Вместо эпилога

Трехкомнатная квартира на втором этаже в восточной части города. Три минуты пешком до ближайшей продуктовой лавочки, столько же до одежной, а всякая хозяйственно-бытовая мелочовка прямо у нас в доме и расположена. Детский сад через квартал, школа тоже неподалеку.

Впрочем, даже детский сад — перспектива пока отдаленная.

До роддома пять минут машиной и двадцать — пешком. В сухой сезон. Сейчас пешком чуть меньше получаса, а машину из гаража выводить не стоит вообще, целее будет. «Матт» хоть и внедорожник, но не амфибия, хляби небесные, скромно именуемые в Новой Земле «сезоном дождей», его попросту утопят. Примерно четыре автовладельца из пяти это мое мнение разделяют, по улицам и за город катаются только закрытые автобусики на каких-то там особых шинах пониженного давления, в Старом Свете нечто подобное готовят в мокрый сезон для бразильской сельвы и конголезских болот. А я уж лучше так, рысцой, тротуары вполне надежные.

Крофт предлагал центральный роддом, мол, там лучшая медтехника в протекторате, отличные диагносты и территория под надежнейшей охраной, крепость, по периметру пулеметы, словно не в городе, а посреди джунглей выстроен, и на дежурстве ветераны РА из тех, кому здоровье уже не позволяет бегать с автоматом, зато опыта на десятерых. Прокатились мы туда, посмотрели. Крепость, да, и внутри очень красивый розарий с прудами, в которых плавают наглые декоративные карпы. Тридцать три раза уточнили у врачей по состоянию пациентки.

— В здоровый организм чем меньше вмешиваться, тем лучше, — тридцать три раза отвечали специалисты своего дела.

И вместо центрального роддома был избран восточный, поменьше, где нет такого изобилия техники и обстановка более домашняя. Он, само собой, тоже под строгой охраной, только без такой помпы. Врачи свое дело знают и там, и там, просто если у будущей матери возможны какие-то трудности, в центральном роддоме надежнее. Нам оно, тридцать три раза постучать по ближайшему дереву, не актуально.

Наверное, в сухой сезон Сара и вовсе до последнего осталась бы дома, поскольку больничные стационары недолюбливает, какими бы они уютными ни были. Она такая не одна, кое-кому из местных таксистов уже доводилось принимать у пассажирок роды буквально за квартал до приемного покоя… Но когда на улице ливни, грозы и водопады, сквозь которые и крепкому мужику пробиться не так просто — пришлось любимой смириться и отправиться «на сохранение» за пару недель до срока. Я, разумеется, минимум дважды в день ее навещаю, ну а перезваниваемся почти постоянно. Крофт смеется, мол, в таком темпе рожать будете одновременно, ты прогноз, а твоя благоверная — наследника. Прогноз — дело, само собой, нужное, наш ГосСтат затем и кормят, однако как-то вот прямо сейчас мысли у меня больше сосредоточены не на нуждах протектората. Непрофессионально? Быть может.

Профессионализм обождет.

«Историческое эссе» для месье Жерара я сочинил, пока еще трудился на Базе, отослал, премию получил прямо на орденский счет — как раз на нее мы потом сели на траулер в Порто-Франко и выгрузились вместе с машиной в Береговом. Через некоторое время месье Жерар Перрье был мною замечен в «Золотой звезде», за одним столиком с моим собственным начальником; Гальцев, как всегда, изображал хромого пирата, приспособив на колено под джинсами кусок пластиковой трубы. О чем они говорили, без понятия, меня поучаствовать не пригласили; а спустя какое-то время Соня передала мне неизвестными путями дошедший до Демидовска номер «Таймс», почти свежий, всего-то недельной давности. На страничке некрологов располагалась краткая заметка о невосполнимой утрате, которую понесло британское общество в день трагической гибели во время рыбалки одного из столпов общества и прочая, и прочая, и прочая, кавалера ордена Британской империи, сэра Магнуса Гендерсона. Sic transit gloria mundi. Интересно, какой калибр имела непойманная покойным рыба, «семь-шестьдесят два», или нечто более экзотическое? В некрологе такие подробности, само собой, не указывались.

Том Ульвер и Рене Дьегаррон благополучно завершили командировку, вернулись на Базы недели за две до нас — и продолжали спокойно трудиться, их никто и не пытался попрекнуть «отклонением от расписания». Незнакомый мне Ито, «Белый-один», так незнакомым и остался, ибо из поездки не вернулся. Подробности прояснить не удалось, хотя Рене и пытался. Никаких новых звонков «из секретариата господина Гендерсона» не поступало ни им, ни мне. Равно как и новых-старых предложений «от имени мистера Аттенборо». Про аналитический центр в Форт-Рейгане Гальцев через друзей-знакомых в АСШ копнуть попробовал; результат нулевой, то ли такой передумали делать совсем, то ли организовали в очень глубокой тайне.

Скорее всего, этих подробностей мы тоже не узнаем. Се ля увы.

Свои координаты в Демидовске я Тому и Рене отписал, если вдруг что всплывет — сообщат. Наверное. Но раз за четыре месяца не всплыло, скорее всего, утопили надежно. Аки пресловутого геверкшафстфюрера Брауна из Форт-Линкольна…

Много чего вот так вот утонуло — и не узнать. Кто и зачем бил морду Джиму Хитфилду на аэродроме братьев Леру. Кто устроил Вардуш Бзезян глубокое внедрение в русскую мафию, какое новое прикрытие сделала ей фрау Ширмер и куда она направилась потом…

Ага, я не любопытен. Совершенно. О встрече на аэродроме никому и не рассказал, только о собственно новоодесских событиях, которые не секрет. Самое удивительное, что один ключик к ним мне дал Миша Кушнир — из всего семейства он единственный немного помнит армянское наречие, ибо учился в ереванской школе; так вот, с его слов, имя «Вардуш» значит «роза», а «бзез» переводится как «жук»… Услышав и переварив сию информацию, я мысленно исполнил перед агентессой ноль-ноль-семь двойное «ку». Степень вхождения в образ и глубину проработки оценил. Вардуш Бзезян — Роза Жукова, массаракш… а что сотворил в сорок шестом году, пресекая послевоенный разгул бандитизма, назначенный начальником Одесского военного округа Маршал Победы — об этом до сих пор легенды ходят, и не только среди уголовных авторитетов…

Еще интересный «утонувший» вопрос — что на фортлинкольских беспорядках сумела заработать Москва, заранее зная ключевые даты. В принципе в нашем ГосСтате могли бы разузнать, но когда я рассказал Крофту этот эпизод, то получил строжайшее распоряжение в данном направлении не копать.

— У вояк из Русской Армии есть трения с московским правительством, — объяснил он, — и у наследников покойного Демидова есть. Вот пусть они их и решают, а нам в дурные разборки лезть незачем. У протектората масса более насущных трудностей.

Насчет массы ему виднее. По некоторым я материал собирал. Трудности, да. Кое-что можно решить уже сейчас, по возможности выдан план должных действий. Кое-что требует, как выражаются в соответствующих кругах, «изменения оперативной обстановки». Предварительные наброски сделаны и на сей счет, ну а их реализация зависит пока не от нас…

Хорошая работа. Нужная и интересная. А главное, никакой техподдержки и общения с тупыми юзерами. Один такой меня подвел не под монастырь даже, а под трибунал, причем святейший. Больше не хочу. Соня, правда, смеется — это еще кто кого под что подвел, — и после того, как она в отделе изложила сей анекдот в лицах, мне единогласно присвоили профессиональный позывной «Чернокнижник». Заразы. Сам уже, главное, привык, то и дело отчеты подписываю именно так…

Но сейчас я прорываюсь сквозь ливневые струи вовсе не на работу.

Когда заселились, пригласили на новоселье всю семью, но потом чаще мы ездили погостить в Белый Яр, чем они в город. Так уж вышло. В поселковом домике места больше, да и Сара предпочитает наносить светские визиты, а не принимать их. В ее положении — имеет право.

На той неделе приезжал дед Яр, убедиться, что с матерью его будущего правнука все хорошо, хотя по телефону оба мы ему постоянно говорили то же самое.

Телефонам дед Яр до сих пор не верит.

Понимаю.

Я тоже поверю только тогда, когда сам возьму на руки невесомый хрупкий сверток и взгляну в глаза любимой, усталые и сияющие.

Так и будет.

Сегодня.

Сейчас.

Потому что иначе — и быть не может.