Имиджмейкеры из КГБ
Отношения между чекистами и литераторами были специфичными. Речь не идет о писателях-диссидентах, которые хотели опубликовать свои произведения на Западе, а «кагэбешники» пытались им помешать. Нужно понимать два важных факта. Первый: на Лубянке не без оснований подозревали, что в нелегально переданных на Запад рукописях могли содержаться сведения, составляющие государственную или военную тайну. Второй: чекисты действовали не по своей инициативе, а выполняли приказ руководства страны. Поговорим о тех, кто писал «шпионские» романы и тем самым создавал положительный образ КГБ. Таких литераторов можно условно разделить на три категории.
Первая – ветераны органов госбезопасности. Большинство их произведений основано на реальных событиях из их прошлой жизни или на событиях двадцатых годов прошлого века или Великой Отечественной войны. Почему они брались за перо? Был ли приказ начальства создать очередной роман, воспевающий героические будни чекистов? Нет, чаще всего авторы пытались что-то создать по собственной инициативе. Кто-то хотел в форме художественного произведения рассказать о пережитом. Ведь мемуары, скорее всего, ветерану не позволили издать. Чтобы он не сообщил читателям чего-то секретного. А повесть или роман – без проблем.
Вторая – профессиональные литераторы. Они получали доступ в ведомственные архивы и на основе реальных дел создавали свои произведения. Так, автор романа «Мертвая зыбь» Лев Никулин (по этому произведению был снят фильм «Операция «Трест») был известным советским писателем (лауреат Сталинской премии за роман «России верные сыны»), одним из основателей журнала «Иностранная литература». Поэтому не удивительно, что ему разрешили написать произведение о чекистах. Это единственный «шпионский» роман в его послужном списке.
Еще один важный момент – жанр приключенческого романа в Советском Союзе, один из немногих, где в минимальной степени требовалось соблюдение канонов «социалистического реализма». Согласно Уставу Союза советских писателей:
«Социалистический реализм, являясь основным методом советской художественной литературы и литературной критики, требует от художника правдивого, исторически-конкретного изображения действительности в ее революционном развитии. При этом правдивость и историческая конкретность художественного изображения действительности должны сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся в духе социализма».
Большинство произведений были посвящены работе какого-нибудь завода, строительству электростанции, проведению сельскохозяйственных мероприятий и т. п. При этом хозяйственная задача, выполняемая по ходу сюжета (начали что-то строить – завязка, кончили что-то строить – развязка), изображается как необходимый этап на пути к высшей цели. Читатель постепенно узнает, как, несмотря на все поломки, станок был пущен в дело или как колхоз «Победа», вопреки дождливой погоде, собрал богатый урожай кукурузы, и, закрыв книгу, он с облегчением вздыхает, понимая, что нами сделан еще один шаг к коммунизму.
К тому же автор, а за ним и читатель, мог уйти из реального в «виртуальный» мир, где кипят не производственные или партийно-идеологические, а шпионские страсти. Говоря другими словами, испытать то, что, скорее всего, он никогда не познает в реальной жизни.
Третья категория – творческие «дуэты». Кто-то из сотрудников КГБ и профессиональный журналист или литератор. К ним можно добавить и так называемых «литературных обработчиков», которые преобразовывали рукописи ветеранов в читабельные произведения.
Об этом сейчас не принято говорить, но литературное творчество в Советском Союзе было высокорентабельным бизнесом. Это не только высокие гонорары, но и членство в Союзе писателей, возможность стать лауреатом одной из множества государственных и ведомственных премий и т. п.
Как видим, руководству органов госбезопасности не требовалось прилагать особых усилий для создания положительного образа КГБ, литераторы занимались этим делом по собственной инициативе и с большой выгодой для себя.
