Взрыв в Роттердаме
23 мая 1938 года советское грузовое судно «Менжинский» бросило якорь в порту Роттердама. Был теплый, солнечный день. В 11 часов 45 минут Павел Анатольевич Судоплатов вошел в ресторан «Атланта», где у него была назначена встреча с Евгеном Коновальцем.
— Хай живе вильна Украйна! — тепло приветствовал его руководитель ОУН.
— Геть москальское иго! — откликнулся советский разведчик.
Встреча «соратников» была непродолжительной. Выпив кружку пива, «Павлусь» заявил, что ему необходимо вернуться на судно. Еще не подозревавшая о своей участи жертва понимающе кивнула головой. Они условились снова встретиться в центре Роттердама в пять часов вечера.
Уходя, разведчик извлек из внутреннего кармана пиджака коробку конфет, положил ее на столик рядом с собеседником и пояснил елейным голосом:
— Подарок пану Коновальцу.
Вождь украинских националистов обрадовано схватил коробку со словами:
— Добрый подарок, добрый…
«Мы пожали друг другу руки, и я вышел, сдерживая свое инстинктивное желание тут же броситься бежать», — напишет Павел Анатольевич в своих воспоминаниях.
Через несколько минут после его ухода обладатель «адской машины» тоже покинул помещение ресторана. Метрдотель, позже опрошенный полицией, сообщит, что господин уходил из заведения в прекрасном расположении духа, с улыбкой на лице. Часовой механизм отсчитывал посетителю последние мгновения жизни.
Взрыв прогремел в 12 часов 15 минут на главной улице города Колсингер, близ кинотеатра «Люмис». Сила взрыва была столь велика, что фрагменты туловища жертвы разлетелись по улице до сотни метров. Все тело несчастного было жутко изуродовано, кроме головы, которая осталась цела. От взрыва также пострадало четверо прохожих — голландцев. Господина Фишера взрывной волной забросило в витрину магазина готового платья, а его супругу припечатало о стену дома, двое других граждан отделались легкой контузией, ушибами и страшным испугом.
Сам Павел Анатольевич Судоплатов напишет о ликвидации руководителя ОУН следующее:
«Помню, как, выйдя из ресторана, свернул направо на боковую улочку, по обе стороны которой располагались многочисленные магазины. В первом же из них, торговавшем мужской одеждой, я купил шляпу и светлый плащ. Выходя из магазина, я услышал звук, напоминавший хлопок лопнувшей шины. Люди вокруг меня побежали в сторону ресторана. Я поспешил на вокзал, сел на первый же поезд, отправлявшийся в Париж, где утром в метро меня должен был встретить человек, лично мне знакомый. Чтобы меня не запомнила поездная бригада, я сошел на остановке в часе езды от Роттердама. Там, возле бельгийской границы, я заказал обед в местном ресторане, но был не в состоянии притронуться к еде из-за страшной головной боли. Границу я пересек на такси — пограничники не обратили на мой чешский паспорт ни малейшего внимания. На том же такси я доехал до Брюсселя, где обнаружил, что ближайший поезд на Париж только что ушел. Следующий, к счастью, отходил довольно скоро, и к вечеру я был уже в Париже. Все прошло без сучка и задоринки. В Париже меня, помню, обманули в пункте обмена валюты на вокзале, когда я разменивал сто долларов. Я решил, что мне не следует останавливаться в отеле, чтобы не проходить регистрацию: голландские штемпели в моем паспорте, поставленные при пересечении границы, могли заинтересовать полицию. Служба контрразведки, вероятно, станет проверять всех, кто въехал во Францию из Голландии».
Ночь главный герой нашей книги провел, гуляя по парижским бульварам и сидя в кинотеатре, где показывали какой-то американский вестерн. Отчаянные страсти, что происходили на экране, его не интересовали. Раз за разом «Андрей» мысленно прокручивал свои действия, как во время операции, так и после нее, и приходил к выводу, что все было сделано им профессионально и грамотно. Когда кинокартина подошла к концу, чекист вышел на улицу, и тут кто-то цепко схватил его за рукав плаща. От неожиданности он едва не выстрелил в незнакомца, но вовремя заметил, что тот оборван, пьян и невероятно грязен. «Клошар», — облегченно вздохнул разведчик и, брезгливо отстранив дурно пахнувшего типа, быстро зашагал по улице. Однако бродяга не отставал от прилично одетого господина, продолжая настырно клянчить деньги. Чтобы отвязаться от назойливого попрошайки, полуночный прохожий сунул ему несколько франков.
— Благодарю вас, месье, благодарю, вы крайне добры! — радостно возопил бомж и поспешил в ближайшую забегаловку промочить горло.
После неоднократных проверок (кто его знает, что это за клошар такой) «Андрей» зашел в парикмахерскую побриться и помыть голову. Затем, еще раз удостоверившись, что «хвоста» нет, он направился к условленному месту встречи на станции метро.
Когда Павел Анатольевич Судоплатов вышел на платформу, то сразу же увидел сотрудника советской внешней разведки Ивана Ивановича Агаянца, работающего под прикрытием должности заведующего консульским отделом советского полпредства в Париже. Тот уже уходил, но, заметив чекиста, вернулся и сделал знак следовать за ним.
Доехав на такси до Булонского леса, они позавтракали в небольшом уютном кафе, где Павел Анатольевич Судоплатов незаметно передал Ивану Ивановичу Агаянцу свой пистолет и маленькую записку, содержание которой надо было срочно отправить в Москву шифром. В записке говорилось: «Подарок вручен. Посылка сейчас в Париже, а шина автомобиля, на котором я путешествовал, лопнула, пока я ходил по магазинам». «Э, все сделаю, генацвале», — сказал Иван Иванович Агаянц и, расплатившись за завтрак, проводил спутника на явочную квартиру в пригороде Парижа.
Из столицы Франции Павел Анатольевич Судоплатов по подложным польским документам отправился сначала на машине, а затем поездом в Барселону. Местные газеты сообщали о террористическом акте в Роттердаме, где украинский националистический лидер Евгений Коновалец был взорван бомбой на улице. В газетах выдвигалось несколько версий: либо его убили советские чекисты, либо агенты гестапо, либо соперничающая группировка украинских националистов, либо, наконец, польские спецслужбы — в отместку за убийство генерала Перацкого. В бульварной прессе муссировался слух о том, что Коновалец мог покончить жизнь самоубийством вследствие неразделенной любви к некой польской красавице Ганне З. Тут же приводилась лубочная открытка с изображением Коновальца в виде гетмана, ведущего в бой толпы своих соратников, и фото какой-то мордоворотистой тетки с лаконичной подписью «Красавица Ганна З.».
Однако стопроцентными фактами и уликами для раскрытия истинных причин гибели Коновальца не располагала ни голландская полиция, ни Абвер, ни ОУН. Было известно, что он собирался встречаться с курьером-радистом с советского судна, но никто не знал наверняка, с кем именно встречался покойный в тот роковой день.
Как и ожидали прозорливые чекисты, смерть полковника Евгения Коновальца вызвала серию расколов в ОУН и непрерывную многолетнею войну между отдельными группировками.
После кратковременного периода правления «триумвирата» (Ярослав Барановский, Сеник-Грибывский и Сцидорский) о своих правах на пост вождя заявил соратник убитого Андрей Мельник, которого «старики» 27 августа 1939 года на конференции в Риме провозглашают «вождем» ОУН. «Молодежь» на это собрание не была приглашена.
Это вызвало волнения среди желавших захватить власть «детей», лидер которых Степан Бандера все еще сидел в польской тюрьме. Отсутствовали и другие руководители молодого поколения (Микола Лебедь, Роман Шухевич и Рико Ярый), которые находились либо в эмиграции либо в заключении.
Понятно, что группировка «молодежи» была категорически не согласна с этим решением. «Геть Мельника! Даешь Степана Бандеру!» — возмущались горячие головы. Масло в огонь подлило освобождение немцами в сентябре 1939 года из польской тюрьмы Степана Бандеры. В итоге в феврале 1940 года «молодежь» устроила настоящий бунт. Степан Бандера собрал в Кракове конференцию, на которой был создан «главный революционный трибунал». Члены «трибунала» тут же вынесли смертные приговоры «за предательство дела освобождения Украины» многим сторонникам Андрея Мельника. Начались кровавые разборки, в ходе которых уже во время войны на Украине было убито около 400 мельниковцев и более 200 бандеровцев. Окончательное размежевание организации произошло в апреле 1941 года, когда Степан Бандера собрал в Кракове «великий сбор» своего сброда, после которого ОУН окончательно распалась на ОУН(м) (мельниковцы) и ОУН(б) (бандеровцы).
Вот что рассказывал об этой истории арестованный в мае 1945 года заместитель начальника Абвера-2 (диверсии и саботаж) полковник Эрвин Штольце:
«В процессе активизации украинской националистической деятельности, которую мы проводили через свою агентуру, уже в начале 1940 года нам стало известно о трениях в руководстве националистического подполья, в частности между нашими агентами Мельником и Бандерой, и что эти трения ведут к расколу националистического движения… Несмотря на то, что во время моей встречи с Мельником и Бандерой оба они обещали принять все меры к примирению, я лично пришел к выводу, что это примирение не состоится из-за больших противоположностей между ними. Бандера по характеру энергичный, карьерист, фанатик и бандит. Мельник — спокойный, интеллигентный чиновник».
После оккупации Польши в Берлине было принято решение об использование всех возможностей ОУН против Советского Союза. Тем более что западно-украинские земли с многочисленным подпольным аппаратом организации оказались на территории Советского Союза. Фактически требовалось лишь активизировать деятельность местных националистов, заставив собирать информацию, интересующую Берлин.
Уже цитировавшийся выше полковник Эрвин Штольце (в годы Второй мировой войны он руководил созданием национальных диверсионных формирований, действовавших на территории СССР) свидетельствовал:
«Выполняя полученные указания Кейтеля (начальник ОКВ (Верховное главнокомандование Вермахта) Вильгельм Кейтель. — Прим. авт.) и Йодля (начальник Штаба оперативного руководства ОКВ генерал Альфред Йодль. — Прим. авт.), я связался с находившимися на службе в германской разведке украинскими националистами… В частности, мною лично было дано указание руководителям украинских националистов германским агентам Мельнику (кличка “Консул-1”) и Бандере организовывать сразу же после нападения Германии на Советский Союз провокационные выступления на Украине…В октябре 1939 года я с Лахузеном (начальник Абвера-2 полковник Эрвин Лахузен-Вивермонт. — Прим. авт.) привлек Бандеру к непосредственной работе в Абвере. По своей характеристике Бандера был энергичным агентом и одновременно большим демагогом, карьеристом, фанатиком и бандитом, который пренебрегал всеми принципами человеческой морали для достижения своей цели, всегда готовый совершить любые преступления. Агентурные отношения с Бандерой поддерживал в то время Лахузен, я — полковник Э. Штольце, майор Дюринг, зондерфюрер Маркерт и другие…»
Несмотря на великолепные результаты операции, Павла Анатольевича Судоплатова не только оставили без правительственной награды, но и чуть не исключили из партии. О драматических событиях декабря 1938 года мы расскажем в следующей главе, а пока лишь отметим, что в 1940 году эту несправедливость исправили. По партийной линии ему объявили строгий выговор (через год и его сняли). А 26 апреля 1940 года наградили вторым орденом Красной Звезды «за выполнение заданий правительства по охране госбезопасности».
