Часть третья
Ловцы чужих секретов
Глава 11
Галерея шпионов
В официальной истории израильской разведки галерея шпионов скромная и включает в себя не более десяти – пятнадцати персоналий. Почему так мало? Биографии остальных «рыцарей плаща и кинжала» не очень вписываются в создаваемый Тель-Авивом образ богатырей Земли обетованной. Поэтому в официальный «иконостас» попали только те, кто не скомпрометировал себя сотрудничеством со спецслужбами противника, не совершил криминальных деяний (убийства, контрабанда и т. п.) и достиг определенных успехов в добыче секретных сведений.
Слуга трех разведок
Теодор Гросс родился в 1923 году в Венгрии, правда, прожил он там недолго – семья эмигрировала в Южную Африку. В 1938 году Теодор Гросс уехал в Италию, учиться оперному пению, и достиг определенных успехов. Он успешно гастролировал по Италии и Мексике. Поселился в Великобритании. В 1940 году был призван в британскую армию, но вместо передовой попал в разведку. Под именем Тед Кросс выполнял задания в Италии и Германии.
В 1948 году он приехал в Израиль и сменил имя. Теперь его звали Давид Маген. Он поступил в израильскую армию, но в строевых частях служил недолго. Для человека с опытом разведывательной работы против Третьего рейха, знанием реалий жизни в Европе и владевшим английским, немецким, итальянским, испанским и французским языками существовал лучший вариант послужить Земле обетованной. Теодор Гросс снова вернулся в разведку, правда, теперь не британскую, а израильскую.
В качестве резидента он отправился в Италию, где занимался добычей политической и военной информации, а также участвовал в операциях по срыву поставок оружия в арабские страны – противникам Израиля. Говоря другими словами – организовывал диверсии. Занимался он и криминальной деятельностью: контрабандой и торговлей наркотиками. Деятельность разведки – затратная статья расходов для бюджета любой страны, а тем более для Израиля, который только что появился на политической карте мира. Хотя об этом способе финансирования в Израиле стараются не вспоминать, как и о самом Давиде Магене. Из-за своей криминальной деятельности он попал в поле зрения итальянских правоохранительных органов. Поэтому его пришлось перевести в Египет.
В 1950 году он приехал в Каир, где возглавил резидентуру, состоящую из египтян. Через два года разразился скандал. В «МОССАДе» проанализировали переданную им информацию и пришли к выводу, что он работает под контролем египетской контрразведки. Его срочно отозвали в Тель-Авив, арестовали и осудили на 15 лет за сотрудничество с иностранной разведкой. В 1959 году его досрочно освободили. Он в очередной раз сменил имя, женился и умер в 1973 году. Все эти годы он жил в Израиле и упорно пытался доказать свою невиновность, утверждая, что он стал жертвой политических интриг и его просто «подставили» .
Руководя шпионами по переписке
В декабре 1951 года редактор газеты «Давар» Дан Пайнз сумел убедить директора «МОССАДа» Реувена Шилоаха и министра иностранных дел Моше Шарета в том, что он ведет работу по созданию сионистского подполья в Советском Союзе. Он утверждал, что ряд чиновников готовы тайно помогать Израилю, и продемонстрировал полученные от них письма. Руководителям внешней разведки и МИДа эта идея понравилась, и они согласились финансировать деятельность «советских сионистов». На самом деле никаких агентов за «железным занавесом» у него не было, а письма сочиняли и писали его друзья.
Обман обнаружился случайно. Через год произошла смена директора «МОССАДа» и новый руководитель решил провести проверку того, куда и как расходуются бюджетные деньги. Иссер Харель, по воспоминаниям его подчиненных, очень щепетильно относился к финансовым вопросам и был готов простить им многое, кроме неправильного (по его мнению) расходования средств. Махинации Дана Пайнза были разоблачены, но его всего лишь пожурили за этот поступок. Произошло это по двум причинам. Во-первых, таким способом он зарабатывал деньги на лечение больной дочери. Во-вторых, он был в хороших отношениях с политическим руководством страны .
Израильская Мата Хари
В 1948 году в Каире министр иностранных дел Израиля Моше Шарет предложил молодой симпатичной даме Иоланде Хармер («Хар-Мор») стать тайным информатором Тель-Авива. Он познакомился с ней на каком-то приеме, увидел в ней человека с сильным характером, настойчивого и упорного при достижении поставленной цели. Долго уговаривать Иоланду не пришлось. Возможно, она не совсем понимала степень риска, на который идет, может считала себя неуязвимой, а также то, что ее мать по национальности была еврейкой, правда, об этом в Каире мало кто знал.
В египетском обществе она называла себя журналисткой, действительно иногда отправляя статьи в парижские журналы. Она была блондинкой, маленького роста и хрупкого телосложения и очень нравилась мужчинам. Официально она была трижды замужем. От последнего мужа, южноафриканского бизнесмена, погибшего в авиакатастрофе, у нее остался ребенок. У нее было огромное количество любовников – весьма богатые и влиятельные в Каире люди, а также дипломаты, работавшие в Египте. Среди ее поклонников и приятелей были будущий премьер-министр Ливана и шведский посол в Египте; главный советник генерального секретаря Лиги арабских государств сын великого муфтия Махмуд Малуф, который рассказывал ей обо всем, что знал, и сотрудники американского посольства, которые иногда снабжали ее копиями донесений в Вашингтон.
Разоблачила ее не египетская контрразведка, в то время она еще не научилась ловить шпионов Земли обетованной, а генеральный секретарь Лиги арабских государств Азам-Паша. «Хаар-Мор» арестовали, но высокопоставленные любовники спасли ее, освободив из тюрьмы, и она уехала в Париж. Потом ее хотели включить в состав израильского посольства в США, но в последний момент решили оставить без официальной должности, чтобы в будущем снова послать на работу в Египет. В израильском МИДе думали, что отношения с арабскими соседями в будущем улучшатся и понадобятся специалисты по Египту. Они не ошиблись, но это случилось намного позднее. Иоланда не дождалась возвращения в Египет. В 50-х годах она работала в Испании, тоже как тайный израильский агент. Умерла в 1959 году .
Багдадский шпион
В 1949 году в Ирак для организации эмиграции местных евреев в Израиль был прислан Мордахей Бен-Порат. Он родился в Ираке и уже взрослым эмигрировал в Палестину, откуда был возвращен обратно, но уже с двумя комплектами документов, ранее принадлежащих другим людям: Заки Хаби и Моше Нассима. Оба были репатриантами из Ирака, и на исторической родине старые паспорта им были не нужны. В Тель-Авиве, правда, не учли тот факт, что в Багдаде Мордахей Бен-Порат был известным человеком в местной еврейской общине, поэтому использование чужих документов лишь значительно осложнило ему жизнь и заставило местную контрразведку почти сразу же организовать за ним наружное наблюдение.
Его деятельность не вызывала раздражения местных властей, так как в марте 1950 года парламент Ирака принял закон, разрешающий евреям покидать страну. При этом с 1948 года страна находилась в состоянии войны с Израилем. Объяснение этому простое – коммерческий интерес руководителей страны. Так, премьер-министр страны Сулейман Тауфик-бей ас-Сувайди был совладельцем турфирмы, которая совместно с «британской» (ее учредили израильтяне) компанией занималась вывозом евреев из Ирака и Йемена. Другой политический лидер Ирака, Саид Нури, был владельцем авиакомпании, которая занималась авиаперевозками репатриантов из Ирака в Израиль. О выгодности их бизнеса говорит тот факт, что только с мая 1950 года по январь 1951 года было вывезено в Израиль свыше 150 тыс. человек. Как видим, ничего личного, только бизнес.
В Тель-Авиве решили назначить Бен-Пората руководителем агентурной сети, состоящей из местных евреев, которые специализировались на сборе политической и военной информации. Добытые сведения с помощью портативной радиостанции (позывной «Берман») оперативно передавались в Центр.
Через какое-то время в Тель-Авиве осознали ошибочность своего решения и решили переподчинить резидентуру присланному из Израиля разведчику-нелегалу Якобу Франку. Кратко расскажем об этом человеке.
Он родился в 1912 году в Палестине в семье переселенца из Восточной Европы. В юности участвовал в деятельности «Хаганы». Спасаясь от преследований британских властей, сбежал в США. Во время Второй мировой войны воевал на Тихоокеанском театре военных действий с японцами и в 1944 году был тяжело ранен на Филиппинах. В 1948 году с американской пенсией от Пентагона вернулся в Израиль. В звании майора служил в израильской армии и участвовал в Войне за Независимость 1948 года. В конце сороковых годов был демобилизован из Вооруженных сил и устроился менеджером на фабрику по производству железных кроватей.
В конце 1950 года с ним встретились представители израильской разведки и предложили нелегально поехать в Ирак. Экс-майор, который справедливо считал, что на фронтах «тайной войны» он принесет больше пользы Земле обетованной, чем руководя производством кроватей, согласился. После трехмесячной спецподготовки с документами на имя Ицхака Штейна – бизнесмена из Канады – его переправили в Иран. Там он провел два месяца, ожидая дальнейших инструкций и переброски в Ирак. Казалось, что в Тель-Авиве просто забыли о нем. Местный резидент Сион Коэн по собственной инициативе подготовил ему новый комплект документов на имя араба Исмаила Ташбакаша – торговца коврами из Бахрейна. Проблема в том, что разведчик очень слабо владел арабским языком и говорил на нем с сильным палестинским акцентом. Кроме того, у него была европейская внешность, и он никогда не жил в арабских странах Персидского залива, в отличие от США и Канады.
Так и не дождавшись указаний из Центра, Якоб Франк самостоятельно договорился с местными контрабандистами и 21 апреля 1951 года тайно пересек ирано-иракскую границу, избежав встреч с многочисленными полицейскими, дежурившими в приграничных районах обеих стран.
Хозяин конспиративной квартиры в Багдаде, куда пришел смертельно уставший Якоб Франк, ничего не знал о предполагаемом визите эмиссара из Израиля. Мордахей Бен-Порат, печально знаменитый своей неисполнительностью, просто забыл предупредить его. На этом злоключения Якоба Франка не закончились.
В тот день резидент в кругу своих друзей на этой квартире отмечал первый день еврейской Пасхи. Гостю пришлось, чуть ли не в присутствии гостей, объяснять Бен-Порату причину своего появления в Багдаде. И это было лишь прелюдией разыгранной в тот день пьесы абсурда, которая больше напоминала кошмарный сон разведчиков, чем события реальной жизни.
Во-первых, резидент наотрез отказался подчиняться указанию Центра о передаче резидентуры новому руководителю. Он заявил, что «его агенты и лидеры местной еврейской общины, зная о его тайной деятельности, не согласятся на эту замену и вообще надо получить дополнительные указания от Центра». Фактически это означало намеренное и наглое неисполнение приказа руководства израильской разведки со всеми вытекающими отсюда для ослушника последствиями. В такой ситуации эмиссару следовало бы сразу же уйти из этого дома, попытаться установить связь с Центром и доложить о случившемся. Он этого не сделал.
Во-вторых, резидент приказал Якобу Франку, пока будет решаться вопрос о переподчинении резидентуры, пожить в гостинице «Семириада». Гость очень удивился такому приказу: ведь еще во время подготовки в Тель-Авиве, а потом в Иране ему не раз говорили, что весь персонал этого отеля – тайные осведомители местной полиции, соответственно, они сообщают обо всех постояльцах. И поэтому лучше не пользоваться услугами этой гостиницы. Резидент поспешил заверить гостя, что все это слухи и можно безопасно и спокойно жить в «Семириаде». При этом Якоба Франка не насторожил тот факт, что собеседник игнорирует простейшие правила конспирации. Например, на явочной квартире устраивает вечеринки для своих друзей, зная о том, что сюда должен прийти эмиссар из Израиля.
Понятно, что через несколько часов после того, как Якоб Франк поселился в отеле, за ним было организовано наружное наблюдение. «Легенда» торговца коврами из Бахрейна не выдержала элементарной проверки.
На следующий день он обнаружил за собой слежку, организованную не очень профессионально, и сумел быстро «оторваться» от нее. Придя к резиденту, Якоб Франк потребовал немедленно организовать свою отправку из страны, так как он «засвечен» перед местной контрразведкой и дальнейшее его пребывание в Ираке теряет всякий смысл. В ответ на эту просьбу Мордахей Бен-Порат заявил, что сможет вывезти его из страны только с очередной партией евреев-репатриантов, а когда это произойдет – неизвестно.
Тогда Якоб Франк решил действовать – в очередной раз – самостоятельно. Он купил турпутевку в Бейрут. Полеты туда считались внутренними авиарейсами и не подвергались тщательной проверке иракскими спецслужбами. Из Ливана Якоб Франк улетел в Турцию, где попытался оформить визу для посещения Израиля. В посольстве ничего не знали о его миссии и, более того, отказались связаться с Тель-Авивом для проверки сообщенной им информации. Пришлось Якобу Франку лететь в Израиль в качестве иностранного бизнесмена.
Его дальнейшая судьба сложилась относительно благополучно. Якоба Франка, по крайней мере официально, не обвинили в сотрудничестве с иракскими спецслужбами. Дело в том, что после его бегства из страны в Багдаде начались массовые аресты евреев – тайных информаторов Тель-Авива. Именно тайной деятельностью задержанных иракскими контрразведчиками должен был руководить Якоб Франк. С другой стороны, израильская разведка отказалась от дальнейших услуг этого человека. Так утверждают отдельные авторы. Нам видится причина в ином. Якоб Франк, столкнувшись с многочисленными фактами неорганизованности в деятельности израильской разведки, сам решил больше не связываться с этой структурой.
Бен-Пората несколько раз задерживали и допрашивали иракские полицейские, но через какое-то время отпускали. В конце концов ему удалось вместе с очередной группой евреев-репатриантов выбраться из Ирака. Его агентам повезло значительно меньше. Все они были задержаны (более 100 человек) и осуждены на длительные сроки тюремного заключения. Судебный процесс над этими людьми негативно отразился на живущих в Ираке евреях .
По утверждению авторов книги «История разведывательных служб Израиля» Дени Равива и Йосси Мелмана, «среди прочего, арестованных обвинили в проведении четырех актов саботажа. В ходе одного из таких актов был причинен небольшой ущерб информационному центру американского посольства. Наиболее крупным и дерзким актом был взрыв гранаты в багдадской синагоге Масуда Шемтова, где молились сотни евреев. Четверо из молящихся, включая 12-летнего мальчика, были убиты, около 20 получили ранения.
Сенсационное обвинение израильских агентов в осуществлении взрыва в синагоге потрясло иракских евреев. Среди евреев, эмигрирующих в Израиль из Ирака, распространялись слухи, что их выезд был инициирован террористическими актами израильской агентуры. Выходцы из Ирака и так проявляли недовольство своим положением, и так чувствовали себя людьми второго сорта, обвиняя израильских лидеров – выходцев из Европы в том, что им было уготовано примитивное существование в палаточных лагерях, без надежды получить приличное жилье» .
Вместе с Бен-Поратом был задержан другой израильский разведчик-нелегал – Иегуда Таджар. Он руководил отдельной «группой молодых иракских евреев и их арабских наемников, добывавших стратегическую информацию для Израиля».
Формально два резидента должны были работать каждый отдельно и даже не знать о существовании друг друга. В жизни все было по-другому – в стиле описанной выше встречи Якоба Франка и Мордахея Бен-Пората. Оба резидента регулярно встречались, общались на иврите. Дело в том, что в пятидесятые годы в арабских странах на иврите общались преимущественно жители Израиля, но не представители местных еврейских диаспор. Поэтому, услышав беседу Таджара и Бен-Пората на «чистом» иврите, можно было утверждать, что эти люди прибыли с Земли обетованной. Более того, оба, путешествуя по Ираку на случайных машинах, любили дуэтом распевать израильские песни. А ведь выше мы писали о том, что Бен-Порат с самого начала своего «тайного» пребывания в Ираке находился под «присмотром» местной контрразведки, так как он проживал, используя документы эмигрировавших в Израиль двух евреев.
В ноябре 1951 года Иегуда Таджар был приговорен к пожизненному тюремному заключению. Через 9 лет его депортировали в Израиль. Так Багдад отблагодарил Тель-Авив за информацию о заговорщиках, которые готовили военный переворот в стране. Осужденным вместе с ним 20 иракским евреям повезло значительно меньше. Двое из них были повешены, а остальные приговорены к длительным срокам тюремного заключения .
Шпион-уголовник
В середине пятидесятых годов «Аман» решил отправить в Израиль своего агента Мотке Кедара. Он родился в 1930 году в Польше, и звали его тогда Мордехаем Кравицки. В младенчестве его бросила мать. Воспитанием занимался дед, который и привез его в Палестину. Кедар жил в городке Хадере, что расположен на шоссе, соединяющем Тель-Авив с Хайфой.
В 1948 году этот человек дезертировал из израильского ВМФ (многократные нарушения дисциплины, мародерство и т. п.) и с тех пор занимался исключительно грабежами, разбоями, угонами автомашин и т. п. В начале пятидесятых годов он сколотил банду, которая занималась рэкетом, грабежами, угонами автомобилей и сбытом краденого в родном Хадере. Полиция несколько раз задерживала его, но ничего доказать не смогла. Местные жители очень боялись его и поэтому отказывались давать против него показания.
В какой-то момент времени Кедар перебрался в Тель-Авив, где часто посещал кафе – место времяпровождения столичной богемы. Такой досуг требовал много денег, а криминальный бизнес оказался не очень доходным, как казалось Кедару раньше. Он стал таким раздражительным, что пришлось обратиться к психиатру Давиду Руди. Последний одновременно консультировал руководство израильских спецслужб. Именно он предложил бандита в качестве разведчика-нелегала для выполнения секретных миссий в одной из арабских стран – противников Израиля. Идея руководству израильской разведки понравилась. Самому Кедару пришлось тоже согласиться – в случае отказа его ожидало многолетнее тюремное заключение.
Даже авторы советских пропагандистских брошюр и книг, посвященных описанию «коварных и грязных методов работы западных спецслужб», в своих произведениях изображали иностранных шпионов более законопослушными, чем этот человек.
После соответствующей спецподготовки в ноябре 1957 года его переправили в Аргентину. Там он должен был «легализоваться» и из Латинской Америки отправиться в Египет. Его встретил человек, из идейных соображений помогающий Израилю, – богатый местный еврей. Повез гостя к себе домой. А дальше произошло труднопостижимое – и с обычной житейской точки зрения, и с точки зрения разведки, и уж тем более для такой «квалифицированной» разведки, как израильская. В общем, Кедар хозяина зарезал (нанес 80 ударов ножом), а дом жертвы ограбил. В Тель-Авиве пережили шок. Правда, потом эту проблему решили. Через несколько после убийства его вызвали в Израиль и задержали в аэропорту Лод. Его судили и приговорили к пожизненному заключению. В 1974 году он вышел на свободу. Дальнейшая его судьба неизвестна .
Наш человек в Осло
В 1953 году резидентом «МОССАДа» в Норвегии Реувеном Баркату был завербован лидер норвежской рабочей партии Хокон Ли. Кратко расскажем об этом человеке.
Он родился 22 сентября 1905 года в Осло. Его политическая деятельность началась в 1921 году. Он активно участвовал в организации деятельности Рабочей партии до и после Второй мировой войны, был основателем Рабочего информационного сообщества, где он был секретарем в 1932–1940 годах и руководителем в 1945–1969 годах. Его партия выигрывала выборы в течение 30 лет. Если говорить о его политических взглядах, то он был ярым антикоммунистом и сторонником демократии.
Хокон Ли был солидарен с Израилем и израильской Рабочей партией, в которой состоял его друг Дэвид Бен-Гурион, ставший впоследствии премьер-министром. Для норвежского политика израильское общество было идеальной моделью социал-демократии, хотя он негативно отзывался об отношении к палестинцам в Израиле. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он согласился сотрудничать с «МОССАДом». Более того, возможно, он был не агентом израильской разведки в классическом понимании этого термина, а человеком, который симпатизировал Земле обетованной и иногда помогал ей, при этом не нарушая интересов Норвегии.
По утверждению автора книги «Оружие возмездия» Альберта Плакса, «с его (Хокона Ли. – Прим. авт.) помощью он (Баркату. – Прим. авт.) добыл чистые бланки норвежских паспортов, которые потом использовались «Натив» (об этой организации рассказано в отдельной главе данной книги дальше. – Прим. авт.) для организации выезда из СССР нескольких евреев. Позже Ли способствовал получению Израилем документации на новейшие танки и бронемашины. В 1968 году тот же Ли помог Израилю получить 21 тонну «тяжелой» воды с норвежского завода «Норск гидро» .
Еврей под личиной араба
В галерее израильских разведчиков-нелегалов Якуба Коэн занимает особое место. С одной стороны, он свыше десяти лет действовал в различных арабских странах, выдавая себя за араба. А с другой – почти ничего не известно о его конкретных достижениях. Разумеется, если не брать в расчет хвалебные заявления бывших руководителей израильской разведки и журналистов.
Так, экс-директор «МОССАДа» Меир Амит однажды признался:
«Якуба был одним из наших величайших героев. Он работал чуть ли не во всех враждебных арабских странах и всегда был на волосок от смерти».
Журналист Иосиф Тельман написал в одной из своих статей, посвященных Якубу Коэну:
«За время работы в военной разведке и в «МОССАДе» он собрал и передал в Центр буквально Монблан ценнейшей стратегической информации. Эта информация сыграла исключительно важную роль в деле обеспечения безопасности страны».
Насколько эти заявления соответствуют реальным достижениям Якуба Коэна? Чем он отличался от других израильских разведчиков-нелегалов? Может быть, основной секрет его успехов – умение перевоплощаться в араба и благодаря этому становиться «своим среди чужих». Нужно отметить еще один важный факт. Якуба Коэн, если судить по данным, попавшим в «открытые» источники, никогда надолго не задерживался ни в одной из арабских стран. Он просто приезжал в определенное государство, выполнял стоящую перед ним задачу и затем исчезал. При этом он не пытался создавать агентурную сеть или взаимодействовать с другими израильскими разведчиками и агентами. Именно в этом одна из причин его неуязвимости.
Якуба Коэн родился в 1924 году в иерусалимском квартале Нахлат-Цион в семье убежденного сиониста, который приехал в Палестину из Ирана. Его отец был страстным сторонником создания еврейского государства на всей территории Палестины. Он считал, что этой цели можно и нужно достигнуть в борьбе с арабами. В семье Коэнов говорили только на иврите. Отец много и интересно рассказывал детям об истории еврейского народа, о его борьбе за свободу и за создание своего государства. Так что с детских лет Якуба хорошо знал, что на пути евреев к созданию своего государства стоят арабские фанатики и это чревато борьбой, непрекращающимися войнами. Правда, это не помешало маленькому Якубу дружить с арабскими сверстниками из соседнего квартала Шейх-Бадер и расположенной неподалеку арабской деревни. В этой деревне Якуба проводил целые дни. Здесь, постоянно общаясь со сверстниками, он в совершенстве овладел арабским языком, познакомился с обычаями, традициями, исламом. Скоро, очень скоро он уже знал язык не хуже, а часто даже лучше своих арабских друзей. Он всерьез заинтересовался Кораном и со временем знал его не хуже любого муллы.
В 1940 году он стал бойцом так называемого арабского отряда («Мистааравим») «Пальмаха», который дислоцировался в киббуц Элоним. Основная задача данного подразделения – ведение разведки на территориях, где проживали арабы. На практике это означало, что бойцы отряда посещали базары, кофейни и другие места, где выясняли намерения арабов по отношению к местным евреям.
В 1946 году он отправился в обличье палестинца в столицу Иордании Амман, чтобы наблюдать за церемонией коронации короля Абдаллы. Он был первым, кто сообщил руководству еврейского «ишува» в Палестине о душевной болезни иорданского наследника престола.
В 1947 году по приказу командира «Пальмаха» он устроился грузчиком в Яффский порт, где проработал три месяца. Там работали в основном арабы, и он стал одним из них. Якуба сумел раствориться в их среде, жил вместе с ними в бараке, делил с ними скудную еду и молился тоже вместе с ними. Одновременно он добывал сведения об арабских отрядах «Армии спасения».
Согласно официальной версии, информация, добытая Якубой Коэном, имела огромное значение во время Арабо-израильской войны 1947–1948 годов. Поясним, что под этим словосочетанием принято называть войну еврейского населения Палестины, а впоследствии – вновь созданного государства Израиль против армий соседних арабских государств и нерегулярных арабских военных формирований. В Израиле она называется Войной за Независимость, а в арабских странах и среди палестинцев эта война известна как Катастрофа. Историки делят войну на два этапа: с момента решения ООН о разделе Палестины 29 ноября 1947 года (Резолюция № 181) до провозглашения независимости Израиля и с момента провозглашения независимости до подписания соглашений о прекращении огня с арабскими странами. На первом этапе с 30 ноября 1947 года по 14 мая 1948 года – еврейские и арабские военизированные формирования Палестины стремились к максимальному захвату территории и контролю над коммуникациями, занятию ключевых пунктов сразу же после ухода британских войск. На втором этапе войны – с 15 мая 1948 года – Египет, Сирия, Ливан, Трансиордания (старое название Иордании), Саудовская Аравия, Ирак и Йемен объявили войну евреям Палестины и напали на только что провозглашенный Израиль с целью уничтожения нового еврейского государства и, согласно декларации арабских стран при вторжении, для создания в Палестине единого государственного образования, «где все жители будут равны перед законом». В результате Израиль не только успешно отразил нападение, но и расширил свою территорию.
Яффо был крупнейшим по населению арабским городом в Палестине (с населением около 80 тыс. человек), и по плану ООН предполагалось, что город будет входить в арабское палестинское государство, находясь в еврейском государстве в виде анклава. Но уже к середине апреля около трети населения покинуло город, в их числе многие местные арабские лидеры.
Мы не будем рассказывать историю захвата Яффо израильтянами в конце апреля – начале мая 1948 года. Отметим лишь, что если до начала войны там проживало около 80 тыс. жителей, то к тому моменту, когда израильтяне установили контроль над этим городом, там насчитывалось менее 4 тыс. жителей.
В мае 1948 года Якуба был уже в Хайфе, а спустя некоторое время – в Сирии. Никто лучше, чем Якуба, не мог незаметно пройти через сирийскую границу под видом простого крестьянина и доставить оттуда сведения обо всем, что происходит на территории противника.
Якуба действовал в Шхеме и других населенных пунктах, находившихся тогда под контролем Иордании. Затем он оказался в Египте. Позже перебрался в Сирию, работал в Ираке и опять в Иордании. Одна из причин его постоянных перемещений из страны в страну – необходимость избежать задержания сотрудниками местной контрразведки. Так что все же работал он не столь филигранно, как это утверждают отдельные авторы.
Его главной задачей была разведка аэродромов и других военных объектов. Как-то Якуба Коэн получил задание установить местонахождение новой авиабазы в районе города Порт-Саид. Коэн передал в Центр точные координаты базы и примерное число находящихся там самолетов. Однако в «конторе» засомневались в точности информации и попросили перепроверить. Якуба сумел пробраться на аэродром и прислал целую пачку фотографий, которые развеяли все сомнения. Как это ему удалось, осталось тайной. Так звучит официальная версия.
Хотя она вызывает определенные сомнения. Дело в том, что Якуба действовал под личиной мелкого торговца. Даже если допустить, что он каким-то образом проник на аэродром, то он точно не мог пронести туда фотоаппарат. Ведь если бы его задержали, то наличие такой техники – бесспорное доказательство его шпионской деятельности! В пятидесятые годы фотоаппарат в арабских странах был еще предметом роскоши, и его не мог иметь бедный торговец.
Другой пример его деятельности. Якуба во время пребывания в египетском городе Александрия случайно узнал, что здесь находится президент Насер и на следующий день намечена его встреча с офицерами местного гарнизона. До встречи оставалось меньше суток, но Якуба успел добыть офицерскую форму капитана и пропуск. О том, что он услышал и увидел, разведка немедленно доложила премьер-министру Израиля. Вопрос в том, что именно нового узнали в Тель-Авиве. Маловероятно, что президент Египта был откровенен перед офицерами местного гарнизона.
Удивительно завершение шпионской карьеры этого человека. После возвращения из очередной командировки он поселился в киббуце Элоним, где и прожил до самой смерти – до октября 2003 года . Странно, что его уникальный опыт оказался не востребованным израильскими спецслужбами. Может, причина в том, что на самом деле его достижения были минимальными, и поэтому дальнейшая его служба в качестве кадрового сотрудника «МОССАДа» или «Амана» была признана нецелесообразной.
Шпион, неправильно выбиравший друзей
Сотрудник угрозыска Барух Мизрахи приехал в Израиль в 1956 году и поступил на службу в полицию. В 1967 году, когда Иудея, Самария и Газа оказались под контролем Израиля, «Шабак» начал засылать агентуру для наблюдения за местными жителями. Именно тогда Мизрахи попал в спецподразделение «Кейсария», которое специализируется на засылке разведчиков-нелегалов на территории арабских стран.
Ему предстояло работать в Йемене под «легендой» коммивояжера из Марокко. Подлинные документы на имя данного человека сотрудники «МОССАДа» приобрели в Эфиопии – обменяли на ящик виски у сотрудника марокканского посольства в Аддис-Абебе.
Основные задачи:
поселиться на территории побережья Красного моря и поставлять информацию обо всех террористах, живущих и тренирующихся на территории Йемена;
о заходящих в йеменские порты египетских и иорданских судах (поставка оружия из СССР для арабов) и готовящихся диверсиях против направляющихся в порты Земли обетованной судов (израильские и иранские танкеры с нефтью).
Провал произошел еще в самолете, когда израильский разведчик-нелегал познакомился с одним из лидеров местной оппозиции. Поэтому уже в аэропорту за Барухом Мизрахи было организовано наружное наблюдение.
Был арестован 18 мая 1972 года в йеменском порту Аль-Худайдах. На первом допросе он не только признался в шпионаже в пользу Израиля, но и назвал имена 8 агентов, которые на основании его показаний были задержаны. Был депортирован в Египет и там приговорен к пожизненному тюремному заключению. В марте 1974 года был обменян на Абд Эль-Рахима Карамана .
Разведчица в арабском мире
Считается, что женщина-разведчик не может эффективно работать в арабских странах – из-за особенности менталитета местных жителей-мужчин. С ней просто не будут обсуждать важные темы. История Амины Аль-Муфти опровергает эту аксиому или по крайней мере пытается сделать это. Многие в Израиле считают ее выдающимся разведчиком-нелегалом, сумевшим глубоко и основательно проникнуть в дислоцирующиеся на территории Ливана палестинские террористические организации. На самом деле ее успехи сильно преувеличены и она просто не могла добыть для Тель-Авива много ценной информации. Почему? Во-первых, в Бейруте она находилась всего лишь три года. Во-вторых, она была женщиной. В-третьих, в качестве «прикрытия» своей разведывательной деятельности она использовала должность директора частной медицинской клиники.
Амина Аль-Муфти родилась в черкесской семье в Иордании в 1935 году, получила прекрасное образование. В 1972 году в Вене ее завербовал сотрудник «МОССАДа». Возможно, что основная причина, из-за которой она согласилась работать на израильскую разведку, – ненависть к Организации освобождения Палестины и другим аналогичным ей структурам, которые, по ее мнению, мешали установлению мира на Ближнем Востоке.
После соответствующей подготовки она в 1972 году была переправлена в Бейрут и на деньги «МОССАДа» открыла медицинскую клинику. По утверждению израильских авторов, услугами ее больницы регулярно пользовались лидеры ООП. Содержание бесед с этими людьми она по ночам с помощью радиопередатчика передавала в Тель-Авив. В 1975 году была разоблачена палестинскими спецслужбами и в течение пяти лет находилась в заключении. В 1980 году ее обменяли на двух палестинцев .
Человек, обманувший «МОССАД»
В Тель-Авиве до сих пор считают Асрафа Маруана (оперативный псевдоним «Свояк») самым ценным агентом «МОССАДа» в Египте во время «холодной войны». Хотя независимые историки утверждают, что этот человек нанес колоссальный ущерб обороноспособности Израиля, а его вербовка была одним из меганеудач «МОССАДа».
Он родился в 1943 году в Каире в очень богатой семье. Учился в Лондоне, откуда в 1965 году вернулся на родину с дипломом доктора экономических наук. 7 июля 1967 года женился на Моне Насер – дочери президента Египта Гамаля Абделя Насера . С осени того же года регулярно выполнял тайные дипломатические поручения тестя. Смерть родственника 28 сентября 1970 года от сердечной недостаточности и приход к власти Анвара ас-Садата не изменили его положения в политической элите страны. При новом президенте Египта он поочередно занимал посты: начальника его личной канцелярии, директора службы пропаганды Египта, председателя Объединения военных промышленников арабских стран, председателя Объединения арабских промышленников. В 1981 году, после смерти Анвара ас-Садата в результате теракта, «Свояк» вышел в отставку и полностью посвятил себя бизнесу . Так звучит его официальная биография. Расскажем теперь о его тайной жизни.
В 1969 году, находясь в Лондоне, он пришел в посольство Израиля и предложил свои услуги в качестве «тайного информатора Тель-Авива». Руководство «МОССАДа» с радостью приняло его предложение, даже не попытавшись ответить на вопрос об истинных мотивах его поступка. Материально он был очень хорошо обеспечен, в семейной жизни у него царила гармония, руководитель страны доверял ему выполнение конфиденциальных дипломатических поручений… Непонятно, почему он решился на этот шаг. Значительно позднее была выдвинута идея о том, что Асрафа Маруан мечтал играть самостоятельную роль в проводимой Египтом внешней политике. Сообщая определенную информацию Израилю, он мог влиять на принятие того или иного решения Тель-Авивом. Красивая версия, вот только анализ переданной «Свояком» информации и его поступки однозначно свидетельствуют о том, что если он и вел самостоятельную игру, то исключительно в интересах Каира, стараясь извлечь максимальную выгоду от сотрудничества с израильской разведкой для Египта, но при этом нанеся колоссальный ущерб Тель-Авиву. И это ему удалось.
Историк израильских спецслужб Ронен Бергман в опубликованной в сентябре 2007 года в одной из израильских газет статье задает десять вопросов-утверждений, которые косвенно свидетельствуют, что «Свояк» был подставой египетской разведки. Вот что он пишет:
«1. Асраф Маруан с самого начала был тем, кто на арго разведчиков обозначается термином walk-in. Трудно было понять, как он, занимая такую должность и зная, что за ним, в силу его положения, во время нахождения за рубежом должно вестись постоянное наблюдение, решился войти в двери израильского посольства в Лондоне?
2. Как получилось, что человек, занимавший столь высокое положение в египетском обществе, связанный родственными и другими узами с его элитой, никогда не испытывавший недостатка в деньгах, в одно прекрасное утро вдруг решил превратиться в «друга сионистов» и стал остро нуждаться в дензнаках?
3. Согласно отчетам Маруана, Анвар Садат не собирался начинать войну с Израилем до тех пор, пока у него, в соответствии с разработанной им военной концепцией, не появятся самые современные самолеты и ракеты среднего радиуса действия. На деле Анвар Садат отказался от данной концепции еще в сентябре 1972 года, однако Асраф Маруан никак не проинформировал об этом Израиль. Почему?
4. В своих мемуарах все египетские генералы утверждают, что дата начала войны 1973 года была окончательно определена 23 августа. И в этот же период Маруан сообщает в Израиль, что Садат решил перенести дату начала войны на конец года. 25 сентября, во время тайной встречи Голды Меир (премьер-министр Израиля. – Прим. авт.) с иорданским королем Хусейном, последний предупреждает ее о том, что Египет и Сирия намерены напасть на Израиль в самое ближайшее время. В эти же самые дни Маруан присутствует на встрече Садата с королем Саудовской Аравии Фейсалом. Садат делится с Фейсалом своими планами нападения на Израиль, но Маруан ничего не сообщает в «МОССАД» об этой встрече.
5. В своих мемуарах египетский генерал Гамаси, возглавлявший в 1973 году военную разведку Египта, пишет, что на заседании Генштаба египетской армии было решено: если даже израильтянам станет известно о готовящемся на них нападении позже, чем за 48 часов до его начала, ничего в планах не менять, так как за оставшееся время сионисты все равно не смогут мобилизовать своих резервистов. Маруан, как известно, сообщил о начале войны за 20 часов, когда времени на мобилизацию резервистов и в самом деле уже не оставалось. В то же время передача информации о времени начала войны позволяла Маруану сохранить доверие Израиля и после ее окончания.
6. Каким образом Анвар Садат мог в самый канун войны разрешить фактическому начальнику своей канцелярии выехать за рубеж, не спросив его о том, зачем он туда едет?
7. Каким образом и после Войны Судного дня вплоть до самой своей смерти, уже после того, как в прессе неоднократно мелькала информация о том, что он был израильским агентом, Маруан по-прежнему не только свободно приезжал в Египет, но и участвовал в различных официальных церемониях, щедро жертвовал деньги на различные исследования и стипендии для студентов, носящие его имя, и при этом все пожертвования с благодарностью принимались?
8. Во время беседы с Замиром (директор «МОССАДа». – Прим. авт.) Маруан заявил, что война начнется вечером 6 октября, а она началась в два часа дня. Понятно, что в такой ситуации, когда на вес золота становятся каждый час и каждая минута, это была в чистом виде дезинформация. Позже в свое оправдание «Хатуэль» («Свояк». – Прим. авт.) заявил, что Садат изменил время начала войны уже после того, как он вылетел из Египта.
9. В 2004 году по египетскому телевидению передали трансляцию церемонии памяти воинов, павших в Октябрьской войне. В кадрах этой церемонии часто мелькал Асраф Маруан, пожимавший руку и целовавшийся с президентом Египта Хосни Мубараком. Кто-кто, а Мубарак прекрасно осведомлен о том, что происходило в 1973 году, и он бы никогда не стал целоваться с человеком, которого считает предателем.
10. После окончания Войны Судного дня Анвар Садат тайно наградил Асрафа Маруана высшим орденом Египта. О том, что Маруан является кавалером ордена, стало известно лишь много лет спустя. За какие заслуги «Хатуэль» получил эту награду, и почему сам факт ее присуждения столь долгие годы хранился в секрете?!» .
Журналист Константин Капитонов указал еще два факта, доказывающих, что «Свояк» был «подставой» египетской разведки. В начале 1973 года он заявил сотруднику «МОССАДа», что Каир планирует начать войну 15 мая. Начальник Генштаба Давид Элазар и министр обороны Израиля поверили этому сообщению, и 19 апреля 1973 года началась реализация программы «Бело-голубое». Армия была приведена в повышенную боевую готовность, а все резервисты – мобилизованы. Эта боевая готовность была отменена лишь 12 августа того же года. В результате, по самым скромным подсчетам, Израиль потерял 45 млн долларов США, в начале семидесятых годов – колоссальная сумма. Кроме того, после ошибочной мобилизации военные подверглись очень жесткой критике и поэтому до начала октября 1973 года (почти до начала Войны Судного дня) боялись проводить новую мобилизацию. Сейчас известно, что Садат принял решение напасть на Израиль только 22–23 августа 1973 года .
28 сентября 1973 года «Свояк», будучи единственным свидетелем разговора Садата с королем Саудовской Аравии Фейсалом, узнал, что Египет в ближайшее время намерен атаковать Израиль. На встрече с сотрудником «МОССАДа» агент заявил, что Каир решил войну отложить .
Смерть Асрафа Маруана – достойный финал его тайной жизни. 27 июня 2007 года «двое мужчин восточной наружности», как потом заявит единственный свидетель, выбросили его с балкона трехэтажного старинного особняка в центре Лондона. Убийство так и не было раскрыто .
Шпионская династия
Джин Леон Томас (Товмасян) родился в Каире в армянской семье. В совершенстве владел арабским, французским, английским и немецким языками, вырос в Каире. В 1956 году переехал в Ливан, а затем в Западную Германию. Он поселился в Кельне, где в течение двух лет работал в различных коммерческих структурах.
Осенью 1958 года его завербовал «МОССАД». Сделать это было относительно несложно, так как будущий агент не скрывал своей ненависти к президенту Египта Гамалю Абдель Насеру, был настроен прозападно, и его не устраивало текущее социальное положение – работа клерком в офисе. Поэтому на предложение израильтян вернуться в Египет – помочь в свержении египетского диктатора – он ответил согласием. Ведь при этом ему пообещали крупную сумму денег. Тем более он был уверен, что будет выполнять поручения разведки одной из стран НАТО, а не Израиля. Через какое-то время агент понял, кто его истинный работодатель, но что-то менять было уже поздно.
На конспиративной квартире в Кельне специалисты обучили его основам шпионского ремесла: микросъемке и обработке фотопленки, маскировке негативов в тюбиках зубной пасты, корешках книг или коробках от ботинок, тайнописи, зашифровке сообщений, устройству и использованию тайников. В том же году он возвратился в Каир.
Первый визит Томас нанес своему другу детства Мухаммеду Ахмеду Хасану, который служил на военной базе египетской армии. Хасан любил деньги и вскоре согласился поставлять секретные документы, к которым имел доступ. Томас фотографировал их и переправлял в Европу. Через некоторое время его кураторы сообщили, что направляемая им информация представляет интерес.
С помощью друга Хасана Томасу удалось создать агентурную сеть, опираясь на единомышленников из числа национальных меньшинств. Он завербовал двух армян и одну еврейскую танцовщицу в ночном клубе.
Во время поездки в ФРГ он познакомился с молодой красивой немкой по имени Кэт Бендорф. Отдельные авторы указывают на то, что дама была специально «подставлена» западногерманской разведкой израильскому агенту. Более того, немцы не знали о шпионской миссии Томаса и планировали использовать его в качестве «прикрытия» для тайной деятельности своей агентессы.
Через две недели после знакомства они поженились и вернулись в Египет. Молодая пара сразу же активно занялась экспортом сувениров и предметов египетского искусства в европейские страны. В действительности они прятали в них фотопленки, которые отправляли своим кураторам.
Томас привлек к работе и своего отца – Леона Томаса.
Ахмед Хасан вскоре приобрел репутацию ценного агента. Иногда он приглашал Томаса и его жену прогуляться вдоль Суэцкого канала, где размещались военные объекты. По возвращении они вместе составляли донесения. Кэт хотела помогать своему мужу в его работе и летом 1959 года, находясь с ним в Германии, научилась работать на радиопередатчике.
Разведгруппа получала на содержание неплохие, по меркам региона, деньги. Они направлялись ей через бельгийский банк под видом помощи от родственников из Германии. Оперативная техника насчитывала пять фотоаппаратов – от миниатюрных до фоторужья, чемодан с двойным дном, электробритву с тайником для хранения документов, зажигалку с тайником для хранения микропленок и рацию, которая была замаскирована в ванной комнате.
Томас завербовал молодого армянина по имени Карапет Танильян. Он был профессиональный фотограф, поэтому помогал ему фотографировать документы и проявлять пленки.
Томас же сосредоточил свои усилия на сборе информации о военной промышленности Египта. Для этого он познакомился с отцом одного из своих агентов. Его звали Жорж Дамалкян. Он был двоюродным братом Хикмата Маскуфа, который работал слесарем на военном заводе.
В мае 1960 года семейная пара Томасов получила задание завербовать офицера египетской армии, желательно летчика. В результате плохо подготовленного вербовочного подхода к офицеру Адиву Ханна Карлесу Томас попал в поле зрения египетской контрразведки. Он предложил летчику поставлять информацию военного характера. Карлес согласился. А на следующий день отправился в Управление общей разведки, где ему поручили продолжать контакт. Ему также вручили магнитофон, чтобы записывать беседы с Томасом. Одновременно контрразведчики установили за ним и его помощниками наружное наблюдение. Но оно велось непрофессионально, и Томас вскоре это заметил.
После этого начал готовить сеть к консервации. Был проработан и путь отхода: им были заготовлены для себя и жены паспорта на чужие имена и проработаны маршруты эвакуации. К сожалению, отход несколько затянулся. Кэт вместе с еврейской танцовщицей удалось бежать, а сам Томас был задержан 6 января 1961 года. Через несколько дней в тюрьму попали и остальные члены резидентуры.
Следствие длилось больше года, а затем состоялся суд. Томас заявил, что он шпионил для Израиля «из авантюристических побуждений, ради денег и из чувства ненависти к Насеру». Похоже, что все это было действительно так. На обвинение в предательстве он ответил: «Я не предатель. Я никогда не считал себя египтянином. Армяне в Египте составляют меньшинство, подвергающееся дискриминации».
Военный трибунал приговорил его, Мухаммеда Ахмеда Хасана и Карапета Танильяна к смертной казни. Отец Томаса был осужден на пожизненное заключение. Кэт была приговорена к смертной казни. Заочно. Томас и его агенты были повешены 20 декабря 1962 года .
Шпион-авантюрист
В начале шестидесятых годов сотрудники «МОССАДа» завербовали австрийца Отто Йоклика, который участвовал в программе создания ракет для Египта. Многие эксперты относились к его научной деятельности скептически, считая его скорее авантюристом, чем серьезным специалистом-баллистиком. В частности, он пообещал египтянам создать «кобальтовую бомбу». Понятно, что Каир так никогда и не получил это супероружие. Одновременно Отто регулярно сообщал в Тель-Авив о том, что Каир создает «атомное, биологическое и химическое оружие». Правда, когда израильские эксперты изучили сообщенные им сведения, то выразили свои сомнения в их достоверности.
Несмотря на это, Отто Йолик вместе с израильтянином Йозефом Бен-Галом был командирован в Швейцарию, где угрожал дочери одного из немецких ученых, Пауля Герка, который вместе со своими коллегами создавал ракеты для Египта. Они заявили Хейде Герк, что если ее отец не уедет из Египта, то его убьют. Женщина заявила об угрозе в швейцарскую полицию, и 15 марта 1963 года оба были задержаны в базельской гостинице. Некоторое время они провели в тюрьме, а потом под давлением Израиля выпущены на свободу . Разразившийся международный скандал ухудшил положительный имидж Израиля.
Дама, приносящая смерть
Сотрудница «МОССАДа» Сильвия Рафаэль вошла в историю «тайной войны» в качестве активного участника нескольких «громких» убийств противников Израиля и единственной женщиной-оперативником, осужденной в Норвегии за соучастие в убийстве Ахмеда Бушика – выходца из Марокко.
Она родилась в ЮАР в еврейской семье, но ее родители воспитывали детей в христианской вере. В 1963 году, в возрасте 26 лет, уехала в Израиль. В 1964 году поступила на службу в «МОССАД». После обучения на курсах для оперативного состава уехала в Канаду, где должна была «обкатать» свою новую биографию. Руководство «МОССАДа» приняло решение использовать ее в качестве разведчика-нелегала. Теперь она – Патрисия Руксберг, фотожурналист из Канады.
В 1965 году она появилась в Париже и начала активно сотрудничать с различными антиизраильскими изданиями. Она знакомится с лидерами различных террористических организаций, регулярно бывает в Бейруте, Каире и Дамаске. Периодически СМИ публикуют ее фоторепортажи из палестинского подполья.
Сложно сказать, какую именно информацию о планах террористов она смогла добыть и передать в Тель-Авив, возможно, что почти ничего. Маловероятно, что террористы обсуждали с ней свои планы. Зато известно, что при ее непосредственном участии было ликвидировано как минимум пять человек. Дело в том, что она входила в группу агентов (перед началом операции все кадровые сотрудники израильской разведки написали заявления об отставке), которая должна была ликвидировать лидеров палестинских террористов. Кроме Сильвии Рафаэль в команду входили Марианна Гладникоф, Авраам Гехмер, Дан Арбель, Цви Стейнберг и Михаэль Дорф. На счету этой группы как минимум четыре «ликвидации».
16 октября 1972 года у входа в свой дом в Риме был расстрелян сотрудник посольства Ливии и представитель Организации освобождения Палестины в Италии Абдель Ваиль Зуайтер (Ваэль Абу Цвайтер).
В ноябре 1972 года «МОССАД» смог найти одного из руководителей «Черного Сентября» Махмуда аль-Хамашри, который по подложным документам жил в Париже. Когда жертвы не было дома, туда тайно проникли оперативники «МОССАДа» и установили в столике, на котором стоял телефон, мощное взрывное устройство. На следующий день, 8 декабря 1972 года, один из оперативников позвонил жертве. Когда последний снял трубку и произнес «Алло», прогремел взрыв.
В январе 1973 года на Кипре был ликвидирован активист «Черного Сентября» Хусейн Абул-Хаир.
6 апреля 1973 года в Париже был застрелен профессор юриспруденции Базиль аль-Кубайси.
Также Сильвия Рафаэль участвовала в подготовке и реализации операции «Весна молодости». В ночь на 9 апреля 1973 года к Голубому пляжу в Бейруте причалили шесть лодок с тридцатью израильскими коммандос. Они сели в автомобили (которые арендовали для них агенты «МОССАДа», в т. ч. и Сильвия Рафаэль, прибывшие в Бейрут за два дня до операции под видом туристов из Европы) и отправились к штабу ООП, располагавшемуся на углу улицы Хасид бен-Аль-Валь и рю 68. Израильтяне действовали решительно. Они переходили из помещения в помещение, разыскивая руководителей «Черного Сентября». 9 апреля был застрелен шеф этой группировки Юсуф аль-Наджар – третий человек в иерархии ООП, а также его заместитель Камаль Адван и пресс-секретарь Камаль Насер.
Шпионская карьера Сильвии Рафаэль закончилась летом 1973 года в Норвегии. 21 июля в небольшом городке Лиллехаммер агенты «МОССАДа» расстреляли похожего на высокопоставленного террориста Али Хасана Саламе («Черный принц») выходца из Марокко Ахмеда Бушики (в отдельных источниках его фамилия написана иначе – Бухики). Жертва приехала в Норвегию в 1965 году, где устроилась на работу официантом в одном из пансионатов на горнолыжном курорте Лиллехаммер .
В 1978 году в журнале «Вокруг света» был опубликован очерк К. Салина, где подробно описана подготовка и сам ход операции. Данная реконструкция событий частично отличается от версии, изложенной в большинстве вышедших в последние годы в России книг о «МОССАДе». Плюс К. Салин сообщает отдельные подробности, которых нет в других источниках. Поэтому мы решили на страницах данной книги дать сокращенный вариант его очерка, сохранив при этом стиль и оставив без комментариев ряд заявлений и оценок автора.
«…Телефонный звонок раздался поздно ночью. Сняв трубку, Эрбель услышал знакомый хрипловатый голос:
– Заеду за тобой завтра в девять! Предупреди у себя в фирме, что будешь не раньше двенадцати. Спокойной ночи!
Дальнейших объяснений не последовало. В трубке послышались частые гудки отбоя. Впрочем, за десять лет Эрбель привык к таким звонкам, хотя они и не были связаны с его должностью вице-директора по экспорту в ОСЕМ, крупнейшей торговой фирме Израиля по поставке продовольственных товаров. Преуспевающий бизнесмен Дан Эрбель отнюдь не нуждался в тех деньгах, которые получал за выполнение агентурных заданий от «МОССАДа». Милая жена, трое детей, вилла в тихом пригороде Тель-Авива – казалось бы, что еще нужно человеку? Зато «МОССАДу» были нужны именно такие люди. Эрбель родился в тридцать седьмом в Дании. Перед войной вместе с родителями оказался в нейтральной Швеции, позднее окончил университет в Штатах, а в 1963 году решил перебраться на постоянное жительство в Израиль. И сразу же попал в поле зрения «МОССАДа»: во-первых, он имел хорошее прикрытие – датское подданство и соответственно подлинный паспорт, что в сочетании со специализацией в области экспортных сделок давало возможность разъезжать по всей Европе; во-вторых, Эрбель получил хорошее воспитание, владел четырьмя языками и чувствовал себя как рыба в воде в любом обществе…
Что же касается Дана Эрбеля, то он и сам не мог бы четко ответить, что заставило его стать агентом «МОССАДа»… Во всяком случае, тогда, десять лет назад, Эрбель дал подписку и не раскаивался в этом. Тем более что задания «МОССАДа» были не такими уж опасными. Но зато приятно щекотали нервы. К тому же ему нередко приходилось выполнять поручения израильской разведки в паре с приветливой тридцатилетней блондинкой Сильвией Рафаэль, имевшей определенный успех в журналистских кругах Парижа. Эрбель до сих пор не мог забыть сказочный морской вояж, когда они купили в Монако яхту, наняли команду и целый месяц плавали по Средиземному морю. Делали остановки в арабских портах и приятно проводили время, осматривая местные достопримечательности, а заодно собирая сведения о военно-морских силах арабов.
Ровно в девять сверкающий лаком «ягуар» мягко остановился у виллы Эрбеля.
– Доброе утро, Лесли! – почтительно приветствовал водителя Эрбель, садясь в машину.
Он знал, что моложавый мужчина атлетического сложения за рулем – вовсе не Лесли Орбаум, официально занимающийся политическими науками в Тель-Авивском университете, а высокопоставленный офицер разведки Абрахам Гехмер, который с 1966 по 1969 год числился первым секретарем израильского посольства в Париже и одновременно был резидентом «МОССАДа». Однако, следуя твердо установленным правилам, Эрбель при встречах называл его только псевдонимом. Так же как никогда не пытался расспрашивать о предстоящем задании.
Однако сегодня, когда от центра «ягуар» повернул на улицу Жаботинского и помчался в сторону Рамат Гана, Эрбель не смог удержаться от удивленного вопроса:
– Разве мы не в «контору»? – так на жаргоне израильских разведчиков называлась штаб-квартира «МОССАДа» на улице Бен Иегуды: серое, неприглядное здание, на которое, по меткому определению английской газеты «Дейли экспресс», и «глядеть не хочется, но где за стальными ставнями и железобетонными стенами находится мозг, контролирующий шпионскую организацию, чьим полем боя, фигурально говоря, чаще бывают канализационные трубы, а не открытое море».
«Ягуар» остановился у ничем не примечательного, кроме разве своего ультрасовременного стиля, дома в северном предместье Тель-Авива. Если судить по табличкам, в нем разместились абсолютно невинные учреждения: офис архитектора, страховое агентство, торговая контора и экспортно-импортная фирма, о которой до сих пор Эрбелю никогда не приходилось слышать. Однако именно она-то и оказалась целью их поездки…
В не очень просторном кабинете Абрахама Гехмера и Дана Эрбеля принял седоватый пожилой мужчина с изборожденным морщинами смуглым лицом и тяжелым квадратным подбородком. Коротко представившись: «Майк», он принялся бесцеремонно разглядывать Эрбеля. Затем, видимо, оставшись удовлетворенным видом агента, без лишних слов перешел к сути предстоящего задания:
– Тебе, Дан, нужно будет недельки на две отправиться в Скандинавию. Для начала – в Стокгольм. На сей раз твои функции будут ограничиваться в основном ролью переводчика. Старшим группы будет Густав Пистауэр…
Спустя несколько дней, 10 июля 1973 года, из израильского аэропорта Бен-Гурион рейсовым самолетом компании Люфтганза в Стокгольм вылетели три «участника международного симпозиума сторонников вегетарианства»: «австриец» Густав Пистауэр, «датчанин» Дан Эрбель и «француз» Жан-Люк Севенье (он же Франсуа). Эрбель не сомневался, что и национальности, и фамилии его спутников были вымышленными, а документы искусно сфабрикованы в одном из подразделений «МОССАДа»…
Впрочем, Эрбеля беспокоило совсем иное. По прибытии в Стокгольм Пистауэр ввел его в курс задания. Во-первых, необходимо снять отдельную виллу, куда могли бы приходить, не привлекая внимания, свои люди, и заказать пятнадцать ключей к ней. А во-вторых, отыскать в городе араба по имени Кемаль, который поможет им выйти на след палестинского лидера Али Хасана Саламеха.
С арендой дома все уладилось в один день. Затем началось непонятное. Полдня трое израильских агентов отсыпались в своих номерах в отеле «Гранд», а затем до поздней ночи бродили по ресторанам, барам и ночным клубам, причем, как показалось Эрбелю, его спутники были заняты не столько поисками загадочного араба, сколько попытками познакомиться с молоденькими шведками. Увы, без особого успеха. Еще немного, и на «вегетарианцев» стали бы показывать пальцами. Хорошо, что пришел шифрованный приказ срочно выехать в Осло, где был замечен Кемаль. Может быть, на этот раз им повезет больше…
В середине 1972 года в «сообществе» секретных служб Израиля появился «новорожденный» – организация «Мивцах элохим» – «Гнев богов». Идея ее создания принадлежала тогдашнему премьер-министру Голде Меир, а воплощением этой идеи в жизнь занимались шеф «МОССАДа» генерал-майор Цви Замир и бывший начальник «Амана» генерал-майор Ахарон Ярив. Задача, поставленная перед «Мивцах элохим», была сформулирована однозначно: обезглавить путем террора Организацию освобождения Палестины и таким образом лишить руководства освободительную борьбу палестинского народа.
В первую очередь намечалось нанести удар по сотрудникам представительств и активистам ООП в странах Западной Европы. Для этого было решено использовать специальные «ударные команды», состоящие из пяти звеньев. Каждое звено обозначалось соответствующей буквой иврита: звено «Алеф» предназначалось для непосредственного осуществления теракта и включало профессиональных убийц; его должно было прикрывать звено «Бет». На звено «Айн» возлагалась задача слежки за выбранной жертвой; звено «Уф» отвечало за связь и координацию, а «Хет» – за обеспечение безопасности всех участников операции. Разработка планов самих операций поручалась специальной группе при начальнике «Мивцах элохим», который был известен под псевдонимом Майк. По свидетельству полуофициальной израильской газеты «Джерусалем пост», эти планы расписывались не менее подробно, чем сценарий кинофильма. Две-три недели обычно отводилось для слежки за намеченным лицом. Затем в Тель-Авиве разрабатывался сам «сценарий». И наконец, около недели уходило на непосредственную подготовку операции на месте. Только после этого на сцене появлялась звено «Алеф»…
В его состав вошли двое опытных террористов-разведчиков из «Мивцах элохим»: сам Майк, ас с тридцатилетним стажем, воспитавший не одно поколение израильских шпионов, и Джонатан Ингбли, длительное время являвшийся резидентом «МОССАДа» в Лондоне и Париже, а затем откомандированный в распоряжение «Мивцах элохим» в Израиль. Этой-то паре и было поручено возглавить специальное подразделение сионистских убийц.
В качестве первой жертвы был выбран палестинский поэт Абдель Зуэйтер, постоянно живший в Риме. В половине одиннадцатого вечера 16 октября 1972 года он возвращался домой. Оказавшаяся поблизости супружеская пара стала свидетелем первого из терактов «ударных команд» «Мивцах элохим»: едва Зуэйтер закрыл за собой дверь подъезда, как раздались выстрелы. Тут же на улицу выбежали двое мужчин, которые вскочили в поджидавший их зеленый «Фиат-125»; через несколько секунд автомобиль скрылся из виду. Палестинец был убит двенадцатью пулями.
…8 декабря 1972 года глава представительства ООН в Париже Махмуд Аль-Хамшари вернулся домой поздно вечером. Он уже собирался лечь спать, когда зазвонил телефон.
– Мсье Хамшари? – спросил незнакомый голос.
– Да, слушаю! – ответил Хамшари. Это оказались его последние слова: он был убит взрывом заложенной в телефонный аппарат бомбы с дистанционным управлением.
…24 января 1973 года активист Палестинского движения Сопротивления Абу Хаир, приехавший незадолго до этого на Кипр, долго читал у себя в номере в никозийском отеле «Олимпик». Когда же он нажал на выключатель лампы, стоявшей на прикроватной тумбочке, раздался взрыв. Впоследствии выяснилось, что в тот вечер из отеля исчезли двое туристов, прибывших на Кипр приблизительно за неделю до покушения. По описаниям они были поразительно схожи с Майком и Джонатаном Ингбли.
…6 апреля 1973 года в самом центре Парижа по Королевской улице торопливо шел восточного типа мужчина. Он то и дело оглядывался, словно опасаясь преследования. Это был один из руководителей ООП, доктор Базиль Аль-Кубаиси. Возле портика церкви Мадлэн к нему подошли двое людей и выхватили длинноствольные «беретты».
– Не надо! Не делайте этого! – закричал Кубаиси, но напрасно: один за другим прозвучали девять выстрелов.
…28 июня 1973 года в Париже, неподалеку от магазина арабской книги, что на улице Сен-Виктор, жертвой взрыва мины с дистанционным управлением, установленной в автомобиле, стал арабский активист, алжирец по национальности, Мохаммед Будиа.
Список терактов, совершенных «Мивцах элохим», продолжал расти.
…В 5 часов 30 минут 18 июля 1973 года у стоянки частных автомашин в центре Тель-Авива остановился микроавтобус, своим рыжевато-коричневым цветом напоминавший маскировочную окраску армейских машин. В него, весело улыбаясь, впорхнула моложавая блондинка. Автобус помчался по пустынным в этот час улицам израильской столицы и вскоре остановился у многоэтажного жилого дома. На этот раз водитель сам подошел к парадному и нажал одну из кнопок у дверей. Вышедшая через несколько минут женщина также оказалась натуральной блондинкой. Правда, лет на пять постарше первой.
– Патриция Роксбург, – коротко представилась она, хотя, окажись здесь кто-нибудь из ее парижских знакомых, он безошибочно признал бы в ней Сильвию Рафаэль.
– Марианна Гладникоф, – ответила дама в автобусе.
Ни одна из женщин не сделала попытки завязать разговор, несмотря на то что обе знали о предстоящей операции, в которой им отводилась не последняя роль. Между тем микроавтобус миновал стоящую на берегу моря громаду отеля «Хилтон» и направился к пригородному району Герцлия в десяти милях от Тель-Авива.
Хотя Марианна вот уже два года как эмигрировала в Израиль из Швеции, она еще ни разу не была здесь и теперь с любопытством разглядывала проносившиеся за окном утопающие в зелени виллы, растянувшиеся вдоль побережья. В Герцлии жили те, кто относился к элите «Эрец исраэл», – высшие государственные чиновники, армейская верхушка, крупные бизнесмены. Никаких ограничений на посещение этого района – например, контрольно-пропускных пунктов на шоссе – не было. Но большинству тельавивцев и в голову не пришло бы поехать в свободное время отдохнуть в Герцлию: берег моря здесь был отгорожен сплошной стеной частных владений.
У одной из вилл в микроавтобус сел третий пассажир, назвавшийся Лесли Орбаумом. Марианна украдкой взглянула на Патрицию Роксбург. Но та, поздоровавшись и представившись вошедшему, устало закрыла глаза. «Видно, мелкая сошка: не знает, что это сам Абрахам Гехмер!» – подумала Марианна. Эта мысль польстила ей и еще больше укрепила уверенность в собственной значимости. Ведь когда два года назад она решила уехать из Швеции в Израиль, тамошний резидент «МОССАДа» долго отговаривал ее. Скорее всего потому, что сведения, которые доставала Марианна, были весьма ценными. Правда, в Тель-Авиве ее сначала ждало разочарование: пришлось сидеть за письменным столом и заниматься скучными бумажками, а по вечерам посещать специальные курсы, готовившие агентов для «МОССАДа». И хотя до окончания курсов оставалось еще несколько месяцев, молодую женщину все же включили в группу для выполнения особо важного задания. В чем оно будет заключаться, Марианна пока не знала. Да это и не имело большого значения: главное то, что наконец заметили и оценили.
Увы, горевшая энтузиазмом и мечтавшая о приключениях в духе современной Маты Хари Марианна Гладникоф не знала многого. Ни того, что ей предстоит участвовать не просто в разведывательной операции «МОССАДа», а в очередном террористическом акте «ударной команды» «Мивцах элохим». Не знала и того, что ее включили в состав команды только из-за знания норвежского языка и подлинного шведского паспорта, ибо остальные члены группы, за исключением Эрбеля, не только не владели языком, но и плохо представляли себе условия, в которых предстоит действовать в Скандинавии. Между прочим, Марианну не насторожило даже то, что Абрахам Гехмер не побеседовал с ней непосредственно в штаб-квартире «МОССАДа», а пригласил в небольшой второразрядный ресторанчик «Ангел». Собственно, никакой беседы не состоялось. После нескольких ничего не значащих, банальных фраз Гехмер спросил напрямик:
– Хочешь выполнить важное задание на благо «Эрец Исраэль»?
– Конечно! – не задумываясь, ответила Марианна.
…Микроавтобус остановился у аэровокзала международного аэропорта Бен-Гурион, чаще именуемого просто Лод – по его географическому названию. Приехавших встретил молчаливый мужчина в пестрой рубашке и провел, минуя таможенный и пограничный контроль, в просторную комнату, где в низких креслах уже расположились две женщины и несколько мужчин. Некоторые не спеша потягивали из высоких запотевших бокалов оранжад, другие лениво перелистывали иллюстрированные журналы. Марианна впервые принимала участие в настоящей операции, и ее поразило какое-то подчеркнутое спокойствие собравшихся здесь людей. Сама она изрядно волновалась, хотя и старалась скрыть это. «Я почувствовала себя маленькой девочкой, попавшей в компанию взрослых, этакой белой вороной!» – позднее признается она.
Когда Абрахам Гехмер, Сильвия Рафаэль и Марианна Гладникоф уселись в свободные кресла, поднялся высокий седоватый мужчина:
– Я ваш шеф. Мое имя – Майк. «Контора» поручила найти в Осло одного араба, у которого есть важные сведения. Его имя и словесный портрет я сообщу вам позднее. Вылетаем двумя группами. Первая – Лесли Орбаум, Джонатан Инглби, Патриция Роксбург и Марианна Гладникоф – летит через Цюрих.
Кроме Марианны, поскольку у нее был подлинный паспорт, все остальные были названы псевдонимами.
– Старший – Лесли Орбаум! – Майк сделал паузу, пристально посмотрел в лицо каждому из четырех, словно хотел лишний раз проверить, не вздумает ли кто-либо возражать ему. – Остальные летят со мной через Амстердам. И последнее. Каждому из участников операции сейчас будет выдано по тысяче долларов, франков и западногерманских марок. Это на случай чрезвычайных обстоятельств. Подчеркиваю – чрезвычайных!..
«Чрезвычайные обстоятельства» начались для двух пар «супругов-туристов» – Джонатана Инглби с Марианной Гладникоф и Абрахама Гехмера с Сильвией Рафаэль – сразу же в цюрихском аэропорту. Оказалось, что чемоданы Ингбли, сданные в багаж в Тель-Авиве, по неизвестной причине не прибыли к месту назначения. Поэтому все четверо, взяв такси, поехали в город. Там они разделились: Джонатан с Марианной отправились по магазинам приобретать личные вещи, а вторая пара решила ждать их в одном из ресторанов. В итоге, когда все четверо вернулись в аэропорт, между ними установились настолько дружеские отношения, что, вопреки инструкции Майка лететь в Осло из Цюриха разными рейсами, они решили не разлучаться и взяли билеты на один и тот же самолет.
В 21 час 20 минут по Гринвичу группа Гехмера появилась в международном аэропорту Форнебю в Осло, где ее с нетерпением ждал неприметный мужчина с тоненькими усиками, напоминавшими мышиные хвостики. Он произнес пароль, сказал, что его зовут Цвика, и передал указание Майка ехать в гостиницу «Панорама», где уже забронированы отдельные однокомнатные номера. Собственно говоря, «Панорама» была даже не гостиницей, а университетским общежитием на северной окраине Осло, где летом останавливались небогатые туристы. Нельзя сказать, чтобы это вызвало восторг у дам. Сильвия, например, вспылила, заявив, что согласилась участвовать в операции вовсе не для того, чтобы ютиться в какой-то дыре. Она даже вознамерилась немедленно связаться с Майком по телефону для «чрезвычайных обстоятельств» – 14-15-89, который дал Цвика. И лишь разнос, устроенный заместителем начальника «ударной команды» Гехмером, заставил блондинку утихомириться.
Впрочем, все обернулось к лучшему. Едва Сильвия Рафаэль вошла в номер, как зазвонил телефон.
– Сильвия, это ты? – раздался в трубке радостный голос.
– Вы ошиблись, здесь нет никакой Сильвии, – холодно ответила она. – Это номер Патриции Роксбург!
– Брось, Сильвия! Это я, Дан Эрбель! Здесь, конечно, не лазурное Средиземное море, но мартель найдется. Может быть, зайдешь ко мне, тряхнем стариной? Я здесь же, в «Панораме»…
Встреча затянулась далеко за полночь. Зато Сильвия наконец узнала, ради чего их командировали в Осло: через некоего Немала нужно выйти на палестинского лидера Али Хасана Саламеха. Звено «Айн» уже установило, что он тоже живет в «Панораме». Теперь же, когда прибыло подкрепление, остальное сделать будет нетрудно. Что подразумевалось под «остальным», объяснять было не нужно. В октябре прошлого года в составе звена «Айн» Сильвия уже принимала участие в операции «Мивцах элохим» по ликвидации палестинского поэта Зуэйтера.
На следующий день, когда Марианна Гладникоф спустилась к завтраку, в ресторане ее уже ожидал Джонатан Инглби. Он сказал, что собирается сделать кое-какие покупки и потому-де нужна ее помощь. Марианна подумала, что ее спутник собирается пополнить гардероб, пострадавший в Цюрихе из-за ошибки авиакомпании «Эл-Ал». Но Инглби попросил отвезти его в магазин игрушек. Без долгих раздумий Марианна выбрала центральную Карл-Юхангате. В одном из универмагов Инглби приобрел набор детского пластилина, в другом – несколько надфилей. На обратном пути он коротко объяснил, что эти покупки нужны ему, чтобы изготовить дубликат ключа от номера некоего араба, у которого, по его предположениям, находятся важные документы.
Едва двое агентов вошли в холл «Панорамы», как тут же навстречу им устремился красный от возбуждения Абрахам Гехмер. Не обращая внимания на только что прибывших туристов, он еще за несколько шагов закричал:
– Араб уже выехал!
Инглби предостерегающе поднял руку и молча пошел к лифту. Гехмер и Марианна последовали за ним. Оказалось, что ключ от комнаты Кемаля переместился на доску свободных номеров. Гехмер был уверен, что араб просто сменил гостиницу, и поэтому, посадив Инглби и Гладникоф во взятую напрокат машину, помчался на центральный почтамт. Задание, данное Марианне, было предельно просто: обзвонить все гостиницы Осло и узнать, нет ли среди зарегистрировавшихся нужного им лица. Инглби остался с ней до выяснения обстановки.
За два часа Марианна успела позвонить в сорок шесть отелей, но, увы, безрезультатно. Подошло время обеда, и «супруги» пошли сообщить неутешительные сведения Гехмеру, который должен был ждать в расположенном неподалеку рыбном ресторане…
Майк избрал своей штаб-квартирой отель «Континенталь» на Стортингсгате. Там же поселилась и его давняя знакомая, носившая псевдоним Тамара, которая в этой операции вместе с Джонатаном Инглби составляла звено «Алеф». Конечно, ни сам «Континенталь», ни тем более ресторан при нем, весьма популярный среди столичной богемы, не были идеальным местом для проведения оперативных совещаний. Тем не менее именно там (правда, в отдельном кабинете) Майк решил собрать Густава Пистауэра, Сильвию Рафаэль, а также некую Нору Хеффнер, как значилось в ее фальшивом западногерманском паспорте, и Дана Эрбеля.
Инструктаж начальника «ударной команды» занял куда меньше времени, чем обильный обед. Четверке агентов предстояло немедленно отправиться в Лиллехаммер, небольшой курортный городок в ста милях от Осло, найти там араба по имени Кемаль, высокого, смуглолицего мужчину с курчавой шевелюрой и небольшой бородкой, и проследить, с кем он будет встречаться. По мнению Майка, это не должно отнять много времени, так как Пистауэр и Эрбель уже знали араба в лицо.
Для подстраховки вслед за ними в Лиллехаммер выехало еще четверо участников операции: Гехмер, который должен был руководить действиями агентов на месте, Севенье и некий «француз» Рауль Кузэн. Марианна обратила на него внимание еще перед вылетом из Тель-Авива: сложением он походил на сейф средних размеров. Восьмым членом команды террористов была сама Марианна.
Ровно в полдень на следующий день в дешевом кафе неподалеку от лиллехаммерского вокзала появилась компания туристов-иностранцев, приехавших на трех машинах. Обслуживавший их официант решил, что это голландцы или немцы, – слишком уж чинно и сдержанно вели они себя за столом. Между тем как раз в это время Майк давал указания относительно завершающей фазы операции…
Его заместитель Гехмер с гордостью доложил, что звено «Айн» успело не только разыскать в Лиллехаммере Кемаля, но и зафиксировало его встречу с мужчиной восточного типа, живущим в недорогом пансионате. И Гехмер и Пистауэр не сомневались, что Кемаль вывел их на главную цель – палестинского лидера Али Хасана Саламеха, за которым «Мивцах элохим» тщетно охотилась на протяжении последних месяцев. Поэтому Майк решил, что следует немедля ликвидировать его, пока тот опять не скрылся.
…Кафе «Каролина», в баре которого работал марокканец Ахмед Бухики, не относилось к числу перворазрядных. И все-таки летом, когда Лиллехаммер наводняли туристы, Ахмед редко освобождался раньше полуночи. Хорошо хоть по воскресеньям бар был закрыт и, отработав дневную смену официантом, Бухики располагал свободным временем. В этот вечер он собрался сходить в кино, а потом пораньше лечь спать, чтобы набраться сил перед очередной неделей ночных бдений за стойкой «Каролины».
Когда Бухики вышел из кинотеатра, уже темнело. Ярко освещенные улицы зеленого городка были пустынны: местные жители обычно предпочитали проводить вечера у семейного очага, а приезжие в это время заполняли немногочисленные рестораны и ночные клубы. Ахмед не спеша шел по улице, с удовольствием вдыхая свежий прохладный воздух, казавшийся особенно приятным после духоты маленького кинозала, и не обратил внимания на стоявшую сбоку в тени деревьев обнявшуюся пару. Но едва он поравнялся с «влюбленными», как те, видимо вспугнутые звуками шагов, резко отпрянули друг от друга и в упор уставились на марокканца. Чтобы не смущать их, Бухики отвернулся. В этот момент раздались негромкие хлопки, напоминавшие звуки открываемых бутылок с шампанским. Однако Ахмед не услышал их: двадцать две пули, выпущенные с расстояния нескольких метров, изрешетили тело бармена. Джонатан Инглби и Тамара пересекли улицу и вскочили в стоявший у тротуара бежевый «Вольво», который тут же сорвался с места. Звено «Алеф» выполнило задание…
Одновременно из-за угла на большой скорости выскочила еще одна машина, устремившаяся вслед за первой. В ней находились Рауль Кузэн и Жан-Люк Севенье, составлявшие звено «Бет», которое в случае необходимости должно было прикрыть убийц. Однако акция прошла настолько гладко, что помощи не потребовалось. Во всяком случае, начальник «ударной команды» Майк, на время операции остановившийся в мотеле в тридцати милях от Лиллехаммера, не счел нужным немедленно, этой же ночью, вывести своих подчиненных из Норвегии.
Между тем случайным свидетелем убийства на тихой лиллехаммерской улице оказалась жившая напротив фру Ада Нильсен. Женщина от природы наблюдательная, она достаточно подробно описала полиции внешность убийц. На следующий день детективы сравнительно легко установили, когда и откуда приехали, а также с кем встречались в Осло и Лиллехаммере двое «влюбленных». В итоге почти половина «ударной команды» – Гехмер, Эрбель, Рафаэль, Гладникоф и Цвика – оказалась за решеткой. Остальным удалось скрыться.
После ареста боевики израильской разведки вслед за Марианной Гладникоф и Даном Эрбелем выложили все, что знали о проведенной «Мивцах элохим» операции. В ходе следствия выявились и другие детали. Так, например, баллистическая экспертиза установила, что часть пуль, поразивших марокканца Бухики, была выпущена из того же самого пистолета, из которого в Риме был убит в октябре 1972 года поэт Зуэйтер. Это могло объясняться только тем, что в обоих случаях в звено «Алеф», осуществлявшее террористические акты, входил Джонатан Инглби, очевидно слишком привыкший к одной и той же пристрелянной «беретте». Далее выяснилось, что некоторые из членов «ударной команды» в июне 1973 года находились в Париже, когда там был взорван миной арабский активист Мохамед Будиа. Там же на квартире, которую снимала Сильвия Рафаэль, была обнаружена при обыске записная книжка с зашифрованными адресами и телефонами агентов израильской разведки. Среди них значился и Цвика – он же Цви Штейнберг, работавший в качестве шофера в израильском посольстве во Франции, а на самом деле – кадровый сотрудник «МОССАДа». Позднее Штейнберг был переведен в Голландию. Оттуда он прибыл в Осло и вместе с атташе посольства Израиля Игалом Эйялом составил звено «Уф», отвечавшее за связь и координацию. Кстати, Цвика был арестован как раз на квартире Эйяла, где решил укрыться, после чего атташе-шпиону пришлось не по своей воле покинуть Норвегию…» .
Вернемся теперь к «канонической» версии. В результате проведенного расследования норвежской полицией были задержаны шестеро участников операции: Дан Арбель, Сильвия Рафаэль, Марианна Гладникоф, Абрахам Гехмер и Цви Стейнберг.
Благодаря активному давлению Израиля и привлечению лучших норвежских адвокатов все участники убийства понесли очень мягкое наказание и отсидели в тюрьме только половину назначенного срока.
Дан Арбель, Абрахам Гехмер и Сильвия Рафаэль были приговорены к пяти с половиной годам тюремного заключения. Марианна Гладникоф получила за соучастие два с половиной года, Цви Стейнберг – год тюрьмы.
С помощью норвежских официальных лиц семья убитого Бучики получила компенсацию от правительства Израиля – в 1996 году вдове выплатили около 15 000 долларов США, дочери – около 10 000 долларов. При этом израильская сторона не признала себя причастной к этому убийству.
Весной 1975 года Сильвия Рафаэль вышла на свободу и уехала к брату в ЮАР. Умерла в Южной Африке от лейкемии 9 февраля 2006 года .
Шпион-одиночка
Разведчик-нелегал Шаалтиель Бен-Яир действовал в Египте с 1958 по 1962 год и сумел благополучно вернуться в Израиль. Расскажем об этом человеке.
Он родился в Ливане, на самой границе с Палестиной, и в детстве часто выдавал себя за араба. Мог копировать любой акцент и обладал артистическими способностями. В конце тридцатых годов он несколько лет прожил в Париже, где вел жизнь местной богемы. Во время Второй мировой войны в составе подразделения британских коммандос воевал в Египте.
В 1955 году он поступил на службу в «МОССАД» и с документами на имя Франсуа Ренанкура, бельгийского эксперта по торговле скотом, успешно вел бизнес в Западной Европе. Сумел получить официальное приглашение на работу от египетского правительства в качестве эксперта по животноводству. Данная должность позволяла ему свободно перемещаться по Египту. Он специализировался на выявлении мест расположения военных аэродромов и тайном проникновении на них.
Одна из причин того, что он не был разоблачен египетскими спецслужбами, – он работал в одиночку и занимался исключительно сбором информации. Также он не использовал радиостанцию для передачи добытых данных в Центр.
По непонятной причине «МОССАД» отказался от услуг этого человека после того, как он вернулся из Египта. Прожив некоторое время в Израиле, Шаалтиель Бен-Яир уехал в Канаду, где следы его теряются .
Шпион, написавший мемуары
Вольфганг Лотц (Зеэвом Гур-Арье) – единственный из «разрекламированных» разведчиков-нелегалов «МОССАДа», кто не только сумел выжить в застенках египетской тюрьмы, но и написать мемуары «Шпион в шампанском» и стать главным героем снятого в 2007 году документального фильма.
Хотя эффективность его работы и ценность для израильской разведки у многих специалистов вызывает большие сомнения. Дело в том, что он не имел высшего технического или военного образования и, в силу своего характера, был скорее оперативником, чем аналитиком. Говоря другими словами, у него великолепно получалось выудить из собеседника интересующую Тель-Авив информацию, но при этом он не мог оценить степень ее достоверности и ценности. Многие из его собеседников – высокопоставленных офицеров египетской армии, – в силу ряда причин, часто выдавали желаемое за действительное. А разведчик «транслировал» все, что услышал, в Центр. При этом у «МОССАДа» в то время не было своих аналитических подразделений, поэтому все полученные от Лотца сведения «аккумулировались» в отдельную папку. Да, внешне это досье выглядело красиво, но при внимательном изучении выяснялось, что большинство содержащейся в ней информации – это слухи и сплетни.
Поэтому возникает вопрос, а зачем вообще было посылать разведчика, если никто не обеспокоился вопросом обработки добытой им информации. Тем более если в силу своего социального положения в каирском высшем свете он мог довольствоваться только тем, что ему выболтают высокопоставленные египетские офицеры. Доступа к документам он не имел, если и посещал военные объекты, то крайне редко.
Аналитические подразделения начали создаваться в центральных аппаратах разведок развитых стран во время Первой мировой войны, но окончательно они сформировались в начале «холодной войны» . Ну, а руководство «МОССАД», в отличие от своих коллег из «Амана», не уделило необходимого внимания аналитическим подразделениям. В результате, например, когда в начале шестидесятых годов руководство Израиля захотело узнать подробности ракетной программы Египта, то качественный и достоверный ответ смогла предоставить только «Аман», где трудились высокопрофессиональные аналитики. А досье «МОССАДа» вызвало лишь раздражение.
Ситуацию с Лотцом можно было исправить, если бы добытая им информация попадала в аналитическое подразделение «Амана», но этого не происходило из-за того, что он работал на «МОССАД». В результате большая часть добытой этим разведчиком информации так и не была использована Тель-Авивом.
Вольфганг Лотц родился 6 января 1921 года в Германии. Отец – немец, директор театра в Берлине. Мать – еврейка. В 1933 году его отец вступил в нацистскую партию, а мать забрала сына и уехала в Палестину.
Закончил сельскохозяйственный техникум, где на всю жизнь привязался к лошадям, – даже мечтал уехать в Техас и стать ковбоем.
Служил в британских колониальных войсках переводчиком, свободно владел немецким, арабским, английским. В конце сороковых годов стал офицером израильской армии, где на него обратили внимание сотрудники разведки. Лотца было решено использовать на нелегальной работе, так как кроме «арийской» внешности, знания европейских языков, артистизма и авантюризма, у него сохранилась немецкая метрика. Поэтому он мог действовать под своим именем, нужно было лишь «исправить» часть его биографии с 1933 года и до середины пятидесятых годов.
В 1959 году он приехал в Германию, где ему предстояло вжиться в образ ветерана вермахта.
В декабре 1960 года он приехал в Каир в качестве путешественника. Согласно разработанной легенде, Лотц (оперативный псевдоним «Конь») – бывший офицер вермахта, воевавший в корпусе Роммеля, после войны поселился в Австралии, где был хозяином конного завода. Спустя 11 лет жизнь на Зеленом континенте ему стало скучна, и он вернулся в ФРГ. Там ему тоже не понравилось, и он отправился путешествовать, начав с Египта. Само собой получилось так, что «симпатичный немец» застрял в Каире, вступил в фешенебельный кавалерийский клуб и, наконец, по совету генерала Али Гораба – начальника египетской полиции – создал конный завод, чтобы вывести новую породу экспансивных арабских лошадок. Через полгода он стал своим в высших каирских сферах. Бывший офицер, он, естественно, тянулся к своим египетским коллегам. Генералы, полковники, сотрудники Генштаба обожали этого «славного малого», у которого в любой момент можно было занять денег, не очень беспокоясь о возвращении долга . В принципе это должно было насторожить египетскую контрразведку, так как немцы скупы и расчетливы и просто так не будут ссужать деньгами своих знакомых. Если это так, то все претензии по поводу «провала» – к тем, кто готовил Лотца к работе в Египте и не предупредил его об этой особенности германского менталитета.
Согласно официальной версии, «провалился» он не на этом, а на радиосвязи, которая является «ахиллесовой пятой разведки» . Египетские радиоконтрразведчики под чутким руководством своих старших коллег из СССР смогли запеленговать радиопередатчик «Коня» и задержать его с поличным. Для Тель-Авива эта версия самая удобная. Во всем виноваты египтяне, которые применили «неспортивный» прием – средства радиоконтрразведки.
Есть и третья версия «провала» Лотца – его «некачественная» вымышленная биография. Когда начался судебный процесс над Лотцом, то журналист западногерманского журнала «Штерн» Вольфганг Лохде сумел установить его подлинную биографию, и только сильное давление, которое оказал на главного редактора издания специально прибывший из Израиля эмиссар, предотвратило эту публикацию . Возникает вопрос: если обычный журналист (нужно учитывать тот факт, что тогда отсутствовали Интернет и компьютерные базы данных СМИ, значительно облегчающие поиск информации о человеке) за непродолжительное время сумел найти нужную информацию, тогда почему это не смогли проделать египетские контрразведчики или их старшие товарищи из КГБ. Если это так, то все претензии – к разработчикам «легенды» из «МОССАДа».
Существует и четвертая версия причин «провала» Лотца. В 1965 году отношения Египта со странами Восточной Европы еще более укрепились. И египетское руководство пригласило в Каир с официальным визитом генерального секретаря СЕПГ ГДР, по сути, главу государства. Тот ответил согласием, но выразил обеспокоенность по поводу деятельности в Египте западногерманской разведки, которая, как намекнули из Берлина, работает по заданию «МОССАДа». Президент Египта понял намек – и распорядился арестовать 30 находящихся в то время в Египте граждан ФРГ на время пребывания в стране высокого гостя. Среди них был и Лотц.
После ареста он решил, что египетская разведка разоблачила его, и поспешил во всем сознаться сам. Лотц утверждал, что шпионажем в пользу Израиля он занимался за очень большие деньги, а так он гражданин ФРГ. Странно, но египетские контрразведчики ему поверили, и он даже выступил по западногерманскому телевидению с рассказом о коварных методах израильской разведки в отношении доверчивых граждан ФРГ . Правда, во время судебного заседания эта версия была разрушена двумя документами: присланным прокурору письмом и опубликованной в одной из каирских газет статей.
Вот как первый эпизод описал в своих мемуарах Лотц:
«Прокурор Самир Наг поднялся со своего места и помахал в воздухе каким-то документом.
– Ваша честь, прежде чем мы перейдем к закрытому заседанию, я бы хотел представить суду это доказательство.
– Пожалуйста, Самир.
– Ваша честь, это письмо я получил из Германии от человека, чье имя я не могу раскрыть. Это письмо касается обвиняемого Вольфганга Лотца, я прочту суду арабский перевод немецкого оригинала.
«Генеральному прокурору 12 июля 1965 года
Несколько недель назад мы обсудили с профессором Пильцем дело Лотца. Я был информирован о том, что помимо немецкого гражданства Лотц имеет гражданство Израиля. Согласно имеющимся у меня данным, Лотц родился в 1921 году в Мангейме. В 1933 году он эмигрировал со своей матерью в Палестину, где после создания в 1948 году Государства Израиль стал израильским гражданином. Мне также сообщили, что он служил в качестве офицера в израильской армии. Германские власти тоже располагают этой информацией, и мне достоверно известно, что несколько дней назад в Гамбург прибыл высокопоставленный представитель Израиля с тем, чтобы не допустить огласки этих сведений в печати.
Цель визита этого представителя – скрыть прошлое Лотца и особенно факт его израильского гражданства. Возможно, эти факты Вам уже известны, но я считал своим долгом вновь указать на них для того, чтобы заставить Лотца раскрыть тех, кто направлял из Германии взрывные устройства доктору Пильцу и его египетским коллегам.
Искренне ваш…».
Закончив чтение документа, Самир Наг уселся на свое место, скрестил руки на животе и обвел зал взглядом триумфатора. По залу прошел гул, и репортеры стали лихорадочно делать записи в своих блокнотах. Это выглядело как настоящая сенсация. Вальтрауд побледнела, глаза у нее наполнились слезами.
– Постарайся не выглядеть такой испуганной, – прошептал я ей. – Если они поверят этому, нам конец.
Мой немецкий адвокат Краль-Урбан, по-видимому, придерживался такого же мнения и с напряженным лицом стал что-то энергично нашептывать Али Мансуру (египетский адвокат. – Прим. авт.).
Мансур встал и обратился к суду.
– Ваша честь, – заявил он, – это не доказательство. Это слухи. Если обвинение хочет представить это письмо в качестве доказательства, то его автор должен появиться здесь, в суде, и принести присягу. Защита предлагает не признавать это письмо в качестве доказательства.
– Возможно, оно не было представлено должным образом, – ответил председатель суда. – Тем не менее суд хочет допросить подсудимого по этому вопросу. Господин Лотц, вам понятно содержание этого письма?
– Не совсем, ваша честь. Боюсь, что мое знание арабского не позволяет понять его содержание. Могу я увидеть немецкий оригинал?
– Вы можете подойти к суду и прочесть это письмо.
– Только не подпись, ваша честь! Я обещал моему информатору абсолютную секретность, – заявил Самир Наг.
– Хорошо.
Председатель суда подогнул нижнюю часть письма с подписью и дал его мне. Не было необходимости выявлять того, кто подписал донос, – он был отпечатан на фирменном бланке, сверху которого аршинными буквами значилось: «Доктор Альфред Зейдль, адвокат. Мюнхен». Там имелись также адрес и телефон. Я знал, что Зейдль защищал интересы профессора Пильца и его коллег-ракетчиков. В этом заключался весьма элегантный маневр, имевший целью отправить меня на виселицу.
– Что вы скажете об этом, господин Лотц?
– Это абсолютная чепуха, ваша честь. Злобный вымысел. Единственная правда в этом чудовищном обвинении состоит в том, что я действительно родился в 1921 году в городе Мангейме. Больше там нет ни одного слова правды.
– Вы когда-нибудь бывали в Израиле?
– Да, ваша честь.
– Расскажите об этом суду.
– Я был в Израиле только один раз, в начале 1963 года, и провел там шесть дней. В один из своих регулярных приездов в Париж я, как обычно, встретился с Джозефом. Он сказал мне, что его организация хочет, чтобы я тайно съездил в Израиль, где меня примет одно высокопоставленное лицо. И я полетел в Израиль. В первый день я в сопровождении человека по имени Руди знакомился со страной. На второй день я встретился с человеком по имени Меир. Руди сказал мне, что этот человек занимал очень высокое положение. За ужином он мне задал большое количество вопросов о Египте. Он также расспрашивал меня о моем прикрытии, об информации, которую мне удавалось получать для израильской разведки, и о методах, которые я применял для этого. Его также интересовали мои общие впечатления о Египте. Он спрашивал, считаю ли я свое прикрытие надежным. Он очень высоко оценил мою работу.
– Чем вы занимались в оставшиеся четыре дня?
– Вместе с Руди мы совершили несколько поездок по стране.
– Вы были в Хайфе?
– Да, но очень недолго.
– Когда вы были в Израиле, вы оформили себе израильское гражданство?
– Конечно, нет. Я пробыл там всего несколько дней.
– Что вы думаете об этом письме?
– Это сплошная ложь. Как я уже сказал, там есть только один факт, который соответствует действительности, – то, что я родился в 1921 году в Мангейме. Автор или авторы письма, очевидно, хотят навредить мне…» .
В конечном итоге Лотц сумел убедить египтян, что данное письмо – провокация израильтян, которые таким способом решили отомстить ему за то, что он начал активно сотрудничать со следствием. Сам он в своих мемуарах утверждал, что его показания заняли 1800 страниц машинописного текста . Что именно он сообщил египтянам – до сих пор неизвестно. Скорее всего то, что позволило ему во время следствия легко доказывать, что он не израильтянин, а потом избежать смертной казни.
В своих мемуарах Лотц описал эпизод с публикацией в каирской газете так:
«Рано утром, еще до того как пришли охранники, которые должны были отвезти меня в суд, комендант тюрьмы, через которого проходила вся почта, вошел в мою камеру. Он был довольно возбужден и бросил мне на кровать пачку газет.
– Так ты израильтянин? – спросил он.
– Как тебе в голову пришла такая бредовая идея? – ответил я.
Развернув газету, он начал читать:
– «Как известно, израильская разведка всеми силами пытается спасти своего шпиона Лотца. И это несмотря на то, что он полностью признался в своих преступлениях и раскрыл все секреты своей шпионско-террористической сети. Израильская торговая миссия в Кельне, которая фактически является прикрытием для израильской разведки, развила в этом направлении лихорадочную деятельность. Заместитель руководителя миссии, являющийся сотрудником израильской разведки, посетил недавно германский еженедельник «Штерн» с целью не допустить публикацию в этом журнале самой большой сенсации в деле Лотца. Она заключается в том, что Лотц вместе со своей матерью в 1933 году эмигрировал в Палестину и жил там в 1948 году, когда в результате создания Государства Израиль все евреи стали его гражданами. Позже Лотц продолжительное время служил в израильской армии в качестве офицера. Этот материал был готов уже месяц назад, и журнал намеревался опубликовать его во время судебного процесса, но израильская разведка этому помешала. Почему израильтяне действуют таким образом? Может быть, они боятся, что раскрытие подлинной биографии Лотца повлечет за собой его признание в более тяжких преступлениях? Действительно ли Лотц является израильтянином?
Некоторые немецкие наблюдатели здесь отмечают, что Лотц не говорит с тем немецким акцентом, который характерен для выходцев из Рейнской области, а его произношение не похоже на то, как говорит настоящий немец. Можно предположить, что он длительное время жил вне пределов Германии, хотя сам он утверждает, что работал в берлинской конноспортивной школе, когда на него вышла израильская разведка. Многие высокопоставленные нацисты после войны действительно покинули Германию, а те, кто остался, были или привлечены к суду, или покончили жизнь самоубийством. Если Лотц был нацистом, он по примеру других, скорее всего, скрывался бы где-нибудь под вымышленной фамилией. Если, несмотря на этот риск, он остался в Германии, то нашедшая его израильская разведка могла посредством шантажа заставить его работать на себя. С другой стороны, если бы Лотц был обычным армейским офицером, как он это утверждает, зачем ему было уезжать из Германии? Он мог продолжать спокойно жить и там. Есть и другие вопросы: почему, например, Лотц так старательно выгораживает свою жену и своего друга Кисова?
Для того чтобы занимать то положение в шпионской иерархии, которое, очевидно, занимал Лотц, он должен был быть гражданином страны, на которую работал. Совершенно очевидно, что положение Лотца как израильского гражданина, который занимался шпионажем в пользу Израиля, коренным образом отличается от положения Лотца, гражданина Германии, который шпионил для Израиля. Новый шеф израильской разведки, очевидно, не хочет, чтобы подробности его операций в Египте, в первую очередь против немецких ученых, стали достоянием гласности. Письмо, которое было оглашено в суде генеральным прокурором, содержит достаточно прозрачный намек на это».
Эта статья могла смазать положительное впечатление, которое мне удалось произвести на суд в закрытом заседании…» .
Лотцу повезло – судья не поверил автору анонимного письма. Хотя это не повлияло на стремление прокурора Самира Нага добиться для подсудимого высшей меры наказания – смертной казни. Вот как в своих мемуарах Лотц описал этот эпизод судебного заседания:
«Обвинительная речь продолжалась два дня. В лучших традициях восточного ораторства, акцентируя свои аргументы театральными жестами, которые иногда вызывали у суда улыбку, Самир Наг начал свою страстную речь:
– Ваша честь, господин председатель, уважаемые советники! С вершин предательства, из бездны вероломства и тьмы морального падения мы извлекли этих обвиняемых, которым не было равных в истории. Пройдет очень много времени, прежде чем мир узнает, сумеет ли израильский сионизм найти себе другого такого же слугу, лживого обманщика и палача, который может сравниться в своей мерзости с обвиняемым Лотцем. Ведь дело дошло до того, что руководители израильской разведки даже пригласили этого архипредателя в Израиль, поздравляли и чествовали его там. Этот презренный шпион принял приглашение и встречался там со своим хозяином Меиром и даже ужинал с ним. Эта высокая честь была оказана ему не за красивые глаза. Так его вознаграждали за успехи в его шпионской деятельности. И это было в довершение к большой сумме денег, которую ему дали.
Еще одна опасность этого настоящего шайтана заключалась в том, что он умел хорошо разбираться в людях. Стоило ему встретить человека, как он сразу начинал выискивать в нем слабые стороны. Например, в одном человеке он обнаружил слабость к женскому полу и писал своим руководителям: «Следующий раз, когда он поедет в Вену, к нему надо подвести женщину, которая сможет получить от него информацию». Он настоящий гений обмана и коррупции. Он познакомился с одним из немецких специалистов и немедленно стал сообщать своим хозяевам всю информацию, которой этот человек по простоте душевной делился с ним. Его радиопередатчик работал без перерыва, один план предательства и убийства следовал за другим. Один из ученых сказал, что подозревает некую женщину в том, что она шпионка. Эту женщину звали Каролина Болтер. Она входила в шпионскую сеть Лотца, и ей было поручено следить за этим ученым. Когда ее заподозрили, Лотц немедленно отправил шифровку с предложением о ее отъезде. На следующий день Каролина Болтер покинула Египет.
Этот убийца никогда не мог насытиться пролитой им кровью и постоянно просил присылать ему новые и новые средства, с помощью которых он мог осуществлять свои дьявольские планы. В своем сообщении № 9 он писал: «Отправленное Кирмеру письмо не взорвалось. Другое письмо взорвалось в помещении почты. Все это произвело большое впечатление на немецких специалистов».
В своем сообщении № 20 он писал: «Несколько работавших в Хелуане ученых подали в отставку. Другие уедут весной. Их замена ожидается через несколько месяцев. Постараюсь прибрать их к рукам». Еще в одном сообщении он писал: «Я уверен, что с помощью писем с угрозами, которые надо опубликовать в немецкой прессе, мы сможем заставить некоторых ученых уехать из Египта». Все это было направлено против его соотечественников, и в этом ему помогала его жена, полосатая змея, лишенная всякого чувства сострадания. Они делали свою шпионскую работу в силу своих авантюристических побуждений и жажды денег.
Во время допроса Лотц это прямо признал, и его признание явилось для меня настоящим шоком. Я спросил его: «Почему вы согласились все это делать?» И он ответил: «Это была моя работа, так же как ваша работа – допрашивать меня». Истинно сказано в «Протоколах Сионских мудрецов»: «Пропуском в этот мир должны быть ложь, вероломство, использование низменных страстей и продажность».
Что касается третьего обвиняемого – Кисова, то я заявляю, что его симпатии целиком на стороне Израиля. Причем до такой степени, что, по признанию Лотца, он одно время подумывал о его прямой вербовке, но отказался от этой мысли из-за его египетской жены, которая является большой сплетницей. Он предпочел довольствоваться той информацией, которую Кисов ему постоянно сообщал. Во всяком случае, руководитель Лотца Джозеф был доволен, просил Лотца продолжать контакт с Кисовом и получать новую информацию.
Это мое общее заявление обо всех обвиняемых в целом. Теперь я остановлюсь подробнее на каждом из них.
В своем так называемом признании Лотц не признал всех своих преступлений, как он заявил это здесь, перед судом. Он начал признаваться только после того, как ему были предъявлены неопровержимые улики в виде радиопередатчика, спрятанного в весах. Он не признал и в то время вообще не упоминал, что в весах были также спрятаны детали взрывных устройств. Только тогда, когда ему стало ясно, что мы продолжаем поиски и в конце концов найдем то, что нам нужно, он вынужден был признаться. То же самое произошло с письмами, в которых были задействованы взрывные устройства. Сначала Лотц упрямо твердил, что это простые письма с угрозами. После того как мы расшифровали его радиограммы, в которых он просил о присылке взрывчатых веществ, он вынужден признать, что в некоторых письмах могли находиться взрывные устройства.
Все эти преступления были совершены в интересах страны, с которой Египет находится в состоянии войны. В своих показаниях перед судом обвиняемый Лотц пытался представить дело так, что его жена практически ничего не знала о его шпионской деятельности. Она-де простая домохозяйка, которая принимала гостей и, сама того не ведая, создавала благоприятную обстановку для шпионажа, подкрепляла легенду своего мужа как богатого коннозаводчика.
У меня большой опыт работы по делам о шпионаже, и я знаю, что в разведслужбах все, в том числе замужество, развод, любовь, беременность, происходит по плану и по приказу. Никакой брак не может быть заключен без разрешения начальства, и не может быть никакой «любви» без согласия начальства. Руководители шпионских служб ничего не оставляют без внимания, даже брачная ночь агентов проходит под их контролем. И это было доказано в предыдущих шпионских процессах.
Относительно последнего процесса над Леоном Томасом и его женой Китти. Томас являлся израильским шпионом и был повешен, а его жена приговорена к смертной казни заочно. Интересно отметить, что на суде Томас вел себя так же, как и Лотц. Та же история, та же паутина лжи, такая же случайная встреча в железнодорожном купе. Джон Леон Томас был пойман 5 января 1961 года, а через два дня, 7 января, в Египет прибыл Лотц. Это не могло быть простым совпадением. То, что Лотц говорит о своей жене, полностью совпадает с теми инструкциями, которые были ему даны. Другими словами, он хочет нам сказать: «Да, я пойман, но я выгораживаю свою жену, чтобы она могла продолжать заниматься шпионажем».
Израильская шпионская организация благословила этот брак и открыла шпионской чете счет в германском банке на сумму 15 тысяч долларов. Обвиняемый в ходе допроса признал, что жена была свидетелем того, как он проводил свои шпионские радиопередачи. На самом деле в своем поведении она далеко выходила за рамки обычной домохозяйки. Вспомните, как она стояла на страже у дверей спальни, пока он проводил радиосеанс. Как она сопровождала его в различных поездках с целью наблюдения за военными объектами. Как она притворилась, что у нее опухоль мозга и ей каждые шесть месяцев нужно ездить в Европу. Как она помогала ему собирать информацию о секретных ракетных и авиационных базах, новых стратегических дорогах. Как она помогала ему собирать сведения о войне в Йемене, о военных специалистах и военной промышленности.
Перед вами находятся люди, которые потеряли человеческий облик. Перед вами наемный убийца, который предал свою собственную страну и сам признался в том, что у него нет никаких других интересов, кроме денег. Он заявил мне: «Я работаю не за медали, у меня их достаточно с прошлой войны. Я не страдаю от известного немецкого комплекса вины. Меня не интересует ничего, кроме денег и собственного удовольствия».
Как, я спрашиваю вас, кто-то может испытывать хоть малейшую жалость к этим людям? Может ли приличный человек понять, не говоря уж о том, чтобы оправдать мотивы, которые заставили их заниматься шпионажем? Разве наша страна не встретила его как друга, не оказала ему честь, не подозревая, какой вред он ей причинит? И он отблагодарил за эту дружбу и гостеприимство динамитом. Обычно в сердцах людей всегда найдется частица сострадания даже для государственного преступника, если в нем осталась хоть капля порядочности. А что можно сказать об этой женщине, которая разыгрывает здесь сцену любви к своему мужу? Она любит его, несмотря на совершенные им преступления, его предательство и вероломство. Может ли любовь, которая всегда прекрасна, быть такой грязной? Как можно называть ее чувства к нему любовью, когда это всего лишь дешевая страсть? Что творится у нее в душе, когда она любит его, несмотря на все его грязные дела? Ее черная душа просто искала себе пару, и одна тьма нашла другую. Теперь, когда они просят о милосердии, я хочу напомнить им о тех, кого они лишили надежды, счастья и жизни.
Я прошу суд приговорить их к высшей мере наказания в виде смертной казни через повешение. Прошу во имя тех глаз, которые уже не могут видеть, ради защиты нашего Священного Отечества, прошу от имени страны, чьими сыновьями вы являетесь, которая вырастила вас и сделала тем, кем вы стали. Что же касается организаторов преступления, которые заслали обвиняемых в нашу страну, то их день придет. Придет день, когда в Тель-Авиве пройдет процесс типа Нюрнбергского, где на скамье подсудимых оказались враги человечества. Я не мечтатель, и это не грезы. Я утверждаю, что судебный процесс в Тель-Авиве состоится. Справедливость истории восторжествует, и я надеюсь дожить до этого светлого дня.
Перед тем как объявить перерыв, председательствующий сообщил, что адвокату тоже будет предоставлено два дня для защиты» .
26 июля 1965 года суд приговорил его к пожизненному заключению, а жену – к трем годам каторжных работ и штрафу в размере 10 тысяч западногерманских марок .
После Шестидневной войны египтяне обменяли Вольфганга Лотца на девять генералов и военнослужащих египетских Вооруженных сил.
Умер Вольфганг Лотц 13 мая 1993 года .