В популярном среди российских революционеров «хождении в народ» участвовали не только русские, но и евреи.

Среди ярких личностей 70-х годов XIX века следует отметить Марка Андреевича Натансона. Он родился в 1850 году в еврейской купеческой семье. Учился в Медико-хирургической академии в Санкт-Петербурге и в конце 60-х годов XIX века основал вместе с Николаем Васильевичем Чайковским тот кружок, который сыграл ключевую роль в революционном движении 70-х и по справедливости может быть назван столько же кружком Натансона, сколько и кружком Чайковского.

В 1871 году Марка Андреевича Натансона выслали сроком на пять лет в административную ссылку в Архангельскую губернию. Оттуда он призывал оставшихся на свободе народовольцев объединиться «в одно стройное целое». Досугом в ссылке он воспользовался для подготовки такого рода, «чтобы, — как писал он, — куда бы ни забросила меня судьба, я мог высоко держать знамя народного дела».

Вернувшись в 1876 году из ссылки после разгрома 1874–1875 годов, он из уцелевших «чайковцев» и других народившихся ктому времени групп создал основное ядро новой мощной организации, принявшей затем название «Земля и Воля».

На свободе он находился недолго. Летом 1877 года его арестовали и после заключения в Петропавловской крепости отправили на десять лет в Восточную Сибирь. Освободившись в начале девяностых из заключения, Марк Андреевич Натансон избрал местом жительства Саратов, где снова сумел сплотить разрозненные общественные элементы.

В Орле, а затем в Санкт-Петербурге, он продолжал свою организационную деятельность, объединяя оппозиционные элементы во имя борьбы за конституцию. Партия «Народного Права» была создана его исключительными усилиями. В 1894 году он арестовывается при разгроме этой организации. После длительного заключения в Петропавловской крепости Марк Андреевич Натансон высылается на пять лет в Восточную Сибирь.

При возникновении в 1902 году партии эсеров он вступает в ее ряды и активно работает как член ЦК. В 1917 году он — один из руководителей партии левых эсеров. В 1918 году примыкает к партии большевиков. Через год, в возрасте семидесяти лет, он умирает в Швейцарии.

В семидесятые годы XIX века в городах черты оседлости, в среде молодежи, готовившейся в раввины, все больше и больше распространялись мысли из студенческих и семинарских кружков — идеи братства и свободы, борьбы за освобождение трудящихся масс. Для неофитов нового учения открывался мир, далекий от окружающей среды.

Брожение шло повсюду: в Вильне, Минске, Могилеве, Киеве и Одессе. Это движение дало революции ряд видных участников-евреев. Уже в 1870 году студент А. Финкельштейн должен был бежать из Вильны за границу, так как полиция начала расследование дела об организации тайной тенденциозной библиотеки в раввинском училище и распространении противоправительственных книг среди интеллигенции.

Этот Финкельштейн, живя в Кенигсберге, оказал немало услуг русским революционерам при переправке через русскую границу как беглецов из России, так и транспорта с книгами в Россию. В 1872 году в Вильне образовался тайный кружок, занимавшийся чтением запрещенных книг, вступивший в сношения с чайковцами в Петербурге и распространявший соответственную литературу среди интеллигенции. Членами кружка были: Аарон Зунделевич, Аарон Либерман, В. И. Иохельсон, Борель и некоторые другие. 30 июня 1875 года кружок подвергся разгрому, Аарон Либерман бежал за границу, Аарон Зунделевич скрылся и перешел на нелегальное положение. Но начатое дело продолжалось, и в 1876 году благодаря сыщику Глобусу и предателю Дискеру Вольфзону кружок в Вильне подвергся новому разгрому. Арестовали около сорока человек. Независимо от вильненского кружка возникали революционно-настроенные кружки и в других городах.

Часто эти кружки были оторваны от общерусского движения, и лишь отдельные личности из членов кружков вошли в историю. В Могилеве подобный кружок был создан гимназистами Павлом Борисовичем Аксельродом (будущий основоположник марксизма в России и лидер меньшевиков) и братьями Левенталь, которые продолжали свою работу и в Киеве, в университете. Там же, в Могилеве, порвал связи со старым миром, с местом раввина, уже для него приготовленным, с отцом и женою, молодой Лейзер Цукерман.

С 1875-го по 1879 год он провел в Берлине, Вене и Женеве, работая в качестве наборщика в революционных типографиях. Талантливый поэт и беллетрист, он много писал на идише и иврите, был одним из главных тружеников еврейского революционного журнала «Правда», издававшегося Аароном Либерманом. Лейзер Цукерман ни минуты не колебался, когда осенью 1879 года Аарон Зунделевич пригласил его работать в тайную типографию «Народной Воли».

При попытке полиции ликвидировать типографию в январе 1880 года ее работники оказали вооруженное сопротивление. Во время следствия Лейзер Цукерман отказался от показаний, чтобы не повредить кому-либо, хотя его вина заключалась только в печатании «Народной Воли».

На суде он искренне заявил, что он «социалист, но не революционер» и что он «ни разу в жизни не держал револьвера в руках». Это была правда. Тем не менее, суд приговорил его к смертной казни, как и Аарона Зунделевича, заменив ему казнь восьмилетней каторгой. Попав в Якутскую область после Карийской каторжной тюрьмы, Лейзер Цукерман с первой же весной покончил с собой, бросившись в Лену.

Арон Либерман, скрывшийся с Аароном Зунделевичем, Вайнером и Иохельсоном из Вильны при ликвидации революционного кружка в 1872 году, стал центральной фигурой еврейского революционного движения в России. Он родился в 1848 году в городе Луна Гродненской губернии в семье учителя еврейского языка, а после окончания ешибота учился с Аароном Зунделевичем в раввинском училище и вынес оттуда, подобно однокашнику, лютую ненависть к еврейскому раввинизму.

Во время суда над ним в Берлине на вопрос о вероисповедании он ответил: «Никакого. Но я имел несчастье родиться евреем». Во время деятельности в Вильне (он служил там управляющим агентства «Двигатель») он стал поклонником Петра Лавровича Лаврова и, когда последний начал издавать в Лондоне журнал «Вперед», стал его сотрудником.

В отличие от других членов кружка, которые считали своей главной задачей «хождение в народ», т. е. работу среди русского крестьянства, Аарон Либерман смотрел на работу среди евреев «не только как на способ вербовки сил для российской революционной армии, но и как на средство поднять национальное самосознание еврейства, культурно-национальные особенности которого он ценил очень высоко в ряду прогрессивных факторов в деле развития человечества».

Проект пропаганды на идише или иврите не успел осуществиться — произошел провал. Аарон Либерман получил в Кенигсберге рекомендательное письмо к Петру Лавровичу Лаврову от студента А. Финкельштейна и работал в редакции «Вперед» в качестве сотрудника и в типографии в качестве наборщика. В Лондоне Либерман (при участии Гольденберга, бывшего товарища по технологическому институту, соратника по журналу «Вперед») организовал «Еврейское Социалистическое Общество», читал вместе с ним политико-просветительные рефераты и выпустил первую социалистическую прокламацию на еврейском языке: «К еврейской молодежи» за подписью «народные доброжелатели из дома Израиля».

В ней он призывал еврейскую интеллигентную молодежь на помощь к еврейскому пролетарию. Но и этот наиболее национальный еврейский революционер писал в журнале «Вперед»:

С апреля 1877 года Аарон Либерман поселился в Вене, где издавал журнал «Правда» («Гоэмес») на иврите. В феврале 1878 года он был арестован в Вене при попытке отправить через Краков в Россию русскую революционную литературу. Его судили в ноябре 1878 года как «русского нигилиста», организовавшего «этап между Женевой и Россией». Суд признал его виновным лишь в проживании по «фальшивому» паспорту (он именовал себя Артур Фриман). Затем его выдали в Пруссию, чтобы судить в Берлине по так называемому «делу русских нигилистов». Здесь были арестованы, на основании переписки, изъятой при обыске у Аарона Либермана, студентыевреи из России — Г. Гуревич, М. Аронзон и некоторые другие.

Русско-еврейское студенчество в Берлине оказывало большие услуги по транспортированию революционной литературы в Россию, информировало немецкую социалистическую печать о русских событиях и т. д., но не участвовало в немецкой политической жизни. Тем не менее, Либерман, Гуревич и Аронзон были приговорены к срокам от года до 6 месяцев и к изгнанию из Пруссии навсегда.

Во время процесса открылось, что Аронзон был родом из Могилева, вел пропаганду сначала там, а затем вместе с Гуревичем, живя в Киеве в течение двух лет, принимал там активное участие в русском революционном движении.

Так как причиной провала берлинской группы послужила неосторожность Аарона Либермана, сохранявшего всю переписку, то товарищи по процессу предложили ему переселиться в Америку. Это так подействовало на Аарона Либермана, что он вскоре по приезде в Нью-Йорк застрелился. Гуревич вернулся потом в Россию, а Аронзон эмигрировал в Северную Америку.

В Минске студентом технологического института Шварцем (он же Рабинович) была начата социалистическая работа среди рабочих. Шварц начал работать в 1875 году в кузнице, но вскоре был схвачен, сослан в Вятскую губернию. Из ссылки он эмигрировал в Нью-Йорк. За ним явился студент Киевского университета Моисей Веллер, работавший среди столяров. Ему вскоре пришлось бежать в Женеву.

Хождение в народ было прервано многочисленными арестами, начавшимися 31 мая 1874 года в Саратове. Согласно официальным данным российской полиции, по этому делу проходило 770 обвиняемых, из них 612 мужчин и 158 женщин. Не смогли разыскать 53 человека. Под стражей содержались 265 человек. Из них 70 человек погибло во время следствия длившегося четыре года. В результате на скамье подсудимых оказались 196 человек, потом их число сократилось до 193, поэтому в историю суд над ними вошел как «процесс 193». И заканчивая сухие статистические выкладки, отметим, что среди подсудимых было 9 евреев или 4 %. Назовем поименно этих людей. Это были Соломон Аронзон, Моисей Абрамович Рабинович, Лейзер Абович Тетельман, Исаак Павловский, Михаил Николаевич Кац, Семен Корабельников, Эйдель Владимировна Пумпянская, знакомый нам Соломон Лазаревич Чудновский и контрабандист Мойша Вульф Эдельштейн.

Начнем наше знакомство с подсудимыми с ренегата. Двадцатитрехлетний студент Медико-хирургической академии, мещанин Моисей Абрамович Рабинович после своего ареста активно сотрудничал со следствием и дал показания на десятки других народовольцев. Он был членом кружка Ф. Н. Лермонтова, который, выйдя из кружка «чайковцев», основал с благословения Бакунина свой кружок, в который принял Моисея Абрамовича Рабиновича. Последний проявлял большую энергию и был настолько опытным агитатором, что представлялся большинству имевших с ним дело зрелым человеком. Согласно официальной версии, он «задумал надуть жандармов своим мнимым предательством и, выйдя на волю, продолжать свою революционную деятельность… Он предал только людей, которые, по его мнению, почти совпадавшему с действительностью, уже были скомпрометированы». Нам же видится причина в профессиональной работе жандармов, сумевших обыграть самонадеянного революционера. Суд учел его активное сотрудничество со следствием и вынес ему относительно мягкий приговор— лишение всех прав и ссылка в Иркутскую губернию. В Сибири он, не вынеся душевных мук, сошел с ума.

Соломон Аронзон, которого обвинительный акт именовал мещанином, был студентом Медико-хирургической академии и обвинялся в принадлежности к кружку «оренбуржцев», организованному Голоушевым в Петербурге. Раньше он работал в кружке студентов Медико-хирургической академии Вейнбаума (осень 1873 года), но кружок распался. По показанию студентатехника Гвоздева, Соломон Аронзон производил вместе с ним опыты создания печатного станка.

Он был послан кружком на Волгу, с двумя тюками нелегальной литературы, в Самаре тщетно искал адресата, вынужден был бросить тюки и уехать в Оренбург. 23 августа 1874 года он оставил в Казани на квартире уже арестованной Веревочкиной записку, неосторожно подписанную своим именем, и вечером был арестован. Приговор суда был мягким — административная ссылка.

Студент Медико-хирургической академии, купеческий сын Лейзер Абович Тетельман оказался среди участников «процесса 193» из-за женщины. В обвинительном акте говорилось о его связях с киевской «коммуной». Выяснилось, что он был знаком с Екатериной Константиновной Брешковской, затем знакомство их перешло в интимную близость, и, приезжая в Санкт-Петербург, любовница останавливалась у него.

Лейзеру Абовичу Тетельману ставили в вину поездку в село Горяны Мглинского уезда, где он с Екатериной Брешковской якобы хотел воспользоваться доверчивостью помещицы для приобретения средств от продажи ее имения на революцию. Из Горян он поехал в Киев, где был известен в «коммуне» под именем Коли. Во время начавшихся арестов обвиняемый помог бежать двум народовольцам, но слишком поздно явился на выручку подруги. Также в вину ему ставилась организация в Киеве вечера в пользу политических заключенных.

В тюрьме он заболел туберкулезом. Во время суда болезнь достигла последней стадии, также он жаловался на цингу, язву желудка и т. п. Его освободили в зале суда. Через пять дней он умер.

В принадлежности к харьковскому кружку обвинялся Михаил Николаевич Кац. Харьковский кружок возник весной 1874 года, когда в Харьков приехал один из инициаторов «хождения в народ»— Сергей Филиппович Ковалик (будущий участник «процесса 193»), На организованных им собраниях, преимущественно семинаристов, присутствовал и студент Харьковского университета Михаил Николаевич Кац. Последний поддержал оратора и стал членом созданного приезжим кружка. Затем Кац уехал в Екатеринославскую губернию изучать кузнечное ремесло и добыть денег для кружка. В ноябре 1873 года он присутствовал в Киеве на съезде кружка «сен-жебунистов» (свое название получил по фамилии руководителя — Сергея Александровича Жебунева, участника «процесса 193»), где было решено группами расселиться по России.

Михаил Николаевич Кац получил место учителя сначала в Кошарах, а потом в селе Великий Самбор Конотопского уезда. Хотя преподавал он недолго. Летом 1874 года «педагог» переехал в Одессу, где жил с Сергеем Александровичем Жебуневым, зарабатывая на жизнь бондарным ремеслом. На суде выяснилось, что в Черниговской губернии у него была кузница, в которой работали революционеры,

В 1875 году Михаил Николаевич Кац бежал в Румынию, откуда был увезен обманным образом в Россию, приведен в Петропавловскую крепость, доставлен на суд по «делу 193», отказался присутствовать на суде. Его приговорили к административной ссылке «за участие в пропаганде». Из нее он бежал 24 июня 1879 года. На норвежском пароходе из Архангельска перебрался в Вадзе. Шведское правительство не выдало его, но III Отделение организовало за ним наблюдение, так что когда Михаил Николаевич Кац прибыл в Париж, то агенты, следовавшие за ним по пятам, немедленно сообщили об этом факте в русское посольство. Почти сразу же Российская империя потребовала выдать беглого ссыльного. Эмигрант успел перебраться в Румынию, где под именем Геря-Доброджану принимал активное участие в румынской культурной жизни и литературе, оказывая помощь русским эмигрантам. Умер он на чужбине в 1884 году.

Студент Медико-хирургической академии Исаак Павловский обвинялся в организации революционного кружка в Таганроге. Хотя кружок функционировал и в Санкт-Петербурге. В городе на Неве среди членов общества числились его брат Аарон, слушательница акушерских курсов Эйдели Пумпянская (проходила по «процессу 193»), студентымедики Зубков и Иванишевич. Этот кружок имел свои «каналы» связи с эмиграцией, а также занимался ввозом и распространением революционных изданий.

Летом 1874 года в Таганроге Исаак Павловский организовал кружок, члены которого изучали революционную литературу.

На следствии вскрылась полностью деятельность Павловского по перевозке книг через посредство контрабандиста Мойши Вульфа Эдельштейна. Он тоже проходил в качестве обвиняемого по «делу 193».

Исаак Павловский был приговорен к трем месяцам тюремного заключения заочно. Основная причина — он активно сотрудничал со следствием. Вот только от революционной деятельности он отошел позднее, да и после суда никак не проявил себя.

В связи с Исааком Павловским судился по «делу 193» ученик харьковского железнодорожного училища Семен Корабельников, которого привлекла к революционной деятельности одна из руководительниц таганрогского кружка А. Андреева, советовавшая учащемуся пропагандировать среди рабочих, ехать на практику поближе к Таганрогу. На суде выяснилось, что товарищи «гнали его за то, что он — еврей», а он «смеялся над русским народом, что небрежность наблюдает в избах». Говорил: «не понимают ничего, не учены, вот поэтому и обманули помещики землей», что за границей лучше: «нема царя там, само общество управляется». Семен Корабельников был оправдан.

Точно так же признали невиновной слушательницу акушерских курсов, виленскую мешанку Эйдель Владимировну Пумпянскую, причастную к переписке Исаака Павловского с заграницей. Роль ее в деле была незначительна, но и то, что она судилась по «делу 193», являлось в глазах власти таким явным признаком неблагонадежности, что во времена «панютинского» террора в Одессе в 1879 году генерал-губернатор выслал ее из Одессы в северо-восточную губернию.

Не все из обвиняемых попали на скамью подсудимых. Брат Исаака Павловского, Аарон, именуемый в обвинительном акте «не окончившим курса гимназии», был арестован по делу таганрогского кружка; выпущенный на свободу, скрылся, а в 1877 году эмигрировал сначала в Марсель, а затем в Буэнос-Айрес. Аарон Павловский, несомненно, был не менее брата виновен в распространении революционной литературы.

В связи с еврейскими революционными кружками эмигрировал в 1873 году Самуил Клячко, долго живший затем в Париже и в Вене. От внимания полиции ускользнула роль, сыгранная студенткой Анной Михайловной Эпштейн, через которую виленский кружок начала семидесятых годов XIX века вступил в связь с чайковцами.

Точно также неоткрытой осталась деятельность студента выпускного курса Медико-хирургической академии Л. Гинзбурга, который в период 1873–1875 годах был в Петербурге агентом журнала «Вперед». Между ним и участником «процесса 193» Моисеем Абрамовичем Рабиновичем, который был агентом по распространению бакунинских изданий, происходили всегда ссоры из-за пути, по которому шли транспорты с литературой.

Из виленского кружка, кроме Аарона Зунделевича и Аарона Либермана, эмигрировали Вайнер и Владимир Иохельсон (он же Вениамин Голдовский). Бежавший в Германию, он работал на машиностроительных заводах в качестве токаря по металлу, вернулся нелегально в Россию в июле 1878 года, участвовал в подготовке убийства шефа жандармов— генерал-адъютанта Николая Владимировича Мезенцева. Мотивом расправы послужило то обстоятельство, что жандарм убедил императора Александра II не смягчать приговор осужденным на «процессе 193». Также он участвовал в организации побегов за границу и доставке из Санкт-Петербурга в Москву нелегальной литературы. В 1879 году в городе на Неве он работал в народовольческой типографии в качестве наборщика и занимался перевозкой и распространением нелегальной литературы. В начале восьмидесятых годов XIX века он перебрался в Женеву, где работал в типографии «Народной Воли».

23 сентября 1885 года Владимир Иохельсон был арестован на прусской границе в Ковенской губернии и после трехлетнего заключения сослан административно на десять лет в Восточную Сибирь. Эти годы он прожил в Средне-Колымском округе, изучая быт инородцев.

Прошло немного времени после арестов, которые привели к «процессу 193», когда в Москве, Туле и Иваново-Вознесенске полиция обнаружила лиц, которые вели революционную пропаганду среди рабочих на фабриках. В историю это дело вошло как «процесс 50».

В этом деле обвиняемых можно условно разделить на три группы: кавказская молодежь, студентки цюрихского университета, которым правительство воспрепятствовало учиться в Цюрихе, и рабочие. Среди цюрихских студенток была одна еврейка— Бетти Каминская. Родом из Мелитополя, из купеческой семьи, она в 18 лет поехала в Цюрих, куда стремились русские девушки.

Здесь она стала членом знаменитой группы сестер Фигнер, Бардиной, сестер Любатович и многих других. Мысль о работе на благо пролетариата в среде рабочих и в качестве рабочих, владевшая всем кружком, охватила и ее. Осенью 1874 гола она вернулась в Россию, а 3 апреля 1875 года ее арестовали.

За это время она работала сначала на тряпичной, а потом на суконной фабрике, в отвратительных условиях, с 4 часов утра до 8 часов вечера: таскала тяжкие тюки, мыла полы и полоскала на речке белье. В таких ужасных условиях она находила время и силы вести пропаганду, работать на пользу того дела, которому посвятила себя. В своем увлечении пропагандой Бетти Каминская доходила до какого-то экстаза.

Ей удалось составить из рабочих небольшой кружок. Но при всем своем удивлении умом и «грамотностью» рабочие ни на минуту не заподозрили происхождения своей руководительницы.

Судьба ее после ареста сложилась трагически. Во время следствия, через два месяца тюремного заключения, у нее начались серьезные проблемы с психикой. Через восемь месяцев она вышла на свободу. Чтение отчетов о судебном процессе над ее товарищами спровоцировало самоубийство. Она отравилась и после трех суток мучительной агонии умерла.

Другой участницей группы, осужденной по «делу 50», была мозырская мещанка Геся Мироновна Гельфман, окончившая курс акушерства. В вину ей ставилось содержание конспиративной квартиры в Киеве и ведение секретной переписки. Высланная административно по окончании срока в Старую Руссу, она сбежала оттуда в 1879 году и отдалась исключительно революционной работе в партии «Народной Воли», исполняя обязанности хозяйки конспиративной квартиры. Принимала активное участие в подготовке покушения на императора Александра Второго. Была арестована и приговорена к смертной казни. В связи с беременностью казнь отменили. Умерла в заключении в 1882 году.

В тесной связи с «фричами», цюрихскими студентками, которые затем приняли участие в «деле 50», была за границей Дора Аптекман, студенткамедичка в Цюрихе. Она принадлежала к тому же кружку, но вместе с В. Н. Фигнер осталась за границей, кончила в Берне курс и по возвращении в Россию поддерживала связи с революционерами.