труба ТЭС, водонапорная башня и вышка с «подосиновиком», скучающим у крупнокалиберного пулемета.
В других заливчиках, за зданиями то ли складов, то ли цехов, были видны деревянные причалы на сваях для деревянных же рыбачьих посудин типа прибалтийских парусных лойм и небольшой деревянный пирс для двух металлических траулеров. Один был к нему пришвартован, второй был хорошо различим в Океане, не так далеко, впрочем. Мир этот молодой, за двадцать лет всю рыбу у берега еще не выловили. Так что еще долго не будут ходить за ней дальше горизонта.
Ближе к берегу бросил якорь орденский корвет. Дежурство несет. Корвет — вполне современных очертаний, рубки по американской моде зализаны заподлицо с бортами. На носу в сферической башне универсальное орудие, издали не разобрать какого калибра. На корме два спаренных зенитных автомата с тонкими стволами, вряд ли калибром больше чем 40 мм. На мачте орденский флаг полощется. На борту крупно нарисован знак Ордена. Чтоб издалека боялись.
И вот сидел я среди этого псевдотропического стиля, лениво осматриваясь, вкушал морских гадов, неторопливо попивая пиво из большой граненой кружки, и балдел от одиночества в толпе.
Накатывал и оттягивался.
Накатывал и оттягивался.
Потом, взяв еще кружку эля, никому не мешая, в своем уголочке читал первую художественную книгу в ЭТОМ мире, которую и купил в этом городе. Роман был фантастическим, про Великоречье — придуманный мир, где часть современной России перенеслась хрен ее знает куда: в другие времена и веси, но в ту же местность. И сделалось так, что тот мир с нашим миром соединились в шахматном порядке, а Волга удлинилась аж до Индийского океана, утеряв свое имя. И стала она называться просто Великой рекой. Местные там жили в голимом средневековье, а наши быстро растеряли цивилизационный потенциал. Удержаться им удалось на промышленном уровне начала XX века. И еще там жили эльфы, гномы, тролли и прочие персонажи, читать про которых любил с первого издания в СССР Толкиена. Сказка для взрослых.
Отвлечься на чтение удалось только до того момента, пока главному герою не навязали бабу в отработку за долги, и тут все снова рухнуло верхним концом вниз.
Читать дальше уже не мог, горькой волной накатили злободневные проблемы.
Как же мне бабы успели надоесть за такой короткий срок… А ведь еще не всех стоптал-то.
Что же дальше будет?
Кто меня куда гонит?
Кто меня заставляет этот выводок красоток вешать на свою шею? Да мне одной Ингеборге бы за глаза хватило.
Я прекрасно понимаю, что красота должна быть богатой, иначе она обязательно становится объектом продажи. И свободной, иначе она обязательно становится подневольной. А в ЭТОМ мире ей скорее всего уготована участь быть объектом подневольной продажи.
Богатство не богатство, а приличную сумму для старта в новом мире я своим девчатам обеспечил.
А вот как со свободой? Если от них не свободен я, значит ли это, что они не свободны от меня? Или этот гейм в одни ворота?
В общем, настроение резко упало, и никакого изящного выхода из создавшейся ситуации я не находил. Даже пиво вдруг стало не в пиво.
Мы с девчатами неожиданно оказались крепко повязаны незримыми путами, по крайней мере, до Новой Одессы.
А до нее еще добраться надо. Желательно без проблем.
Чуйка требует немедленных действий, конкретно — бежать отсюда во все лопатки, а ситуация заставляет сидеть на попе ровно. Автобус еще не доделан. А пока он в ремонте, бесполезно искать так необходимый нам русский конвой. По крайней мере — конфедератский. Остальным я почему-то заранее не доверял.
Нет, все же временами я сам себя не понимаю: зачем мне столько баб? Пусть и очень даже красивых?
Если разобраться по гамбургскому счету, то сначала мне девчата были нужны всем скопом чисто утилитарно, для того только, чтобы выбить из этой чертовой Базы возврат домой. Артелью, как известно, и батьку бить легче.
Затем — выбить из этого пресловутого Ордена деньги.
Потом все как-то само собой закрутилось и понеслось лобком по кочкам с бешеной скоростью. И вот я уже не свободный индивидуум либертианских наклонностей, а четко детерминированная белка в чужом колесе.
А действительно, кто я теперь?
Султан-бабай с гаремом?
Командир истребительного отряда народного ополчения?
Или пионервожатый старшей группы в интернате для умственно отсталых детей?
Или все это вместе в одном флаконе?
Фигушки — я раб коллектива. Хуже того, раб бабского коллектива. Ношусь туда-сюда, автоматы-пулеметы для них в магазинах покупаю, как зонтики. Устраиваю постоянно что-то для них. Все для них — и ни хрена для себя.
Зачем мне все это надо? Не мала баба клопоту — купила порося.
Впрочем, не мной сказано, что, когда недоступное становится доступным, оно уже не так и интересно.
А не послать ли все и двинуть в дорогу одному? Только вот куда? А в Одессу нам всем по пути.
Да нет, не пошлю, потому как пятой точкой чую, что на девчат глаз уже положили и вопрос их захвата — дело только времени и места. И если я это допущу, то как потом отмолю этот грех?
Ну почему я не Рэмбо?!
Так ничего и не решив конкретного, оставив все как есть, в подвешенном состоянии, поехал к бурам забирать приготовленные для нас кроки. Вдруг действительно пригодятся? Как там Гиви Мердошвили на «Мосфильме» говорил: «Пуганый коров на куст садится»?
Когда выходил из бара, заметил неторопливо приближающийся к порту парусник. Трехмачтовая гафельная шхуна в три десятка метров длины аспидного корпуса, раздув белоснежные паруса, неторопливо и величаво приближалась к берегу.
Все же насколько это увлекательное зрелище — смотреть на паруса. В отличие от будничных коптящих пароходов паруса всегда манят куда-то чем-то неосязаемым, несбыточным, обещают романтику и приключения.
Век бы их не видать, эти приключения.
И я не Ассоль.
Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.
22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 29:71.
Получилось так, что ночую я опять с Розой. И выбор подружки на ночь, похоже, от меня уже не зависит. Интересно, когда я стану чувствовать себя изнасилованным?
Впрочем, она в этом номере прописана изначально, так что формальное право в нем ночевать имеет.
Положа руку на сердце, я все же предпочел бы спать с Ингеборге.
Роза — красивая, страстная до потери пульса и очень техничная — «каму», видать, читала не только с утра, но и в другое время суток тоже.
И любит она это дело.
И перчинка в ней есть.
И изюма в ней не одна штучка, а целых полфунта.
Но вот доставить мужику такого иступленного наслаждения, как Ингеборге, она не в состоянии просто по складу характера. Роза в первую очередь свой кайф блюдет. А мой — уже попутно.
С другой стороны, Ингеборге — действительно большой праздник, и по будням, ежедневно, так выкладываться на ней мало кто сможет, даже в период юношеской гиперсексуальности.
Катя Лупу еще, как баба, очень вкусна, но она уж больно резко замуж хочет. Возможно, даже сама об этом не подозревает, это игры ее подсознания. И подозреваю, что жена из нее будет неплохой. Только вот не за кого мне здесь ее замуж выдавать.
С этими недодуманными мыслями я и заснул, так ничего и не решив.
