Существует три версии истории политической разведки Российской империи: советская, официальная и неофициальная.

Первая версия появилась в советское время и была призвана в очередной раз доказать истинность тезиса о том, что спецслужбы «проклятого царского режима» занимались исключительно политическим сыском внутри и за пределами Российской империи. Разумеется, они проводили и мероприятия в сфере политической разведки, но происходило это крайне нерегулярно и зависело от прихоти царей.

Вторая версия была создана в середине девяностых годов прошлого века, когда на прилавках книжных магазинов появился первый том «Очерков истории российской внешней разведки». Согласно ей, политическая разведка возникла при Иване Грозном, и ее деятельность до 1917 г. носила хаотичный и эпизодический характер. Главную роль в ней играли отдельные личности. Было два или три десятка выдающихся разведчиков, чьи имена фигурируют в названной книге, и все.

Третья версия звучит так: разведка была всегда, и занимались ею все, начиная от крестьян и заканчивая высокопоставленными государственными деятелями. Другое дело, что имена большинства агентов и кадровых сотрудников, в силу множества причин, мы уже никогда не узнаем. Другой важный факт – сторонники этой версии утверждают, и это справедливо, что в Российской империи не было специализированного органа, который занимался бы исключительно политической разведкой. Если взять XIX век, то, например, отечественные дипломаты добывали секретные сведения политической и военной тематики. При этом в самом МИДе не было подразделения, которое отвечало за внешнюю разведку. Аналогичная картина по Третьему отделению и Департаменту полиции. У обоих учреждений была заграничная агентура, но занималась она преимущественно политическим сыском, а не разведкой. Иногда деликатные поручения выполняли чиновники Министерства финансов. Не следует забывать и о том, что Отдельный корпус пограничной стражи (создан указом Александра III в 1893 г. путем выделения в особое военное формирование отделения пограничного надзора Департамента таможенных сборов Министерства финансов России) отвечал не только за охрану госграницы, но также занимался разведкой и контрразведкой в приграничной полосе.

Политическая разведка родилась одновременно с появлением первых племенных союзов. Вождям, прежде чем заключить союз или, наоборот, объявить войну, требовалась определенная информация, которую тогда могли добыть только разведчики. С возникновением государств это направление деятельности продолжало активно развиваться. Причем чем древнее и мудрее была та или иная цивилизация, тем более изощренные методы сбора информации использовали и используют ее правители. В качестве примера можно указать на современные Китай и Иран.

Китайская цивилизация – одна из древнейших на земном шаре. Китайские ученые утверждают, что ее возраст 5000 лет. Письменные источники – 3500 лет. Давнее наличие систем административного управления, которые совершенствовались сменявшими друг друга династиями, создавало очевидные преимущества для китайского государства, экономика которого основывалась на развитом земледелии, по сравнению с более отсталыми соседями-кочевниками и горцами. Понятно, что не оставили правители без внимания и систему шпионажа. Разведка современного Китая – «головная боль» и очень опасный противник для контрразведок США и Западной Европы.

Персия (так до 1923 г. назывался Иран) еще 3000 лет назад считалась одним из важнейших центров цивилизации и внесла большой вклад в развитие научной мысли и культуры человечества. Разведка современного Ирана нанесла сокрушительное поражение спецслужбам США и Израиля.

Правители русских княжеств, как и их европейские коллеги, применяли методы разведки для сбора сведений военного и политического характера. Так, великий князь Московский и Владимирский Дмитрий Донской во время подготовки к Куликовской битве (1380 г.), «используя разведывательные методы, выявил состав, направление и время движения вражеских войск на Русь». Александр Невский также «широко использовал разведку для выявления истинных намерений противника». В частности, при налете на шведский Стокгольм (в то время укрепленный населенный пункт, который должен был защищать от вражеских нападений с Балтийского моря и остановить грабеж иных городов на озере Меларен) Александр Невский использовал в качестве тайных лоцманов карелов, которые до этого не раз плавали с товарами к шведам и поэтому знали все проливы у озера Меларен. Отметим, что отношения карелов и шведов сложно было назвать дружественными. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Александр Невский сумел найти среди них тех, кто согласился тайно вывести его воинов к шведскому населенному пункту.

Готовясь к вооруженному столкновению с Золотой Ордой, князь Дмитрий, которого позже назовут Донским, организовывал активный сбор сведений о противнике. К Мамаю с богатыми дарами был послан Захарий Тютчев для переговоров. Тютчев был опытным дипломатом и получил задачу выяснить силы и намерения противника, а также следить за его действиями и своевременно сообщать в Москву об изменении обстановки.

Как следует из Никоновской летописи, Тютчев узнал, что князь Рязанский Олег и литовский князь Ягайло «прилошися ко царю Мамаю», т.е. присоединились к татаро-монголам. Добыв эти сведения, Тютчев «посла тайно скоровестника к великому князю на Москву». Это донесение имело очень важное значение, так как раскрывало действительную роль Рязанского княжества и замысел противника.

Но Дмитрий решил проверить сведения Тютчева. Он приказал выслать в придонскую степь «крепкую сторожу» с задачей «на Быстрой или на Тихой сосне стречи (встретиться. — Прим. авт.) со всяким опасением и под Орду ехати языка добывати и истину уведети Мамаева хотения». «И посла на сторожу крепких оружников: Родиона Ржевского, Андрея Волосатого, Василия Тупика и иных крепких и мужественных», – сообщает Никоновская летопись.

Так как от высланной сторожи долгое время не поступало никаких вестей, было приказано выслать вторую, «заповеда им вскоре возвращатися». Вскоре второй дозор встретил Василия Тупика, который вел пленного к великому князю. Сведения Тютчева полностью подтверждались и дополнялись новыми данными: «Яко неложно идет царь на Русь, совокупяся со Олгом князем Рязанским и с Ягайлом князем Литовским...». К сожалению, мы мало что знаем о самом Захарии Тютчеве, кроме ориентировочной даты его рождения – 1360 г. Рассказ о его молодости есть лишь в поздних списках летописи, датированной XVII–XVIII вв. Там этот эпизод тайной войны – сюжет отдельной повести «О послании к безбожному царю Мамаю от великого князя Дмитрия Ивановича Московского и всея Руси».

Князь Дмитрий принимает решение: вступить в битву с Мамаем до объединения его с Ягайло и Олегом, а в ночь перед сражением проводит личную разведку. Результат битвы известен. А сам Захарий Тючев сумел вернуться обратно живым из смертельно опасного путешествия в стан врага.

Другой эпизод тайной войны – срыв с помощью агентов планов убийства великого князя Дмитрия Ивановича в XIV в. В 1373 г. великий князь Дмитрий, тогда еще не Донской, упразднил в Москве должность тысяцкого (главы городского ополчения), традиционно принадлежавшего боярскому роду Вельяминовых. Глава рода Иван Вельяминов посчитал себя оскорбленным московским князем и с тех пор стал его заклятым врагом. Бежав из Москвы сначала в Тверь, а затем в Орду, он всюду рьяно интриговал против Дмитрия. В 1378 г. московское войско на реке Воже разбило татар, и в обозе захватчиков нашли служившего беглому боярину попа и «обретоша у того попа злых лютых зелей мешок», явно предназначавшийся московскому князю. Понимая, что час решающего столкновения с Москвой близится, Мамай повсюду искал союзников и в преддверии своего нашествия в 1379 г. отправил Ивана Вельяминова в Тверь, чтобы тот уговорил тверского князя в нужный момент ударить в тыл московским войскам. Однако москвичи бдительно следили за беглым изменником и в Серпухове захватили его «некоей хитростью». Связанный татарский эмиссар был привезен в Москву и 30 августа 1379 г. казнен на Кучковом поле – это была первая публичная казнь в будущей столице русского государства. Благодаря этому замысел Мамая оказался сорванным, и в судьбоносной битве на Куликовом поле тверская рать не ударила в спину Москвы.

В XV в., когда русские купцы начали возить свои товары в Англию, Швецию, Данию, Персию, Турцию и в другие страны, то среди прочего они выполняли задания разведывательного характера. В частности, узнавали относительно свежие политические и военные новости. Одновременно российские цари начали отправлять своих послов в страны Западной Европы. Именно поэтому принято считать, что в конце XV – начале XVI в. в России начала формироваться система политической разведки.

Во второй половине XIV в. на Руси начала активно развиваться система агентурной разведки. Ее занимались направляемые одним князем к другому дипломаты, служивые люди и наемники, которые регулярно меняли «места работы», купцы и лазутчики. Одновременно начался процесс сбора русских земель вокруг Москвы.

Великий князь Московского государства Иван III прославился не только как мудрый государственный деятель, но и как активный сторонник агентурной разведки. Этот мудрый политик прекрасно понимал, что правильно организованная политическая и военная разведка может дать не менее, а может быть, и более хорошо проведенного похода и выигранной битвы. Вот почему он предпочитал использовать для достижения своих целей средства тайной войны.

Тайные задания этого политика выполняли многие люди, в т.ч. и его собственная дочь. В 1487 г. Московское государство начало регулярные дипломатические отношения с Польшей и Литвой. Это совпало с вопросом о соединении западных русских земель с Москвой, который со времени великого князя Ивана III становится господствующим в русской внешней политике. Немало в этом направлении предпринимал мер разведывательного порядка Иван III, но едва ли не самым крупным делом является выдача им в 1495 г. собственной дочери Елены замуж за литовского великого князя, ставшего затем польским королем, Александра. Фактически Елена одновременно была королевой Литовской и высокопоставленным агентом русской разведки в этой стране.

Вместе с Еленой Ивановной, в виде ее двора, провожатых и обслуживающего персонала, отправилась целая группа русских военных разведчиков, возглавляемая вначале князем Василием Васильевичем Ромодановским, приехавшим с женой сопровождать Елену Ивановну в Литву и получившим от великого князя указание пожить там при великой княжне, пока она пообвыкнет. С ним отправилось шесть человек московских агентов: Ондрейко Захаров сын Щулепникова, Федоров сын Глотова, Якут Семичев, Федко сын Болобанова да Сенка Аврамов.

К этой группе специально был прикомандирован подьячий Иван Котов, который отвечал за организацию тайной переписки с Москвой. Иван III распорядился: если дочь захочет написать секретную грамоту для отправки ее отцу, то подьячий должен подготовить данный документ. Великий князь строго требовал от него сохранения тайны переписки «да что дочь наша будет нам писать, и того бы никто не знал». Хотя не все, видимо, гладко шло в группе Елены Ивановны. Иван III делает выговор за имевший место случай разглашения тайны переписки: «то пригоже пи так делается: что наша дочь к нам пишет, что вы пишете и что она с вами говорит, то у вас ребята знают; так впредь бы этого не бывало».

Несмотря на то что на приближенных Елены Ивановны в Вильне смотрели как на агентов Москвы, их тайная разведывательная деятельность ни разу не создала конфликта Литвы с Москвой. Это, в конце концов, свидетельствовало о высококачественной работе русской военной разведки в конце XV в. Москва в результате ее деятельности прекрасно была осведомлена о положении дел в Польше и Литве, что помогало Ивану III принимать ответственные решения по вопросам высвобождения русских земель из-под гнета Литвы.

Насколько был заинтересован Иван III в получении разведывательных данных от этой группы, видно из того, что уже через несколько дней после отъезда за границу Иван III посылает дочери, чуть ли не вдогонку, с гонцом Михаилом Погожевым приказ, чтобы она извещала отца о литовских делах, но так, «чтобы у тебя не ведал тех речей, что говоришь с бояры тайные дела и что мне пишешь, ино бы и нынеча в избе тех речей не тведал никто».

Это заставляет предполагать, что Елена Ивановна вела активную секретную переписку с отцом, о чем сама Елена Ивановна говорила послу Ивана III Микуле Ашелову в ноябре 1497 г., что «ино отец мой ко мне листы присылает тайно».

Вместе с тем Елена Ивановна умышленно, чтобы ее не заподозрили, писала иногда безобидные письма о том, чтобы присылали ей кречетов, рыбы сухой, белки сибирской, собольих мехов; да нельзя ли и таких мехов достать, чтобы соболь был черный с ногами передними и задними и с ногтями и т. д., предоставляя, очевидно, деловую и разведывательную переписку вести прикомандированным к ней дворянам.

С помощью агентурной разведки Иван III выиграл Шелонскую битву. Напомним, что она произошла 14 июля 1471 г. на левом берегу реки Шелони (на территории современной Новгородской области) между московскими войсками во главе с воеводой Даниилом Холмским и новгородским ополчением под командованием сына Марфы Посадницы – Дмитрия Борецкого. Это сражение стало кульминацией противостояния между Новгородом и Москвой в XV в. и утраты Новгородской землей самостоятельности.

В походе на Новгородскую республику, кроме войск московского князя, участвовали полки союзного Великого княжества Тверского, Пскова, а также правитель Касимовского ханства Данияр с дружиною. Военное преимущество было на стороне новгородского ополчения (большая численность, знание местности и т.п.). Возможно, Новгород сумел бы сохранить свою самостоятельность, но активная деятельность московской агентуры значительно снизила его боеспособность. Так, в одну из ночей диверсанты забили железом большинство имеющихся у Новгорода пушек. Нужно отметить, что артиллерия в то время была очень грозным и редким оружием. Поэтому такая диверсия негативно сказалась на моральном состоянии новгородского ополчения.

Сын Ивана III новый московский государь Василий III в тонкостях организации разведывательной службы разбирался слабее отца. В 1510 г., когда налаженная тайная связь начала нарушаться, он через русского посла в Литве, дворецкого Ивана Юрьева и дьяка Василия Третька Долматова, решил выяснить, как сестра может тайно переписываться с ним. Елена очень обиделась на нетактичность брата, и впоследствии подобных предложений от него уже не поступало.

В истории сохранились имена некоторых из первых разведчиков. Оговоримся сразу: они не были профессиональными шпионами, а были вынуждены заниматься сбором секретной информации в силу своего служебного положения.

Царь Василий III отправил в 1520 г. посла Харламова в Ливонию и Австрию, приказав ему тайно выяснить подробности военного конфликта Ливонского ордена с Польшей и возможного союза России с последней.

Направленный к турецкому султану Селиму российский посол Василий Коробов регулярно отсылал в Москву секретные депеши о распрях турок с Персией, о состоянии турецкой армии, о перемещениях в районе Дона союзного туркам крымского хана. Также Василий Коробов направил в Москву донесения наместника султана (аги) в оккупированном тогда турками Азове по имени Бурган. Этот очень ценный агент предупредил Москву о выступлении против русских войск крымского хана Менгли I Гирея.

В июне 1542 г. было отправлено посольство к королю Сигизмунду I Старому во главе с боярином Василием Морозовым. Последнему было поручено выяснить международные связи Польши с Крымом, Турцией, королевством Венгрия, княжеством Валахия, германскими государствами и Королевством Чехия.

Царь Иван III поручал послам выяснять ответы на более широкий круг вопросов, чем его предшественник. Вот что, в частности, его интересовало:

«Опишите великому князю о тамошних вестях о всех, о ординском деле, о турском и о волошском, и о Литве, и о королях, и о всех тамошних делах».

Позднее русских царей интересовала не только подробная информация обо всем происходящем за рубежом, но и возможность влиять на эти события. Поясним, что речь идет о вербовке высокопоставленных государственных, военных и политических деятелей в стане противника.

Со второй половины XVI в. разведка начала играть важную роль в проводимой Россией внешней политике. Именно в это время царь Иван Грозный начал военную кампанию по выходу России к берегам Балтийского моря и присоединению прибалтийских территорий, одновременно он начал активно развивать торговлю с Европой. Драматичная и загадочная история внешнеторговой деятельности России в XVI в. подробно описана в книге Л. Ю. Таймасовой «Зелье для государя. Английский шпионаж в России в XVI столетии», поэтому мы не будем касаться данной темы.

Посланному в 1563 г. к польскому королю Сигизмунду II Августу гонцу Андрею Каблукову наряду с легальными заданиями (как «править посольство», что говорить о разных делах) были даны тайные инструкции о том, какие собирать вести: «Да проведывать Ондрею, как ныне король с турским царем и с крымским царем». Польский король вел тайные, скрытые от Москвы переговоры с татарами и шведами, подговаривая их напасть на Москву; сношения Польши с татарами так и остались в этом случае для Москвы тайной, но сношения со Швецией были вскрыты благодаря перехвату грамот Сигизмунда II Августа к шведскому королю, в которых первый старался уговорить последнего к походу на Москву.

Во время Ливонской войны (1558–1583), которую вел Иван Грозный, при взятии Полоцка (1563) в плен попал воевода Вильно (Вильнюса) Ян Глебович. Он был завербован, а потом обменен на русских пленных. Вернувшись на родину, воевода начал регулярно сообщать в Москву новости. В 1569 г. он был, говоря современным языком, разоблачен польской контрразведкой и предстал перед судом. Его приговорили к смертной казни, но по указу короля Сигизмунда не только сохранили ему жизнь, но и выпустили на свободу. Другому агенту российской разведки – дворянину Орлику – повезло меньше. Его разоблачили и казнили в 1580 г. в Варшаве. Справедливости ради отметим, что кроме шпионажа этот человек занимался еще фальшимонетничеством, что и усугубило его вину.

Попавшие в 1559 г. в русский плен ливонцы заявили, что у московского царя везде были свои агенты, которые знали все «лозунги» (секреты) Ливонии.

Возможно, что одним из источников информации из Ливонии были русские пленные. Сейчас в это сложно поверить, но в XVI в. многие высокопоставленные военнопленные жили относительно свободно. Они не только должны были собирать интересующую Москву информацию, но и, что более важно, оперативно передавать ее на родину. Так, находившийся в литовском плену князь Федор Васильевич Овчина-Телепнев-Оболенский послал к своим родственникам слугу Якова Скозина, приказав передать ряд ценных сведений.

Московское правительство интересовалось обычно только сопредельными странами, но не упускало случая разведывать страны более отдаленные. Когда в 1588 г. толмач Посольского приказа Роман Векман был отправлен в Англию послом к королеве Елизавете с деловыми претензиями русских купцов, он получил тайную инструкцию разведать и об отношении королевы к европейским королям. В этой инструкции говорилось:

«Да паять Роману: будучи ему в Английской земле, проведывать себе тайно, с кем нынче королева в братстве и в любви и в ссылке, которыми короли, и со францовским и с ышпанским, и с чешсим и с иными короли, в миру ли или не в миру, и с кем у нее ныне война, да и о том себе проведать: вперед ли начнет королева пропущать всех английских гостей и опроча тех гостей, которым дана грамота, о том ему, о всем проведав, записать себе и, приехав, рассказать государю».

Известно, что политическую разведку при Иване Грозном возглавлял дьяк и руководитель Посольского приказа Иван Восковитый. Этот человек прославился не только в качестве разработчика и руководителя множества разведопераций, но и талантливого разведчика. Так, во время Ливонской войны он лично ездил в Данию, где склонил короля Фредерика выступить на территории России. Тогда наша страна получила единственного союзника.

Судьба Ивана Восковитого сложилась трагически. Он был обвинен по тому же «новгородскому делу об измене», по которому казнили впавшую в немилость царю верхушку опричников. Талантливый разведчик был четвертован в Москве в 1570 г.

Соседние страны постоянно испытывали на себе активную деятельность русской агентурной разведки и достаточно высоко отзывались о ней. Такой крупный политический деятель своего времени, как польский король Сигизмунд II Август, писал о русской разведке английской королеве Елизавете в 1568 г.:

«...всего более заслуживает внимание, что московиты снабжаются сведениями о всех наших самых сокровеннейших намерениях, чтобы потом воспользоваться ими, чего не дай бог, на гибель нашим».

В 1550 г. мемуарист-этнограф Михалон Литвин написал трактат «О нравах татар, литовцев и москвитян», которые были изданы в Базеле только в 1615 г. В своем произведении этот ученый написал:

«Имеется уже великое множество московских (Moscorum) перебежчиков, нередко появляющихся среди нас, которые, разведав дела и разузнав о деньгах, состояниях и обычаях наших, беспрепятственно возвращаются восвояси; пребывая у нас, они тайно передают своим наши планы…

Среди перебежчиков москвитян (Moscos), которые глубокими ночами убивали жителей Вильны и освобождали из тюрьмы пленников своего рода, был один священник (presbyter), который, тайно проникнув в королевскую канцелярию (cancellariae regiae), доставлял своему князю (ducem) копии договоров (foederum), постановлений (decretorum), указов (consiliorum). Другой купил у одной девушки евхаристию, используемую при таинстве причастия, для чародейства и ворожбы. И когда в 1529 г. вся Вильна сгорела дотла, то такие вот пронырливые и преступные люди немедленно донесли своему князю (principi). Здесь в соборной церкви блаженного Станислава (Stanislai), крытой свинцом с золочеными верхами, украшенной также драгоценными каменьями, вместе со многими золотыми, серебряными сосудами, сгорело и около трехсот старинных знамен, добытых в победах над роксоланами, москвитянами (Moscorum), алеманами (Аlеmanorum) и другими народами. После победы над москвитянами (Moscus) при Орше (ad Orsam) в день Рождества Девы Марии, 8 сентября 1514 г., когда убитых и взятых в плен было восемьдесят тысяч, к этим знаменам были присовокуплены еще 12. Ведь этим хитрым человеком перебежчику, возвратившемуся даже ни с чем, установлено вознаграждение: рабу– свобода, плебею – знатность, должнику, опутанному долгами,– свободу от долгов, преступнику – прощение».

Об активной разведывательной деятельности Москвы при Иване IV сообщал также и состоящий на русской службе опричник Штаден. Обращаясь к германскому императору, он просил, чтобы его описание не переписывалось, поскольку «великий князь не жалеет денег, чтобы узнавать, что творится в иных королевствах и землях. И все это делается в глубокой тайне».

Иван Грозный умер 18 марта 1584 г. После непродолжительного царствования слабовольного Федора на престол вступил Борис Годунов. При них активность русской разведки заметно снизилась. А потом наступил период Смутного времени, затем борьба за царский престол. И только в середине второго десятилетия XVII века русская разведка вновь активизировала свою деятельность за рубежом.

В XVII в. разведка работала по трем основным направлениям и четвертому – второстепенному:

север и северо-запад (Швеция и Прибалтика) – разведку вел Посольский приказ и новгородские воеводы;

запад (Речь Посполита (Польша) – разведку вел Посольский приказ и с 1634 г. смоленские воеводы;

юг (Турция, Крым и Балканы) – разведку вел только Посольский приказ, т.к. в приграничной зоне отсутствовали крупные населенные пункты;

восток (Китай и другие страны) – разведка велась эпизодически и сводилась к отправке послов в интересующие Москву страны.

В 1613 г. в Польшу от Земского собора был послан дворянин Денис Оладьин, которому были даны подробные секретные инструкции в виде наказа:

«А едучи от Вязьмы до Смоленска и от Смоленска до Орши и от Орши до короля дорогою и на станах проведывать ему тайно всяких людей про короля и про панов-рад: где ныне король и паны-рада… А больше всего проведывать ему всякими мерами накрепко, что с сайму вперед королевского и панов-рад над Московским государством умышляется, и про королевский поход и про всякие вести, которые надобно ведати для оберегания от недругов в Московском государстве».

Содержание этого документа он должен был выучить наизусть. Саму бумагу при малейшей опасности надлежало уничтожить.

В 1634 г. переводчик Посольского приказа грек Мануила Фильденский в составе посольства возвращался из Константинополя в Москву. Находясь на территории Крыма, он получил указание провести разведку. С заданием он успешно справился, хотя несколько раз был на грани «провала». Когда он прибыл в Москву, то за достигнутые результаты был возведен в княжеское достоинство.

Расскажем теперь о нескольких попытках проведения разведопераций на территории Китая. Отметим сразу: в Москве имели весьма смутное представление об этом государстве. Более того, первые российские торговые караваны появились в Пекине только в 1658 г. А посланные Посольским приказом в 1618–1619 гг. в Китай дипломаты Петлин и Мунд не имели верительных грамот, поэтому не смогли получить аудиенцию у местных правителей. Возможно, что столь важным документом их не снабдили из-за того, что в Москве очень мало знали о «Поднебесной империи». В 1675 г. в Пекин в качестве посла был направлен переводчик Посольского приказа Николай Спафарий. После своего возвращения он подготовил подробное описание дороги в Китай.

В 1619–1622 гг. разведывательную поездку по странам Средней Азии совершил Хохлов. Один из результатов его миссии – подробное описание вооруженных сил нескольких государств.

В 1669 г. было направлено посольство во главе с братьями Борисом и Семеном Лазухиными, которым было поручено:

«Борису ж с товарищи в Бухарсх и в Балках и в Юргенчах проведывать того всякими накрепко как ныне и в какой мере бухарской и юргенской и балханские цари с турским султаном, и с персидским шахом и с индийским царем, и с грузинскою землею, с кем в дружбе, а с кем в недружбе, и кто ныне владеет юргенскую землею, сколь сильна Бухарская и Юргенская и Балхинская земля ратными людьми и казною».

Часто задание на проведение разведки на территории иностранных держав исполнители получали не в Москве, а непосредственно по месту жительства – от местных воевод.

Так, в начале XVII в. в указе брянскому воеводе, подготовленному Разрядным приказом, можно прочесть:

«Как к вам ся наша грамота придет и вы тотчас послали из Брянска в Литву к их города лазутчиков добрых, приведучи к крестному целованию и дав их нашего жалованья».

Говоря современным языком, воеводе Брянска предписывалось подобрать агентов для отправки в Литву, предварительно приняв у них присягу на верность московскому правителю и договорившись о выплате им зарплаты за выполнение опасных для жизни заданий за рубежом.

Назначенным в Вязьму воеводам Ф. В. Волынскому и И. С. Урусову было приказано царем:

«…выбрати в Вязьме из числа посадских людей, и из пашенных крестьян, и из всяких людей лазутчиков добрых людей и разумных и привести их к крестному целованию на том, что им государю служити, в литовские городы лазучить ходити и вестей всяких проведывати доподлино, а московских никаких вестей на смуту и никакого дурна литовским людям опричь добри не сказывайте… и во всем государю служите в правду, без всякой хитрости, а приведши их ко кресту, дати им государева жалования, по чему доведется, смотря по человеку… и имяна тех лазутчиков прислать государю…»

Определялся и характер информации, которая интересовала правительство:

«Велети проведывать всяким обычай: про короля и про королевича, и про панов разных, и кто ныне гетман, и про сбор ратных людей, и где у них в сборе ратные люди, и многие ль людей, и против кого стоят, и как у короля и королевича сойм был, и о чем, и что на сойме приговорили, и война у них с Турским и Крымским царем и Свейским королем есть ли, и будет есть, и в которых места воинские люди стоят, под которым города и бои меж ними бывали ли и будет были, и в какую пору и на какую сторону людей больше побито и в полон поименно, и кто у них были начальниками, и чего меж ими впредь чаять? До и того велите проведывать… нет ли у них какого умышления на Московское государство…»

В январе 1625 г. торопецкий воевода послал за рубеж посадского торгового человека Алексея Беляева. Купец с товарищами проник в Витебск, оттуда в имение гетмана Радзивилла – «Копыя», «на ярмонку». Здесь ему удалось попасть в гетманский дворец и «торговать с ним, с гетманом, с Радзивиллом самим – собольми и куницами». Ловко заведя разговор о делах польских, Беляев узнал важные новости, которые потом и сообщил воеводам.

В 1625 г. воронежский воевода послал «проведывать на Дон про всякие вести» детей боярских Неустроя Тарарыхова с товарищами. В апреле того же года путивльский воевода в качестве лазутчика послал за рубеж боярского сына Григория Гладкова, который принес важные вести.

В мае того же года новгородские воеводы послали «для проведывания вестей в Иван-город посадского человека Ивана Иванова», а несколько ранее тороповецкий воевода «посылал в литовскую землю для вестей посадских людей Ивашку Зиму и Ивашку Щеку».

В том же 1625 г. вяземский воевода послал за рубеж «вязьмитина торгового человека» Гришку Чертолина в Дорогобуж «проведывать литовский вести». А в августе того же года послал за рубеж «торгового человека Климку Васильева, с товаром для торгу и вестей ему всяких проведывать приказывал».

Новгородские воеводы в 1625 г. направили в «свейские городы с соболиною казною новгородских торговых людей и велели им в свейских городах про всякие вести проведывать подлинно».

В мае 1628 г. мосальский воевода послал за рубеж «всякие вести проведывать государево дворцового села Берны, деревни Борисова крестьянина Федьку Семенова».

Осенью 1648 г. севский воевода З. Леонтьев направил за рубеж под видом торгового человека севского пушкаря Семена Кутузова, который привез важные вести о том, что «Вишневецкий князь, собрав войско, будто пойдет не на татар, а хочет де украдом и обманом взять город Путивль».

В марте 1638 г. Разрядный приказ отправил грамоту:

«От царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси, в Торопец, воеводе нашему Федору Тимофеевичу Пушкину, как к тебе ся грамота придет, а которые торговые люди из Торопца для торгового промысла по мирному договору начнут ездить в Литовскую сторону, и ты б тем торговым людям наказывал наодине, чтоб они, будучи на литовской стороне для торгового промысла, проведывали всякие обычаи: и в которых городах ныне польский король и брат его Казимир… и с турским султаном и с крымским царем у литовского короля ссылка есть ли, и чаять ли от Турского и от Крымского войны на Московское государство и на Литовскую землю… А как из Литовской земли торговые люди в Торопец придут, ты б про тех торговых людей про все расспрашивал подлинно наедине… А сю б если нашу грамоту держал у себя тайно, чтоб у тебя нашего указу никто не ведал».

Также можно указать на новгородского воеводу Ивана Репина, который завербовал двух торговавших в городе купцов – новгородца Михаила Селиверстова и ямленика Сеньку Октокова, «чтобы у свейских иноземцев о том разведали тайным делом… и что у кого сведают, чтобы мне объявили».

В 1638 г. за рубеж в Волковицкий повет был отправлен поручик Игнатий Коровин. Возвратившись обратно, он доложил посылавшему его воеводе Шаховскому, что «видался де он с шляхтичем паном Евпашевским с каштеляном смоленским, а он де каштелян ему дружен и знаком гораздо; и сказывал де ему Игнатью столь много подробных и важных военно-политических вестей, что часть которых следует воспроизвести в полном виде: «а от Крымского де у короля послы были, с тем чтобы король с тобою государь не мирился, а у прусского де подлинный мир, и войска де Прусской обещал королю давать, а будет де у короля с казаками мир станется, а с тобою де великим государем мира не будет, а у короля де войска цесарского тысяч двадцать, а присланы де те люди от Цесарского, да от Венгерского и к Польскому королю на помочь, да и от иных де шляхты, которые ему Игнатию знакомы гораздо и дружны, слышал Игнатий те же вести слово в слово».

В 1651 г. яблоновский воевода Борис Репнин «посылал за рубеж в литовскую сторону, в Киев, для проведения вестей алешинцев детей боярских Федьку Спесивцева да Ваську Бряистова». Они привезли с собой письмо от русского агента в Киеве «Федьки Лукьянова, сына Барыжпольцова» с важными вестями.

В мае 1651 г. великолуцкий воевода Алексей Лобанов-Ростовский посылал под видом торговых людей «в литовскую сторону на Усвят луцкого казака Якушка Кондратьева… а на Невель луцкого ж казака Бориска Панфильева сына Махина, а велел им тайным обычаем проведывать про литовские и всякие вести».

В июле того же года «приехал из литовской стороны в Тороповец торопчанин торговый человек Офонасий Чиреев» и привез важные вести о войне Богдана Хмельницкого с поляками.

В июне 1653 г. брянский воевода Григорий Долгорукий направил сначала за рубеж торговых людей, а когда те благополучно вернулись – дворян и сообщил в Разрядный приказ: «А впредь для проведывания послал я брянчан дворян, а с ними брянчан же торговых людей».

Летом 1661 г. севские воеводы Щербаков и Апраскин получили из Разрядного приказа письменные указания о том, что интересует это учреждение о борьбе Богдана Хмельницого против Польши. Выполнив указание Москвы, они сообщили в приказ:

«…а в твоей государевой грамоте написано которые севские посадские люди преж сево бывали в литовской стороне для торгового промыслу и нам бы холопам твоим ис тех торговых служилых людей, самых добрых, которым мочно верить, выбрав двух или трех человек, отпустить в литовскую сторону тайным обычаем в розные места, и приказати б, государь, тем людям накрепко, чтоб они тебе государю послужили, в литовской стороне проведывали подлинно в которых местах запорожский гетман Богдан Хмельницкий и черкасские полковники против польского короля стоят и много ль с ними в сборе черкас, и крымской царь и царевичи к черкасам в помочь пришли ль, и будет государь пришли по кою пору и сколько с ними людей. И к турскому, государь, царю от гетмана Богдана Хмельницкого послы посланы ль, и будет посланы, и для чего посланы, и не хочет ли гетман Хмельницкий с черкасы быть у турского подданства, и помочи себе от турского не чает ли, и польский король и гетман польский и князь Вишневецкий и Роживил все ли вместе стоят или в разных обозах, и многие, государь, с ними люди ль против черкас и татар стоят, и польскому, государь, королю, которых государств короли и папа римский помогают ли, людей к ним на помочь прислали ль и сколько, откуда к королю и с кою пору ратные люди пришли или польский король людей к себе на помочь ожидает и с которых государств, и вскоре ль тех людей ожидают к королю приходу, и от польского, государь, короля к турскому послы посланы ль, и давно послаы ль, и на черкас, государь, помочи король у турского короля просит, или с иных о каких делах послы к турском у посланы, и у короля и у польских гетманов с черкасы и с татары бои бывали ль, и давно бываль ль, и которея сторона сильная, и чего государь, меж ими чаять впредь. И на твой, государь Украины крымского царя и царевичей с крымскими и нагайскими приходу не чаять ли, и будет, государь, те посыльщике севчане в литовской стороне съедутся в одно место, и что они и от коих людей проведуют, и один бы из них приехал в Севск вскоре, и достальные побыли б в литовской стороне да подлинных вестей, что у польского короля с черкасы учиниться бой или мир, и как, государь, с польского короля с черкасы и татары учинится бой, и которая, государь, сторона на том бою будет сильнея, и тебе, государь, посыльщики с подлинными вестьми ехали в Севск тотчас не мешкая ни часу, и для, государь, тоя посылати б к нам холопам твоим тем севченом твоего государева жалованья по десяти рублев человеку из севских изо всяких доходов».

В 1662 г. воевода Борис Репнин направил «из Смоленска в Ригу смоленского мещанина Федьку Бовецкого для проведывания вестей».

В том же году борисовский воевода Хлопов донес в Разрядный приказ, что посылал в Минск «и в иные во многие местечка лазутчиков проведывать… про вести польских и литовских людей и про зборы нет ли где в коих местах польских и литовских людей». Лазутчик, «борисовский мещанин Костька Прудник», в расспросе заявил, что «слышал де он Костька будучи в Минске от менских мещан… что де турок вышел на цесаря и был у турка с цесарем бой и турок взял у цесаря два города, а которые города именно того он Коська не упомнит».

Также воеводы должны были допрашивать иностранцев и пытаться завербовать их. Так, летом 1613 г. в Холмогоры прибыл англичанин Вилем Ватцы, заявивший о своем желании служить русскому царю. Холмогорский воевода Пушкин допросил его и отправил в Москву сообщение:

«И мы, холопы твои, того немчина Вилема Ватцы, поставя перед собой, и его расспрашивали: в Датской он земле был ли, и что датский король с свейским королем учинил, и сколь давно он из Датской земли, что он про тамошние вести ведает ли? И немчин Вилем нам в расспросе сказал, что де он в Датской земле был…»

Дальше излагаются сообщенные иностранцем новости.

До начала XVII в. Россия не имела постоянных представительств за рубежом. Поэтому по мере необходимости посылала в другие страны посольства. Такая официальная правительственная делегация могла насчитывать от одного до нескольких сотен человек. Понятно, что входившие в нее служивые люди, среди прочего, занимались разведывательной деятельностью. Также для сбора информации активно привлекались купцы и священнослужители.

В ноябре 1662 г. шведский королевский секретарь Адольф Эверс сообщил из Москвы, что в Стокгольме имеется русский шпион, присылающий сообщения обо всех событиях шведского двора. Все донесения «тайного информатора Москвы» идут без подписи и написаны на шведском или немецком языке.

Когда в 1665 г. в Швецию был направлен посол Волынский, то шведский представитель в Москве Лилиентал поспешил сообщить в Стокгольм:

«…с послами едут четыре переводчика – Лазарь Циммерман, Иоахим Мейснер, Филат и еврей Жорж. Последний – добрый малый, к которому можно иметь полное доверие, что нельзя сказать о других трех. Особенно следует соблюдать осторожность с Филатом…»

Говоря современным языком, описанные выше два эпизода – классические примеры работы внешней контрразведки Швеции. К сожалению, неизвестно, удалось ли российским контрразведчикам выяснить, кто именно информировал иностранных дипломатов.

В 1672 г. к германскому императору, курфюрстам Брандербургскому и Саксонскому, в Рим и Венецию был отправлен генерал Павел Менезей. Ему было поручено:

«Да в тех же во всех государствах будут ему, Павлу, проведывать про все тамошние вести, которые гонцы великому государю Его Царскому Величеству и всему Российскому государству, и писать те вести особо, порознь, статьями, и во всем в его государских делах быть радетельному».

В том же году направленный к английскому, французскому и испанскому королям переводчик Посольского приказа Андрей Виниус получил такое разведзадание:

«А будучи ему, Андрею, в английской и во французской и гишпанских землях проведывать себе тайно: с иными окрестными государями и с Папою и с Цесарем Римским и с Галанскими статы и Виницеяны ссылка у них есть ли, или война, и буде есть, и о чем и с которыми государи или владетили в мире или не в миру? … и у французского и английского королей с Галанскими Статы миру тоесть ли, и на чем, и кто ныне в той войне меж них силен и про иные всякие вести, которые великому государю Е. Ц. В. и всему Московскому государству надобны, а проведав, записывать себе именно и подлинно в статейный список, и тот статейный список и всякими вестями записку, приехав в Москву, подать в Посольском приказе окольничему Артемону Сергеевичу Матвееву да Ивану Естафьеву».

Иногда разведывательные задания выполняли состоявшие на службе у российских царей иностранцы. Так, в 1672 г. шотландец Павел Меневий по случаю смерти отца был отпущен в отпуск на родину. Во время поездки он должен был собрать максимум информации о военно-политической обстановке в Европе.

«Августа 8 день в Посольском приказе майор Павел Миневиус росспрашиван про вести, а в расспросе сказал… слышал в Польше де сейм разорвался от Сибежского да от советников, да от них же против короля бунты чинятся велкие и король де под Варшавой от них в осаде. А Сабежскому де французский король прислал 12 миллионов золотых польских, чтоб он промыслом своим с королевства сгинул, а быть бы Польше королем сроднику его молодому Кондеушу… А турского де султана с поляки быть войне великой, и изготовлено было у молдавской земли, опричь всякого, начальных чинов войск янычар 50 000, а с самым де было салтаном быть войску с 300 000. А как салтан почал конечно намеревать на поляков войною и приблизиться к их рубежам, и салтану де видимо учинилось, что Персидский шах, послышал его салтана, что он пошел на поляков войною, собрался великим собраньем, пришел под Вавилон войною, и великие шкоды и разоренья чинят».

Русский агент в Прибалтике ливонец Роман Бекман сообщил из Риги:

«А в местах зде сказывают, что Арцыкарло ливонские земли поимал города: Пернов, Вильям, Каркус, Елмен, Полчев, Арлюс. А здесь же говорят канцлеру польскому с семиградскими да молдавскими людьми бой был великой, а напоследок канцлер перемог; а учинилось канцлеру в том бою изрону 6000 человек, и на обе стороны людей много пало. А здесь же сказывают, что виленский воевода сюда скоро будет, а стоять ему за ливонскую землю, а с ними будет воинских людей 20 000 человек».

Об этом мало кто знает, но в XVII в. разведывательные операции, как это было показано выше, проводили не только Посольский и Разрядный приказы, а также Приказ тайных дел, но и Малороссийский приказ, основной задачей которого было управление присоединенной к России территории Левобережной Украины. В качестве примера можно назвать жителя Киева Михайло Суслова, который с 1669 г. по 1694 г. вел активную работу по указанию «из приказа Малыя Россия и по приказу киевских бояр и воевод». Он неоднократно посылался с разведывательными целями «о неприятельских замыслах в Варшаву, Краков, Львов и иные польские города, и Цесарские (турецкие. – Прим. авт.) города, в Венецыйскую землю и иные многие дальние посылки во все годы многожды». Так, в 1682 г. у него было 12 «командировок» за рубеж. За активную разведывательную работу Михайло Суслова в июне 1682 г. возвели в дворянское достоинство.

Отметим другой важный факт. В XVII в. в разведывательных операциях активно участвовали подьячие из различных приказов. Так, в декабре 1665 г. для встречи иерусалимских патриархов были посланы на Терек подьячие Еремей Полянский и Иов Ветошкин. В первой статье наказа им предписывалось: «ехати им с Москвы на Саратов, на Царицын, на Черный Яр, на Астрахань и на Терек, а едучи дорогой проведывати всякими людьми тайно про Паисея папу и патриарха Александрийского и про Макария, патриарха Антиохийского, где они ныни и какими местами к Москве едут, а дорогою едучи сказыватца им дворцовыми подьячими, что посланы они из Дворца для садового завода, чтоб было не прилично».

В это же время сформировалась система делопроизводства, которая в немного измененном виде продолжает использоваться и в наши дни. Перед отправкой за рубеж и в процессе выполнения миссии сотрудники посольства получали «наказы». В них были изложены не только цели и задачи посольства, поручения, возложенные на руководителей дипмиссии, но и также указывалось на необходимость собирать сведения разведывательного характера.

О результатах выполнения «наказов» дипломаты сообщали в Москву в т.н. «отписках». В конце XV – начале XVI в. последние стали своеобразным отчетным документом дипломатов. Со второй половины XVI в. эту функцию стали выполнять «статейные списки», а «отписки» стали сводками краткой, оперативной информации.

Если бы в мире не существовало различных религий, «рыцарям плаща и кинжала» пришлось бы затрачивать гораздо больше усилий на решение поставленных перед ними задач. В истории «тайной войны» есть множество эпизодов, когда разведка использовала верующих в своих целях, а многие священнослужители были прекрасными шпионами. С другой стороны, религиозные фанатики часто становились коварными лазутчиками и изощренными убийцами, искренне веря, что они совершают свои преступления ради Бога, а не собственной выгоды или прихоти политиков.

Среди основных признаков христианской церкви можно выделить четкую иерархическую организацию, централизованное управление, деление верующих на профессиональных служителей культа (клир) и мирян и владение церковной организацией имуществом. Не следует забывать и то, что две ее основные конфессии, православная и католическая, разделили мировые регионы, где они присутствуют, на отдельные участки – епархии и диоцезы соответственно. Еще одна интересная черта: священнослужители, с одной стороны, имеют возможность общаться с представителями различных слоев местного общества и активно ею пользуются, с другой – ведут закрытый образ жизни.

Если убрать из этого описания все, что связано с религией, то любой эксперт по вопросам «тайной войны» скажет: данную структуру можно эффективно задействовать для сбора информации, а также проведения других операций в сфере разведки. И повезло тому государству, в чьем подчинении она находится.

До середины XV в. Русская православная церковь находилась в подчинении у Константинопольской церкви, которая играла малозначимую политическую роль не только в Европе, но и даже на территории самой Византийской империи.

В 1448 г., выйдя из канонической зависимости от Константинопольского патриархата, Русская православная церковь попала в серьезную административно-политическую зависимость от московского правительства. Так, в XVI в. из одиннадцати митрополитов Московских пятеро были лишены кафедры по произволу светской власти, а митрополит Филипп – убит в 1569 г. С 1721 по 1917 г. Русской православной церковью управляло гражданское учреждение – Святейший правительствующий синод. При советской власти деятельность Московской патриархии находилась под контролем государства. Поэтому священнослужители выполняли деликатные поручения светских властей – например, находясь за границей, собирали интересующую правительство информацию. С другой стороны, даже если епархия не находилась в подчинении у Московской патриархии, то ее священнослужители все равно могли оказывать услуги «братьям по вере».

В 1651 г. на территории Белоруссии, находившейся тогда в подчинении Речи Посполитой, проживал в селе Сопоти Бельского уезда поп Федор, снабжавший торопецкого воеводу Ивана Бутурлина важными сведениями об отношениях между Украиной и Польшей.

В качестве примера расскажем об одном из эпизодов тайной деятельности этого священника. В июне 1651 г. воевода послал торопецкого стрельца Матюшку Решетникова в Литовскую сторону в «ыменье ксенжей витебских на погост к сопотскому попу Федору, а велел тому Матюшке у того попа проведыть тайным обычием, что ныне у поляков с черкасы делается?». Через несколько дней связник вернулся обратно и принес от попа Федора «вестовое письмо по польски написано» следующего содержания:

«Мне на память со стороны войны. Казаки ляхов побили, убили 10 000, обоз новый поставили казаки недалеко от Могилева за 200 верст. А посполитов рушенье еще не поспело, еще ныне из Витебска поехали на Себеж, а король, ведомо, подлинно жив. Турки на ляхов восстали и уже на Литовской земле стоят. А гонец ваш еще мимо Смоленск не бывал».

Через несколько дней воевода послал нового связного – пушкаря Семена Костина, который доставил новое сообщение:

«Богдан де Хмелницкий стоит на Днепре реке за Могилевым с черкасы, а другой гетман за двести за полтретьятцать верст с черкасы по сторон Кричева… а чернь вся к нему, Богдану Хмельницкому оборотилась. А крымского царя и царевича нет у Богдана Хмельницкого. А турский царь вышел со своими людьми на литовскую землю с войной, а того ведома нет, по ссылке с Богданом Хмельницким или нет… и король польский с Родивиллом стоят в Польше, збирают людей посполитого рушенья, а помочи у короля польсково и литовского шестьдесят тысяч шведов, только и люду крепокого, а бою посполитого рушенья прямово не было, бился князь Вишневецкий украдом, и Вишневецкого победили… а папа римской королю не пособляет и впредь от него помочи не чает и не откупь помочи нету, опричь немец… а то де мне Сеньке поп Федор велел сказать, что никакой у гетмана Богдана Хмельницково с польским королем из гетманов и со всем посполитым рушеньем миру не будет».

В том же 1651 г. из Путивля в Киев был послан с тайной миссией конотопский протопоп Димитрий. Он был должен «будучи в Киеве подождал того, как в Варшаве сейм совершится, и того разведал накрепко, о чем у короля и у всей Речи Посполитой сейм был».

Епископ Полоцкий и Витебский Калиаст регулярно посылал лазутчиков на Десну, а именский протопоп Симеон Адамович – в Яссы.

В 1664 г. дьяк Разрядного приказа Дементий Башмаков выезжал в Глухов на тайное свидание с московскими агентами, среди которых был архимандрит Киево-Печерской лавры, и возил им награду за оказанные услуги.

К середине XVII в. Посольский приказ сумел создать мощную агентурную сеть на территории Турции, состоящую из представителей греческого православного духовенства. В ней были задействованы все, начиная от патриархов и заканчивая простыми монахами.

Например, из пяти так называемых «вселенских» патриархов – антиохийского, иерусалимского, александрийского, константинопольского и римского – первые четыре были тайными агентами Москвы. Назовем имена некоторых из них: иерусалимские патриархи Феофон, Феодил и Досифей, александрийский Ионнкий, антиохийский Макарий, константинопольские Парфений I, Парфений II и Кирилл Лукарис и др.

Среди «тайных информаторов Москвы» были: митрополиты Севастийский, Веррийский, Фессалийский, Тырновский, Приконийский, Халкидонский, Назаретский, Вифлеемский и Коринфийский; архимандриты Амфилохский, Бенедикт, Парфений и др.

Восточные патриархи оказывали всемерное содействие российским послам в Константинополе, давая им необходимые советы и снабжая тайными вестями, а также регулярно снабжая Москву ценной информацией о положении на Востоке. Фактически они были главными источниками положения дел в военно-политической области на Ближнем Востоке. Так, в 1630 г. константинопольский патриарх Кирилл Лукарис в грамоте, отправленной в Москву, написал: «а в той грамоте пишу и поведую все тайное, всякое бытейское дело, истинное».

Севастийский митрополит Иосиф, проживавший в Москве с 1630 по 1634 г., был направлен на Восток, откуда присылал сообщения военно-политического содержания. Информацию он получал от людей из ближайшего окружения турецкого султана.

В 1649 г. архимандрит Амфидохий сообщил в Москву о произошедшем в Константинополе перевороте:

«Объявляем тебе, великому государю, что июля 28 числа собрались все янычаре, и стали они заодно со всем оружием против царского дворца, и заперли все ворота цареградские и поймали они царя Ибрагима, августа в 8 день, и задавили его за многую его неправду, и на его место посадили на царство царевича, сына его Ибрагимова, по седьмому году, и убили еще визиря Ахмед-пашу и на его место выбрали нового визеря Мехмед-пашу».

После убийства турецкого султана Ибрагима в столице Турции начались волнения, о чем поспешил сообщить в Москву Амфидохий:

«Объявляю, что в великом бессилии пребывает нечестивое царство турецкое, ибо султан молод, а паши владеющие разных дум, и всякий делает по своему разуму. Еще в прошлых днях имели междоусобную брань янычары с дворянами, не только в Цареграде, но и везде побивали друг друга, и то знаю подлинно. Ныне они помирились, но меж себя вражду держат, а когда-нибудь меж них великое зло будет, и пошли бог такой гнев на них».

Это подтверждает и фессалийский архиепископ Даниил в 1652 г.:

«Вельможи едят друг друга, как псы, кому из них быть визирем и богатство собирать, а султан остался без родителей, и вельможи владеют, как хотят».

Так же активно работало на Москву украинское православное духовенство. Центр агентурной разведки находился в Киево-Печерской лавре. Его возглавляли митрополиты Иов Борецкий и Петр Могила. Также «тайными информаторами Москвы» были архимандрит Печерский Иннокентий Гизель и протопоп Переславский Григорий Бутович.

Отдельно нужно отметить деятельность черниговского архиепископа Лазаря Барановича, который имел агентов в Киеве и на территории Польши. В декабре 1670 г. из Посольского приказа он получил приказ разведать: «подлинно, где находится король, коронный и литовский гетманы и их войска, какое состоялось на сейме постановленье, где находится Турский султан и Крымский хан, и чаять ли от них войны, и если чаять, то на кого и немедленно зимою или весною и полученные вести отписывать государю подлинно, а в дальнейшем и впредь о таких вестях для проведывания посылать почасту, чтоб великому государю небезизвестно было».

Во второй половине XVII в., когда назревал конфликт между Россией и Турцией, иченский протопоп Симеон Адамович с помощью своих агентов не только узнавал настроения политической элиты Турции, но и регулярно посылал агентов – маршрутников в приграничные с Россией районы с целью выяснения численности и мест дислокации турецких войск.

Среди достижений Петра I следует выделить его успехи в сфере организации политической разведки. Дело в том, что до него в России было «не принято» держать за рубежом постоянные посольства. В случае надобности можно было отправить дипломатов для решения того или иного вопроса.

Другое важное достижение Петра I – отправка дипломатов во все страны не только Европы, но и даже Азии. Если раньше основное внимание внешнеполитическое ведомство, а вместе с ним и разведка, уделяло Польше, Ливонии и Турции (основные источники военной угрозы для России), то теперь всей Европе. Да и не только ей, но и, например, Индии и Центральной Азии (Хива, Бухара, Коканд и Джунгария). Так, петровский посланец Спафарий прибыл в Пекин и установил дипломатические отношения с китайской циньской империей.

В начале 1718 г. Петр I, чтобы ускорить заключение мира со Швецией, решил склонить на свою сторону министра Карла XII, голштинца по происхождению барона Г. Герцеля – одного из выдающихся европейских политиков того времени. Направляя А. Остермана и Я. Брюса на Аландский конгресс для переговоров со шведской делегацией, Петр в особой инструкции указывал им:

«Повеливаем вам особливо, чтобы вы частным образом трудились с бароном Герцелем в дружбу и конфиденцию войти и старались с ним наедине разговаривать. При разговорах этих обнадежьте его в нашей к нему особливой склонности... Если усмотрите его склонность и разсудите за благо, то можите обещать ему в подарок хоть до ста тысяч рублей и вперед всякое награждение, только бы он трудился заключить мир по нашему желанию. Взявши с него честное слово соблюдать тайну, объясните ему, что мы желаем не только со Швецией мир заключить, но и обязаться дружбой».

Российские представители обнаружили в Герцеле весьма большую «склонность». Помимо пророссийской позиции на официальных переговорах, Герцель информировал русскую делегацию о положении в Швеции и интригах военной партии вокруг Карла XII и даже обсуждал с Остерманом те вопросы, которые члены шведской делегации должны были согласовывать с королем.

Кроме Герцеля, Остерман завербовал еще и секретаря шведской делегации Штамкена, который также передавал ему сведения о работе шведских дипломатов. Однако гибель при загадочных обстоятельствах короля Карла XII 8 ноября 1718 г. под крепостью Фредрексхалль положила конец мирным переговорам. Восшедшая на шведский трон сестра Карла Ульрика Элеонора решила продолжать войну с Россией. В марте 1719 г. Герцель был обвинен в государственной измене и приговорен к смертной казни.

В 1739 г. произошел один из первых (известных историкам) случаев активного мероприятия по отношению к дипломату иностранного государства. В 1738 г. в Санкт-Петербурге узнали о том, что Швеция намерена заключить военный союз против России с Турцией. Шведский военный агент (дипломат) майор Синклер выехал с депешами к Великому визирю. Русский посланник в Стокгольме М.П. Бестужев назвал его «великим злодеем и поносителем всей российской нации», незатейливо предложив «его анлеировать, а потом пустить слух, что на него напали гайдамаки или кто-то еще». В столице идея дипломата понравилась, и главнокомандующий российской армией фельдмаршал Миних лично отобрал двух исполнителей: капитана Кутлера и полковника Левицкого. Им предстояло «перенять» Синклера на обратном пути на территории Австрии. В июне 1739 г. в Силезии они убили шведского дипломата, а все найденные при нем бумаги отвезли в Санкт-Петербург. При этом они так «наследили» на месте преступления, что списать на разбойников смерть шведа не получилось. Разразился громкий международный дипломатический скандал, и это стало одной из причин Русско-шведской войны 1741–1743 гг.

Накануне Семилетней войны (1756–1763 гг.) русские офицеры «инкогнито» инспектировали прусские приграничные области. А во время самой войны в Пруссии был казнен немецкий офицер Фербер, который регулярно сообщал в Санкт-Петербург секреты короля Пруссии в 1740–1786 гг. Фридриха I Великого.

В 1764 г. польский престол занял граф Станислав Понятовский, который на протяжении многих лет был ценным агентом российской разведки. Более того, он длительное время жил в Санкт-Петербурге и даже был любовником Екатерины Великой. Его правление закончилось в 1796 г., когда Польша окончательно потеряла свою независимость. Понятовский отрекся от престола и всю оставшуюся жизнь (два года) прожил в городе на Неве, находясь на полном содержании у российского государства.

В царствование Екатерины II в мае 1790 г. к секретарю российского посольства в Париже Машкову обратился некий чиновник, служивший в Министерстве иностранных дел Франции, с предложением снабжать российское посольство конфиденциальной информацией о негласной внешнеполитической деятельности своего правительства, в частности, в Турции и Швеции, с которыми Россия в то время находилась в состоянии войны. С чиновником был налажен регулярный контакт. В Петербурге распорядились выплатить завербованному агенту единовременно 10 тыс. ливров, а в дальнейшем платить тысячу ливров ежемесячно; Машков же был награжден орденом Св. Владимира и повышен в чине до советника посольства.

Агент передавал российскому послу Симолину шифры и секретные документы, относящиеся к переписке французского министра иностранных дел с послами в Стокгольме, Константинополе, Варшаве, Копенгагене и, главное, с французским поверенным в делах в Петербурге Жене, который не только являлся разведчиком, что, в общем-то, и в те времена было достаточно естественным для дипломата, но и пытался заниматься распространением крамолы в духе Французской революции среди гвардейских офицеров петербургского гарнизона. Эта информация позволила российскому правительству разоблачить ряд чиновников, за деньги передававших французам секретные сведения о русской армии, а самого Жене выслать из России. К сожалению, и российский «крот» в октябре 1792 г. был уволен из французского МИДа, после чего связь с ним прекратилась.

В 1792 г. российский посол во Франции Иван Симолин попытался спасти императора Людовика XVI, которого революционеры планировали казнить. Дипломат снабдил потерявшего трон монарха и его свиту российскими паспортами, а также принимал активное участие в организации их бегства из страны. Это едва не стоило ему жизни, когда агрессивно настроенная толпа чуть не растерзала его у Пале-Рояля.

Людовик и вся его семья в ночь на 21 июня 1791 г. тайно выехали из Парижа в карете в сторону восточной границы. Стоит заметить, что в организации побега, кроме российского дипломата, участвовал шведский дворянин Ханс Аксель фон Ферзен, который был безумно влюблен в жену короля Марию-Антуанетту. B Париже почтосодержатель Друэ узнал в выезжающей из Парижа карете короля, но, чтобы удостовериться в этом, он запрыгнул на коня и пустился вдогонку карете. В Варенне, узнав в лице пажа переодетого Людовика, он ударил в набат. Сбежались люди. Король и королева были задержаны и под конвоем возвращены в Париж. Людовик был заключен с семьей в Тампль и обвинен в составлении заговора против свободы нации и в ряде покушений против безопасности государства. 30 января 1794 г. казнен.

В 1799 г., во время альпийского похода армии Суворова против революционной Франции, российский император Павел I приказал «сопровождающим армию людям» схватить и доставить в Санкт-Петербург главу Швейцарской Директории (республиканского правительства) Лагарпа. План так и не был реализован.

В XIX в. российские дипломаты, как и прежде, продолжали заниматься разведкой. Они участвовали в разведоперациях на территории балканских государств, в странах Восточной Азии, Ближнего Востока, Северной Африки и Америки. При этом в структуре центрального аппарата МИДа отсутствовало специальное подразделение, ответственное за постановку задач для российских дипломатов по сбору разведданных, а также анализу полученных данных. Вся информация поступала в канцелярию, где и происходило ее распределение по потребителям. Например, данные военно-политического и военного характера отправлялись в начале XIX в. в Министерство военно-сухопутных сил на имя министра.

Также задания чиновников внешнеполитического ведомства выполняли российские купцы при путешествиях за границу. Можно указать на грузинского купца Рафаила Данибегова (Данибегашвили, Р.Р. Орбели), который занимался не только торговыми делами, но также дипломатической и разведывательной деятельностью. В 1815 г. с грузинского языка на русский была переведена и издана его книга «Путешествие в Индию грузинского дворянина Рафаила Данибегова». До последнего времени было известно, что к моменту издания книги ее автор совершил две дипломатические поездки из Грузии в Индию. Первая, начатая в 1795 г., продолжалась почти четыре года, вторая длилась в 1799–1813 гг. и завершилась в Москве. Данибегов посетил Турцию, Индию, Бирму, Тибет, Синьцзян, Сибирь, а в Индии прожил многие годы.

Другим дипломатом, разведчиком и бизнесменом был Мехти Рафаилов. Сведения, доставленные Рафаиловым, представляли для русского правительства важность, это были новейшие документы, связанные с соседними восточными государствами: Пенджабом и Кашмиром.

В начале XIX в. военное ведомство активно использовало возможности МИДа для сбора интересующей его информации. Проявлялось это по-разному. Например, накануне войны с Францией по инициативе военного министра А.А. Аракчеева в 1808 г. были переведены в МИД с сохранением воинских званий генерал от инфантерии Иоганн-Христофор (Иван Романович) Ливен, генерал-лейтенант Павел Андреевич Шувалов и генерал-майор Николай Григорьевич Репнин-Волконский, которые затем были откомандированы на должности послов в Берлин, Вену и Мадрид соответственно. На следующий год послом в Швецию был направлен бывший генерал Свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части (подробнее об этом органе будет рассказано в главе, посвященной военной разведке XVIII в., а пока отметим, что это подразделение занималось сбором сведений об окраинах Российской империи и сопредельных территорий (за исключением Европы) генерал-лейтенант и полный инженер-генерал Петр Корнилович Сухтелен. На пост чрезвычайного посланника в Дрездене (Саксония) был назначен генерал-лейтенант В.В. Ханыков. Отметим, что к началу Отечественной войны 1812 г. все эти люди были отозваны из-за границы.

Другой пример использования дипломатов в интересах военной разведки. Занимавший с января 1810 г. по август 1812 г. пост военного министра Михаил Богданович Барклай де Толли поставил перед послами в ряде государств задачи по сбору информации разведывательного характера (численность и места дислокации частей и соединений, состояние крепостей, характеристики военачальников и т.п.).

В середине пятидесятых годов XIX в. военное ведомство продолжало активно использовать возможности МИДа в сфере сбора интересующей его информации. Так, в мае 1852 г. военный министр А.И. Чернышев написал письмо руководителю Департамента внутренних сношений МИДа Л.Г. Сенявину. В нем он просил «нижеозначенным посольствам нашим доставлять военному министерству два раза в год: к 1 января и 1 июля, по прилагаемой у сего краткой инструкции и формам, сведения о военных силах:

А) посольству в Штутгарте и при Германском союзе – о силах Вюртембергского королевства и о состоянии 8-го германского корпуса.

Б) Посольству в Мюнхене – о силах Баварии.

В) Посольству в Неаполе – о силах Королевства Неаполитанского.

Г) Посольству в Риме – о папских и тосканских войсках.

Д) Посольству в Дрездене – о силах Саксонии.

Е) Посольству в Лиссабоне – о силах Португалии.

Ж) Посольству в Тегеране – о войске Персии».

В тридцатые годы XIX в., когда политической разведкой начало активно заниматься Третье отделение (об этом подробно будет рассказано ниже), произошло своеобразное разделение зон ответственности этих двух ведомств. МИД проявляло повышенное внимание к тем странам, где не было политической эмиграции из России. Например, Ближний Восток или Северная Америка. В то же время Третье отделение держало под контролем страны Западной Европы, где ее резидентуры, говоря современным языком, работали по линии «Э» (эмиграция) и «ПР» (политическая разведка).

В отличие от советского времени, когда взаимоотношения между органами внешней разведки и МИДа носили, скажем так, не очень дружеский характер, в первой половине XIX в. Третье отделение и МИД активно сотрудничали.

Вопросами внешней разведки руководство Третьего отделения начало заниматься с момента создания этого учреждения. Так, в 1826 г. Бенкендорф направил в Турцию армянского купца с целью создания агентурной сети в этой стране. В тридцатые годы XIX в. начался процесс создания агентурных сетей в Западной Европе. В результате в начале семидесятых годов того же века их число превысило 20 (Париж, Вена, Лондон, Ницца, Женева, Бухарест, Потсдам, Мюнхен, Стамбул, Палермо, Львов, Турин и др.).

С 1826 г. по 1844 г. внешней разведкой руководил глава Третьего отделения Бенкендорф. Разумеется, из-за большого объема других дел ключевую роль в разработке и проведении большинства разведопераций играл не он, а один из его подчиненных – Адам Сагтынский. О последнем мы расскажем ниже.

С 1869 г. по 1874 г. внешней разведкой руководил Константин Федорович Филиппеус. Последний утверждал, что именно он привлек к работе на Третье отделение множество талантливых разведчиков, в то время как при вступлении в должность обнаружил в штатах агентов весьма сомнительных:

«Один убогий писака, которого обязанность заключалась в ежедневном сообщении городских происшествий и сплетен. Первые он зауряд выписывал из газет, а последние сам выдумывал... Кроме того, ко мне явились: один граф, идиот и безграмотный, один сапожник с Выборгской стороны – писать он не умел вовсе, а что говорил, того никто не понимал... двое пьяниц, одна замужняя женщина, не столько агентша сама по себе, сколько любовница и сотрудница одного из агентов, одна вдовствующая, хронически беременная полковница из Кронштадта и только два действительно юрких агента...»

Непосредственно организацией политической разведки занималась 3-я экспедиция Третьего отделения. Отметим, что одновременно она отвечала за политический сыск не только на просторах Российской империи, но и за ее пределами. Речь идет о наблюдении за живущими в Европе политэмигрантами и при необходимости проведения против них активных мероприятий (например, насильственный вывоз на родину).

С 1832 г. начинаются многочисленные командировки чиновников 3-й экспедиции в Европу с целью изучения обстановки, приобретения агентов и организации системы наблюдения в столицах ведущих европейских держав того времени. В результате наиболее крупные резидентуры у Третьего отделения были созданы в Австро-Венгрии, Германии, Великобритании и Франции.

Возглавил заграничную разведку Третьего отделения чиновник по особым поручениям А.А. Сагтынский. До этого он занимался аналогичными делами в Главном штабе Военного министерства, а еще ранее руководил разведывательной деятельностью в Австрии и Пруссии, находясь на службе в канцелярии наместника Царства Польского великого князя Константина Павловича. По делам службы он совершил множество тайных поездок по территории Западной Европы: в 1838 г. – в Париж, в 1840–1884 гг. – в Германские государства, в 1838 г. – в Италию, г. Палермо, остров Сицилия.

Именно Сагтынский создал в Европе агентурную сеть из так называемых «агентов-литераторов»: Якова Толстого, К. Ф. Швейцера (резидент в Берлине и в Вене), французского журналиста Шарля Дюрана. Они, кроме ведения разведывательной деятельности, выполняли также задачи контрпропаганды, опровергая своими публикациями, регулярно появлявшимися на страницах газет, журналов и книг, неблагоприятные отзывы о России и режиме Николая I.

Обильную информацию о внешней политике Англии, Франции, Австрии давала Третьему отделению родная сестра начальника Третьего отделения Бенкендорфа баронесса Д. Ливен, жена русского посла в Англии, вхожая в придворные круги этих стран.

Кроме Англии и Франции, опорные пункты Третьего отделения имелись в Швейцарии, Бельгии и Австрии.

Якову Толстому удалось создать самую многочисленную агентурную сеть в Третьем отделении. Несколько слов об этом человеке. Будучи старшим адъютантом дежурного генерала Главного штаба и членом «Союза благоденствия» (одно из тайных обществ декабристов), он принимал довольно активное участие в литературной жизни конца десятых – начала двадцатых годов XIX в. В 1821 г. издал сборник стихотворений «Мое праздное время». В театрах шли осуществленные им переделки французских комедий. Возможно, если бы в 1823 г. он не уехал во Францию на лечение, его судьба сложилась бы трагично. Скорее всего, он бы принял активное участие в восстании декабристов и был бы репрессирован. А так он остался жить во Франции, но был уволен с военной службы с сохранением чина. Яков Толстой жил в Париже и печатался в русской и французской прессе. Кроме того, он нередко выпускал брошюры, в которых полемизировал с французскими авторами, критически отзывавшимися о России и русской литературе. Его деятельность была замечена в России, и в 1837 г. он был восстановлен на государственной службе. Формально Яков Толстой стал корреспондентом Министерства народного просвещения (говоря современным языком – атташе по культурным связям) в Париже, а реально – чиновником по особым поручениям Третьего отделения, получая там солидное содержание.

В ходе своей разведдеятельности, кроме информации о Франции, Якову Толстому удавалось регулярно получать информацию и о соседних странах: Англии, Испании, Италии, Германии, Бельгии, Голландии, Швейцарии.

Его работа в Европе продолжалась 30 лет (1837–1867 гг.). В 1837–1854 гг. он находился в Париже, в 1854–1867 г. – в Брюсселе (Бельгия). За это время им было передано в Третье отделение 250 крупных сообщений, не считая текущей переписки. К своим сообщениям он обычно прилагал обширный дополнительный материал – вырезки из европейских газет и журналов.

Говоря о работе Якова Толстого во Франции, необходимо отметить, что, благодаря своим аналитическим способностям, он на основании получаемой информации делал правильные и далеко идущие выводы. Так, еще за 15 лет до начала Крымской войны и Первой обороны Севастополя он в своих донесениях 1838–1839 гг. отмечал растущее влияние на Францию постоянно враждебной к России Англии, которая в то время соперничала с Россией за влияние в Турции и Персии. Он также указывал на попытки Англии привлечь к направленному против России англо-французскому альянсу и Австрию, которая соперничала с Россией за влияние на Балканах.

Начиная с марта 1850 г., в своих донесениях в Петербург Яков Толстой указывал, что традиционная враждебность Англии к России приобретает все более конкретные очертания. Так, в своем донесении от 27 марта 1850 г. Яков Толстой сообщал о планах Англии: «уничтожить русский флот и сжечь Севастополь».

Обширная агентурная сеть дала ему возможность узнать о подготовке президентом Луи-Наполеоном Бонапартом государственного переворота и установления во Франции режима Второй империи за четверо суток до того, как он произошел 2 декабря 1851 г.

Разведдеятельность Якова Толстого во Франции успешно продолжалась и после установления во Франции военно-полицейского режима Второй империи. Он приобретает новых агентов в ближайшем окружении Наполеона III. Одним из них становится секретарь императора, некий Паскаль.

Своих людей Яков Толстой имел и во французской тайной полиции. В донесении от 10 декабря 1851 г., то есть спустя неделю после прихода Наполеона III к императорской власти, он сообщал о приказе императора о высылке из Франции подозрительных иностранцев и об удвоении персонала так называемых «черных кабинетов» – пунктов перлюстрации почтовой корреспонденции.

После того как Франция весной 1854 г. вступила вместе с Англией в Крымскую войну на стороне Турции против России, Толстой был выслан из Франции и переехал в Брюссель – столицу соседней Бельгии, где продолжил руководить своими агентурными сетями во Франции и Англии и других европейских странах.

На протяжении всего периода Крымской войны он регулярно посылал в Петербург большое количество информации, необходимой для ведения боевых действий, а затем для дипломатических маневров и интриг на мирной конференции в Париже, где русскую делегацию возглавлял начальник Третьего отделения граф Орлов.

Известны имена других резидентов. Так, в Берлине работал Юзефович, в Женеве – Бутковский и Савченко, во Львове (Австрийская империя) – Воронович, в Турине – Федор Тютчев.

С 1833 г. в Германии у Третьего отделения были агенты: Гутман, Декен, Мейер и Гартман. В Вене – К. Ф. Швейцер, который «посылал обширные агентурные наблюдения за политическими процессами в Дунайской монархии».

В 1833–1840 гг. информатором Третьего отделения в Брюсселе был Лами дю Фиоге, который сам предложил свои услуги российскому правительству.

С 1838 г. агентом Третьего отделения был чиновник берлинской полиции Ведеке, из Франкфурта донесения шли от некого Мезерица.

С 1837 г. по 1839 г. «тайным информатором Петербурга» был отставной профессор колледжа Карла Великого Бакье. В 1839 г. на связи у чиновников Третьего отделения был германский историк А.Л. Рохау.

С 1848 г. до начала семидесятых годов XIX в. подробно освещал социальную и политическую ситуацию в Германии журналист Луи Шнейдер. Во Франции аналогичным делом занимался журналист де Кардон.

Александр Балашевич под именем польского графа – противника царского режима Потоцкого – был командирован в Лондон с заданием внедриться в круги русской политической эмиграции. Любопытно, но в 1861 г. этот человек, будучи студентом, был арестован за распространение революционных прокламаций. Именно тогда он и был завербован чиновниками Третьего отделения. В 1872 г. ему удалось стать одним из лидеров польских радикальных эмигрантов. Был разоблачен в 1875 г. другим агентом – Бутковским из Швейцарии. Последний в состоянии сильного алкогольного опьянения во время ужина в ресторане начал хвастаться своими успехами в политическом сыске.

Об этом мало кто знает, но именно чиновники Третьего отделения впервые в истории российских спецслужб начали практиковать насильственный захват врагов государства и отправки их в Россию. Не все операции были доведены до логического конца. В отдельных случаях жертве удавалось избежать организованной для нее ловушки. А иногда операцию в последний момент отменяли приказом из Санкт-Петербурга.

В 1872 г. на территории Швейцарии был захвачен и депортирован в Россию руководитель террористической организации «Народная расправа» Сергей Нечаев. Нужно признать этот случай уникальным. Хотя бы потому, что жертва обладал уникальными навыками конспирации. Во-первых, его местонахождение не смогла установить даже швейцарская полиция.

Во-вторых, в Россию он был депортирован не как политический диссидент, а как обычный уголовный преступник. В-третьих, по тем временам для России фигура Сергея Нечаева была примерно тем же самым, что сейчас Бен Ладен для США. Просто в то время этот человек создал первую террористическую организацию, которая ставила своей целью планомерное уничтожение представителей царской власти.

Кратко расскажем об этом человеке и созданной им организации. Антиправительственной деятельностью Сергей Нечаев начал заниматься с осени 1868 г. – вел революционную пропаганду среди студентов Санкт-Петербургского университета и Медицинской академии. Вспыхнувшие в феврале 1869 г. студенческие волнения были в значительной мере результатом его деятельности.

Осенью 1869 г. он основал общество «Народной расправы». В написанном им уставе организации («Катехизис революционера») говорилось: «революционер – человек обреченный; у него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни имени. Он отказался от мирской науки, предоставляя ее будущим поколениям. Он знает… только науку разрушения, для этого изучает… механику, химию, пожалуй, медицину… Он презирает общественное мнение, презирает и ненавидит… нынешнюю общественную нравственность».

По мнению большинства историков, «Народная расправа» была первой антиправительственной террористической организацией, которая от теории перешла к практике. Именно Сергей Нечаев первым провозгласил вооруженную борьбу с существующей властью, ввел жесткие принципы конспирации деятельности и т. п.

Сергей Нечаев умел подчинять своему влиянию даже людей, значительно его старших. Когда студент Иван Иванов обнаружил неповиновение воле Сергея Нечаева, последний решил устранить его, и в ноябре 1869 г. студент был убит членами «Народной расправы». Самим Нечаевым, а также Успенским, Прыжовым, Кузнецовым и Николаевым. Все убийцы, кроме Сергея Нечаева, были задержаны полицией и приговорены к различным срокам каторги. Всего по делу этой организации было задержано 82 человека.

Лидер «Народной расправы» сумел сбежать за границу, где заявил, что в России уцелела часть организации и она готова продолжить борьбу с проклятым царским режимом. Вот так началась история «виртуальной» организации «Народная расправа». Понятно, что такая бурная деятельность Сергея Нечаева не могла оставить равнодушной руководство Третьего отделения. Было принято решение доставить его в Россию и судить как уголовного преступника.

С просьбой депортировать его на родину обратились к властям Швейцарии. Последние в принципе были согласны выдать его России, но вот где найти этого неуловимого русского? Действительно, Сергей Нечаев жил в этой стране по поддельному сербскому паспорту. Свое жилище оборудовал где-то в горах в окрестностях Цюриха. С другими русскими эмигрантами встречался крайне редко и только по собственной инициативе. К тому же он страдал маниакальной манией преследования, что еще больше затрудняло его поиск.

На его след удалось выйти жандармскому полковнику Карлу Романну, который под именем Николая Постникова в 1869 г. был внедрен в круги русских эмигрантов в Западной Европе. В конце 1870 г. ему удалось узнать, что Сергей Нечаев живет в окрестностях Цюриха. Прибывший в это же время из России известный оппозиционный деятель и революционер Петр Лопатин обвинил лидера «Народной расправы» в том, что его организация «виртуальная», да и он сам занимается шантажом, когда нужно добыть денег на ее финансовую подпитку. В результате от Сергея Нечаева отвернулись почти все российские политические эмигранты. Фактически он оказался в своеобразном политическом «вакууме».

Этой ситуацией и воспользовались сотрудники Третьего отделения. В 1872 г. трое представителей этой организации – Стемпковский, Ремер и Николич (поляк, немец и серб) – вышли на Сергея Нечаева в качестве представителей некой польской террористической организации. Нужно отметить, что в Европе за польскими радикалами закрепилась «слава» террористов и противников царского режима.

Территория царства Польского, которое входило в состав Российской империи, постоянно создавала Санкт-Петербургу множество проблем. И это несмотря на то, что с 1815 г. по 1831 г. этот регион был дотационным, в Польше была самая либеральная конституция в Европе, страна имела собственный парламент, армию и органы самоуправления. Чего еще не хватало полякам? Польское дворянство и помещики остро нуждались в анархической свободе. «Пан мог безнаказанно отчеканить золотые монеты с изображением польского короля, где вместо подписи «Божьей милостью король» красовалось «Божьей милостью дурак». Пан мог явиться на бал к королю в кафтане, сшитом из листов пергамента с текстом приговоров королевский судей, суливших ему тюрьму и изгнание. Пан мог напасть и ограбить своего соседа-помещика, да что соседа – мог и начать свою частную войну с соседней державой. Несколько панов, объединив свои частные армии, могли организовать конфедерацию и объявить войну собственному королю. Ну а о таких мелочах, как казнь крестьян, и говорить не приходится». Именно это и стало истинной причиной многочисленных антироссийских выступлений, которые были замаскированы лозунгами борьбы за независимость страны.

С ноября 1830 г. по октябрь 1831 г. на территории царства Польского, Литвы, Правобережной Украины и Белоруссии произошло антироссийское восстание под лозунгом восстановления «исторической Речи Посполитой» в границах 1772 г. Об этом не принято говорить, но фактически российская армия воевала с польскими вооруженными силами. В марте 1831 г. польская армия имела 57 924 человека пехоты, 18 272 кавалерии и 3000 волонтеров – всего 79 000 человек при 158 орудиях. В сентябре, к концу восстания, армия насчитывала 80 821 человека. Это почти равнялось выставленной против Польши русской армии. Тем не менее качество состава армии сильно уступало русскому: в основном это были недавно призванные и неопытные солдаты, в массе которых растворялись ветераны. Особенно уступала польская армия русской в кавалерии и артиллерии. О кровопролитном и тяжелом характере боев свидетельствует такой факт. В феврале 1863 г. в результате сражения, состоявшегося возле деревни Грохов, поляки потеряли 12 000 убитыми, а русские – 9400 человек.

С января 1863 г. до конца осени 1864 г. на той же самой территории произошло второе антироссийское восстание. В этот раз русским войскам пришлось сражаться с многочисленными партизанскими отрядами.

Не следует забывать и о террористической деятельности поляков. Так, в мае 1862 г. наместником царства Польского был назначен брат императора Николая I великий князь Константин Павлович. Сразу после прибытия нового правителя в Варшаву на него было совершено покушение. В 1867 г. поляк – фанатик Березовский – совершил покушение на жизнь Александра II в Париже, во время Всемирной выставки.

Понятно, что Сергей Нечаев не заподозрил подвоха, когда к нему обратились «польские» повстанцы. О боевых делах их «товарищей» по оружию он был наслышан. Западноевропейские СМИ подробно освещали борьбу поляков за свою «независимость».

В этой истории есть один любопытный факт. Стемпковский на момент проведения операции был не кадровым сотрудником Третьего отделения, а всего лишь агентом. Более того, до того, как поступить на государеву службу, он участвовал в польском антироссийском движении. Так что играть чужую роль ему не требовалось.

Сергея Нечаева троица представителей Третьего отделения скрутила во время второй встречи в кафе Мюллера, расположенном на одной из улочек Цюриха, и доставила в ближайший полицейский участок, где сотрудники местных правоохранительных органов оформили его арест. Позднее швейцарские полицейские, участвовавшие в процедуре оформления ареста, были тайно награждены представителем Третьего отделения. Каждый из них получил по 100 франков. Дальше лидера «Народной расправы» ждали депортация в Россию, суд и заключение в одиночной камере Петропавловской крепости, где он и умер в 1882 г.

Список тех, кого Третье отделение планировало насильственно вывезти в Россию, не ограничивался только Сергеем Нечаевым. В «доме у Цепного моста» (так иногда называли в XIX в. Третье отделение) мечтали увидеть: Александра Герцена, Михаила Бакунина, Николая Огарева, Ивана Головина, Петра Кропоткина, Петра Долгорукова, Николая Тургенева и Льва Гартмана.

Из этого списка в Россию удалось депортировать только одного человека – Михаила Бакунина. Петр Кропоткин и Лев Гартман были осуждены на относительно небольшие сроки тюремного заключения западноевропейскими судами. Все остальные смогли избежать наказания за антиправительственную деятельность.

В 1881 г. швейцарское правительство, по предложению правительства Российской империи, предписало Петру Кропоткину, как опасному революционеру, покинуть пределы страны. Кропоткин переехал во Францию.

В декабре 1882 г. Кропоткин вместе с лионскими анархистами был арестован французской полицией по обвинению в организации взрывов в Лионе. В январе 1883 г. в Лионе состоялся суд; под давлением правительства Российской империи Петр Алексеевич был приговорен к пятилетнему тюремному заключению по обвинению «за принадлежность к Интернационалу», которого к тому времени уже не существовало. В середине января 1886 г., благодаря протестам левых депутатов и целого ряда общественных деятелей, Петр Кропоткин получил свободу.

Михаил Бакунин был выдан германскими властями России по причине активного участия в неоднократных попытках свержения существующего строя. В мае 1849 г. он стал одним из руководителей восстания в Дрездене. После подавления восстания Бакунин бежал в Хемниц, где был арестован. Был приговорен саксонским судом к смертной казни. Он отказался подписать просьбу королю о помиловании, но смертная казнь все же была заменена ему пожизненным заключением. Вскоре, однако, саксонское правительство выдало его Австрии, где он был в 1851 г. вторично судим австрийским судом и осужден на смертную казнь за участие в Пражском восстании, но и на этот раз замененной пожизненным заключением. В этом же, 1851 г. он был выдан австрийским правительством царскому правительству России. Отбывал заключение в Алексеевском равелине Петропавловской крепости (с 1851 по 1854 г.) и Шлиссельбургской крепости (с 1854 по 1857 г.). В 1857 г. после 7 лет заключения, уступая настойчивым хлопотам семьи Бакунина, Александр II разрешил перевести его на вечное поселение в Сибирь. Оттуда осенью 1861 г. Михаил Бакунин совершил побег и через Японию и Америку добрался до Лондона, где был принят Герценом в состав издателей «Колокола». До самой смерти в июле 1876 г. занимался активной революционной деятельностью.

Со Львом Гартманом произошла другая история. В 1879 г., после участия в покушении на императора Александра II, он сбежал за границу. До августа 1880 г. его розыском занималось Третье отделение (затем оно было распущено, а его функции в сфере политического сыска переданы Департаменту полиции, именно последний и довел до логического конца розыск Льва Гартмана). Беглеца обнаружили в Париже. По требованию русского правительства французская полиция арестовала его 23 января 1880 г. Благодаря поднятой в французской прессе русской революционной эмиграцией и прогрессивной французской интеллигенцией (в том числе Виктором Гюго) кампании протеста был вскоре освобожден. После освобождения Лев Гартман долгие годы являлся заграничным представителем «Народной воли». Был знаком с Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом.

Известны подробности операции по похищению Петра Долгорукого. В 1860 г. в Лондоне его планировалось заманить на территорию российского генконсульства и тайно вывезти в Россию. Для этого генконсул Федор Грот по указанию министра иностранных дел Александра Горчакова (последний выполнял просьбу начальника Третьего отделения Василия Долгорукова (двоюродного брата жертвы) написал письмо Петру Долгорукому. В нем он просил эмигранта посетить генконсульство для улаживания каких-то формальностей и дружеской беседы. Адресат отказался принять данное предложение и пригласил дипломата к себе домой – в гости. Понятно, что Федор Грот так и не посетил эмигранта, а в ответном письме сухо и лаконично сообщил о том, что все имущество Петра Долгорукого в России конфисковано, а сам он лишается гражданства.

Аналогичным способом пытались захватить и вывезти в Россию Ивана Головина. Его тоже пригласили в консульство, но он там не появился.