Глава 4
Раздувая пожар мировой революции
Рассматривая действия советской активной разведки в Польше, Румынии, Германии и других странах в двадцатые – тридцатые годы прошлого века, авторы стремились показать вклад «активки» в формирование взглядов на будущность спецназа. Ведь спецназ и сейчас может использовать агентурные методы ведения разведки и получения (добывания) разведывательных сведений.
Методы активной разведки (далее – «активки») Разведупр Красной Армии начал широко использовать в конце 1919 года на Западном фронте. Там по инициативе члена РВС фронта Иосифа Станиславовича Уншлихта для разведывательно-диверсионной деятельности в тылу польской армии была создана Нелегальная военная организация (НВО), которая появилась на свет в результате соглашения о совместных действиях против оккупантов между белорусскими эсерами и командованием Западного фронта, подписанного в декабре 1919 года в Смоленске.
Вскоре к соглашению присоединились и другие организации. В деятельности НВО активно участвовали боевые отряды и группы Коммунистической партии Литвы и Белоруссии (КПЛ и Б), Белорусской коммунистической организации (БКО), Белорусской партии социал-революционеров (БПСР), Революционных народников-социалистов (РНС) и еврейской социал-демократической партии «Поалей Цион».
«Народная военная самооборона» (НВС). Ею руководил Белорусский повстанческий комитет (БПК), созданный весной 1920 года. А работу БПК направляла НВО, возглавляемая военными разведчиками. Ее ответственным руководителем был Артур Карлович Сташевский, его помощниками – Бронислав Брониславович Бортновский и Семен Григорьевич Фирин.
К осени 1920 года НВО объединяла до 10 тысяч партизан, организованных в отряды, которыми командовали направленные в польский тыл краскомы – выпускники красных командирских курсов. Конспирация соблюдалась строжайшая: о деятельности организации не знал даже командующий Западным фронтом М.Н. Тухачевский.
Даже после подписания мирного договора Польша проводила откровенно враждебную политику по отношению к Советской России. В первой половине двадцатых годов прошлого века Польша считалась нашим наиболее вероятным противником. После окончания советско-польской войны НВО не только не прекратила своей работы, но и послужила основой для организации так называемой активной разведки, по-простому говоря, диверсионных действий в мирное время.
«В марте 1921 г. Разведупр начал создание и переброску на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии отрядов боевиков для организации массового вооруженного сопротивления польским властям. Предполагалось, что эти вооруженные отряды станут ядром всенародного партизанского движения на оккупированных белорусских и украинских землях, которое в перспективе приведет к их освобождению и воссоединению с Советской Россией. Подобная деятельность получила название «активная разведка». При этом надо заметить, что деятельность Разведупра по активной разведке была настолько тщательно законспирирована, что о ней не знали даже органы ОГПУ».
Советские военные партизаны на территории Польши
С лета 1921 года в областях, отошедших к Польше по Рижскому мирному договору, началось партизанское движение, а точнее – диверсионные операции. Особенно успешно активная разведка велась в Полесском, Вилейском и Новогрудском воеводствах Западной Белоруссии, где действовало несколько крупных партизанских отрядов под командованием бывших краскомов Кирилла Орловского, Станислава Ваупшасова, Василия Коржа, Александра Рабцевича и Софрона Макаревича.
Интересно, что все пятеро участвовали в подготовке партизан на территории СССР в конце двадцатых – начале тридцатых годов прошлого века, затем воевали на фронтах Гражданской войны в Испании, а в годы Великой Отечественной войны являлись виднейшими руководителями партизанского движения в тылу немецких оккупантов, за что все, за исключением Софрона Макаревича, были удостоены высокого звания Героя Советского Союза.
По неполным данным, за период с мая 1922 года по ноябрь 1924 года только отрядами Кирилла Орловского и Станислава Ваупшасова, действовавшими в восточной части Полесского и южной части Новогрудского воеводств, были проведены 94 боевые операции.
Вот перечень операций только двух отрядов:
в мае 1922 года в районе Беловежской пущи был разгромлен полицейский участок;
11 июня 1922 года десять партизан захватили и сожгли имение «Доброе дерево» Грудницкого повета;
с 15 июня по 6 августа 1922 года на территории Гроднинского и Илицкого поветов было проведено девять боевых операций, в ходе которых партизаны разгромили три помещичьих имения, сожгли дворец князя Друцко-Любецкого, взорвали два паровоза на узкоколейной дороге, принадлежащей французской фирме, и железнодорожный мост, уничтожили на большом протяжении железнодорожное полотно на линии Лида – Вильно. При этом в одном из боев было убито 10 польских улан;
14 октября 1922 года партизаны сожгли имение «Струга» Столинского повета.
В 1923 году партизанское движение усилилось:
в ночь с 19 на 20 мая 30 партизан разгромили полицейский участок и гминное правление в Чучевичах Лунинецкого повета;
27 августа аналогичную операцию провели в местечке Телеханы Коссовского повета. При этом были убиты два полицейских и войт (староста);
29 августа десять партизан напали на имение «Молодово» Дрогиченского повета.
Перечень операций указанных отрядов, проведенных в 1924 году, выглядит следующим образом:
6 февраля отряд численностью пятьдесят партизан при двух пулеметах захватил имение «Огаревичи» Круговичского гмина;
18 мая 1924 года двадцать девять человек разгромили полицейский участок в местечке Кривичи Велейского повета.
С апреля по ноябрь 1924 года партизаны провели 80 крупных боевых операций.
В августе 1924 года отряд Станислава Ваупшасова провел крупную операцию по разгрому польского гарнизона и захвату тюрьмы в городе Столбцы. Командир отряда вспоминал об этой операции:
«В ночь на 4 августа группы порознь вошли в Столбцы. Я с 18 бойцами встретил в условленном месте разведчика Алексея Наркевича и Петра Иоду. Они провели в городе неделю, уточняя ранее полученные сведения, и в дополнение к ним сообщили, что вся территория тюрьмы с прилегающими к ней караульными помещениями и казармой освещается яркими прожекторами, кроме того, охрана располагает станковым пулеметом. Я поблагодарил их и сказал партизанам, что новые данные разведки потребуют от всех более слаженных и молниеносных действий. Малейшее промедление грозит нам потерями и провалом задания.
Группа передвигалась короткими перебежками и была уже вблизи вокзала, когда из постарунка (полицейского участка) вышел заспанный страж и стал вслушиваться в ночную тишину. По моему знаку Филипп Литвинкович и Иван Ремейко подкрались к нему сзади, набросили на голову мешок, скрутили ремнями. В кармане у него нашли револьвер. Обезвредив полицейского, ринулись на станцию. Жандармский пост был здесь невелик, и мы уничтожили его за несколько минут. Телеграфистам приказали выключить аппараты, не принимать и не передавать никаких депеш. Показали им оружие для убедительности и ушли, оставив в целости все оборудование. Это была наша ошибка, о последствиях которой стало известно позже.
Казарма находилась в 200 метрах от станции. Подбегая к ней, мы услышали стрельбу в районе полицейского управления и на дороге из пригорода. Последнее удивило меня: очень уж быстро пришло уланское подкрепление из Ново-Сверженя! Но задумываться не было времени – группа атаковала казарму, закидывала окна гранатами, расстреливала выбегающих из винтовок и ручного пулемета…
Мои ребята уже уничтожали тюремную охрану. Сопротивление солдат было сломлено, и мы ворвались внутрь тюрьмы, готовясь к схватке в коридорах, к взлому дверей камер. Но нас встретили безлюдье и брошенные связки ключей: надзиратели перепугались и сбежали. За несколько секунд мы открыли камеры и освободили всех заключенных…
Бой на улицах города продолжался. Партизаны Яблонского и Дзика отбивались от полицейских и улан. Когда последняя атака врагов захлебнулась, все группы собрались в один «кулак» и стали организованно покидать Столбцы. Но тут из пригорода прискакал свежий эскадрон улан. Бойцы залегли и встретили конный строй винтовочными залпами и шквальным огнем из пулеметов. Встали на дыбы кони, полетели наземь убитые всадники. Впечатление у кавалеристов было такое, что против них дерется целый стрелковый батальон. Уцелевшие уланы повернули назад. Партизаны погрузили на коней четверых раненых товарищей, переправились через Неман и углубились в лес».
В результате нападения на тюрьму были освобождены тридцать политзаключенных, в том числе – руководитель военной организации Компартии Польши Стефан Скульский и руководитель Компартии Западной Белоруссии Павел Корчик. Ради этих людей и была затеяна вся эта операция. При этом восемь полицейских были убиты и трое ранены.
24 сентября 1924 года семнадцать партизан из отрядов Кирилла Орловского и Станислава Ваупшасова, устроив засаду на участке Парохонск – Ловча по железнодорожной линии Брест – Лунинец, напали на поезд. В результате они схватили воеводу Полесья Довнаровича. Проявив гуманизм, повстанцы не стали его расстреливать, а выпороли кнутом, после чего он вынужден был подать в отставку. Партизаны также захватили почту и разоружили ехавших в поезде солдат и офицеров.
В этот же день были разгромлены имение «Юзефов» в Пинском повете и имение «Дукшты» Свенцянского повета.
В ночь со 2 на 3 октября 1924 года тридцать человек разгромили имение и полицейский участок в Кажан-Городке.
14 октября партизаны сожгли железнодорожный мост в Несвижском повете.
Варшава против «красных партизан»
Однако не все действия партизан можно назвать безошибочными и удачными. Ощутимые потери партизанские отряды понесли в начале ноября 1924 года. 3 ноября 1924 года тридцать пять партизан захватили поезд на железнодорожной линии Брест – Барановичи. При этом они убили одного полицейского и ранили двух офицеров. В погоню за партизанами было брошено более тысячи человек. 6 ноября окруженные партизаны с боем прорвали оцепление и ушли. Однако в ночь с 12 на 13 ноября шестнадцать человек были схвачены, из них четверых расстреляли, а четверых приговорили к пожизненному заключению.
Осенью 1924 года Варшаве пришлось срочно реорганизовать систему пограничной охраны. Вместо малочисленной, плохо вооруженной и неэффективной пограничной полиции начал создаваться корпус пограничной охраны, состоящий из пяти бригад – по числу воеводств у советских рубежей. Бригады включали пехотные и кавалерийские части, укомплектованные добровольцами, прошедшими военную службу. До окончания формирования новых соединений в пограничную полосу перебрасывались значительные силы кавалерии. Уланы, прославившиеся схватками с бойцами Первой конной армии под Замостьем во время войны 1920 года, должны были использоваться для преследования и вылавливания повстанческих отрядов.
Последствия реформирования системы погранохраны Москва и Варшава ощутили очень быстро. Так, «Газета Варшавска» в номере от 7 января 1925 года опубликовала отчет о положении в восточных воеводствах в декабре 1924 года: отмечены 18 попыток повстанческих групп численностью от 5 до 30 человек перейти с советской территории на польскую, 14 случаев обратного перехода партизан с польской территории на советскую после совершения в Польше различных акций, 15 вооруженных нападений на объекты погранохраны. Приводятся и другие цифры: 14 убитых, 60 пленных бандитов, повстанцев и шпионов, 70 арестованных за нелегальный переход польской границы.
Боевики из городского подполья
На территории Польши активно действовали не только переброшенные с территории Советской России партизанские отряды, но и местные подпольные боевые организации. В начале двадцатых годов прошлого века полпредом СССР в этой стране был Леонид Оболенский, из рода князей Оболенских, человек тихий, ленивый и пьющий. Именно так характеризовали этого дипломата в своих мемуарах советские перебежчики.
Полпредство располагалось в том же «Римском» отеле, где прежде было русское посольство. «Варшавское полпредство имело ужасный вид, – вспоминал советский разведчик Борис Лаго. – Все грязное, обвешанное внутри старыми побуревшими плакатами, знаменами и свернувшимися портретами «вождей», полпредство, сохранившее коридорную систему меблированных комнат, напоминало более дом свиданий, чем посольство такой большой страны».
В то же время советская разведка и Коминтерн в Польше были чрезвычайно активны. Первым легальным резидентом советской военной разведки в Варшаве был работавший под прикрытием должности 2-го секретаря полпредства Мечислав Антонович Логановский, одновременно являвшийся резидентом ИНО ОГПУ – тогда был период объединенных резидентур.
Подробности о работе легальной резидентуры в Варшаве приводит в своей книге «На путях к термидору» бывший советский дипломат, невозвращенец Григорий Беседовский. С ноября 1922 года он занимал должности 1-го секретаря, затем поверенного в делах УССР, с сентября 1923 года советника полпредства СССР в Польше.
Григорий Беседовский писал: «В это время, то есть в первой половине 1923 г., во главе отдела ЧК и военной разведки при посольстве стоял Мечислав Логановский. Это был поляк по происхождению, бывший член польской социалистической партии, перешедший затем к коммунистам. Во время Гражданской войны Логановский отличился на фронте, имел орден Красного Знамени и пользовался личным расположением Дзержинского. Дзержинский, любивший окружать себя польскими коммунистами, предложил Логановскому перейти на работу в Чека, и Логановский принял предложение. Одновременно с этим он принял также предложение Уншлихта быть резидентом Разведывательного управления (Разведупра) в Польше. Эта работа давала Логановскому большое политическое влияние, так как Уншлихт руководил тогда не только военной разведкой, но и польской секцией Коммунистического Интернационала. От Уншлихта, а не от Наркоминдела зависело направление советской политики в отношении Польши.
Логановский был человеком твердой воли, железной выдержки и зверской жестокости. Человеческая жизнь не имела в его глазах никакой ценности. Он готов был принести в жертву тысячи жизней, чтобы добиться выполнения какой-либо, иногда чисто технической директивы…»
В 1923 году в Варшаву приехал представитель Коминтерна на Балканах Владимир Павлович Милютин. Вскоре после его отъезда полпред СССР Леонид Оболенский вызвал Григория Беседовского и сообщил под строжайшим секретом, что Логановский, по распоряжению Уншлихта, должен создать в Польше боевую организацию. Проводимые этой организацией диверсии и теракты должны были способствовать подъему революционной борьбы в Польше. Во главе организации должны были стать два польских офицера-коммуниста: поручик Валерий Багинский и подпоручик Антоний Вечоркевич. Последний был одним из руководителей военного отдела Коммунистической рабочей партии Польши.
Это сообщение не обрадовало Оболенского. Дипломат опасался бессмысленных террористических актов. Не то чтобы он был принципиальным противником террора, но ему было не по душе то, что эта деятельность будет направляться из полпредства. Если станет известно, что полпредство замешано в терроризме, то трудно было предсказать, чем все может обернуться. Последствия могли быть любыми, вплоть до войны с Польшей. Еще больше полпреду не нравилось то, что непосредственная связь резидента с Уншлихтом ставила Логановского в положение прямого подчиненного Коминтерна, минуя его, полпреда, а Коминтерн вел в Польше слишком самостоятельную политику, нимало не считаясь с государственными интересами СССР. Дипломата совсем не устраивало то, что его «крышей» будет пользоваться такой опасный жилец. Но поделать он ничего не мог.
Террористическая организация была создана в короткий срок и скоро дала о себе знать. В помещениях польских политических и общественных организаций и газет начали взрываться бомбы. Взрывы происходили без различия политической ориентации организации, как бы по принципу маятника – то взлетит на воздух контора правой политической организации, то левой. Создавалось впечатление, что появились две экстремистские политические организации, которые целенаправленно уничтожают своих противников. Некоторые публицисты назвали этот период польской истории «бомбовым периодом». Впрочем, постепенно польская полиция начала выходить на след неуловимых бомбистов. И к сентябрю 1923 года часть руководителей организации арестовали, хотя основная масса террористов еще находилась на свободе.
Арестовали и лидеров террористической организации Багинского и Вечоркевича. Последнего обвинили в организации взрыва в Варшавском университете 24 мая 1923 года, во время которого погиб профессор Р. Оржецкий.
В ноябре 1923 года Багинского и Вечоркевича приговорили к смертной казни, но затем высшую меру наказания заменили пятнадцатью годами тюремного заключения. На процессе они вели себя мужественно. Эти два польских офицера были убежденными коммунистами. После их ареста их семьи жили в нищете, но Багинский и Вечоркевич не желали брать денег от советского полпредства, чтобы у польских властей не возникло тени подозрения, что они являлись платными агентами большевиков.
В начале 1924 года провалилась попытка Военного отдела Коммунистической рабочей партии Польши освободить их из тюрьмы.
По настоянию Советского правительства Багинский и Вечоркевич были помилованы польским президентом и впоследствии обменены на арестованных в СССР Лашкевича и Усаса. Но в вагоне, увозившем их в Советский Союз, 25 марта 1925 года у самой границы их убил польский полицейский чиновник Мурашко. Первым версию гибели двух поляков в своем романе «Мертвая зыбь» озвучил писатель Лев Никулин. Современные отечественные историки и журналисты, когда рассказывают о деятельности советских спецслужб в Польше в первой половине двадцатых годов прошлого века, лишь повторяют ее. В жизни все было значительно сложнее.
В сентябре 1925 года в украинском городе Каменец-Подольском в честь Багинского был назван переулок. После войны этот переулок в некоторых документах фигурировал в качестве улицы, а в шестидесятые годы прошлого века снова стал переулком. В советское время местные краеведы пытались установить, в честь кого назван этот переулок, но так и не смогли. Ни в «Большой советской энциклопедии», ни в «Украинской советской энциклопедии» ничего не сообщалось о Багинском и Вечоркевиче, зато множество интересных подробностей можно узнать из напечатанных в 1925 году украинских и польских газет.
Так, 5 апреля 1925 года газета «Червонный кордон» на первой полосе опубликовала сообщение под заголовком «Новое зверство польских палачей. Политические заключенные Вечоркевич и Багинский убиты озверевшим польским полицейским в вагоне около советской границы». А вот сама новость:
«29 марта в польском местечке Столбы убиты политические заключенные Вечоркевич и Багинский. Их привезли в Столбцы для обмена на ксендза Усаса, а также польского консула Лашкевича.
Убийство произошло при таких обстоятельствах. Вагон, где находились Вечоркевич и Багинский, отъехал от Столбов и подъезжал к станции Колосово. В вагоне было много полицейских, а также представителей административной и судебной власти.
Внезапно один из полицейских выхватил револьвер и выстрелил в Вечорковеча и Багинского. Вечоркевича он убил сразу, а Багинского смертельно ранил. Багинский умер позднее от ран.
Полицейский Мурашко, как написали потом газеты, после убийства заявил: «Я выполнил свой патриотический долг».
Польский министр иностранных дел сообщил советнику Советского посольства Беседовскому об этом событии и отметил, что польский посол в Москве также сообщит об этом событии в Советское правительство.
Багинский оставил после себя жену и троих детей, а Вечоркевич – жену и маленького сына».
В следующем номере «Червонного кордона», который вышел 10 апреля 1925 года, были опубликованы новые подробности этого убийства. Так, в материале под заголовком «Последние минуты тт. Вечоркевича и Багинского» сообщалось:
«Оказалось, что Багинский умер, когда его везли к госпиталю. Вечоркевич до последней минуты не терял сознания. Он умер 30 марта в госпитале. Перед смертью он сказал: «Передайте товарищам, что нас убили. Пусть напечатают в коммунистических газетах. Мой последний привет товарищам рабочим». Вдовам убитых власти отказались выдать тела. 1 апреля, в 5 часов утра, женщинам сообщили, что похороны уже состоялись. Когда они прибежали на кладбище, то застали уже засыпанные могилы».
В информациях «Реакция Польши» и «Растерянное настроение Варшавы» газета сообщила:
«Польские газеты переполнены сообщениями о демонстрациях в Москве, Харькове и по другим городам СССР по поводу убийства Вечоркевича и Багинского. Газеты приводят слова Петровского (председатель Всеукраинского ВЦИК Григорий Петровский. – Прим. авт.), который заявил, что украинское правительство будет требовать принять решительные меры, чтоб получить подробные объяснения. Есть сведения, что о подготовке убийства знали польские министры Ратайский и Скульский.
В Варшаве в связи с убийством Вечоркевича и Багинского растерянное настроение. Часть членов правительства считают, что положение, которое образовалось в Польше в связи с этим убийством, является самым тяжелым моментом в политической жизни Польши за последние годы».
Из материала «Правительство Советского Союза требует кары убийцам» читатели узнали об официальной реакции СССР на событие в Польше:
«Народный комиссар иностранных дел Чичерин обратился к польскому послу в Москве с таким заявлением: «От имени Союзного Правительства я заявляю решительный протест против неслыханного преступления польской власти, которым является убийство Вечоркевича и Багинского лицом, которое есть на польской государственной службе, почти в момент обмена и на глазах специально посланных в связи с этим обменом польских правительственных чиновников». Товарищ Чичерин выражает определенность, что польское правительство накажет виновных за их тяжелое преступление.
Польское правительство, говорится в ноте товарища Чичерина, не выполняет своих обязательств относительно обмена арестованных в Польше революционеров на польских контрреволюционеров, задержанных в Советском Союзе. Следовательно, такое поведение польского правительства дает советскому правительству относительно лиц, предназначенных для обмена, полную волю в пределах законов Советского Союза».
12 апреля 1925 года газета опубликовала новую серию материалов. В одном из них она сообщила:
«Корреспондент РАТАУ, когда он находился в Столбцах, поставлен в известность: настоящая фамилия убийцы товарищей Вечоркевича и Багинского не Мурашко, а Мурашек. Оказывается, что Мурашек когда-то служил в польской армии под начальством Вечоркевича. Мурашек был главный провокатор, который организовал процесс против товарищей Вечоркевича и Багинского.
Сведения корреспондента РАТАУ подтверждает и часть польских газет. «Курер Поранни» пишет, что на процессе Багинского и Вечоркевича главную роль сыграл провокатор Мурашек. Свидетельства его на процессе были настолько запутаны, что защите легко удалось их опровергнуть. Несмотря на это, суд приговорил Вечоркевича и Багинского к смертной казни. Газета заявляет, что в Польше были лица, заинтересованные, чтоб подробности процесса Багинского и Вечоркевича не были широко известны. Можно уверенно заявить, что в убийстве Вечоркевича и Багинского было замешено много других лиц.
Газета «Курер Поранни» пишет: соучастники убийства были заинтересованы в том, чтоб раз навсегда закрыть уста Вечоркевичу и Багинскому. Газета ставит вопрос, убил ли Мурашек Вечоркевича и Багинского по собственной воле или, может, в результате приказа других лиц».
Последнее сообщение относительно событий вокруг убийства Багинского и Вечоркевича газета «Червонный кордон» поместила 1 мая 1925 года:
«Газета Варшавская» напечатала фельетон Свентоховского, который делает попытку оправдать Муравья – убийцу Вечоркевича и Багинского. Свентоховский заявляет, что убиты были опасные преступники: коммунистические шпионы и тому подобное. Он пишет, что убийство – благо для Польши и спрашивает: «И за это Муравей будет наказан?»
23 апреля 1925 года «Червонный кордон» сообщила о суде над ксендзом Усасом (одним из тех, на кого должны были обменять Багинского и Вечоркевича): «15 апреля Ленинградский губернский суд рассмотрел дело ксендза Усаса. Как известно, Усас, когда был польским представителем в Ленинграде, приглашал к себе в помещение сотрудниц представительства, а также и тех женщин, которые проходили по делам, и издевался над ними.
Усас – худощавый, совсем еще молодой человек, одетый в гражданское пальто. Он пытается сидеть к публике спиной и закрывает лицо руками.
После допроса свидетелей и речи государственного прокурора Крыленко суд объявил приговор. Усас осужден к лишению свободы на 6 лет с суровой изоляцией. Суд также постановил удовлетворить иск двух потерпевших девушек, что по вине Усаса были уволены из реэвакуационной комиссии, – выплатить каждой компенсацию в размере двух тысяч червонцев».
Вернемся к событиям, происходящим в самой Польше. В советском полпредстве подозревали, что взрывы – дело рук организации Логановского, но «железный Мечислав» категорически отрицал какую-либо причастность к ним. Проконтролировать же его было невозможно – ведомство Логановского в полпредстве «было неприкасаемым». Логановский вел себя так, как будто полпредство существовало только для прикрытия деятельности резидента.
Взрыв Варшавской цитадели
Самым громким террористическим актом «бомбового периода» явился взрыв Варшавской цитадели в октябре 1923 года. Сила взрыва была так велика, что рота солдат, стоявшая на плацу в полукилометре от цитадели, была сброшена ударной волной в Вислу.
К тому времени Логановский уже покинул Варшаву, вместо него организацию курировал Еленский (настоящее имя – Стефан Узданский), ставший новым резидентом военной разведки. Григорий Беседовский, очевидец этих событий, так описывает случившееся:
«В ночь на 13 октября 1923 г. я лег спать очень поздно, так как пришлось приводить в порядок ряд разных дел, и около трех часов ночи заснул крепким сном. Утром меня разбудил неожиданный толчок. Дверь из комнаты на балкон распахнулась со страшным шумом. Стекла посыпались из окон и из дверей. Я почувствовал, что лежу на полу. Сильный ток воздуха ворвался в комнату, сбрасывая все на пути. Жена проснулась одновременно со мной. Мы подбежали к балкону. В это время часы показывали ровно девять часов пять минут утра. Вся улица была усеяна осколками битого стекла. Толпа народа в ужасе бежала от Краковского предместья по Трембацкой улице. Я сначала подумал, что кто-нибудь бросил бомбу у здания посольства, и мне невольно пришла в голову мысль, что вот настала, наконец, расплата за грехи Логановского. Но вдали, на Краковском предместье, виднелись также толстые слои битого стекла, и было ясно, что взрыв произошел где-то далеко и что до нас дошли только последние волны воздуха, приведенного взрывом в движение. Я выскочил из комнаты в коридор. Оболенский бежал по коридору в нижнем белье. Он был взлохмачен; с перекошенным от страха лицом, не переставая, повторял: «В нас бросили бомбу! В нас бросили бомбу!» С трудом удалось успокоить его и разъяснить, что никакой бомбы в посольство никто не бросал. Через час вышли экстренные выпуски газет, из которых мы узнали, что взрыв произошел в Варшавской цитадели, отстоявшей от посольства на расстоянии нескольких километров. Взорвалась большая часть погребов цитадели, где хранился экразит (взрывчатое вещество большой силы действия. – Прим. авт.). Взрыв произошел сначала в одном погребе, а затем, вследствие детонации, взлетели на воздух и остальные. Лишь несколько погребов случайно уцелели. Сила взрыва была так велика, что рота солдат, стоявшая на плацу в полукилометре от цитадели, была поднята целиком на воздух и сброшена на середину Вислы, где утонуло несколько десятков человек. От взрыва пострадали сотни людей, и только счастливой случайностью можно было объяснить, что уцелели предместья и улицы Варшавы, расположенные вблизи цитадели. На этих улицах ютится, в гнилых и пыльных трущобах, еврейская беднота, и если бы взрыв захватил и погреба, расположенные в той части цитадели, которая обращена в сторону предместья, то десятки тысяч еврейских трупов усеяли бы Варшаву. Лишь чудом спаслись от смерти эти вечно полуголодные нищие еврейские ремесленники и торговцы!..
Взрыв породил массу толков в городе. Правительство Витоса (в то время премьер-министр Польши. – Прим. авт.) выпустило воззвание к населению, указывая, что «преступная рука» взорвала цитадель, но доказательств участия этой руки у правительства почти не было. Взрыв был произведен искусно. Только часовой, стоявший у первого взорвавшегося погреба и спасшийся чудом, показал, что сначала блеснул огонь в проходе в погреб, а затем раздался сравнительно слабый взрыв, вслед за которым последовал второй взрыв и самый погреб взлетел на воздух. Было ясно, что цитадель взорвалась от адской машины, спрятанной в проходе первого погреба…
Страшные дни потянулись в посольстве. Все понимали или догадывались, кто герой этого преступного акта, его инициатор и организатор». Добавим от себя, что дело с этим взрывом так до сих пор и не прояснено. Кто отдал приказ и зачем взорвали цитадель, остается загадкой.
Когда закончилась война
Активная разведка на территории Польши продолжалась до 1925 года, пока на границе не произошел инцидент, едва не завершившийся плачевно для и без того напряженных межгосударственных отношений. В ночь с 7 на 8 января 1925 года отряд советских партизан, преследуемый польскими войсками, перешел советско-польскую границу.
Партизаны были одеты в польскую военную форму и разгромили по пути советскую погранзаставу у местечка Ямполь. Подобного инцидента, вообще говоря, достаточно было для начала большой войны, тем более что ни армейское командование приграничных округов, ни ОГПУ не имели представления о секретных операциях Разведупра. Сообщение о наглой провокации поляков ушло в Москву, где, к счастью, сумели разобраться в том, что, собственно, произошло… а заодно и обратили внимание на деятельность военной разведки.
В феврале 1925 года комиссия во главе с председателем Центральной контрольной комиссии РКП(б) В.В. Куйбышевым представила в Политбюро проект постановления по этому вопросу, которым предписывалось:
«Активную разведку в настоящем ее виде (организация связи, снабжение и руководство диверсионными отрядами на территории Польской республики) – ликвидировать.
Ни в одной стране не должно быть наших активных боевых групп, производящих боевые акты и получающих от нас непосредственно средства, указания и руководство. Вся боевая и повстанческая работа и группы, ее проводящие, – поскольку они существуют и целесообразно (что определяется в чисто партийном порядке) – должны быть руководимы и находиться в полном подчинении у национальных партий, действующих в данной стране. Эти группы должны выступать, руководствуясь и от имени исключительно их революционной борьбы, а не СССР.
Группы эти не должны ставить себе целью и заниматься разведывательными и другими заданиями в пользу Военведа СССР. Этими вопросами они занимаются для своих революционных целей.
Задача РКП и Коминтерна – помочь сорганизовать при национальных партиях работу в армии по созданию своих боевых кадров – там, где это по положению необходимо. РКП и Коминтерн, однако, не должны иметь для этой цели помощи – специального органа или учреждения для руководства. РКП должна иметь только орган, изучающий боевые силы революции во всех странах, для чисто информативной цели. Никаких оперативных функций и непосредственных связей с военной работой в других странах иметь не должна.
Ликвидация разведупровских боевых групп на территории других стран должна быть проведена очень умело и осторожно. Для этого необходимо ассигновать средства.
Зона границы на нашей стороне должна быть целиком очищена от активных партизан, которые самостоятельно переходят границы для боевой работы. Их надо эвакуировать, никоим образом, однако, не озлобляя их, но, наоборот, оказывая как им, так и перешедшим на нашу сторону или эвакуированным с той стороны партизанам помощь. Их в общем (кроме ненадежных) не надо распылять, а сводить в военные единицы или другие группы с тем, чтобы в случае войны или другой необходимости использовать их как ценнейший материал. Для этого необходимо ассигновать необходимые средства.
Для военных целей СССР вместо настоящей активной разведки должны быть организованы конспиративным способом в Польше и других соседних странах комендатуры по образцу польской П.О.В. Эти организации активны только на время военных действий. В мирное же время изучают военные объекты, весь тыл противника, изучают людей, завязывают всюду связи и т.д., т.е. подготовляются к деструктивной работе во время войны в тылу у противника. С партией они никоим образом не связаны, работники их не состоят в партии. Во время революции они передаются в ее распоряжение.
На нашей зоне организуются строго законспирированные небольшие группы с необходимым вооружением. В случае занятия нашей территории противником их задача – дезорганизация вражеского тыла и партизанская война. Проведение всего вышеизложенного возложить на РВСР, с докладом в П/бюро.
Ответственность за состояние границ и переход через них партизан возложить целиком на органы ГПУ.
Проведение этой линии должно быть обусловлено и дипломатическим ее использованием, и проведением НКИНделом твердой линии по отношению к Польше. Ямпольскому нападению и призывам в Польше к террору (Арцыбашев «За свободу») должен быть дан твердый отпор. Польша не имеет никаких прямых (кроме догадок) улик против нас. Этого нельзя забывать. Вместе с тем по отношению к Польше нет у нас проведения ясной ни политической, ни торговой линии, и необходимо этот вопрос поставить перед П/бюро.
Намеченные выше меры могут оказаться вредными, если не последует твердое и быстрое проведение линии в польской политике, уже намеченной Политбюро».
В итоге активная разведка Разведупра в Польше к концу 1925 года была свернута. Так, в июне 1925 года отряд Станислава Ваупшасова, успешно действовавший на территории Польши с 1921 года, расформировали. Такая же участь постигла и другие партизанские отряды. Часть партизан перевели на территорию Советской Белоруссии, некоторые бойцы осталась в Польше и переехали на жительство в отдаленные от родных мест уезды.
Разумеется, было бы неправильным считать, что активную разведку прекратили вести только из-за ямпольского инцидента. Во-первых, используя ошибки партизанского движения, польские власти перешли в наступление и уже в апреле 1925 года арестовали значительное число партизан и подпольщиков. Во-вторых, изменилась международная обстановка, и агрессивные планы Польши уже не представляли для СССР непосредственной угрозы. Однако ямпольский инцидент еще долго напоминал о себе советским спецслужбам. Примером тому может служить следующий приказ по ОГПУ:
«т. МЕДВЕДЮ – П.П.О.Г.П.У. в Минске за организацию известного дела и отдачу приказа без получения на то разрешения или указаний со стороны его прямого начальника – объявить строжайший выговор (ввиду смягчающих вину обстоятельств – только такая мера взыскания).
Расконспирированных на границе начальников и руководителей научной разведки сменить немедленно, не дожидаясь общей ликвидации, которая требует более продолжительного времени.
18 ноября 1925 г. Ф. Дзержинский»
К концу 1925 года партизанские отряды, действовавшие в Западной Украине и Западной Белоруссии, были расформированы. Часть партизан перешла на территорию СССР, часть осталась в Польше на нелегальном положении.
* * *
В начале двадцатых годов на территории Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии, кроме прибывших из-за границы партизанских отрядов и руководимых Москвой подпольных боевых организаций, действовала еще одна сила – местные компартии. Они тоже активно занимались боевой работой под руководством Разведупра.
Как уже говорилось, на территории Галиции и Волыни (Польша) всю партизанскую деятельность до февраля 1925 года контролировал Разведупр. Только в феврале 1925 года Политбюро ЦК РКП (б) постановило массовую военную работу (организация боевых сотен) передать Компартии Польши – на польских территориях и Компартии Западной Украины – на западноукраинских землях. К этому времени территория Галиции была разделена «специалистами по активной разведке» Разведупра на четыре военных округа и девять районов:
1-й военный округ – Львовский – состоял из Золочевского, Рава-Русского и Рогатинского районов;
2-й военный округ – Тарнопольский – состоял из Тарнопольского и Чортковского районов;
3-й военный округ – Станиславский – состоял из Станиславского и Коломийского;
4-й военный округ – Перемышльский – состоял из Перемышльского и Дрогобычского районов.
Центральное руководство осуществляли руководящая тройка и два инструктора. В каждом округе и районе был организатор. Таким образом, Разведупр имел в Галиции 16 освобожденных работников. Бюджет галицийской военной организации составлял 1300 долларов в месяц.
Волынь разделили на два округа и десять уездных организаций (Ковель, Владимир-Волынский, Луцк, Дубно, Ровно, Кременец, Здолбуново, Сарны, Горохов, Любомиль). Во главе центрального руководства также стояло три человека. Бюджет волынской организации составлял менее 1000 долларов в месяц. Таким образом, ведение боевой работы на территории Западной Украины обходилось Разведупру в 2300 долларов ежемесячно.
В конце 1924 года руководители волынских коммунистов при поддержке Разведупра взяли непосредственный курс на подготовку вооруженного восстания. Повсеместно создавались десятки и сотни. Наготове было несколько тысяч боевиков. Начальником штаба военной организации являлся Виктор Крайц (Барвинченко).
Руководителем Волынской парторганизации и главным вдохновителем линии на вооруженное восстание являлся зловещий для польской полиции «Александр Форналь», известный также как «Рожанский». Настоящее его имя – Петр Иванович Кравченко. Второй руководитель повстанческого движения на Волыни – «Герман», настоящее имя – Энцель Соломонович Ступ.
Как уже говорилось, руководители волынских коммунистов были сторонниками вооруженного восстания. Но их планы, судя по всему, расходились с планами руководства Компартии Польши и, что еще более важно, с планами советского руководства. Однако они отказались подчиняться как представителям ЦК ВКП (б), так и представителям ЦК КП Польши и тем самым навлекли на себя серьезную критику (появился даже термин – «форнальщина», означающий левацкий авантюризм). Поэтому, не решаясь самостоятельно начать восстание без одобрения в Москве, они в то же время держали организацию в состоянии постоянной боевой готовности, что не могло продолжаться долго. В результате весной 1925 года при помощи своего агента Бондаренко польская полиция произвела массовые аресты – 1500 человек. Среди арестованных были Крайц, Ступ, Марек Мандель, Нестор Хомин, Леон Пастернак и другие руководители организации. Кравченко удалось скрыться. Многих из них впоследствии обменяли по договоренности между польской и советской сторонами. Как это тогда практиковалось, среди обмениваемых были как чистые коммунисты, так и сотрудники Разведупра.
Интересно отметить следующее. Компартия Волыни насчитывала всего 2000 человек, в то время как военная организация была гораздо многочисленнее. Только военная организация Владимир-Волынского уезда насчитывала свыше трех тысяч членов. Боевые сотни и десятки назывались «пролетарскими».
Примерно такая же ситуация сложилась и в Западной Белоруссии.
30 ноября 1924 года на 2-й конференции КПЗБ был выдвинут лозунг свержения правительства и принято решение о политической и организационной подготовке вооруженного восстания. После отмены этого курса в начале 1925 года, в связи с общим отказом от активной разведки за рубежом, часть местного руководства во главе с М. Гуриным (Морозовским) и Томашевским (Старым) вопреки мнению Москвы и польского ЦК выступила за вооруженное восстание, за бунтарско-эсеровские методы работы. Это привело к расколу в партии. Группа раскольников, так называемая «Сицессия», захватила центральный орган Компартии Западной Белоруссии – газету «Большевик». Однако подавляющее большинство белорусских коммунистов не решилось выступить против воли Москвы и подчинилось в 1925 году решению о прекращении боевых действий.
Руководителем военной организации западнобелорусской Компартии являлся представитель РККА Лазарь Аронштам, работавший в польской Компартии. В Польше он действовал под именем Якуб Черняк и имел кличку «Артур». В 1928 году с группой других польских коммунистов его обменяли по договоренности между Польшей и СССР. Интересно, что в эту группу вместе с Лазарем Аронштамом входили нелегальный резидент Разведупра в Польше Мария Скаковская и ее агент – бывший польский офицер Винцент Ильинич.
Можно было поставить точку в рассказе об организации Разведупром активной разведки на территории Польши в двадцатые-тридцатые годы прошлого века, если бы не один малоизвестный эпизод. В конце двадцатых годов руководство Разведупра рассматривало вариант военного союза с Литвой в области организации партизанского движения на территории Польши. Предполагалось, что Москва будет снабжать литовских партизан оружием, оказывать им моральную поддержку, а также в случае необходимости разрешит им укрыться на советской территории. План так и не был реализован из-за справедливого опасения руководства Советского Союза спровоцировать вооруженный конфликт с Польшей.
Поддерживаемые Москвой партизанские отряды действовали не только на территории Польши, но и в других странах. Так, в начале двадцатых годов прошлого века в Болгарии активно действовали вооруженные партизанские отряды местной Компартии.
Краткий курс болгарской политистории
К 1917 году болгарские социал-демократы были разделены на две основные группы: «широких» (правых) и «тесных» – левых социалистов. Партия «тесных» социалистов, или «тесняков», стояла на позициях, близких российским большевикам. Декрет Советской власти о мире нашел глубокий отклик в сердцах болгарских солдат, тем более глубокий, что суровую зиму 1917/18 года болгарские фронтовики встречали в деревянных сандалиях вместо сапог и одеялах вместо шинелей. В сентябре 1918 года болгарские солдаты, воевавшие на стороне кайзеровской Германии, оставили позиции и с оружием в руках двинулись на Софию. Дезертиров рассеяли стоявшие в резерве кавалеристы и немецкие пулеметные заградительные отряды.
Согласно Нейискому мирному договору (27 ноября 1919 года) оккупированная войсками Антанты Болгария была полностью разоружена. Дивизии и полки, вернувшиеся в свои гарнизоны, были демобилизованы, а оружие без особого учета свозилось на военные и гражданские склады. Хищения из небрежно охраняемых складов достигли баснословных размеров. Для революционно настроенных «тесных» социалистов это был настоящий подарок.
В середине мая 1919 года в зале софийского театра «Ренессанс» состоялся II съезд социал-демократической партии, вошедший в историю как I учредительный съезд Болгарской Коммунистической партии (БКП). Съезд принял программную декларацию партии, требованиями которой были насильственное свержение власти капитала путем вооруженного восстания, установление Советской власти как формы диктатуры пролетариата и объявление партии частью III Коммунистического Интернационала.
Сразу же после Учредительного съезда БКП приступила к реализации провозглашенных целей. Уже в 1920 году была создана нелегальная Военная организация партии. Ей активно помогали Коминтерн и Разведупр – начало двадцатых годов прошлого века было временем усиленного раздувания «пожара мировой революции». Болгарским коммунистам стали поступать значительные средства из Советской России, а вскоре добавилось и оружие. Доставляли оружие контрабандисты – большей частью сектанты-липоване, занимавшиеся рыболовством, что давало им возможность совершать дальние рейсы, в том числе и к побережью Советской России. Денег сектанты не брали, предпочитая получать плату натурой – продуктами и одеждой. Одним из тех, кто занимался организацией транспортировки оружия, был болгарский коммунист – знаменитый впоследствии советский военный разведчик Иван Винаров.
В мае 1922 года болгарская Компартия приобрела даже свой корабль. Для этого сотрудник Разведупра Христо Боев («Федор Русев») был командирован в Стамбул, где шла распродажа списанных американских военных кораблей, и купил старый, но еще крепкий корабль – охотник за подводными лодками. После капитального ремонта судно, названное «Иван Вазов» и зарегистрированное как собственность болгарской акционерной компании «Матвеев, Кремаков и К°» с портом приписки в Бургасе, начало осуществлять регулярные рейсы между Болгарией и Россией. Помимо коммерческих грузов, он переправлял в СССР перешедших на нелегальное положение партийцев, делегатов конгрессов Коминтерна, русских солдат из армий Врангеля и Деникина, пожелавших вернуться на родину. Обратно в тайниках доставлялись литература и оружие. В конце 1923 года корабль был фиктивно продан и отплыл в Одессу.
9 июня 1923 года профашистская партия «Народный сговор» произвела в Болгарии государственный переворот. К власти пришел кабинет Александра Цанкова. Не признавший новой власти бывший министр земледелия Оббов возглавил восстание в сельских районах Плевена. Болгарские коммунисты и члены Болгарского земледельческого народного союза восприняли это восстание как долгожданную возможность захватить власть и взялись за оружие. Оружия было много. Рабоче-крестьянские отряды заняли Плевен, Карлово, Бяла-Слатину, Харманли, пригороды Шумена и Варны. Однако, несмотря на достигнутые успехи, Центральный Комитет БКП неожиданно объявил нейтралитет, заявив, что восстание это не что иное, как «борьба между городской и сельской буржуазией». Повстанцы-коммунисты получили приказ сложить оружие и разойтись по домам. 11 июня из Софии в Плевен было направлено несколько рот солдат, усиленных артиллерией. 12 июня начались аресты коммунистов и повстанцев-крестьян. Плевенская организация, одна из самых многочисленных в стране, понесла серьезные потери.
Исполком Коминтерна осудил тактику нейтралитета, и партия перестроилась на продолжение борьбы. 5–7 августа 1923 года было принято решение о подготовке вооруженного восстания. Однако время было упущено. 12 сентября болгарские фашисты провели массовые аресты коммунистов. Несмотря на потери, было решено выступить в ночь с 22 на 23 сентября 1923 года. Восстание быстро захлебнулось. Восставшие были разбиты, начался террор. Коммунисты укрывались в горах, бежали в Югославию, в Турцию, уходили на катерах в Советскую Россию. Это была первая волна болгарских политических эмигрантов. Коммунистическая партия Болгарии перешла на нелегальное положение.
Тайная помощь Москвы
В феврале 1924 года болгарская секция Коминтерна обратилась в ЦК ВКП(б) с просьбой об организации переброски оружия из СССР в Болгарию. Было решено поручить выполнение этой просьбы Разведупру и ИНО. В апреле 1924 года руководитель Разведупра Я. Берзин отправился в Севастополь, чтобы лично осмотреть оружие, которое предназначалось для болгарских товарищей. Еще несколько «болгарских товарищей» должны были отбыть в Бургас и Варну для создания приемно-перевалочных баз, с которых оружие распространялось бы по всей Болгарии. Связь нелегальных военных организаций с Москвой планировалось поддерживать через венского резидента военной разведки, а также… отдельными самолетами, «случайно» залетевшими на болгарскую территорию. Переброска оружия морем должна была осуществляться на шхуне неким «албанцем» сразу после прекращения сильных штормов. Жизнь внесла свои коррективы в эти планы.
К концу апреля 1924 года в Болгарию так и не отправили 80 пулеметов и 6 тысяч винтовок.
Весной 1924 года Военный центр БКП приступил к организации партизанского (четнического) движения за захват власти. Частично вооружение и обмундирование повстанцы добывали сами, но основная масса их поступала по нелегальным каналам из СССР. Этими операциями занимались получившие название «активная разведка» группы сотрудников Разведупра РККА. Одним из них был знаменитый боевик Христофор Салнынь («Осип»).
Четниками принято называть представителей различных радикальных национальных движений на Балканах. Так, в XV – XIX веках четниками называли участников вооруженной национально-освободительной борьбы партизанских отрядов (чет) против османского ига на Балканах. Во время Второй мировой войны четниками назывались участники великосербского движения в Югославии во главе с генералом Дражей Михайловичем, которые боролись в период Второй мировой войны против руководимой коммунистами Народно-освободительной армии Югославии. В конце прошлого века непродолжительное время Сербская радикальная партия называлась Сербское четническое движение.
Христофор Салнынь руководил группой болгарских коммунистов, которые на небольших рыбачьих лодках переправляли оружие по Черному морю из Одессы в Варну и Бургас.
«Канал» действовал до 13 августа 1924 года. В тот день произошел «провал». Информационные агентства скупо сообщили:
«Военный патруль нашел у берега моря севернее Бургаса 20 ящиков с револьверами и патронами, 10 ящиков с гранатами и 40 ящиков ружейных патронов».
На самом деле спрятанные в растущих на побережьях кустах ящики с оружием обнаружили трое молодых людей. Они отдыхали в Несебре и решили совершить «романтическую прогулку» по побережью. Они случайно обнаружили контрабанду и сообщили о своей находке в полицию. Морская полиция забрала оружие и устроила в заливе засаду. Сотрудники правоохранительных органов справедливо решили, что владельцы груза не бросят его на произвол судьбы.
Сотрудникам правоохранительных органов повезло вдвойне. В организованную ими засаду попали не только те, кто пришел забрать груз, но и те, кто доставил новую партию. Задержание не обошлось без перестрелки. Причем если полицейские использовали винтовки, то находящийся на одном из судов сотрудник Разведупра Иван Винаров поочередно обстрелял засаду из двух пулеметов, которые были установлены на палубе судна.
Другая любопытная деталь инцидента – количество изъятого полицией оружия.
«Согласно протоколу морская полицейская служба обнаружила:
один тяжелый пулемет «Шварц-Лозе» (немецкий) с 12 лентами;
восемь легких пулеметов «Льюис» (английский) со 120 лентами;
95 винтовок с 5760 патронами;
21 600 патронов для французских карабинов;
150 револьверов «наган» с 40 500 патронами;
879 гранат – французских с соответствующими взрывателями».
Отсутствие в списке самих «французских карабинов» объясняется просто. Часть груза «контрабандисты» успели утопить в море до того, как были задержаны полицией.
Хотя любопытно не это, а объем поставок Москвы оружия и боеприпасов местным партизанам. Ведь это был не единичный рейс. Корабли тайно приплывали к берегам Болгарии регулярно!
Спустя несколько дней после ночной перестрелки был арестован Г. Пеев, учитель в Гебедже, который указал на еще один склад, где был найдено 11 ящиков с взрывчаткой. К уголовной ответственности по делу о поставках оружия было привлечено 17 человек, из них 10 находились вне досягаемости болгарских властей.
На самом деле это был второй по счету «провал». О первом СМИ ничего не сообщили. Летом 1924 года одна из моторных лодок, оснащенных парусом, налетела на подводную скалу в небольшом заливе Паше-Де-ре. До берега оставалось несколько метров мелководья. Все ящики с оружием удалось снять и спрятать в надежном тайнике в трех километрах от места «кораблекрушения», а вот само судно снять с камней не получилось. Да и затопить его было невозможно – слишком мелко. Один из болгарских коммунистов – Тодор Димов, который участвовал в транспортировке ценного и опасного груза, потерял в темноте свое удостоверение личности. Обронил на берегу, около судна.
Местная полиция сначала обнаружила брошенный парусник, хозяин которого так и не объявился. Потом нашли удостоверение личности. Начали проверять владельца этого документа. И через десять дней начались аресты.
26 августа 1924 года «Центр» получил сообщение из Болгарии от резидента:
«Я уже телеграфировал Вам о полном провале транспортов с оружием в Болгарии. Ликвидация людей, связанная с транспортами, принимает большие размеры. Цанков воспользуется этим случаем, чтобы доказать Европе нашу революционную работу. Если принять во внимание, что в числе транспортов было найдено большое количество «наганов» с клеймами русского производства (Сестрорецкого и Тульского оружейных заводов. – Прим. авт.), то доказать наше участие будет нетрудно».
Это и произошло в конце августа 1924 года, когда болгарские власти продемонстрировали журналистам изъятое у контрабандистов оружие.
«Провал» не остановил поставку оружия. Только пришлось разработать новый маршрут и сменить исполнителей. Те, кто сумел избежать ареста, были тайно переправлены в Советский Союз.
Теперь оружие переправляли через сербскую и греческую границы. Кроме этого, усилилась и финансовая поддержка болгарских повстанцев. Часть оружия и боеприпасов они приобретали на «черном рынке» в самой Болгарии. За сентябрь – декабрь 1924 года они получили около четырех миллионов левов. Много это или мало? Решайте сами. Мы лишь сообщим, что пулемет стоил 13 тысяч левов, а 16 кг динамита – 120 тысяч левов.
В конце 1924 года Христофор Салнынь по заданию Разведупра с транспортом оружия был направлен на юг Болгарии в партизанский отряд Янчева, где под псевдонимом «Осип» в течение четырех месяцев инспектировал партизанские силы БКП, участвовал в боевых действиях против правительственных войск.
Были и другие военные инструктора из Разведупра. Так, осенью 1924 года в Болгарию прибыли Михаил Чхеидзе и Владимир Карпов.
Дело не ограничивалось только отправкой в Болгарию военных инструкторов, оружия и боеприпасов. Москва разработала специальную инструкцию для ЦК Компартии Болгарии и нелегальной военной организации (НВО) партии по организации вооруженного восстания. Документ датирован августом 1924 года. Процитируем его полностью.
«I. О выработке плана вооруженного восстания
1. Для уточнения работы по подготовке восстания и наиболее целесообразного использования организационных сил, а также материальных средств является необходимым немедленно выработать основные соображения об организации и проведении вооруженного восстания.
2. В основу выработки оперативного плана восстания должны быть положены следующие данные:
а) Социальная карта Болгарии с определением наиболее благоприятных нам районов по классовому составу населения, его организованности и степени революционной активности, т.е. с определением районов, которые являются и явятся базисами революции, производящими главный первоначальный удар, в дальнейшем питающими силы восстания и революции.
б) Военно-географические данные Болгарии с определением выгодных для нас направлений в смысле наступления, обороны, а также с оценкой важности различных узлов путей сообщения и связи и горных перевалов, могущих иметь важное значение в предстоящих операциях.
в) Дислокация регулярных частей армии и полиции, а также фашистских отрядов. Однако дислокация частей может меняться, в зависимости от чего и должны вноситься коррективы в общем плане восстания. Отсюда крайняя важность правильной работы разведки, своевременно сообщающей о происходящей или предстоящей перегруппировке правительственных сил.
3. Каждый центр НВО области, округа, района и города обязан выработать свои соображения о захвате власти на порученной ему территории.
4. На основании соображений местных центров НВО следующие вышестоящие инстанции должны вносить коррективы в свои соображения о том, чтобы силы тех районов, где власть может быть захвачена легко и быстро, своевременно, без задержки направлять в те районы, где соотношение сил не в нашу пользу.
5. При выработке планов восстания должны приниматься во внимание следующие стратегические и тактические положения:
а) 1. Противник силен своим вооружением, организованностью, военной выучкой и искусством управления в бою.
Слабые его стороны: отсутствие кровной заинтересованности (в массе в целом) в победе над повстанцами, нерешительность действий в бою, вынужденность действовать относительно крупными отрядами. Свои сильные стороны противник наиболее полно может использовать днем и на открытой местности.
2. Наши силы (повстанцы) относительно слабы вооружением, недостаточно обучены и уступают в искусстве управления боем. Наши сильные стороны: кровная заинтересованность в победе восстания, энтузиазм, готовность самопожертвования. Отсюда проявление максимума инициации каждым рядовым бойцом, возможность возложить выполнение дерзких нападений на небольшие группы бойцов; использование внезапности; действия ночью; принятие решительных боев в городах, населенных пунктах и лесах; как правило, уклонение от решительных боев (в первоначальный период восстания) на открытом поле и т.д.
б) Главным резервуаром живой силы восстания служит беднейшее крестьянство. Одной из главных причин поражения в сентябре 1923 года является то, что города как центры буржуазно-государственного аппарата управления-принуждения остались в руках правительственных сил и не были заняты повстанцами. Поэтому необходимо обратить сугубое внимание на организацию и проведение захвата городов крестьянскими повстанческими отрядами (самостоятельно и с одновременным восстанием внутри города).
в) Во всех операциях, где только это возможно, полностью использовать внезапность (стратегическую и тактическую).
г) Проводить в жизнь «принцип Частной победы», в каждой конкретной обстановке определить, какой из объектов действия имеет наибольшую важность для нас, и на него направить максимум сил и средств с тем, чтобы по ликвидации его обрушиться на следующий наиболее важный объект. Одной из основных задач в первоначальный момент восстания является захват оружия для вооружения восставших масс.
д) Силы противника ликвидировать (разоружить, разбить, нейтрализовать и т.д.) на месте там, где застанет восстание, не давая возможности производить переброску и сосредоточение его сил.
Средствами для этого являются:
1. Внезапная решительная атака пр[отивни]ка (казармы, целые районы, занятые им) с целью его полной ликвидации. Этот способ борьбы наиболее решительный и в кратчайший срок может дать наибольший результат.
2. Если решительная атака не увенчается успехом – применить блокаду пр-ка (казармы, районы), используя баррикады, полевые укрепления. Задача изолировать пр-ка: прервать всякую связь его с внешним миром (порча средств связи и транспорта), лишить воды (водопровода), света и т.д. Беспрепятственно изматывать его физические и моральные силы, организуя дерзкие нападения мелких отрядов повстанцев, распространяя выгодные для нас слухи и т.д.
3. Если по каким-либо причинам и этот способ не дает результата, прибегнуть к партизанским действиям небольших отрядов, имея целью приковать к себе пр-ка и не дать ему возможности быть переброшенным в другие районы. Для этого организовать действия небольших крайне подвижных и дерзких боевых групп (пятерок) в городах и пр., производить порчу путей сообщения, транспортных средств, средств связи организовать засады на путях возможного движения пр-ка и т.д. Эти три основных способа борьбы могут применяться в конкретной обстановке каждый отдельно в чистом виде или комбинация их.
е) Действия восставших должны носить характер активного решительного дерзкого наступления. Не сидеть в своем районе после захвата власти, а немедленно искать пр-ка и добивать его. Особенно это касается крестьянских (малоактивных) отрядов (опыт сентября 23 г.).
ж) Начало вооруженного восстания должно быть назначено и проведено по возможности одновременно не только в местном, но и государственном масштабе.
з) Вся энергия (физическая и моральная) повстанцев должна быть по возможности использована исключительно для боя. Поэтому с целью сохранения сил при переброске отрядов широко пользоваться транспортными средствами (обывательские подводы, автотранспорт и т.д.).
и) С целью дезорганизации сил пр-ка должен быть организован массовый террор по отношению к руководителям враждебных нам сил с тем, чтобы в начальный момент восстания ликвидировать «головки» аппарата управления-принуждения (в особенности руководителей полиции, армии и фашистов).
6. С выработкой оперативных соображений восстания определяются для нас наиболее важные районы, направления и объекты, на усиление и обработку которых необходимо будет сосредоточить максимум внимания имеющихся в нашем распоряжении сил и средств. В частности: а) оружие необходимо распределять по степени политико-военно-стратегической важности районов; б) организационные силы сосредоточивать по тому же принципу; в) разведать и подготовить к уничтожению и порче те центры путей сообщения и связи, уничтожение которых диктуется общим планом восстания, и т.д.
Выработка оперативных соображений по организации и проведению вооруженного восстания должна дать нам возможность так направлять свои организационные и материальные усилия, чтобы в решающих пунктах и в решающий момент иметь возможный максимум наших политических и боевых сил.
II. Организация и подготовка живой силы восстания
7. Каждый член партии и комсомола, способный носить оружие, должен состоять членом военной организации.
8. Основной тактической боевой единицей является чета, состоящая из 3, 4 шестерок во главе с воеводой. Она в боевом отношении должна представлять достаточную самостоятельность.
9. Четы в промышленных районах организуются по предприятиям, а в сельскохозяйственных районах по месту жительства (территориально).
10. Четы должны являться кадром, которому предстоит взять на себя руководство массами в момент вооруженного восстания.
11. При наличии значительного числа чет они подчиняются начальнику района, а последний – военному руководителю округа. В организационных вопросах необходимо проводить тот принцип, что каждой инстанции подчиняется не менее 3 и не более 5–6 нижестоящих инстанций.
12. Создание активных партизанских чет в настоящее время (в августе) считается еще преждевременным. Они могут и должны приступить к действиям лишь незадолго перед восстанием, имея целью обострить классовую борьбу и поднять революционное настроение масс.
13. При обучении четников и начальников необходимо руководствоваться основным принципом: «Учить только тому, что нужно им знать и уметь в процессе вооруженного восстания».
14. Каждый четник должен быть обучен (программа минимум):
а) владению оружием (винтовкой, револьвером, ручной гранатой);
б) тактическому применению его;
в) службе разведки и связи.
15. В каждой чете или в крайнем случае на 2–3 четы должна быть обучена группа пулеметчиков (для легкого и тяжелого пулемета).
16. Четники и их начальники должны заблаговременно ознакомиться с той местностью, на которой предполагается им действовать, и с теми объектами (тщательная разведка днем и ночью), против которых придется действовать (полицейские участки, казармы и т.д.). Особое внимание необходимо уделить разведке крестьянскими четниками подступов к городам и конкретных объектов возможных действий внутри города.
17. Обучение производить в одиночку и группами не более 5–6 человек. При обучении использовать все легальные возможности, участвуя в спортивных кружках, гимнастических обществах, союзах охотников и т.д.
18. На содержание чет никаких денежных средств не отпускается.
19. Для порчи путей сообщения и узлов связи в зависимости от оперативных соображений должны быть созданы специальные группы (5–6 человек) подрывников, подчиненные соответственно военному руководителю. Группы эти должны заблаговременно произвести тщательную разведку объектов предстоящих действий.
20. Для проведения массового террора в момент восстания против руководящих лиц, возглавляющих враждебные нам силы (армия, полиция, фашисты и т.д.), создаются особо конспиративные террористические группы, непосредственно подчиненные военным руководителям не ниже окружного масштаба. Подбор людей в террористические группы должен производиться с особой тщательностью.
21. Необходимо заблаговременно разработать план массового террора против лидеров враждебных нам сил, связывая выполнение его с общим планом захвата власти. Террористические акты против крупных политических деятелей в настоящее время (в начале августа) считать преждевременными и нецелесообразными.
22. Всегда допускаются террористические акты против провокаторов внутри партии и представителей высших органов власти, выявляющих особо вредную контрреволюционную деятельность, но под ответственность и с ведома ЦК БКП.
III. Вооружение
23. Каждый коммунист должен твердо помнить, что он является не только на словах, но и на деле членом партии Гражданской войны и как таковой должен озаботиться приобретением для себя оружия.
24. Еще раз обращаем внимание ЦК БКП и НВО БКП на то, что главным источником вооружения должно являться приобретение оружия внутри страны. Для чего необходимо немедленно:
а) Взять на учет все оружие, находящееся в распоряжении БКП.
б) Обнаружить склады скрытого от Антанты оружия; установить связь с правительственными складами вооружения и арсеналами, организовать в них комячейки с тем, чтобы в нужный момент захватить оружие.
в) Выработать конкретные планы захвата складов оружия и разоружения полиции и фашистов.
г) Использовать возможность получения оружия от оппозиционной части македонцев.
25. Оборудовать в промышленных центрах кустарные мастерские для производства ручных гранат и примитивных бомбометов (для атаки казарм).
26. Оружие, поступающее в распоряжение НВО, должно быть распределено главным образом по наиболее важным районам (в военно-политическом отношении).
27. Поступающими и могущими быть изготовленными ручными гранатами как оружием по преимуществу уличного боя следует в первую очередь и главным образом вооружать НВО в городах и четы, предназначенные для действий в городах.
28. Имеющееся и поступающее оружие должно быть использовано:
а) на немедленное вооружение всех членов НВО и коммунистов;
б) на вооружение особо преданных делу революции беспартийных;
в) оставшееся после этого оружие должно храниться на небольших складах (по нескольку десятков винтовок, 1–2 пулемета с соответствующим количеством патронов и т.д.) вблизи крупных предприятий или в особо революционно настроенных крестьянских районах.
IV. Разложение сил противника
А. Армия и полиция
29. Необходимо в первую очередь организовать комячейки внутри армии, жандармерии и полиции не только как пункты работы по разложению, но и как центры создания военно-революционной организации в войсках и полиции.
30. Установить тесную связь с частями армии, жандармерии и полиции и повести как печатную, так и устную агитацию, используя для этого женщин, комсомол и революционно настроенные элементы тех слоев населения, из которых укомплектован государственный аппарат принуждения. Особое внимание обратить на части в тех районах, которые для нас имеют решающее значение.
31. Обратить должное внимание на растущее недовольство среди запасных офицеров и унтер-офицеров с тем, чтобы оформить это недовольство и направить в выгодное для нас русло.
Б. Врангелевцы
32. Работу по разложению врангелевцев необходимо начать безотлагательно.
Для чего:
а) БКП развить соответствующую агитацию;
б) возобновить работу «Союза возвращения на родину»;
в) произвести подбор лиц, популярных среди врангелевцев, для отправки в СССР.
33. Работа среди врангелевцев должна вестись не только по разложению, но и созданию боевых сил, могущих встать на стороне восстания. Эта возможность не исключена при перспективе предоставления (после победоносного восстания) возможности вернуться участникам восстания на родину.
В. Железнодорожники и работники связи
34. Принимая во внимание важность железных дорог и средств связи во время вооруженного восстания, необходимо вести систематическую работу среди работников железнодорожного транспорта и связи.
Для чего:
а) создать комячейки во всех важнейших учреждениях и службах, обращая особое внимание на узловые пункты ж.д. и связи;
б) потребовать от БКП развития агитации по укреплению революционных профсоюзов ж.д. и работников связи.
35. «Обработку» железнодорожников и связистов по своей важности считать стоящей наравне с работой по разложению армии.
36. Особое внимание по «обработке» обратить на те узлы ж.д. и связи, а также целые линии, которые имеют особо важное значение при проведении общего плана восстания.
V. Разведка
37. Органы разведки в первую очередь должны установить связи с армией, жандармерией и политической полицией, чтобы своевременно получать сведения о происходящих и предполагающихся перебросках сил противника и предполагаемых полицейских мероприятиях.
38. Необходимо заблаговременно достать схему связи Болгарии (телеграфная, телефонная и радиосвязь) с тем, чтобы иметь возможность определить узлы связи, с захватом которых парализуется связь пр-ка.
39. Вести разведки морального и политического состояния сил пр-ка, собирать и систематизировать факты, характеризующие степень надежности сил пр-ка, чтобы иметь возможность принять соответствующие меры по разложению и правильно учесть реальную силу пр-ка.
40. Установить места нахождения (квартиры) лиц, подлежащих ликвидации в момент восстания, и условия возможности совершения террористических актов».
Кроме процитированной выше инструкции, в Москве была подготовлена программа шестинедельных курсов подготовки военных руководителей районного и местного масштаба.
Деньги на свое содержание отдельные отряды повстанцев добывали сами. Так, на создание террористической группы было потрачено 110 тысяч левов. Однажды члены группы совершили вооруженный налет на кассу железнодорожной станции. Добыча составила 100 тысяч левов. Хотя дело не ограничивалось только ограблениями. По счастливой случайности (отсырел бикфордов шнур) на воздух чуть не взлетел крупный склад с боеприпасами рядом с селом Бела Церква, где проживало около пяти тысяч человек. Было произведено несколько диверсий на железных дорогах.
К концу декабря болгарские коммунисты имели на вооружении более 800 винтовок, свыше 500 револьверов, значительное количество ручных гранат и свыше 150 килограмм аммонала. Примерно весь запас взрывчатых веществ и треть вооружений находились в Софии. Еще большее количество вооружений хранилось на тайных складах – 1600 винтовок, 200 револьверов, 2000 гранат, 25 пулеметов и около тонны взрывчатых веществ. И это после того, как болгарской полиции удалось захватить крупные склады в Руссе и Видине.
Последний бой болгарских партизан
В феврале 1925 года пленум Исполкома Коминтерна принял решение: рекомендовать БКП отменить курс на вооруженное восстание. Решение было необычным для Коминтерна – эта организация не отличалась миролюбием. В работе пленума участвовал секретарь БКП Станко Димитров, который сразу после его окончания вернулся на родину, чтобы нормализовать обстановку в партии.
Однако Военная комиссия ЦК БКП, руководимая кадровыми офицерами болгарской армии, не собиралась складывать оружие. Столицу Болгарии и провинциальные города потрясали многочисленные теракты, апогей которых наступил в середине апреля.
11 апреля 1925 года боевики Военной комиссии согласно заранее разработанному коварному плану застрелили военного коменданта Софии генерала Георгиева.
13 апреля во время покушения (обстреляли машину на перевале) чудом уцелел сам болгарский царь Борис.
А 16 апреля во время отпевания генерала Георгиева в церкви Св. Недели боевики взорвали купол собора. Тонны железа и камня обрушились на головы собравшихся на панихиду, погибло около 150 человек. Целью теракта было убийство премьер-министра Александра Цанкова и членов его кабинета, после чего по замыслу организаторов должны были начаться вооруженные выступления, которые переросли бы в революцию. Но результат не был достигнут. Ни Цанков, ни министры от взрыва не пострадали. Уже в ночь на 17 апреля начались облавы в рабочих кварталах. В стране было объявлено военное положение, коммунистов расстреливали без следствия и суда. Партия оказалась слишком слаба, чтобы вооруженным путем противостоять армии и полиции. Из Болгарии хлынула вторая волна политэмигрантов. Активная разведка в странах Восточной Европы была временно прекращена, чего нельзя было сказать о «просто разведке».
Идея использования партизанских отрядов была популярна и среди отдельных лидеров Компартии Финляндии, которые сразу же нашли поддержку у руководства Коминтерна и Разведупра. Выше мы уже рассказали о том, что происходило в Польше и Болгарии в начале двадцатых годов прошлого века. Не менее драматичные события происходили и на территории Финляндии.
Гражданская война в Финляндии
31 декабря 1917 года руководство Советской России во главе с Владимиром Лениным подписало декрет, которым фактически признавалось независимость Финляндии. Напомним, что в результате Русско-шведской войны (1808–1809) Финляндия была присоединена к территории Российской империи.
В 1917 году Финляндия сама дважды пыталась провозгласить свою независимость. Первая попытка в июле закончилась неудачей. Временное правительство объявило о роспуске сейма Финляндии, провозгласившего независимость страны. Второй раз это произошло 6 декабря того же года. Если летом 1917 года Петроград располагал хоть каким-то средствами воздействия на Гельсингфорс (старое название Хельсинки), то к концу года таких ресурсов уже не осталось. Да и последующие события заставили надолго забыть о традиционных способах урегулирования территориальных споров.
В конце 1917 года первый премьер-министр Финляндии Пер Эвинд Свинхувуд уполномочил командование Белой гвардии (шюцкор) восстановить общественный порядок в стране. В середине января 1918 года Карл Густав Маннергейм был утвержден сеймом на пост главнокомандующего финской армии, которую ему еще предстояло сформировать.
В ночь с 27 на 28 января 1918 года в Финляндии произошла рабочая революция. 29 января было образовано правительство – Совет народных уполномоченных (СНУ), которое подписало с правительством РСФСР несколько соглашений (не имели практических последствий из-за скорого крушения СНУ). Левое крыло Социал-демократической партии захватило власть в Хельсинки и провозгласило Финскую рабочую социалистическую республику. Правительство во главе с Пером Эвиндом Свинхувудом бежало в город Васа.
31 января 1918 года СНУ принял закон о передаче в собственность крестьян-арендаторов арендуемой ими земли. Через пару дней были приняты еще два закона: «О национализации Финляндского банка», «Временный закон о революционных судах». Прошло десять дней, и начался процесс национализации финских частных банков. В стране началась гражданская война. Она была значительно менее кровопролитной, чем в России.
Финскую Красную гвардию активно поддерживал Петроград, а их противника – войска под командованием Карла Маннергейма – Берлин. В ходе боевых действий гибли люди, уничтожались дома и имущество граждан.
Мы не будем подробно рассказывать о ходе гражданской войны в Финляндии. Отметим лишь, что в конце апреля 1918 года члены СНУ сбежали в Советскую Россию, а 16 мая 1918 года Карл Маннергейм официально объявил об окончании гражданской войны в стране. Власть вновь перешла в руки правительства во главе с Пером Эвиндом Свинхувудом. Хотя это не означало наступления мира в регионе. Уже несколько месяцев шла первая советско-финляндская война.
Советско-финляндские войны
Территориальные конфликты между Москвой и Хельсинки начались не в 1938–1939 годах, как это утверждала официальная советская история, а на двадцать лет раньше. Так, первая советско-финляндская война началась 15 мая 1918 года (правительство Финляндии официально объявило войну Советской России) и формально закончилась 14 октября 1920 года (был подписан мирный договор). Мы не будем рассказывать о ее ходе, отметим лишь, что причина вооруженного конфликта так и не была устранена. Одна сторона мечтала о включении Карелии в состав «Великой Финляндии», а вторая – о Финляндии советской. В ходе первой советско-финляндской войны обе стороны частично реализовали свои планы. Финляндия на непродолжительное время превратилась в советскую республику, а часть Советской России была оккупирована войсками буржуазной Финляндии.
Новая война началась в 1921 году, когда финские отряды, пользуясь немногочисленностью советских пограничных частей, неоднократно вторгались на территорию Карелии и проникали до железной дороги Мурманск – Петрозаводск. В октябре 1921 года финский партизанский отряд (около трех тысяч человек) захватил большую часть Северной Карелии. Они обратились за поддержкой к правительству Финляндии. 6 ноября 1921 года на территорию Советской России вторглись финские войска. Началась вторая советско-финляндская война. К концу декабря 1921 года финские отряды общей численностью 5–6 тысяч человек вышли на линию Кестеньга – Суомисалми – Руг-озеро – Паданы – Порос-озеро.
Отпор агрессорам
На территории Карелии и Мурманского края было объявлено военное положение. Группировка советских войск в Карелии насчитывала 8,5 тысячи бойцов. У них на вооружении, кроме стрелкового оружия, имелись 166 пулеметов и 22 орудия. Командующим Карельским фронтом назначили опытного офицера (Первую мировую войну закончил в звании штабс-капитана, потом на командных должностях в Красной Армии) Александра Седякина.
План разгрома противника предусматривал закрытие финской границы, а затем окружение и уничтожение противника. Важная роль была отведена специальному лыжному отряду, которому предстояло совершить рейд по финским тылам по маршруту станция Масельская – Реболы – Кимас-озеро. Отряду ставилась задача уничтожить штаб группировки противника в районе Кимас-озера и встретившиеся по пути следования белофинские отряды, а также материальные запасы.
В начале января 1922 года специальный отряд (численностью 215 человек) был сформирован. Он состоял из пулеметной и двух стрелковых рот. Был укомплектован добровольцами – курсантами Петроградской интернациональной военной школы. Почти все они по национальности были финнами и карелами и успели повоевать в Гражданскую войну, в том числе и на территории Финляндии.
Особенностью Петроградской интернациональной военной школы и аналогичных ей командных курсов и школ периода Гражданской войны являлось то, что этим военным учебным заведениям приходилось выполнять две функции: готовить командный состав и вместе с тем быть образцовыми частями Красной Армии. Курсы как ударные образцовые части нередко посылались на фронт для выполнения боевых задач на решающих участках. Понятно, что уровень профессиональной подготовки курсантов и выпускников был высоким. Фактически теорию они одновременно постигали с практикой.
Участвовали петроградские курсанты и в подавлении восстания в Кронштадте в конце февраля – марте 1921 года. Из них была почти целиком сформирована Северная группа войск, на которую возлагалось нанесение удара по Кронштадту со стороны Сестрорецка. В ночь на 17 марта по талому льду Финского залива Северная группа войск одновременно с Южной, действовавшей из района Ораниенбаума и Мартышкино, начала наступление на Кронштадт. К 5 часам утра части Северной и Южной групп уже подошли к Кронштадту и завязали рукопашные схватки на улицах города. К утру 18 марта мятеж был ликвидирован.
Командовал Красным партизанским отрядом (батальоном) Александр Александрович Инно. Все бойцы прошли тщательный медосмотр, получили новое обмундирование (шлемы, полушубки, ватные штаны, лыжи и маскхалаты). На вооружении батальона состояло 12 пулеметов, винтовки Мосина и автоматические винтовки Федорова. В то время последний вид оружия считался одним из лучших образцов штурмового оружия.
5 января 1922 года в 18 часов отряд погрузили в специальный состав, поданный на Московский вокзал. На путях стоял вагон главкома С.С. Каменева, где командир отряда и получил боевую задачу.
Эшелон шел без остановок и утром 6 января 1922 года прибыл в Петрозаводск. На вокзале командующий Карельским фронтом Александр Седякин вручил боевой приказ, согласно которому отряду предстояло продолжить путь до станции Масельская Мурманской железной дороги. Получив дополнительно спирт, состав отправился по назначению.
Рано утром 7 января 1922 года эшелон прибыл на станцию Масельская и отряд выгрузился. По замыслу командования со станции на подводах по «зимнику» отряд должен был выдвинуться в район деревни Лисья Губа. Однако, прибыв на станцию, ни «зимника», ни подвод там не обнаружили.
Командир отряда выслал в деревню Лисья Губа взвод лыжников с задачей проложить след, собрать в деревне подводы и отправить их на станцию. Прошло время, но ни взвода, ни подвод не было. Тогда в 16 часов был отправлен начальник штаба с двумя лыжниками на поиск взвода. На окраине деревни Лисья Губа они встретили подводы и взвод, которые направлялись на станцию. К рассвету 8 января весь отряд с обозом сосредоточился в деревне Лисья Губа и после небольшого отдыха выступил в полном составе через петель Наволок по льду Сег-озера в деревню Паданы.
9 января 1922 года в деревне Паданы из состава батальона был выделен рейдовый отряд (136 человек с шестью пулеметами и автоматическими винтовками) во главе с командиром пулеметной роты Тойво Ивановичем Антикайненом. Задача подразделения – рейд по тылам противника по маршруту Паданы – Лазарево – Гонги Наволок – Печенга – Чолка – Реболы – Конец-остров – Кимас-озеро с выходом через фронт противника на Руг-озеро, где отряд должен был соединиться с 88-м стрелковым полком, действовавшим в составе центральной колонны Красной Армии (при невозможности пробиться через Кимас-озеро был предусмотрен запасной маршрут через Тикш-озеро на Руг-озеро).
Отряд состоял из двух рот. Командир 1-й роты – Иван Хейконнен, 2-й – Эркки Карьялайнен.
Оружие, включая патроны и гранаты, а также продовольствие на 15 суток весили около 25 килограмм, а у пулеметчиков – 35 килограмм. Продукты питания – шпик, сахар, консервы – каждый брал без ограничения, а шоколад и спирт строго по норме.
Второй отряд (79 человек с 6 пулеметами, обоз) во главе с Александром Александровичем Инно обеспечивал безопасность рейдового отряда с фланга. Он направился в сторону Руг-озера.
Расскажем подробнее о боевой деятельности первого отряда.
9 января 1922 года в 18 часов лыжный отряд выступил из Падан в деревню Лазарево, где остановился на пятичасовой отдых.
10 января продолжили движение в направлении деревни Гонги Наволок. За 31 час отряд преодолел расстояние в 90 километров.
11 января после непродолжительного отдыха отряд выступил из деревни Гонги Наволок. Не доходя до деревни Пененга, захватили четверых финских диверсанта, которые показали, что в деревне находится сторожевая застава белофиннов в составе 15 человек во главе с поручиком Лассу, который утром 12 января должен идти в деревню Реболы с ценным донесением. Отряд совершил ночной пятнадцатикилометровый марш-бросок через Масельский кряж. Бушевала метель. Горную гряду пришлось преодолевать пешком, лыжи несли на руках. Ранним утром 2-я рота захватила Пененгу. Трофеи отряда – ценные документы и 19 пленных белофиннов. Из состава отряда была выделена группа в пять человек для сопровождения пленных и документов до ближайшей сторожевой заставы, выставленной штабом руководства отрядом.
Следующим объектом отряда была деревня Реболы. Началась совершенно безлюдная местность. В полночь отряд подошел к деревне, но противник уже покинул ее. С юга стремительно приближались подразделения Красной Армии. Поэтому белофинны спешно бежали из деревни.
Весь путь от Масельской до Реболы в 265 км отряд прошел за семь с половиной суток. Фактически средняя скорость отряда – 10–12 км/час. При этом нужно учитывать, что лыжникам приходилось постоянно тропить лыжню, отдельные участки пути преодолевать пешком (проваливаясь по грудь в снег). Также не следует забывать о грузе, который лыжники несли на себе.
После нескольких дней отдыха 17 января 1922 года лыжный отряд выступил из Реболы на Кимас-озеро через деревню Конец-остров, куда прибыл на следующий день. Группа разведчиков вышла на дорогу Конец-остров – Кимас-озеро, где захватила в плен несколько белофинских эстафетчиков, которые показали, что к Конец-острову движется отряд белых с целью создать там заслон против наших войск. Отряд совершил стремительный бросок и захватил белофиннов в плен (22 человека).
20 января отряд вышел к Кимас-озеру и сосредоточился на юго-западе от деревни. Замысел командира отряда заключался в полном окружении деревни и уничтожении гарнизона. Для атаки было определено два объекта – церковь и штаб, расположенные в разных концах деревни. Деревня была вытянута вдоль озера и состояла из небольших рыбачьих изб. Отряд начал окружение деревни, но в это время в деревне раздался колокольный звон, удары которого курсанты ошибочно приняли за тревогу. Решив, что белофинны заметили атакующих, Т. Антикайнен подал команду, и курсанты бросились в атаку, не успев еще полностью развернуться. Атака была проведена с фланга и в лоб, стремительно и, самое главное, внезапно для противника. Даже когда лыжники спускались с возвышенностей к озеру для атаки, некоторые белофинны кричали, принимая курсантов за своих: «Откуда вы?» Началась паника. Белофинны метались по деревне. Бой длился практически 20 минут, деревня была взята.
В этом бою, как и в предыдущем, отряд лыжников не потерял ни одного убитым и раненым. Белофинны понесли серьезные потери: 9 человек убитыми, 46 пленными, а также были захвачены большие запасы продовольствия, одежды, госпиталь, полковой обоз и около 500 тыс. патронов. Были освобождены 30 арестованных, которых белофинны приговорили к расстрелу. Главного штаба в Кимас-озере не оказалось, а был разгромлен штаб карельского лесного партизанского полка.
Пополнив запасы продовольствия и боеприпасов, отряд вернулся в деревню Конец-остров для отдыха.
Таким образом, первая часть задачи, поставленной перед отрядом, была выполнена. После разгрома белофиннов в Кимас-озере южная группа противника почти полностью утратила боеспособность, потеряла свои базы, понесла урон в живой силе и была деморализована.
После небольшого отдыха и строительства пятидесятикилометровой проезжей дороги Кимас-озеро – Конец-остров отряд получил новую задачу.
27 января 1922 года лыжники выступили в направлении деревни Барышнаволок, расположенной на Палх-острове, в 25 км к востоку от Кимас-озера. Эта деревня была хорошо укреплена сооружениями из бревен, облепленных снегом. Обороняли эту ледяную крепость 300 белофиннов. Лыжники назвали ее «вторым Кронштадтом».
Отряд Антикайнена, несмотря на большой численный перевес противника, решил атаковать деревню. Оборона белофиннов была упорной, они защищали каждый дом, каждый сарай, но, не выдержав стремительного натиска, вынуждены были отступить.
1 и 2 февраля 1922 года лыжный отряд занял деревни Кондока и Лув-озеро. В Кондоке был расположен белофинский отряд в 400 человек, сдавший, однако, деревню без единого выстрела.
Всю первую половину февраля наши части очищали от белофиннов район деревень Вокнаволок и Войница. Главную роль в этих операциях играл отряд Антикайнена. После занятия Вокнаволока его отряд был временно разделен на две группы: одной была поставлена задача выбить белофиннов из Войницы, второй – двигаться на Ухту. Один из участников первой группы так рассказывает о ее действиях:
«Первая группа вышла в путь 5 февраля вечером. Погода была превосходная, дорога легкая, и настроение у ребят отличное. У деревни Понгалакши головная часть нашего отряда неожиданно столкнулась с дозором противника. Неприятель открыл огонь и сразу же поднял громкий крик, побежав в деревню, чтобы призвать на помощь свои главные силы, заночевавшие в Понгалакше. По имеющимся у нас сведениям, около Войницы не должно было быть более или менее крупных скоплений врага, и поэтому мы смело следовали за врагом до самой деревни. Но в деревне ночевало около 200 человек отступающих белых, между тем как наши силы состояли из 51 человека. Среди белых в деревне началась невероятная паника. После получасового сильного боя мы оказались победителями. Во время боя среди белых был слышен сильный гомон, в котором трудно было что-либо разобрать: слышались крики, ругань, плач…
Финские офицеры ругались и кричали, стараясь восстановить в частях порядок, но их отряд в панике разбежался по полям, в лес, кто куда успел. Белые оставили на поле сражения троих убитых, раненых они взяли с собой. Мы забрали в плен 8 человек. После занятия деревни мы сразу же организовали группу для преследования врага. Она настигла его в трех километрах к югу от деревни Айенлакши. Ударив врасплох на осевших здесь белых, мы выбили их с позиций, после чего белые отступили в деревню Айенлакшу. Укрепив головку нашего отряда, мы вместе с нашей ротой двинулись в поход. Разведка продвинулась быстро, пробравшись с юга через залив в деревню. Белые впустили разведку в деревню и захватили троих в плен, убив одного на озере при попытке бежать. Против наших, следовавших за разведкой, белые открыли сильный огонь, что дало им возможность уйти. К тому же начальник нашей разведки был ранен. Двоих из взятых в плен наших разведчиков, тт. Суханена и Рихи Яко, белые зверски мучили и выкололи им, еще живым, глаза. Только после этого их расстреляли. Товарища Якселайнена они вели до Войниц, где впоследствии тоже расстреляли».
Советское государство по заслугам оценило героические подвиги Тайво Антикайнена и его товарищей. Интернациональная школа была награждена за эти боевые операции Красным Знаменем Карельской трудовой коммуны и орденом Красного Знамени. В приказе РВСР от 20 декабря 1922 года говорилось: «…Награждается орденом Красного Знамени для прикрепления к революционному Красному Знамени Интернациональная военная школа за совершенный ею во время карельской операции беспримерный лыжный рейд, продолжавшийся с 7 января по 22 февраля 1922 года, причем школа, имея около десяти боев с противником, захватила его опорные пункты и большие трофеи, нанесла удар, положивший начало разгрому банд на этом фронте».
Позже советские историки утверждали, что рейд лыжного отряда был самым «тяжелым в истории Гражданской войны в Карелии. Каждый участник его на лыжах прошел около 1100 километров, а разведчики проделали путь по 1400 километров. После тяжелого дневного перехода приходилось брать деревню за деревней или ночевать в лесу, под открытым небом. А кому-то приходилось еще стоять на карауле, в дозоре или идти в разведку.
Потери отряда были сравнительно невелики – восемь человек убитыми и десять ранеными, хотя отряд был все время в боях.
Лыжники вывели из строя 117 человек убитыми и пленными, а ведь у белых было еще много и раненых. Красные захватили 150 винтовок и большой запас патронов, а также другие трофеи».
8 марта 1922 года приказом по войскам Карельского района была отмечена деятельность отряда Антикайнена. 34 участника знаменитого похода были награждены орденом Красного Знамени, среди них командир отряда Тайво Иванович Антикайнен, начальник школы Александр Александрович Инно, командиры рот Иван Хейнконен и Эркли Карьялайнен, командиры взводов Эйнар Илмонен и Франц Гренлунд и другие герои беспримерного похода, а 65 – именными часами.
Команда «ликвидаторов» задание не выполнила
21 апреля 1920 года в поезде Хельсинки – Выборг финской полицией были арестованы двое членов боевой группы – Александр Векман и Александр Суокас – оба выпускники уже упоминавшийся выше Петроградской интернациональной военной школы. В марте 1920 года вместе со своим сокурсником Карлом Сало с фальшивыми документами они проникли в Финляндию, чтобы принять участие в операции по ликвидации командующего финскими вооруженными силами Карла Маннергейма.
На самом деле в операции участвовали не только они. В том же самом поезде ехали финский слесарь Теодор Сядервирте и рабочий Антон Лонка. Их тоже арестовала финская полиция, но их судьба сложилась по-другому.
На территории Финляндии остались еще несколько членов боевой группы – выпускник Петроградской интернациональной военной школы: Вяйно Луото, Эмилю Куутти, Яльмару Форсману, Александру Энтрох и Антти Поккинену. Все они, как и арестованные в поезде, прибыли в Финляндию нелегально. Об их дальнейшей судьбе мы расскажем ниже, а пока краткая хроника подготовки и неудачной реализации плана покушения.
В январе 1920 года в Финляндию проник Александр Энтрох. В его задачу входила подготовка группы обеспечения из числа местных жителей. Вскоре им был привлечен к операции Теодор Сядервирте, ставший главным помощником боевиков, и Антон Лонка. Тем временем другой член группы, Эмиль Куутти, получил задание доставить в Финляндию оружие. Первоначально планировалось использовать пулемет, но потом решили использовать пистолеты.
В марте 1920 года в Финляндию нелегально прибыли Александр Векман (он руководил операцией), Александр Суокас и Карл Сало. Совещание было проведено 1 апреля 1920 года на квартире Теодора Сядервирте. Жертву было решено ликвидировать 4 апреля 1920 года в городе Тампере во время парада щюцкора. С помощью жребия определили исполнителя – им стал Карл Сало. Предполагалось, что он застрелит военачальника из пистолета, когда последний, следуя верхом во главе колонны, поравняется с боевиком. Александр Векман и Александр Суокас должны находиться рядом с исполнителем и применить оружие в случае необходимости.
4 апреля 1920 года покушение сорвалось. Карл Сало струсил и не смог выстрелить, а двое других боевиков потеряли его в толпе и упустили благоприятный момент.
13 апреля Карл Сало попытался повторить попытку, но снова струсил. Вечером он пришел на квартиру к Теодору Сядервирте, отдал ему пистолет и, не дожидаясь Александра Векмана, попытался скрыться где-нибудь в Финляндии, т.к. возвратиться в Советскую Россию он не мог. Однако 23 апреля был арестован финской полицией.
После этого Александр Векман принял решение прекратить операцию. О судьбе пятерых членов группы мы уже рассказали. Теперь об оставшихся четверых членах группы. Александр Энтрох, Эмиль Куутти и Вяйно Луото решили осесть в Финляндии. В июле – августе 1920 года Антти Поккенен побывал в Петрограде и получил инструкции относительно дальнейшей деятельности.
12 ноября 1920 года суд города Турку приговорил Александра Векмана к 12, Карла Сало к 10, а Александра Суокаса к 6 годам тюремного заключения. Так как покушение не состоялось, им инкриминировали антигосударственный заговор и измену родине. Антон Лонка за недоказанностью вины был оправдан, а Теодор Сядервирте освобожден от ответственности за сотрудничество со следствием. Правда, выйдя на свободу, последний был вскоре убит Александром Энтрохом. На улице боевик метнул в него гранату. В результате взрыва пострадало двое случайных прохожих (один из них умер от полученных ранений в больнице). По данному факту полиция провела расследование и довольно быстро задержала Энтроха, Куутти и Лонка. Суд приговорил их за совершенные убийства, а также подготовку к убийству, измену родине и попытку свержения государственного строя к пожизненному заключению.
Впрочем, не все участники этой истории отбыли пожизненные сроки заключения. Так, 5 июля 1921 года Суокас вместе с шестью заключенными бежал из тюрьмы и благополучно добрался до Советской России. А 18 июня 1926 года на свободу вышли Векман и Энтрох. Их и еще шестерых финнов и двоих русских обменяли на финских белогвардейцев, находившихся в советских тюрьмах.
Дан приказ ему на северо-запад
Летом 1919 года в Финляндии была провозглашена республиканская форма правления. Вскоре была объявлена амнистия для томившихся в лагерях военнопленных участников восстания. 14 октября 1920 года был подписан мирный договор, определявший государственные границы между СССР и Финляндией.
Несмотря на это, Москва начала активную подготовку вооруженного восстания. Попытка организации мятежа была предпринята в районе Салла – Куолаярви. Там активно действовал Янне Мююрюляйнен, бывший красногвардеец из Каяани, бежавший после падения СНУ в Советскую Россию. Летом 1921 года он организовал поставку оружия для так называемого «Северного красного партизанского батальона».
Восстание началось 29 января 1922 года, когда из Салла выступил отряд (23 человека), который сопровождал четыре тяжело груженные санные подводы (на них везли оружие и боеприпасы как минимум для 300 человек). К этому времени люди Янне Мююрюляйнена уже провели необходимую разъяснительную работу среди местных лесорубов.
Целью отряда был лесозаготовительный пункт Варрие, где среди рабочих уже находилось 35 «верных людей», прибывших по приказу руководителя операции туда еще осенью. К тому же там находился еще и сейф, содержимое которого было решено использовать для оплаты услуг бойцов батальона. При вступлении в него пеший доброволец получал 150 финских марок, а с лошадью – 350. В тот день в Красную гвардию записалось около 300 человек.
В середине февраля 1922 года планы Москвы изменились, и восстание постепенно угасло.
Готовясь к будущей советско-финской войне
Мы не будем останавливаться на деятельности финской Компартии в двадцатые годы прошлого века. Отметим лишь, что, как и в других европейских странах, в ее центральном аппарате существовали подразделения, ответственные за военное направление. Хотя в отличие от Польши или Германии они сыграли незначительную роль в организации революций.
В 1926 году военная линия Компартии Финляндии была реорганизована. В вооруженных силах страны предстояло создать партийную разветвленную организацию, построенную по принципу «троек». В каждой роте должно было действовать не меньше одной такой «тройки», руководители которых подчинялись председателю военного комитета (ими, как правило, были гражданские лица). Военные комитеты в числе прочего должны были заниматься и разведдеятельностью, особенно на оборонных предприятиях. Их работой руководили дивизионные организаторы, по одному на округ, которых в стране было четыре. Руководителем всей военной линии был армейский организатор. Он же отвечал и за специальную линию, в которую входила разведка. Как видим, партийная военная линия строилась так же, как и сама армия, по строго иерархическому принципу.
В 1925 году отдел центральной сыскной полиции в Тампере установил слежку за одним из организаторов коммунистического движения. В результате 25 октября 1927 года был арестован армейский организатор Мартелин (настоящее имя Юхо Аллан Мартелиус, 1899 г. рожд., каменщик по профессии. После службы в армии в 1923–1925 годах он поддерживал связь с красным офицером С. Пакариненом, а в 1925–1927 годах сам учился в училище красных командиров в Ленинграде. После окончания училища был командирован в Финляндию, но почти сразу же арестован).
28 октября 1927 года полиция провела обыск на квартире одного из членов военной линии на ул. Фредриксбергинкату, 26, где в руки полицейских попали многие документы, в том числе секретная переписка, карты и схемы укреплений, железнодорожных путей и т.п. Дело закончилось громким судебным процессом. В провале подсудимых коммунисты винили координатора Ялмара Раси, который был арестован в ноябре 1927 года и дал подробные показания в полиции и которого считали провокатором. В отличие от других подсудимых, получивших от 4,5 до 7 лет лишения свободы, его приговорили к 3,5 года, а после 11 месяцев тюремного заключения он был амнистирован президентом.
После разгрома военной линии советская разведка в Финляндии прекратила совместную работу с Компартией и стала использовать только военных атташе, которым была переподчинена агентура.
В Эстонии в начале двадцатых годов прошлого века происходили не менее драматичные события. В этой буржуазной республике Москва решила организовать революцию, тем более что местные коммунисты утверждали, что смогут захватить власть.
В течение весны и лета 1924 года члены ЦК Компартии Эстонии (далее – КПЭ) во главе с Яном Яновичем Анвельтом все больше склонялось к мысли, что эстонские коммунисты смогут успешно осуществить восстание, если сумеют как следует его подготовить.
В конце лета 1924 года ЦК Компартий Эстонии (далее – КПЭ), Латвии и Литвы опубликовали совместное воззвание «К трудящимся Эстонии, Латвии и Литвы», в котором предупреждали рабочих и крестьян Прибалтики, что буржуазия собирается установить еще более кровавый, фашистский режим и с этой целью организует свои ударные отряды. Коммунистические партии трех прибалтийских республик призывали трудящихся к борьбе с фашистской угрозой, разоблачая вместе с тем социал-демократов как предателей интересов трудового народа. «Только правительство рабочих и крестьян, – говорилось в воззвании, – сможет указать путь, ведущий к улучшению нашего положения… Это путь воссоединения с Союзом Советских Социалистических Республик, страной, с которой мы имеем общие экономические и политические интересы, с которой мы срослись в ходе экономического развития на протяжении десятилетий, но от которой мы были насильственно оторваны в интересах кучки паразитов».
Летом 1924 года состоялась Вторая конференция КПЭ, обсудившая решения Пятого конгресса Коминтерна. На конференции основными вопросами были международное положение и вооруженное восстание. Определение срока выступления было решено перенести на осень. Тогда же в «Коммунисте» – нелегальном органе КПЭ – было опубликовано составленное Яном Анвельтом воззвание ЦК КПЭ и ЦК комсомола Эстонии «К трудящимся Эстонии», в котором подчеркивались неминуемое падение буржуазного строя и необходимость установления власти Советов.
Чтобы подвести массы к восстанию и сделать его всенародным, партия развернула широкую идеологическую и организационную работу. В ряде городов, а также в сельской местности состоялись собрания трудящихся, на которых революционные рабочие выступали с призывом к свержению буржуазного правительства и к созданию правительства трудового народа.
К подготовке трудящихся к восстанию призывала нелегальная и легальная печать партии. Делалось это весьма осторожно. Так, газета единого фронта «Мейе лехт» («Наша газета») сообщала в номере от 19 июля 1924 года, что в редакцию поступил «Коммунист» № 3, посвященный в основном подготовке и организации революции. Тем самым внимание трудящихся привлекалось к опубликованным в нелегальном органе материалам – прежде всего упомянутому выше воззванию, а также статье Яна Анвельта «Будьте готовы!».
10 октября 1924 года политзаключенные таллинских тюрем выпустили воззвание «К трудящимся, солдатам и матросам о вооруженном восстании», в котором говорилось: «Настало время разогнать правительство, обрекшее вас на погибель! Настало время создать свое правительство – правительство рабочих и крестьян, которое может быть поставлено у власти лишь силой оружия… Товарищи, возьмемся за оружие!.. Да здравствует вооруженное выступление».
