Холодная весна и лето 1953 года
В январе 1953 года положение Павла Анатольевича Судоплатова в органах госбезопасности было стабильным. Об этом, в частности, свидетельствует характеристика, подписанная секретарем парткома № 1 МГБ СССР Аставиным. Из нее мы можем узнать, что главный герой нашей книги:
«Грамотный и энергичный чекист-руководитель, способный организатор, требователен к себе и подчиненным. При проведении ответственных оперативных мероприятий принимает острые и продуманные решения и лично участвует в их осуществлении, проявляя при этом смелость, настойчивость и оперативность.
Уделяет большое внимание подбору, расстановке и воспитанию кадров. Следит за ростом молодых работников, как в политическом, так и в оперативном отношении, передает свой опыт и знания молодым чекистам, пользуется авторитетом среди коллектива. Морально устойчив, в быту скромен.
Принимает активное участие в партийной жизни, избран членом партбюро, выступает с докладами по политическим и служебным вопросам. Прислушивается к критическим замечаниям коммунистов и принимает меры к устранению недостатков.
Систематически повышает свою деловую квалификацию и идейно-теоретическую подготовку, в текущем году заканчивает вечернее отделение Военно-Юридической Академии Советской Армии».
Ситуация кардинально изменилась в марте 1953 года, когда умер Иосиф Сталин. Его смерть главный герой нашей книги переживал очень тяжело. Во второй раз в жизни он рыдал. Впервые он плакал, когда умерла его мама.
В течение суток с момента смерти Иосифа Сталина МГБ и МВД были объединены под единым руководством Лаврентия Берии. Павел Анатольевич Судоплатов так вспоминал о тех днях:
«Весной 1953 года мое положение на службе было неопределенным. Заместитель Берии Богдан Кобулов хотел назначить меня начальником инспекции МВД, то есть курировать исполнение приказов и инструкций центрального аппарата всеми территориальными органами госбезопасности. Меня это не слишком устраивало, так как я должен был нести груз ответственности за всю машину министерства и заниматься разбором кадровых дел и конфликтных ситуаций на местах. Круглов, первый заместитель Берии, вместо этого предложил, чтобы Эйтингон и я, сохраняя свои должности в Бюро по разведке и диверсионной работе, были назначены заместителями начальника только что созданного управления идеологической контрразведки. (…) Я согласился, но так и не приступил к новой работе. Не прошло и недели, как Берия предложил мне заменить начальника Главного контрразведывательного управления Федотова. Однако на следующий день, когда мы с Федотовым пришли в кабинет Берии, Кобулов совершенно неожиданно предложил мне должность министра внутренних дел Украины, затем сказал, что, пожалуй, надо послать меня уполномоченным МВД по Германии, чтобы дать возможность пожить в более комфортных условиях. Зная Богдана Кобулова как большого мастера интриг, я ответил, что не могу принять эти предложения по причинам личного характера. (…) Берия согласился с тем, что я не могу уехать из Москвы. В течение недели я получил назначение на должность начальника нового 9-го отдела МВД с подчинением непосредственно министру».
Так на базе Бюро № 1 был создан самостоятельный отдел, который должен был иметь в своем подчинении бригаду войск особого назначения для проведения диверсионных операций за рубежом. Начальник нового отдела Павел Анатольевич Судоплатов фактически стал заместителем начальника Главного разведывательного управления госбезопасности и получил возможность мобилизовать все силы и средства разведки на случай чрезвычайных ситуаций. Его заместителем был назначен Наум Исаакович Эйтингон.
Новое назначение обрадовало главного героя нашей книги. Ведь открывались новые перспективы большой и плодотворной работы на благо страны. После смерти Иосифа Сталина начался пересмотр главных задач в деятельности, которая непосредственно касалась 9-го отдела.
Павел Анатольевич Судоплатов писал:
«Берия приступил к осуществлению еще одной инициативы, на сей раз она касалась моего участка работы. На совещании начальников разведслужб Министерства обороны и МВД он резко критиковал Рясного, последнего начальника зарубежной разведки МГБ, выдвиженца Хрущева, за примитивные и малоэффективные методы: сталинские директивы об уничтожении престарелых деятелей эмиграции (Керенского) и второстепенных фигур, по его словам, не имели никакого практического смысла.
Берия сказал, что сейчас главной задачей является создание мощной базы для проведения разведывательных операций. В Германии для этого нужно использовать то, что осталось от прежней агентурной сети “Красной капеллы” в Гамбурге. В странах, граничащих с Соединенными Штатами Америки, надлежало усилить позиции нелегалов. Необходимо также, продолжал он, подготовить решение правительства, обязывающее МИД, Министерство внешней торговли, ТАСС и другие советские загранучреждения расширить поддержку операций советской разведки за рубежом. Он также отметил целесообразность существования двух параллельных разведслужб — в Министерстве внутренних дел и в Министерстве обороны. Первой предстояло собирать развединформацию обычного типа, а второй — проводить специальные операции в случае опасности развязывания войны. Его аргументы, в сущности, были повторением сталинских установок, с той только разницей, что отныне приостанавливались до особого распоряжения готовившиеся операции по диверсиям и ликвидации за рубежом неугодных правительству лиц».
Между тем в Кремле обстановка становилась все более напряженной и острой. В высшем руководстве страны шла ожесточенная схватка за власть.
Начальник 9-го отдела Павел Анатольевич Судоплатов был увлечен новой работой и ни о чем не догадывался. Правда, кое-что он замечал. Однажды, докладывая Лаврентию Берии об отправке в Берлин Зои Ивановны Рыбкиной-Воскресенской со специальным заданием и делясь с ним своими планами восстановления в Германии наших агентурных связей военного времени, Павел Анатольевич Судоплатов обратил внимание, что Лаврентий Павлович слушает его невнимательно, явно озабоченный чем-то иным. Во время доклада Лаврентий Берия рассеяно глядел в потолок, играл авторучкой, рылся в бумагах и даже трубно сморкался в носовой платок, чего ранее за ним не наблюдалось. Странное поведение министра МВД удивило чекиста, но большого значения этому он не придал.
26 июня 1953 года в кремлевской борьбе за власть была поставлена точка. В этот день на заседании Президиума ЦК Лаврентий Берия был арестован. Победу одержал секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев и примкнувшие к нему Николай Александрович Булганин, Георгий Максимилианович Маленков и Вячеслав Михайлович Молотов.
Павел Анатольевич вспоминал:
«Когда я пришел на Лубянку на следующий день, то сразу понял: произошло что-то чрезвычайное. Портрет Берии, висевший у меня в приемной на седьмом этаже, отсутствовал. Дежурный офицер доложил, что портрет унес один из работников комендатуры, ничего не объяснив. В министерстве обстановка оставалась спокойной. Вопреки широко распространенным слухам, не было издано никаких приказов о переброске войск МВД в Москву. Примерно через час меня вызвали в малый конференц-зал, где уже собрались все руководители самостоятельных отделов и управлений и все заместители министра, кроме Богдана Кобулова. Круглов и Серов сидели на председательских местах. Круглов сообщил, что за провокационные антигосударственные действия, предпринятые в последние дни, по распоряжению правительства Берия арестован и содержится под стражей, что министром внутренних дел назначен он. Круглов обратился к нам с просьбой продолжать спокойно работать и выполнять его приказы. Нас также обязали доложить лично ему обо всех известных нам провокационных шагах Берии. Серов прервал Круглова, объявив, что остается на посту первого заместителя министра. Он сообщил также об аресте Богдана Кобулова, его брата Амаяка и начальника военной контрразведки Гоглидзе за преступную связь с Берией. Кроме них, сказал Серов, арестованы министр внутренних дел Украины Мешик, начальник охраны Берии Саркисов и начальник его секретариата Людвигов. Мы все были поражены. Круглов поспешил закрыть заседание, сказав, что доложит товарищу Маленкову: Министерство внутренних дел и его войска остаются верны правительству и партии».
Информация серьезно встревожила Павла Анатольевича Судоплатова. Он быстро пошел в свой кабинет и тут же вызвал своего заместителя и друга. Зашедший через пару минут Наум Исаакович Эйтингон выглядел взволнованным и растерянным и с ужасом в голосе доложил начальнику:
— Там в коридоре бродит начальник управления идеологической контрразведки. На меня налет, словно слепой. Извинился и пробормотал, что Берия — враг народа, — и добавил после небольшой паузы: — С ума сошел наверно. Надо бы врача вызвать. А то так до беды недалеко. Что он еще в таком состоянии может сотворить.
— Нет, не надо, — устало и подавлено ответил начальник. — Берия действительно арестован, — и процитировал сообщение, услышанное им в конференц-зале несколько минут назад.
— Что делать будем? — еще не до конца осознав услышанное, машинально произнес чекист. — Что нас теперь ждет?
— «Чистка» аппарата, — откровенно признался друг. Оба вспомнили, как это происходило раньше, когда на Лубянке сменялся хозяин. — Как обычно.
Однако это их не испугало. «Мы были настолько наивны, что полагали, будто Круглов, решая судьбу руководящих кадров, примет во внимание интересы защиты государства», — позднее признается Павел Анатольевич Судоплатов.
Тем временем события принимали лавинообразный характер. Вскоре об аресте Лаврентия Берии объявили официально, он был исключен из партии и назван врагом народа. На состоявшемся партийном активе руководящего состава Министерства внутренних дел, выступили председатель Совета министров (в СССР это был один из важнейших постов) Георгий Максимилианович Маленков и секретарь ЦК КПСС Николай Николаевич Шаталин с объяснением причин ареста Лаврентия Берии. Для профессионалов, собравшихся в конференц-зале, их объяснения прозвучали наивно. Однако аудитория молча слушала откровения Николая Николаевича Шаталина, который рассказывал о том, как руководство Центрального Комитета партии и товарищ Георгий Максимилианович Маленков вместе с заместителем министра обороны Георгием Константиновичем Жуковым, заместителем командующего Московского военного округа Павлом Федоровичем Батицким и командующий войсками Московского района ПВО Кириллом Семеновичем Москаленко, совершили геройский поступок, арестовав Лаврентия Берию.
— Совсем непросто было спланировать и провести арест такого злодея. Ведь он запросто мог затеять перестрелку или даже взорвать гранату. Но мы справились с этой сложной и опасной задачей. Теперь злодей не представляет опасности для советского общества, — громко вещал Николай Николаевич Шаталин, имевший богатый опыт публичных выступлений на различных партийных мероприятиях.
После его последних слов Павел Судоплатов, Наум Эйтингон и Леонид Райхман, сидевшие рядом, обменялись многозначительными взглядами. Им тут же стало понятно, что никакого бериевского заговора не существует, а есть антибериевский заговор в руководстве страны. Блестящее выступление оратора перед руководством Лубянки не помогло продвижению вверх по партийной линии. В 1955 году ему пришлось уехать из Москвы — назначили 1-м секретарем Приморского крайкома КПСС. На следующий год он вернулся обратно, но уже в качестве заместителя министра государственного контроля СССР.
Сразу после выступления Николая Николаевича Шаталина слово взял заместитель министра по кадрам МВД Обручников. Взойдя на трибуну, он тут же, без всякого предисловия, обрушился на главного героя нашей книги и сидящих рядом с ним соседей, назвав их лицами, не заслуживающими доверия. Он заметил их реакцию на выступление предыдущего оратора.
— Вот они, сидят рядышком, во втором ряду, справа, полюбуйтесь на них, товарищи! — призвал собравшихся Обручников.
В зале поднялся легкий шум. Некоторые даже привстали с мест, чтобы повнимательнее рассмотреть тех, кто «не заслуживает доверия». Реакция объяснима. Нужно было узнать «лица врага», чтобы избегать с ними неформального общения в коридорах и столовой. До слуха Павла Анатольевича Судоплатова донеслось: «Это которые, вот те, да?» — «Да, нет, не те. Вон они, рядом с лысым сидят».
Между тем кадровик продолжал:
— Вообще, я вынужден констатировать, товарищи, что начальник 9-го отдела Судоплатов сомнителен во всех отношениях. У руководства МВД к нему имеется немало претензий и как к руководителю, и как к члену партии большевиков!
Все попытки Павла Анатольевича с места ответить на эти обвинения немедленно пресекались председательствующим на собрании Серовым.
— Прекратите шуметь, Судоплатов! Я не давал вам слова. Когда получите слово, тогда и станете выступать, а сейчас прекратите шуметь! — сердито кричал председатель и гневно тряс бронзовым колокольчиком.
Обвинения на партийном активе выбили Павла Анатольевича Судоплатова из душевного равновесия, но он все еще надеялся, что жизнь в министерстве вскоре снова войдет в обычную колею. Он слишком хорошо помнил, что следовало за таким публичным обвинением. Слишком мало времени прошло после смерти Иосифа Сталина, да и порядки на Лубянке остались прежними. И действительно, тучи над ним начали сгущаться.
В июле 1953 года был расформирован 9-й отдел (осенью его заменит 12-й отдел МВД СССР, созданный для проведения диверсионной и террористической деятельности). Павел Анатольевич Судоплатов продолжал аккуратно появляться на работе, но никаких существенных дел ему не поручали. Зато он чаще стал встречать косые взгляды сотрудников министерства и слышать за спиной шепоток о «бериевском охвостье».
5 августа 1953 года Павел Судоплатов был вызван в Кремль, где отвечал на вопросы руководителей страны. В бывшем кабинете Иосифа Сталина по-барски расположились секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев, министр иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов, Георгий Максимилианович Маленков, министр обороны Николай Александрович Булганин, заместитель председателя Совета министров Анастас Иванович Микоян и председатель Верховного Совета СССР Климент Ефремович Ворошилов. На их лицах не было привычного смирения, как во времена, когда еще был жив Хозяин. Наоборот, они демонстрировали свое презрение к вызванному на беседу чекисту.
«Допрашивали» его по поводу заданий, которые он получал от Лаврентия Берии. Вопросы задавали Хрущев, Маленков и Булганин; Молотов хранил угрюмое молчание, Ворошилов и Микоян тоже молчали, подозрительно поглядывая на вызванного. Атмосфера в кабинете была напряженной.
Когда Судоплатов начал докладывать о послевоенных акциях против Оггинса, Самета, Ромжи и Шумского, то в каждом случае он указывал, кто давал приказ о ликвидации, и что все эти действия предпринимались с одобрения не только покойного Иосифа Сталина, но также присутствующих сейчас в кабинете Вячеслава Михайловича Молотова, Никиты Сергеевича Хрущева и Николая Александровича Булганина. Внезапно Хрущев грубо его перебил.
— Товарищ Судоплатов что-то явно путает, — заявил он с металлом в голосе и добавил, что во всех подобных случаях инициатива исходила от Иосифа Сталина и «наших зарубежных товарищей».
Наступившее неловкое молчание длилось целую минуту. Прервал его Николай Александрович Булганин.
— Все эти операции предпринимались против заклятых врагов социализма — а значит, неважно, от кого исходил приказ.
— Что он сказал, а? — громко произнес глуховатый маршал Климент Ефремович Ворошилов.
— Что надо, то и сказал, — зло буркнул ему в ответ раздраженный Георгий Максимилианович Маленков.
Никита Сергеевич Хрущев поспешил закончить беседу, обратившись к Павлу Анатольевичу Судоплатову:
— Партия ничего против вас не имеет. Мы вам верим. Продолжайте работать. Скоро мы попросим вас подготовить план ликвидации бандеровского руководства, стоящего во главе украинского фашистского движения в Западной Европе, которое имеет наглость оскорблять руководителей Советского Союза.
На этом аудиенция завершилась.
Много позже Павел Анатольевич отметит, что упоминание в разговоре имен руководителей страны как заказчиков политических убийств стало его роковой ошибкой.
21 августа 1953 года Павел Судоплатов был арестован в собственном кабинете в здании на Лубянке.
