Тайны Андропова
Председатель КГБ СССР Андропов для чекистов 60-80-х годов являлся уважаемым руководителем. Долго его портреты висели в кабинетах у некоторых оперативных работников. У автора на столе, тоже в знак такого же почтения и почитания к большому начальнику, стояла небольшая открытка, напоминающую иконку с его изображением. Он был для нашего поколения чекистов святым и на фотографии снят со звездой Героя Социалистического Труда, скромно и одиноко висевшей на лацкане синего костюма с малиновым галстуком.
В то время советские люди привыкли созерцать небожителей, осыпанных большим количеством звезд. А потому, мы верили в скромность своего руководителя, и она у него была, как знак непогрешимости бойца с несправедливостью. А, как известно, скромность — это способ услышать от других все то хорошее, что мы думаем о себе.
Когда Генсек скончался, автор написал экспромтом, буквально «с листа» честное стихотворение «На смерть Андропова», ходившее размноженным по Главку, где перечислялись его заслуги, и высказывалась общечеловеческая, христианская скорбь об ушедшем в мир иной человеке.
Мы знали, что он отличался спокойствием, выдержкой, умом, даже сентиментальностью: писал стихи, дружил с отдельными поэтами и писателями, любил слушать классику, уважал театр. На почетную и уважаемую должность председателя КГБ его назначил «дорогой и любимый» Леонид Ильич Брежнев после неожиданного снятия с этого поста генерал-полковника В.Е. Семичастного.
Тогда многие чиновники с новым назначением рассуждали так: Брежнев твердо усвоил истину «Предавшему хотя бы раз — уже нет доверия». Такое усвоение являлось априори. Тем более в непредсказуемом будущем. Ведь в это время шла борьба кланов Брежнева и Шелепина, на стороне последнего находился и председатель КГБ. В жизни, а в политике особенно, предают друзей только свои, в основном, ради карьеры. Семичастный предал своего сюзерена — Хрущева. Почему же он не способен повторить этот вариант с новым «Хозяином Кремля», если заведутся черви корысти и предательства в мозгу?
Таких гарантий, естественно, дать никто не мог в отношении комсомольца, не пожелавшего идти на фронт. Отсидевшись где-то, то ли в районе Кузбасса, по одним данным, то ли в Средне-Азиатской эвакуации, по другим, он вдруг вынырнул на Украине, чтобы в комсомоле сделать головокружительную карьеру и затем стать и руководителем грозной спецслужбы.
Первый секретарь ЦК Компартии Украины, член Политбюро ЦК КПСС П.Е. Шелест, в своих воспоминаниях писал:
«18 мая 1967 года я приехал в Москву на заседание Политбюро. В повестке дня было много разнообразных вопросов. За несколько часов до заседания меня пригласил к себе в кабинет Брежнев. Немного поговорили о текущих делах, затем он мне сказал:
— Сегодня на Политбюро будем решать вопрос об освобождении Семичастного от обязанностей председателя КГБ.
Для меня это было большой неожиданностью и довольно неприятной новостью. Мне хорошо была
известна особая роль В.Е. Семичастного в период подготовки и проведения «мероприятий на основе партийной демократии» в отношении Н.С. Хрущева. Безусловно, и то, что Брежнев многим был обязан лично Семичастному. Не видя ни малейшей причины к постановке вопроса на Политбюро об освобождении Семичастного, естественно, я задал вопрос:
— Какая причина его освобождения?
Брежнев уклонился от прямого ответа, но все же сказал:
— Много поводов к тому, чтобы провести этот акт, позже все узнаешь.
К этому времени поступили первые сведения о Светлане Аллилуевой, дочери Сталина — все было так «темно», что даже мы, члены Политбюро, не все понимали, что все-таки с ней произошло. Впоследствии стало известно, что по распоряжению А.И. Микояна Светлане было временно разрешено выехать в Индию на похороны очередного мужа…
Заканчивалось заседание Политбюро, рассмотрены все «основные» вопросы, и вдруг Брежнев как-то торопливо и нервозно выкрикнул:
— Позовите Семичастного!
Когда он вошел в зал заседания, мы почувствовали его напряженность и недоумение. Зачем его пригласили на заседание Политбюро? Но он держал себя хорошо. Неожиданно для многих членов Политбюро Брежнев заявил:
— Нам надо обсудить вопрос о В.Е. Семичастном.
Члены Политбюро удивленно переглянулись.
Семичастный подал реплику:
— А что обсуждать?
В ответ на это Брежнев со сталью в голосе заметил:
— Есть предложение освободить В.Е. Семичастного от занимаемой должности.
Семичастный снова подал голос:
— За что освободить? Мне причина неизвестна, со мной по этому поводу никто до сих пор не говорил.
Но недоуменный вопрос Семичастного остался без ответа от Леонида Ильича.
Все молчали. Многие члены Политбюро не были готовы к постановке такого вопроса, тем более к его решению в такой форме. Я был буквально поражен тем, что до заседания Политбюро с ним никто не переговорил, и он был вызван внезапно, чтобы не дать даже опомниться…
Семичастный снова задал вопрос:
— Я хочу узнать — за что же все-таки меня освобождают?
На это последовал окрик Брежнева:
— Много имеется недостатков в работе органов КГБ, плохо поставлена разведка и агентурная работа, а случай с Аллилуевой тоже о многом говорит.
Семичастный на это замечание возразил:
— Вопрос деятельности КГБ, состояние разведки и агентурной работы нигде не обсуждался. Поездка Аллилуевой в Индию органами КГБ не санкционировалась. Кстати, ее выезд состоялся вопреки нашим возражениям.
Но и на сей раз голос Семичастного канул в молчание.
Одним словом, было «единогласно» принято решение: «Освободить т. Семичастного В.Е. в связи с переходом его на другую работу…
Методика «одобрямс» сработала четко.
Тут же Брежневым было внесено предложение: председателем КГБ утвердить товарища Андропова Ю.В…».
Вот так Юрий Владимирович стал шефом КГБ, если верить словам Киевского партийного чиновника, а оснований для недоверия нет, потому что признания и других членов ПБ, присутствовавших на заседании Политбюро ЦК КПСС, трафаретно накладываются на вышеупомянутый рассказ украинского партийного лидера, которого вскоре тоже уберут из Украины.
* * *
С чего же начал Андропов?
Во-первых, он воссоздал 5-е (идеологическое) управление. До этого существовало 4-е управление МГБ — КГБ, занимавшееся борьбой с антисоветским подпольем, националистическими формированиями и враждебными элементами. С 15 марта 1957 года его возглавлял генерал-майор Е.П. Питовранов, которого Хрущев снял с этой должности и направил возглавлять Высшую Школу КГБ. Именно там автор познакомился с Евгением Петровичем, посвятив ему главу в своей книге «СМЕРШ в бою» под названием «Сталинский фаворит».
На должность начальника «пятой управы» в августе 1957 года был назначен секретарь Ставропольского крайкома партии А.Ф. Кадашев. Руководил он этим подразделением до декабря 1968 года.
23 мая 1969 года начальником 5-го управления назначается Ф.Д. Бобков, сделавший в последствии головокружительную карьеру. Он везде успевал: и бороться с подъемом русского национального самосознания; и принимать звезды на генеральские погоны; и держать под бдительным оком журналы «Москва», «Наш современник», «Молодая гвардия», культивировавших русскую идею. И, наконец, после развала СССР успел переметнуться в сторожа к проворовавшемуся банкиру и бизнесмену с русофобской одержимостью господину Гусинскому.
И Андропов, и Бобков не закрывали вышеупомянутые журналы, но и не давали работать им в полную силу. Об этом шептались многие писатели и журналисты той поры. Не раз об этом говорил и редактор журнала «Россияне» поэт В.И. Фирсов, дававший одну из трех рекомендаций и автору в «Союз писателей России».
В самоутверждении здоровых идей для страны русофилов, эта двойка чуть ли не находила элементы махрового великодержавного шовинизма.
А еще Андропов с удивительной ловкостью мог совмещать в себе внешний либерализм и внутреннюю жесткость, а иногда и жестокость. Автор часто задумывался: «По какой причине именно в период его борьбы с инакомыслием некоторые националистически настроенные евреи почему-то стали проявлять неслыханную активность в СССР, создавая правозащитные движения и другие различные организации, которые 5-е управление КГБ и разоблачало, но делало это с «огромными брызгами»?
Комитет создавал больше рекламы этим движениям, чем пытался искоренить еще один подвид национализма. А вот русские молодежные организации национального, подчеркиваю, не националистического толка, подавлялись в своем зародыше. Множество их участников приобретали совсем не символические «годы неволи», не условные наказания и не шли через профилактику, как, например, прозападные правозащитники, а получали совершенно реальные сроки лишения свободы на 10–15 лет с отсидкой в лагерях Мордовии и других местах необъятной Родины.
Совершенно ясно, что цели Запада по тихому разрушению, по предательскому разгрому СССР, не могли быть выполнены до тех пор, пока на пути его стоял КГБ СССР, не побоюсь сказать и сегодня, с чистыми и честными делами в 70–80 годы и яркими чекистскими традициями. Я это говорю, как свидетель тех лет, работая в центральном аппарате КГБ СССР на Лубянке.
Другой задачей Ю.В. Андропова стало создание интеллектуального ядра, которое со временем могло бы стать главным «мозговым центром» в борьбе против возможных будущих катаклизмов «внутри» системы. Именно он мог отобрать из широкого числа конспираторов нужных и верных лиц, обработать их и помочь им выдвинуться и закрепиться на ключевых постах в плеяде будущих «перестройщиков-разрушителей». Одним из них был М.С. Горбачев, в настоящее время проживающий то в Германии, то в США.
Это «заслуга» Андропова — ориентироваться на перспективный «подлесок», как себя называл Горбачев.
Что касается поэтического творчества Андропова, автору давно попадались в руки стихотворения, ходившее по коридорам Лубянки. Вот одно из них, которое было даже помещено в записную книжку:
Да, все мы смертны, хоть не по нутру,
Мне эта истина, страшней которой нету,
Но в час положенный и я, как все умру,
И память обо мне сотрет седая Лета.
Мы бренны в этом мире «под луной»,
Жизнь — только миг, небытие — навеки.
Кружится во вселенной шар земной,
Живут и исчезают человеки.
Но сущее, рожденное во мгле,
Неистребимо на пути к рассвету.
Иные поколенья на Земле
Несут все дальше жизни эстафету.
Значит, рифмованные труды каким-то образом утекали, чтобы показать, какой разносторонний председатель, хотя сегодня многие пишут, что он не афишировал свое поэтическое творчество.
* * *
Да, должность председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова была закрытой. Никого не интересовала его биография, — неприлично, да, и боязно было изучать ветки генеалогического древа, чтобы найти плоды родословной семьи главного чекиста страны.
Впервые краткая биографическая справка уже только о новом генсеке, появилась 13 ноября 1982 года на страницах газеты «Правда». В ней в частности говорилось:
«Юрий Владимирович Андропов родился 15 июня 1914 г. в семье железнодорожника на станции Нагутская Ставропольского края…»
Как писал Роман Перин в книге «Гильотина для Бесов»:
«В биографии Андропова остается множество белых пятен, особенно в вопросах его происхождения и взлета на вершину власти. Исследователям известно из «семейного предания», что мать Юрия была по фамилии Эренштейн, потом появилась версия Фанштейн».
И только совсем недавно автор И.А. Минутко в книге «Юрий Андропов. Реальность и миф» установил, что ее звали Евгения Карловна Флекенштейн. Конечно же, не в фамилии дело, а в умолчании правды. Минутко же опубликовал фрагмент из автобиографии Ю.В. Андропова, в котором говорится:
«Мать моя родителей не помнила, она в младенческом возрасте была подкинута в семью купца Флекенштейна и воспитывалась в ней до шестнадцати лет. Ее второй муж, мой отчим — Федоров Виктор Алексеевич. В его семье я воспитывался вплоть до окончания железнодорожной школы в 1930 году, до начала самостоятельной жизни».
Автор Д. Бабиченко утверждает, что приемных родителей Евгении Карловны звали Карл Францевич и Евдокия Михайловна, что жили они в Москве по адресу: Лубянка в доме № 26. Карл Францевич был «выборгским уроженцем», торговал часами и ювелирными изделиями. В 1915 году, после знаменитого анти немецкого погрома, в результате которого, видимо, пострадала и его лавка, он скоропостижно скончался. То ли от переживаний, то ли от нанесенных побоев, несовместимых с жизнью.
Вот тут-то и возникает вопрос: «Если учесть, что мать Юрия Владимировича до 1 91 6 года жила в Москве, то, извините, как он мог родиться в 1914 году на станции Нагутская?»
Об отце Ю. Андропова вообще ничего неизвестно, кроме того, что «он работал на железной дороге». А по другим данным он был простым местечковым ювелиром-скупщиком. В одном случае Юрий Владимирович писал, что вскоре после его рождения Евгения Карловна «развелась с мужем», в другом — что его отец умер.
Первоначально он утверждал, что лишился отца «в двухлетнем возрасте», то есть в 1916 году, затем было установлено, что его отец умер в 1919 году.
Как отмечал, кто-то из великих мыслителей:
«Казалось бы, ложь дело простое и доступное каждому, а между тем ни разу мне не приходилось видеть лжеца, который удачно соврал бы три раза кряду».
Следователи этот феномен часто используют при изобличении вралей, заставляя повторить показания и тогда «легенда» рассыпается, как песочный замок.
Столь скромные и противоречивые сведения о родителях человека, возглавлявшего КГБ и СССР, выглядят более чем странно. Известно все о его болезнях и сыне — алкоголике от первого брака, но ничего о родителях. Такая ситуация равносильна ответа одного из современных политиков: «мама — русская, а отец — юрист».
Как с такой «сиротской» биографией он мог возглавлять комсомол Карелии и двигаться в сторону ЦК КПСС? Видимо за этой недосказанностью скрывается чисто еврейское происхождение Андропова. И в этом ничего предосудительного нет, но зачем скрывать то, что будет все равно со временем явным. В зарубежных кругах русской эмиграции всплыла другая фамилия Андропова — Урия Либерман.
А. Авторханов в 1986 году писал в Париже, что Андропов в отличие от других учеников Сталина, совсем не антисемит, ибо сам якобы полуеврей с материнской стороны. Публицист А. Игнатьев:
«Андропов — еврей, а его подлинная фамилия — Либерман».
Ну и что, что он еврей? Это же не компрометирующий материал. Разного народа было и в ЦК и в ЧК! Здесь идет речь только о таком понятии, как ложь, а она должна быть развенчана.
В СМИ как на постсоветском пространстве, так и за рубежом можно встретить целый набор фамилий, который приписывают Ю.В. Андропову: Андропуло, Андропян, Либерман. Однако никаких доказательств на этот счет не приведено.
Цель этого исследования — не искать корни принадлежности Андропова к определенной нации, а показать, что отсутствием искренности страдали даже самые высокие чиновники советского истеблишмента.
Важна другая оценка — автор многих ярких публикаций в отношении Юрия Андропова историк Рой Медведев признавался:
«Председатель КГБ был просто увлечен… Горбачевым и не раз говорил о нем с восхищением».
А вот этот любимец Юрия Владимировича — тот самый Михаил Сергеевич, после смерти ходатая о нем, скажет не то, что очень нелицеприятно, но даже подло и гадко:
«Да что Андропов особенного сделал для страны?!
Почему бывшего председателя КГБ, пересажавшего в тюрьмы и психушки диссидентов, изгнавшего многих из страны, средства массовой информации у нас и за рубежом не сожрали с потрохами? Да, он полукровок (на половину еврей — авт. А а они своих в обиду не дают».
Сам Андропов, будучи Генеральным секретарем ЦК КПСС однажды с горечью спросил главу Кремлевской медицины академика Евгения Ивановича Чазова:
«Недавно мои люди вышли в Ростове на одного человека, который ездил по Северному Кавказу — местам, где я родился и где жили мои родители, и собирал о них сведения. Мою мать, сироту, младенцем взял к себе в дом богатый еврей. Так даже на этом хотели эти люди сыграть, распространяя слухи, что я скрываю свое истинное происхождение».
В одной из бесед с автором, коллега по службе на Лубянке, старый дотошный чекист, участник Великой Отечественной войны подполковник Петр Иванович Данилов признавался:
«Почему-то за Андроповым сохранилось определение корифея органов госбезопасности. Своей тучной славой он затмил многих знаковых профессионалов-руководителей: Дзержинского, Менжинского, Артузова, Абакумова и других. Думается, тут не обошлось без умышленной «раскрутки» его со стороны СМИ. Заметь, ни один сегодняшний диссидент, пострадавший от Андропова, не подвергает его критике как безжалостного слугу кремлевских партократов.
Напротив, в публикациях и на ТВ только высокопарные эпитеты: Солженицына не посадил, а отправил за границу за Нобелевской премией; Сахарову устроил отдых на свежем воздухе; дружил по существу с диссиденствующими личностями: с Евгением Евтушенко, Юлианом Семеновым, Юрием Любимовым; поддерживал «Литературку». До сих пор никакому «мученику совести» не пришло в голову на волне «демократизации» переименовать проспект Андропова в Москве, в то время как меняются и уже поменялись тысячи названий городов, поселков и улочек, названых в честь большевиков…»
Автор ничем не смог возразить своему старшему товарищу, так как в его словах были интересные повороты мыслей.
* * *
И еще есть одна нераскрытая тайна — степень его участия в партизанском движении Карелии. Как известно, в октябре 1941 года Петрозаводск захватили белофинны при активной помощи немцев. Юрий Владимирович, будучи лидером комсомола республики, якобы принимал активное участие в партизанском движении. Но когда литературные рабы с холуйскими побуждениями решили написать что-то наподобие «Малой земли» о партизане-герое Андропове и «карельских мстителях», то главный чекист к этой затее отнесся прохладно и даже, я бы сказал, крайне отрицательно. Он просто запретил копаться в архивных материалах, отражающих степень его участия в карельском подполье.
А вот что пишет А. Островский об Андропове этого периода в своей книге «Кто поставил Горбачева?»:
«В 1940-м Ю.В. Андропов возглавил ЦК ЛКСМ Карелии…не автономной, как сейчас, а союзной Карело-Финской ССР. Это означает, что накануне Великой Отечественной войны Юрий Владимирович переместился не по номенклатурной горизонтали, а по вертикали, т. е. сделал важный шаг в своей политической карьере».
По некоторым данным, в 1938 году Л.П. Берия приказал прекратить агентурную вербовку номенклатурных работников. Между тем существует версия, будто бы Ю.В. Андропов продолжал сотрудничать с органами государственной безопасности и в Петрозаводске. Называют и фамилию его куратора — «Гусев».
Далее в официальной биографической справке говорится:
«С первых дней Великой Отечественной войны Ю.В. Андропов — активный участник партизанского движения в Карелии. После освобождения в 1944 г. города Петрозаводска от финских захватчиков Ю.В. Андропов — на партийной работе».
Однако, карельским следопытам не удалось найти тот партизанский отряд, в котором сражался их знаменитый земляк. Это дает основание думать, что его партизанское прошлое имеет такое же отношение к действительности, как и плавание Ю.В. Андропова на судах Волжской флотилии в качестве матроса.
* * *
И все же большинство мемуаристов эпохи Ю.В. Андропова отзываются о нем положительно. По воспоминаниям генерала армии Ф.Д. Бобкова и других сотрудников, близко к нему стоявших, Юрий Владимирович обладал немаловажным качеством: он умел слушать и слышать людей, считаться с их мнением; не отвергал несогласия, даже тогда, когда принимал решения вопреки мнению возражавших. Но если последние оказывались правы, впоследствии он всегда это признавал прилюдно. Привлекало в нем и то, что он не был сторонником скоропалительных решений. Принимал их вдумчиво и не спеша, после просева мыслей.
Он был до крайности щепетилен и осторожен и, как правило, отказывался от подарков. Один из помощников Ю.В. Андропова Игорь Синицын вспоминал:
«В 1974 году отмечалось шестидесятилетие Юрия Владимировича. Подарков прислали столько, что они заняли весь зал коллегии КГБ. Когда все разложили, позвали Юрия Владимировича посмотреть. Он с удовольствием рассмотрел подарки, и был, естественно, растроган. Тут были не только памятные сувениры, но и дорогие презенты. Особенно ему понравился подарок чехословацкого лидера Густава Гусака — набор хрустальных рюмок и стаканов замечательной работы. Андропов полюбовался на них, оценил тонкую работу и приказал отправить весь хрусталь в буфет для общего пользования. Себе ничего не взял.
Перед этим весной отмечал юбилей один генерал из числа первых заместителей. Тому все подарки отправили на дачу, как он порекомендовал сделать».
Но у Юрия Владимировича был один прокол, связанный с таким качеством, как осторожность. В народе говорится:
«Высоко поднял, да низко опустил». Однажды Андропов доверительно заговорил с Леонидом Ильичем о том, что муж «горячо уважаемой медсестры» Нины Коровяковой много болтает, а поэтому есть смысл сменить медицинскую работницу. Кстати, это она посадила генсека на сильнодействующие снотворные, постепенно разрушавшие организм быстрым привыканием к ним.
— А что он говорит? — спросил с хитринкой Брежнев, улыбчиво с прищуром из густых черных бровей взглянув ему в глаза.
— Болтает, что у вас с ней сложились отношения, выходящие за рамки служебных, — признался Андропов.
— Знаешь, Юрий, это моя проблема и прошу больше ее не затрагивать, — жестко ответил набычившийся Леонид Ильич председателю КГБ.
Андропова этот ответ поверг в шок, понимая пословицу: «Горький или огорченный песни не слушает». Он так напугался, столько пережил в ожидании соответствующей санкции, что неделями не спал, все думал, снимет его с должности шеф или нет. Он долго себя проклинал за сказанную глупость. Больше разбираться в подобных, довольно-таки, щепетильных вопросах он остерегался. Как известно, грязное белье всякий стыдится показывать…
А что касается этого конкретного случая, Андропов об этом рассказывал Чазову. Больше в семейно-личные дела Брежнева Юрий Владимирович не вмешивался. Это была его первая и последняя ошибка, а повтор ее мог обернуться катастрофой для его политической карьеры.
С другой стороны он был требовательным и, в то же время, удивительно понимающим подчиненных руководителем. Неотъемлемым требованием Андропова было соблюдение законности. Он часто говорил, что чекисты должны быть образцом законопослушности. В целях строгого соблюдения законности Андропов ограничил некоторые прерогативы местных руководителей по части права на возбуждение уголовных дел по статье 70 УК РСФСР — антисоветская пропаганда. Такое решение принималось после его приказа только с санкции Центра.
Ю.В. Андропов слыл затворником. Мы были свидетелями его распорядка дня. Его черный «членовоз» ЗИЛ в девять утра прибывал к первому подъезду. Он, выходя из машины, неторопливой походкой направлялся в свой кабинет на Лубянке и вечером уезжал, покидая рабочее место только для того, чтобы доложить срочные бумаги Брежневу, побывать в здании разведки в Ясенево или пройти процедуры в больнице. А они все увеличивались в объеме и времени.
Основной функцией органов госбезопасности Ю.В. Андропов считал защиту конституционного строя — не правителей, а устоев государства, хотя были и исключения.
Но, к сожалению, его последователи не смогли обеспечить эти устои и они рухнули благодаря предательству верхов и беззубости нового руководства КГБ. Часть вины, большая ее часть, лежит на бывшем начальнике секретариата Андропова, ставшим сначала руководителем ПГУ КГБ (внешняя разведка), а потом и председателем КГБ товарище В.А. Крючкове.
Хочется сказать о впечатлениях, которые мы оперативники на Лубянке испытывали в начале 80-х годов от обострения советско-американских отношений. Администрация Рейгана продолжала нагнетать обстановку и добиваться военно-стратегического превосходства США над СССР. Об этом не говорил, наверное, только ленивый. На совещаниях, партийных собраниях и партактивах, занятиях по чекистской подготовке звучала тревожная струна возможности развязывания противником ракетно-ядерного нападения и вытекающей отсюда активизации всей агентурно-оперативной работы.
А.Ф. Добрынин, с позиции посла в США по этому периоду в книге «Сугубо доверительно» отмечал:
«Надо сказать, что президентство Рейгана вызвало у нашего руководства, в частности у Андропова и Устинова, впечатление и даже убеждение в том, что новая администрация США активно готовится к возможной ядерной войне. В результате этого Политбюро по инициативе Андропова санкционировало специальную директиву нашим разведслужбам (по линии КГБ и Генштаба) организовать тщательный сбор информации о возможных планах США и НАТО совершить внезапное ядерное нападение на СССР».
В зарубежных СМИ начало этой разведывательной операции проходило под кодовым названием «РЯН» — «Ракетноядерное нападение». Публикации относились к маю 1981 года. Но что удивительно, информация на Запад попала сразу после того, как председатель КГБ Ю.В. Андропов выступил на закрытом совещании. Это к тому, что можно с уверенностью сказать — агентура противника действовала на самых верхних этажах власти.
Предатель, бывший сотрудник ПГУ КГБ СССР, боясь разоблачения и ответственности за шпионаж против СССР, и сбежавший в Великобританию полковник Олег Гордиевский, подготовивший вместе с англичанином Кристофером Эндрю книгу «Разведывательные операции от Ленина до Горбачева» писал:
«Он (Андропов — авт.) заявил, что новая американская администрация активно готовится к ядерной войне и что существует возможность нанесения Соединенными Штатами первого ядерного удара. В соответствии с этим Политбюро решило, что теперь основной задачей операций советской внешней разведки должен стать сбор военно-стратегической информации о ядерной угрозе США и НАТО».
К удивлению большей части аудитории, Андропов сообщил, что КГБ и ГРУ впервые будут сотрудничать в разведывательной операции мирового масштаба под кодовым названием «РЯН».
8 марта 1983 года Рональд Рейган выступил с резкой антисоветской речью, назвав СССР «империей зла» и призвал мировое сообщество на борьбу с этой страной. А ровно через пятнадцать дней огласил свою программу — стратегическую оборонную инициативу (СОИ), которая по заключению многих специалистов была ничем иным, как операцией по заблуждению нашего руководства. Но партийное чиновничество к заключениям военных профессионалов и ученых-физиков не прислушались и включили рубильник гонки вооружений. И страна не выдержала такого внезапного экономического напряжения. Резко подскочили затраты — страну гробили кремлевские «перестраховщики». Андропов стоял рядом с ними.
Конечно, легко сегодня говорить, глядя на бои того времени со стороны. Но были люди трезвомыслящие, однако их не слышали, или не хотели слушать. Большие деньги маячили и манили в программах противодействия СОИ. В большом куске незаметно и легко можно было «отпилить» кусочек, как сейчас говорят, и положить себе в карман. Эти мысли не покидают автора до сих пор. Вспоминается его беседа на эту тему с уже упоминаемым доктором технических наук, профессионалом в космической технике и физике генерал-лейтенантом В.С. Диденко Он говорил, что «…только идиот может поверить в развязывании полномасштабной ядерной войны сегодня. Американцы ведь прекрасно знали, чем и как может ответить Советский Союз».
И вот, уже в прессе США появляется несколько статей известного американского астрофизика Карла Сагана из Корнельского университета. В своих материалах он рисует картину планетарного апокалипсиса. В результате «ядерных пожаров» произойдет, как он утверждал, такой выброс в атмосферу «пепла и пыли, что на время они закроют солнечные лучи» и на земле установится «ядерная ночь с резким понижением температуры». На эту тему появилось даже несколько голливудских фильмов.
Наши ученые Н.Н. Моисеев, В.В. Александров и Г.Л. Стен-чиков на основе расчетов, полученных при работе на компьютерной технике, доказали аналогичную идентичность сагановским прогнозам. Они подтвердили точнее и с более продолжительным кошмаром — «ядерную ночь» в течение трех месяцев и для самих американцев. Этот доклад был заслушан на одном из форумов в США. Янки, наконец, поняли, что сверхдержава, какой был Советский Союз, прекрасно осведомлена о последствиях, и шутить не будет. Ударит так, что мало не покажется.
* * *
Мир не знает идеальных политиков. Все они стремятся обособиться, казаться на голову выше подчиненных. Настоящий властитель в правлении своем всегда единоличен, а потому не может быть наполнен одними только добродетелями. И даже если человек от рождения исключительно порядочен и честен, добр и отзывчив, то эти качества неузнаваемо трансформируются, меняются на трудном пути к политическому трону. А уж если такой человек взбирается на самое высокое кресло подиума власти, от этих качеств мало что остается. Они и вовсе испаряются.
Так попытаемся исследовать эти поведенческие метаморфозы в деятельности нашего героя.
Часто в беседах с коллегами возникали вопросы в отношении политики Андропова, на которых трудно было ответить, хотя его «мероприятия» по укреплению трудовой дисциплины «были встречены с пониманием советскими трудящимися», как писали тогда газеты. Но непонятна была кара за отдельные проступки: посадка в тюрьму на несколько лет за прочтение «антисоветской» книги, за рассказанный антисоветский анекдот — психушка, за «неверное» истолкование марксизма-ленинизма или линии партии — увольнение с работы и исключение из партии.
Чего и кого тогда остерегался советский режим? Неспособности противостоять идеологическим диверсиям противника или подыгрывал ему?
Один из товарищей автора тогда говорил:
«Зачем из «заблудшей» небольшой когорты малоизвестных писателей-евреев Солженицына, Войновича, Терца, Галича, Бродского и других нужно было делать всемирно известных «мучеников» совести?
Зачем из выдающегося физика Сахарова понадобилось лепить политика мирового масштаба, каким он никогда не был и не стал бы, а тем более ссылать его в Горький?»
Думается, Андропов должен был сознавать, что он оказывает «медвежью услугу» стране, что битых в России чтят и уважают, что со временем «борцы за права человека» будут у власти и станут править сознанием одураченных масс в период глобальной «перестройки». Почти все известные диссиденты получили депутатские мандаты или иные теплые места. Книги войновичей и аксеновых, солженициных и бродских, некрасовых и галичей, издававшиеся на Западе ограниченными тиражами, стали печататься в России миллионами экземпляров. Авторы превратились в «национальных героев». Народ чуть ли не молился на Андрея Сахарова, запоем читал работу Александра Солженицына «Как нам обустроить Россию?», преклонялся перед мудростью трактовки советского историка Роя Медведева и других «страдальцев».
Книги предателей Отчизны Гордиевского и Резуна (Суворова) печатались и печатаются до сих пор в России многотысячными тиражами. Попробовал бы какой-нибудь издатель в США так широко афишировать изменника — наверняка, прогорел бы. Его бы не поддержали ни нация, ни власть. Убрали бы с полок, а мы сегодня умиляемся «работами Суворова», заполнившими полки крупных книжных магазинов, где шельмуется наше прошлое и настоящее с прицелом, чтобы не состоялось будущее. То, что проповедует несимпатичный нам персонаж, неубедительно даже для него самого. Иначе он не призывал бы нас покаяться за наши прошлые победы, не требовал бы, как и ему подобные, принятия закона о запрещении уважать свое прошлое и его героев, брызгая при этом слюной и задыхаясь от злобы.
Сегодня мы вновь наступаем на одни и те же грабли, — клонируем новых «мучеников совести» типа Навального, Макаревича и других.
* * *
По утверждению венгерских националистов, Юрий Андропов являлся масоном. Они ссылались на публикацию в крупном американском журнале «Атлантик ревю» за две недели до смерти главы СССР. В доверительных отношениях он находился с советниками, которые являлись доморощенными масонами: Г.А. Арбатовым, А.Е. Бовиным, Ф.М. Бурлацким, А.И. Вольским и другими. Некоторые из них имели израильское гражданство. Их фамилии в числе других «агентов влияния» из «еврейской сферы» России в списке масонов приводит писатель О.А. Платонов в своей книге «Терновый венец России».
Андропов и Вольский — интересный узел! Последнего жизнь «мотала» по горячим точкам — Венгрия и Чехословакия, Чернобыль и Карабах, Чечня и Северная Осетия. Действительно только масонский черт знает причину важности персоны Вольского, этого загадочного человека, «министра без портфеля», но влиявшего на политику огромного государства. Пребывание Вольского в Венгрии в 1956 году совпадает с нахождением там Юрия Андропова и Владимира Крючкова.
Вопросы об «агентах влияния» Крючков поднимал не раз, но за все время пребывания на должности председателя КГБ (с 1988 по 1991 гг.) он так не смог их «вывести на чистую воду» — то есть «раскрыть», а может, не хотел или ему не давали это сделать. Он их, за исключением некоторых, так и не назвал.
Генерал-полковник Маркус Вольф — руководитель разведки ГДР, человек со светлейшей головой, хорошо знавший нашу страну, являясь искренним другом СССР и КГБ, со временем скажет о председателе Комитета такие слова:
«Возможно, я слишком идеализирую Андропова. Даже для такого его почитателя, как я, понятно, что он заслуживает критического отношения, особенно из-за его жесткого отношения к диссидентам. Его интерес к допустимым формам политического плюрализма ограничивался наблюдением за венгерским экспериментом, который мы полушутливо, полупренебрежительно называли «венгерский гуляш». Однако во внутренней политике превыше всего он ставил стабильность в Советском Союзе и проводил в жизнь куда более жесткие идеологические установки…»
Решение Андропова повысить Крючкова и назначить его начальником Первого главного управления КГБ было логичным, но не очень мудрым.
И дальше:
«Когда в августе 1991 года я услышал, что бывший секретарь Андропова возглавил ГКЧП, я сразу понял: крах неминуем!»
Что же получается, Андропов ошибался в выборе кадров? Он «ошибся» в выборе трех судьбоносных для Советского Союза фигур — сначала Крючкова и Горбачева, а потом шлейф грешка потянется за ним и в привлечения Ельцина в партийный ареопаг. Вся эта тройка стала могильщиками Великой Державы из-за своих глупостей, амбиций и необузданности, а по существу неспособности стать государственными деятелями. Они остались политиками, стремительно превращаясь в политиканов. Разницу между государственным деятелем и политиком, я думаю, читатель знает.
Крючков же в интервью газете «Правда-5» в № 30 от 15 августа 1997 года поспешил ответить немецкому коллеге: «История нас уже оправдала!»
А вот в № 37 от 13 октября того же года и в той же газете читатель из Кишинева Анатолий Ковалев возразил:
«История вас не оправдала!»
Да и никогда уже не оправдает, ибо председатель КГБ не справился со своими обязанностями — сохранить государство от распада. Так же, как и поддался чарам «ставропольского комбайнера» и «царя овец» (так его назвал однажды Леонид Брежнев) Михаила Горбачева предшественник Крючкова — Чебриков, помогавший ему всеми правдами и неправдами взобраться на высший политический трон Советского Союза.
Инструменты и исполнители у него были под руками. Но случилось то, что могло не случиться. Узнав о бесславном руководстве ГКЧП и развале страны, Андропов перевернулся бы в гробу и отправил бы с того света проклятия в адрес своих учеников. А может быть, спокойно воспринял смену политической декорации с заменой социализма на капитализм. Трудно сказать, имея сегодня открытые сведенья, а не «сундучные» материалы о нем.
В одной из газет «Совершенно секретно» (№ 2 — 1995 год) был помещен отрывок из смелых мемуаров бывшего сотрудника ПГУ КГБ Михаила Любимова. Он рассказывал о секретном плане Андропова по перестройке СССР и указывал на то, что именно шеф КГБ готовил кандидатуры будущих главных разрушителей страны — Горбачева и Ельцина.
М. Любимов считает, что план под кодовым названием «Голгофа» был разработан на Западе, а точнее в ЦРУ и запущен в Кремль. На основании этого плана Ю. Андропов через своих помощников сформулировал задачу «восстановления истинного социализма» путем уничтожения социализма существующего через реставрацию капитализма, «причем, не мягкого шведского социал-демократического типа», а как пришлось слышать от Андропова:
«Мы должны ввергнуть страну в дикий необузданный капитализм, где царит закон джунглей…»
Автор ставит под сомнение такую прямолинейность достаточно осторожного Генсека. Но то, что написано пером, не вырубишь топором. Хотя сказал, значит, думал, что говорить.
* * *
После реализации так называемого «Ленинградского дела» в конце сороковых, волны репрессий прошли по всем районам Северо — Запада нашей страны. Так, в начале января 1950 года в Петрозаводск прибыла комиссия из ЦК ВКП(б) вместе с группой представителей МГБ СССР.
Первым секретарем ЦК Карелии с 1938 года работал Геннадий Николаевич Куприянов — честный и порядочный человек. В годы Великой Отечественной войны Куприянов являлся прямым начальником Андропова по формированию партизанского штаба в начале войны, а также Членом военного совета Карельского фронта. Андропов относился к Куприянову с большим пиететом, у них не было никаких споров и столкновений.
Но… преданность и уважительность Юрия Владимировича своему начальнику не выдержала первого же испытания. Он, как и ряд других его коллег, «дал материал» (то есть представил донос в форме политического обвинения) по начавшемуся в Петрозаводске «делу Куприянова».
24–25 января состоялся пленум ЦК Карело-Финской республики, где Андропов обвинил своего шефа во всех смертных грехах да еще покаялся, что своевременно его не разоблачил как врага народа.
Куприянова сразу же арестовали и дали… 25 лет лагерей.
Потом после освобождения в своей рукописи «Партизанская война на Севере» Куприянов напишет:
«Юрий Владимирович сам не просился послать его на войну, в подполье или партизаны, как настойчиво просились многие работники старше его по возрасту. Больше того, он часто жаловался на больные почки. И вообще на слабое здоровье. Был у него еще один довод для отказа отправить его в подполье или в партизанский отряд: в Беломорске у него жила жена, она только что родила ребенка. А его первая жена, жившая в Ярославле, забрасывала нас письмами с жалобами на то, что он мало помогает их детям, что они голодают и ходят без обуви, оборвались и мы заставили Юрия Владимировича помогать своим детям от первой жены…
Все это, вместе взятое, не давало мне морального права послать Андропова в партизаны, руководствуясь партийной дисциплиной. Как-то неудобно было сказать: «Не хочешь ли повоевать?». Человек прячется за свою номенклатурную бронь, за свою болезнь, за жену и ребенка».
К сказанному комментарии излишни.
* * *
Вскоре после сдачи Куприянова и суда над ним заслуги Андропова были оценены властью — он оказался в МИДе, а с 1954 года послом в Венгрии. Именно здесь в его политической карьере произошел второй после Карелии коварный эпизод.
О событиях 1956 года, во время службы автора в Венгрии в 70-х годах, много интересного рассказывал сотрудник МВД ВНР майор госбезопасности Алексей Липтак, оперативно обслуживавший окружение советского гарнизона. Он прекрасно владел русским языком. Многие повествования венгерского коллеги, чудом оставшегося живым во время мятежа, полностью перекликаются с данными писателя и журналиста Сергея Семанова.
В начале 50-х годов диктатором в ВНР был жестокий Матиас Ракоши, якобы ставленник Берии. В стране шли массовые аресты и казни по политическим мотивам. Народ и партийную власть это стало волновать, что послужило причиной снятия Ракоши с руководящего поста. Он бежал в СССР «доживать свой век».
На смену ему к власти пришел Имре Надь, давний соперник Ракоши. Многие до сих пор в Венгрии его чтят как либерала, но этот революционер имел и другое лицо — он принимал участие в расстреле царской семьи, потом был связан с НКВД и давал наводки для преследования некоторых своих земляков в Москве.
Убыв в Будапешт, Имре Надь круто переменил политический курс попыткой выйти из-под влияния Москвы. В этих чрезвычайных условиях Андропов продемонстрировал природную хитрость. Он постоянно контактировал с венгерским руководителем, успокаивая его доводами, что Советский Союз не применит силу, что все политические и идеологические узлы буду развязаны мирным путем. Надь проникся к Андропову доверием, а тем временем советский посол слал в Москву депешу за депешей, настаивая немедленно ввести войска в Венгрию. Обстановка усложнялась. Хрущеву пришлось дважды посылать в Будапешт для объективной оценки ситуации своих гонцов — Суслова и Микояна.
Когда поздней осенью 1956 года наши танки в нескольких местах пересекли венгерскую границу и двинулись на Будапешт, Надь растерялся и вызвал к себе для объяснений Андропова. Советский посол уверял его, что это лишь «тактическое передвижение», что «все будет мирно», что «никаких глупостей Никита Сергеевич не допустит». А в это время Андропов лихорадочно искал преемника — и нашел в лице 44-летнего Яноша Кадара — подпольщика, антифашиста, отсидевшего три года в тюрьме по «милости» Ракоши.
4 ноября советские войска были в Будапеште. Надь был смещен, судим и казнен. Любопытны объяснения бывшего начальника Будапештской полиции и сторонника Надя полковника Копачи:
«Андропов производил впечатление сторонника реформ. Он часто улыбался, у него всегда находились льстивые слова для реформаторов, и нам трудно было уразуметь, действовал ли он только согласно инструкциям или по личному почину».
Андропов обещал Копачи, что введет его в правительство Кадара. После последней аудиенции у руководителя Посольства СССР, советский посол улыбался и приветливо помахал гостю рукой, словно говоря, верь мне, все будет хорошо. Но вместо обещанного благополучия Копачи арестовали, и он отсидел семь лет в тюрьме. Именно тогда он понял воинственную двойственность — сестру коварства Андропова.
* * *
Впервые Юрий Андропов стал семейным в 1936 году, вступив в брак с Ниной Ивановной Енгалычевой, вместе с которой учился в техникуме. В том же году у них родилась дочь Евгения, а в 1940 году — сын Владимир.
Тогда же Ю.В. Андропов был переведен на работу в Петрозаводск. Он фактически бросил жену с двумя малолетними детьми на выживание в Ярославле и больше никаких отношений со своей первой семьей не поддерживал. Причина — неизвестна. Но если представить, что виновна в чем-то жена, возникает вопрос, а в чем же виноваты малолетние дети?
В Петрозаводске Ю.В. Андропов женился вторично на Татьяне Филипповне Лебедевой. У них родились сын Игорь и дочь Ирина. Их дети сейчас живут в Америке. Одно непонятно — внуков «палача империи зла» и «врага США», как писали некоторые зарубежные газеты, «приютили янки» — значит, за какие-то заслуги перед Америкой. Простого решения тут не могло быть. Американское руководство дает добро проживать иностранцам на своей территории только за какие-то заслуги или по ходатайству еврейской общины…
Несколько слов о взаимоотношениях Андропова с сыном Владимиром (от первого брака). Это было время, когда политики держались на расстоянии от своих родственников. Владимир Юрьевич имел две условные судимости по малолетству. Одно время работал механиком-наладчиком в конструкторском бюро Тираспольской швейной фабрики, где и познакомился с будущей женой Марией. На свадьбу приехало много Машиных родственников, а вот со стороны жениха не было никого. Через год у них появилась дочурка — Евгения. Им дали комнату в общежитии.
Когда в 1967 году Юрий Владимирович стал председателем КГБ, Владимир поехал навестить любящего отца в Москву. Но очень быстро возвратился из столицы. Вернулся в Тирасполь разочарованным — беседы с отцом не получилось. Его поразила холодность и безразличие родителя. И после этого Володино беспризорное детство словно прорвалось наружу — он начал пить. Теперь для него отца не существовало. Отец оттолкнул сына, а сын отца.
4 июня 1975 года Владимир скончался в больнице города Бендеры. Разумеется, ходил слух, что его «убрали», и в смерти Андропова-младшего действительно существовало много загадочного. Но меньше всего есть оснований думать, что Андропов, используя свои возможности, избавился от непутевого сына, компрометирующего его как высокого партийного чиновника. Володе было только 35 лет. Юрий Владимирович послал своей бывшей жене телеграмму:
«Похороны Владимира в Бендерах 5 июня».
Да, власть, коварство и равнодушие — друзья!
Сестра Владимира Евгения работала в Ярославле педиатром в поликлинике. Сейчас находится на пенсии. У нее двое внуков.
От второй жены — Татьяны Филипповны Лебедевой, как уже говорилось, были сын Игорь и дочь Ирина. Игорь Юрьевич одно время служил послом СССР в Греции, затем послом СССР по особым поручениям.
Дочь Игоря Юрьевича Татьяна и сын Ирины Юрьевны Дмитрий, живут в настоящее время в США.
Со слов Роя Медведева:
«Его потомки от разных браков между собой никогда не общаются: ничего общего. Мнения об этом человеке крайне противоречивы. Знавшие его лично полагали, что человек он добродушный, интеллектуальный. По крайней мере, на фоне Политбюро очень и очень выделялся. Был не лишен чувства юмора, мог подшутить и над собой».
Другие вспоминают, что Андропов организовал в СССР карательную психиатрию, ужесточил борьбу с диссидентами и был жесток со своими политическими оппонентами — специалистом по «закручиванию гаек». Его еще называли «сильной рукой».
За полуторагодичное правление Андропова в роли Генсека было сменено 18 союзных министров, 37 первых секретарей обкомов и крайкомов КПСС, ЦК Компартий республик. Темпы ротации были бешенные. Наведение порядка народ устраивало. Возмущение появилось у людей только тогда, когда Андропов подключил «органы» заняться не только верхушкой, но и простыми гражданами. Во многих городах в рабочее время стали проводиться милицейские облавы в магазинах, кинотеатрах, выставках, музеях и в других общественных местах с целью выявления прогульщиков. Для советского человека, прожившего период либерального правления Брежнева, это было дикостью.
Помощник Е.К. Лигачева Валерий Легостаев отмечал:
«В современной России и на Западе есть немало влиятельных лиц и организаций, кровно заинтересованных в сокрытии бесспорного факта, что много лет председателем всесильного КГБ был евреем.
Национальная принадлежность Андропова в силу определенных российских традиций, вроде и не давала ему поводов для особенных амбициозных планов, а потому упрощала проблему партийного контроля за деятельностью КГБ. Вот эта иллюзия и оказалась самой катастрофической. Со временем она вышла боком и триумвирату Брежнев — Косыгин — Подгорный, и всему светскому обществу».
Как писал Марк Штейнберг в статье «Кто вы, генсек Андропов?»:
«Валерий Легостаев прямо обвиняет Андропова в физической ликвидации ряда современных ему партийных, государственных и военных лидеров: маршала Гречко, членов Политбюро ЦК КПСС Кулакова, Машерова, Суслова, Косыгина и других».
Но эти слова пока голословны…
* * *
Изучая литературу о Юрии Владимировиче Андропове, автор выдвигает еще одну версию — его «залечили», чтобы избавиться от «новатора». Да, у него были мысли о переустройстве страны, возможно, по типу нынешнего Китая, с постепенным вводом частной собственности при временном оставлении руководящей роли коммунистической партии как стержня, держащего политико-экономическую структуру общества. Потом он надеялся разобраться с небожителями из партийного чиновничества, прикрытыми панцирем всеобщей неприкосновенности. Думал он покончить и со сталинской нарезкой границ внутри Союза.
Юрий Владимирович понимал, что партийный стержень нельзя пока выдергивать и ломать, как это сделали либералы, почувствовавшие запах бешенно-халявных денег — появление большого навара через приватизацию. А зерна приватизации уже прорастали в умах «агентов влияния» и адептов прозападных конструкций нового государственного каркаса.
Андропов, будучи аккуратным и чрезвычайно осторожным человеком, не мог откровенничать с кем попало, так как слишком важное мероприятие рождалось в его голове с разворотом корабля под именем «Советский Союз» на несколько румбов в сторону, но, не меняя задуманного направления. Признаться об этом он мог только «подлеску» Горбачеву, но по всей вероятности, не полностью. Этого было достаточно, чтобы ускорить «вызревание» болезни.
Со слов сына Андропова Игоря Юрьевича ясно, что отец не собирался так рано уходить из жизни; его тревожило, что страна может «сойти с рельсов», если у штурвала станет нетерпеливый или недалекий человек. Сын назвал отца «осторожным постепенцем» не случайно. Но удивляет то, что этот осторожный человек решил сделать ставку на «личность без личности», соорудившим себе карьеру роскошными приемами столичных гостей за счет государственных денег, так как зарплаты бы ему не хватило.
При Горбачеве так и случилось — страна сошла с рельс и полетела под откос. Никого не нашлось, чтобы отремонтировать путь и поставить локомотив с собранными вагонами на рельсы и уже более осторожно двигаться к цели.
«История показала, — как писал Андрей Буровский в книге «Да здравствует «Застой!», — что этот путь — самый надежный. Может быть, Юрий Владимирович просто не успел провести страну по этому пути?
Может быть, именно поэтому он и не вышел из больницы, став опасным для «либералов»?
Думается, что оценки Андропова во многом зависят от того, как человек относится к СССР и советской власти.
Также тайной Ю.В. Андропова считается еще одна: как он — человек аналитического склада ума и тонкий психолог, не мог разглядеть в Горбачеве слабоволие и угодливость, словоблудие и глупость, что должно было насторожить любого человека такого ранга. А второе — это родословные Михаила Сергеевича и Раисы Максимовны, и, в связи с этим некоторые темные места в их биографиях. Кто-кто, а председатель КГБ должен и обязан был знать об этих фактах. А если знал, то почему молчал?
Любой оперативник помог бы проверить их по учетам и найти то, что нашлось через столько лет после трагедии со страной, виновником развала которой были, как ни странно, но чета Горбачевых. Раиса Максимовна тоже приложила усилие к тому, чтобы авторитет мужа и страны падал в лице простых граждан.
Писатель Н.А. Зенькович о родственниках Раисы Максимовны писал:
«При Сталине дед по материнской линии — Пантелей Ефимович — сидел в тюрьме, по отцовской линии — Андрей Моисеевич — был сослан и несколько лет валил в Сибири кедры и пихты, и, как сейчас выяснилось, вовсе не по политическим мотивам. Дед супруги был расстрелян в 1937 году как ярый троцкист, отец Раисы Максимовны отсидел в тюрьме как противник Сталина».
Еще раз подчеркиваю: как председатель КГБ, Ю.В. Андропов должен был знать эту информацию и соответственно прореагировать на нее.
Но, увы, генсек оставил нам только одни догадки.
Сусальное изображение Андропова известно. Он до сих пор среди огромной массы коллег автора — икона. Но давайте послушаем его приближенного — советника и помощника А.И. Вольского:
«Он был суровый человек. Никогда не интересовался личными делами подчиненных, не спрашивал: «Как семья, дети?» Ко всем обращался на «вы», по имени-отчеству. Некоторые считали его безжалостным».
Вот только своего протеже Горбачева не научил такту — тот вечно «тыкал», даже на старших по возрасту.
Как отмечали В.В. Гришин и В.М. Кириллов:
«Председатель КГБ Ю.В. Андропов, с одной стороны, вел активную борьбу с диссидентством, с другой стороны, поддерживал и даже инициировал это оппозиционное движение».
Помощник президента СССР А.С. Черняев подтверждает этот тезис в статье «Хочу сказать правду»:
«Андропов придумал диссидентское движение, раскрутил его, а потом сам же его давил и душил. Это ему нужно было, чтобы доказать своим «коллегам», что он настоящий коммунист.
В чем заключалась выгода?…демонстрировать Западу существование инакомыслия в СССР, но и для давления на консервативную часть руководства партии, а также для подготовки кадров будущих либеральных реформ».
Леонид Млечин в книге «Знаменитые самоубийства» писал:
«Андропов страдал целым букетом тяжелых заболеваний, которые заставляли его почти постоянно находиться в больнице».
Ему бы следовало давным-давно уйти на пенсию, но в советском аппарате (и только ли в советском? — авт.) этого никто не делал: пока ты у власти — ты человек, а вышел на пенсию — ты никто. Поэтому он не отказался от поста генерального секретаря, а с радостью переместился в главный кабинет на пятом этаже.
Таким образом, к власти в 1982 году пришел совершенно больной и глубоко уставший человек, который с трудом исполнял свои функции. Когда он шел, его поддерживали два охранника.
Что делает жажда власти?!
А вот откровения хирурга Прасковьи Николаевны Мошенцевой, описанные в книге «Тайны Кремлевской больницы» о жене генсека Татьяне Филипповне:
«Она не раз лежала в неврологическом отделении и непрестанно требовала уколов. Она просто придумывала себе разные недомогания и требовала наркотиков. От успокоительных уколов отмахивалась. Видимо, она привыкла к наркотикам с молодых лет. Сейчас мне кажется, что виноваты врачи. Это они уступали ее настойчивым просьбам, подсознательно трепеща пред одним именем ее мужа. Врачи и приучили ее к наркотикам».
Это вовсе не злорадство, а констатация факта трагедии в семье Андроповых.
* * *
Как известно, в середине 70-х годов Брежнев часто болел. Летом 1975 года он улетел в Крым на свою дачу в Нижнюю Ореанду. Улетел «поправить пошатнувшееся здоровье». После отдыха Леонид Ильич отлежал некоторое время в больнице.
Кремлевский доктор Е.И. Чазов при встрече с Ю.В. Андроповым поставил его в известность о том, что состояние Брежнева становится угрожающим, а потому дальше нет смысла скрывать от Политбюро ЦК КПСС ситуацию, связанную со здоровьем генсека.
Следует заметить, что Андропов был осведомлен о планах Брежнева, поставить вместо себя Щербицкого, а самому занять пост Председателя партии.
11 сентября А.С.Черняев в дневнике отмечает:
«Все заметнее недееспособность Брежнева. Вернулся из отпуска еще 29 августа, но нигде еще не появился, и в ЦК его не чувствуется. А поскольку все сколько-нибудь существенное замкнуто на него, дела стоят».
Все чаще и чаще члены Политбюро в душе возмущались неработоспособностью генсека, а некоторые из них начали действовать.
Как известно, Брежнев после Крыма некоторое время лечился в ЦКБ. К нему тут же явился Н.В. Подгорный, однако Е.И. Чазов заявил председателю Президиума Верховного Совета СССР, что генсеку нужен покой, а если Политбюро интересуется состоянием здоровья Брежнева, то он готов представить соответствующее заключение консилиума профессоров. Гостью пришлось удалиться, не получив желаемого ответа. Этот визит был не случайным.
Так Г.И. Воронов вспоминал:
«Подгорный мне говорил: «Мы пытались Брежнева убрать…и поставить официально вопрос на пленуме».
Как писал Александр Островский:
«Мы не знаем, называл ли Н.В. Подгорный Г.И. Воронову, кто именно пытался убрать Л.И. Брежнева. Единственно, что следует отметить, подготовка отставки генсека была невозможна, если в ней не участвовали спецслужбы.
Из интервью Г.И. Воронова явствует, что Ю.В. Андропов (который, как мы знаем, накануне считал необходимым смещение Л.И. Брежнева с поста генсека) прямо или через посредников был посвящен Н.В. Подгорным в его намерения…
Это дает основание утверждать, что Ю.В. Андропов не отверг сделанное ему предложение и не поставил о нем в известность Л.И.Брежнева, хотя по долгу службы обязан был это сделать».
Он этого не сделал. Получается одно из двух: он или играл, или разделял с заговорщиками планы.
Но вот интересная деталь: Е.И. Чазов в книге «Власть и здоровье» о визите Н.В. Подгорного в ЦКБ признается:
«Я тут же сообщил о неожиданном визите Андропову, а тот Суслову. Между тем события, связанные с болезнью Брежнева, начали приобретать политический характер.
Не могу сказать, каким образом, вероятнее от Подгорного и его друзей, но слухи о тяжелой болезни Брежнева начали широко обсуждаться не только среди членов Политбюро, но и среди членов ЦК.
При встрече Андропов начал перечислять членов Политбюро, которые при любых условиях будут поддерживать Брежнева. Ему показалось, что их недостаточно.
«Хорошо бы, — заметил он, — если бы в Москву переехал из Киева Щербицкий. Это бы усилило позицию Брежнева. Мне с ним неудобно говорить, да и подходящего случая нет. Не могли бы вы поехать в Киев для его консультации, тем более, что у него что-то не в порядке с сердцем, и одновременно поговорить, со ссылкой на нас, некоторых членов Политбюро, о возможности его переезда в Москву».
Возникает вопрос: на каких условиях?
Щербицкий возглавлял вторую республику в Союзе по экономической мощи после РСФСР. Он мог претендовать в Москве только на две должности — Генсека или председателя Совмина.
По указанию Андропова Чазов поехал в Киев. Осмотрев Щербицкого и не найдя никаких отклонений в здоровье, препятствующих работе, лейб-медик вдруг выказал желание поговорить с ним и на другие темы.
Щербицкий сразу же почувствовал, что московский гость приехал к нему не только для того, чтобы справиться о его здоровье.
— Прекрасно, я приглашаю вас на дачу. Там у нас тихо и никто нам не помешает разговаривать на важные темы.
— Я согласен, — улыбнулся Евгений Иванович, почувствовавший, что теперь он сможет выполнить поручение Юрия Владимировича.
Из воспоминаний Чазова:
«Был теплый день, и мы вышли погулять в парк, окружавший дачу. Получилось так, что мы оказались вдвоем со Щербицким. Я рассказал ему о состоянии здоровья Брежнева и изложил просьбу его друзей о возможном переезде в Москву. Искренне расстроенный, Щербицкий ответил не сразу. Он долго молчал, видимо, переживая услышанное, и лишь затем сказал:
«Я догадывался о том, что вы рассказали. Но думаю, что Брежнев сильный человек и выйдет из этого состояния. Мне его искренне жаль, но в этой политической игре я участвовать не хочу».
По приезду в Москву Чазов рассказал Андропову о реакции Щербицкого. Юрий Владимирович «бурно переживал и возмущался» отказом киевского коллеги по Политбюро. И было отчего переживать. Достаточно было Щербицкому сообщить Брежневу о визите Чазова в Киев, карьера Юрия Владимировича могла бы завершиться на декабрьском пленуме ЦК КПСС 1975 года, ведь сильно пахло заговором.
Андропов проклинал себя за свою неосмотрительность в отношении Брежнева. Это была его вторая крупная психологическая ошибка, которая могла негативно повлиять на его дальнейшую службу. Он так «напереживался», что подскочило давление, и он на второй день не вышел на службу, а укатил в ЦКБ.
* * *
Как результат подковерной борьбы, на Пленуме были выведены из ЦК Г.И. Воронов, А.Е. Кочинян, Я. Насриддинова, В.П. Мжаванадзе, А.Н. Шелепин и П.Е. Шелест. Вскоре после очередного съезда партии за ними последовали Д.С. Полянский, а потом и В.Н. Подгорный как основной заговорщик, любивший чувственно целовать губами генсека взасос. Андропов на ходу успел спрыгнуть с подножки поезда мятежников. Теперь Юрий Владимирович умно вписался в круг друзей: Брежнева, Устинова, Кулакова, Тихонова, Соломенцева, Щербицкого, Громыко, Черненко и др. И во многом ему помог доктор Чазов.
В 1978 году снова заговорили о возможном уходе Брежнева из-за частых болезней. Среди претендентов появились ленинградец Г.В. Романов и москвич Ф.Д. Кулаков. Первого, как известно, скомпрометировали гадко и необоснованно свадьбой дочери с использованием якобы музейной посуды, а также любовными похождениями. Второго, со слов бывшего помощника Ю.В. Андропова И.Е. Синицына, нашли на даче с простреленной головой.
В апреле 1979 года Брежнев сам на заседании Политбюро попросил отпустить его на пенсию, он, мол, стар, а потому стал уставать, работоспособность резко упала, и это приносит ущерб стране. Соратники тут же зашумели, последовали возгласы:
— Не отпустим… вы нам и народу нужны…вы еще поработаете», — понимая, что и они по возрасту ему подстать — «семидесятилетние среднего возраста».
Со слов одного из руководителей 9-го управления КГБ, отвечающего за охрану генсека генерала М.С. Докучаева:
«На заседании постановили: чтобы он в пятницу уезжал в Завидово, отдыхал там и возвращался в Москву не раньше вечера воскресенья, а то и в понедельник. В таком режиме он и проводил служение советской Родине до конца своих дней».
Ортодоксы марксизма-ленинизма переставали быть таковыми. Адепты социализма разуверялись в правильности пути.
Так заместитель министра иностранных дел СССР Г.М. Корниенко вспоминал:
«По крайней мере, дважды в моем присутствии он (Андропов — авт.) говорил примерно так: какой там, к черту, развитой социализм, нам до простого социализма еще пахать и пахать».
Вирус разложения общества был налицо. За период с 1945 по 1991 годы девяносто один сотрудник КГБ и ГРУ изменили Родине. Из них сорок восемь человек, т. е. большинство, бежали за границу или же были разоблачены как раз в период с 1975 по 1991 годы — годы, когда ученик Андропова, его начальник секретариата возглавил сначала ПГУ, а затем КГБ. Это была уже эпидемия неверия в руководство страны.
В связи с этим провалившийся в результате предательства наш ценнейший агент в ЦРУ Олдрич Хейзэн Эймс, проработавший около 10 лет на КГБ под псевдонимом «Колокол» вспоминал, что глаза и уши американской разведки были везде. Агенты ЦРУ проникали на многие участки советской системы: КГБ, ГРУ, Кремль, научно-исследовательские институты… Не просто проникали в разведслужбы Советского Союза и стран Варшавского договора, но и «в гигантских масштабах манипулировали ими».
Следует заметить, что от этого «эймсовского» удара нашей разведки ЦРУ не может оправиться до сих пор.
Автору, как руководителю первичного чекистского звена в системе центрального аппарата КГБ доводилось слушать от оперативного состава много зрелых вопросов: почему не внедряются компьютеры для анализа оперативной обстановки?
Остро ставились вопросы: почему не применяются «детекторы лжи»? Почему запрещают работать против партийного чиновничества? Почему Ю.В. Андропов не вводит Службу собственной безопасности в системе КГБ? Зачем эти облавы?
В этой связи вспоминается случай, рассказанный автору этой книги начальником КП ГРУ капитаном 1 — го ранга В.И. Вилюковым. Когда один из офицеров Командного пункта ГРУ был задержан «летучим патрулем», которые наводнили Москву в 1983 году по указанию Ю.В. Андропова с целью выявления в рабочее время нарушителей трудовой дисциплины.
Выяснилось, что после суточного дежурства он с товарищами по дежурной смене зашел в кафе пообедать и отметить день рождения одного из них. С учетом политического характера проводимой кампании, которая контролировалась «на самом верху», офицер как дисциплинированный подчиненный доложил о происшествии своему непосредственному начальнику.
Начальник ГРУ генерал армии П.И. Ивашутин внимательно выслушал доклад офицера и задал ему несколько вопросов по личности провинившегося. После данной положительной характеристики спросил:
— А вы, товарищ Вилюков, посещали когда-нибудь с друзьями рестораны?
На утвердительный ответ офицера он резюмировал:
— Хорошо работает офицер? Так пусть и работает. А кампании так и останутся кампаниями…Они скоротечны…
Смело высказался начальник ГРУ Генштаба по поводу очередных глупостей властей.
Много было всяких кампаний: власти обещали перегнать США по промышленному производству; построить коммунизм к 80-ым годам; решить жилищную проблему и т. д. и т. п. Но до сих пор государство не может обеспечить фронтовиков приличным жильем, хотя не раз обещало, особенно перед выборами. Вопросы, вопросы, вопросы…Они были горячими, потому что являлись злободневными. Ответов мы тогда в 70-80-е годы так и не получили. Ждем-с и сегодня.
Это все колокольные звоны!
* * *
Андропов, а не Горбачев первым ввел в обиход понятие «перестройка». Суть его новаторского подхода в политикоэкономической ситуации государства описал А.Н. Яковлев, который был уже в верхних властных структурах. Он в своей книге «Омут памяти. Сумерки» отмечал:
«План Андропова по «спасению социализма», если судить по его высказываниям, состоял в следующем: в стране вводится железная дисциплина сверху донизу, координировано идет разгром инакомыслия, ужесточается борьба с коррупцией и заевшейся номенклатурой; под строгим контролем происходит умеренное перераспределение благ сверху вниз; проводится партийная чистка. Убираются из номенклатуры все, кто неугоден КГБ».
Меня, например, поразило его предложение «О лицах, представляющих особую опасность для государства в условиях военного времени. Андропов заранее готовил списки для ареста и лагерей».
Верить Яковлеву можно с натяжкой, но, с другой стороны, в ряде СМИ на Западе в 1982 году, после избрания Андропова генсеком, отмечалось, что он по настоящему «либерал», человек с «прозападным уклоном».
Этот материал подавался в журналах: 15 ноября в «Шпигеле», 19-го в «Цайте» и 21 — го в «Ньюсуик». Бросается в глаза слишком быстрая смена векторов: вчера на посту председателя он — «монстр», «душитель свободы», «красный палач», «жестокий кэгэбэшник», а сегодня в должности генсека — «демократ», «либерально настроенная личность», «адекватен», «способен перестроиться» и прочее.
Но вот ельцинский архивариус Р.Г. Пихоя утверждает, что «слухи об Андропове», как «просвещенном диктаторе, нечуждом западных ценностей» стали распространятся на Западе, по меньшей мере «с начала 1 982 г…»
Выходит, знали заранее, кто будет очередным генсеком, и готовили ему новый имидж.
Западник Г.А. Арбатов, являвшийся помощником Ю.В. Андропова, входивший даже в семьи Киссинджера и Буша старшего, признавался, что, благодаря ему, Ю.В. Андропов «так быстро отмылся от Лубянки… Это я, со своей международной репутацией создал ему реноме на Западе, да и у нас».
Наверное, он и такие же ему подобные из окружения генсека Андропова, предлагали идею многоукладной рыночной экономики, децентрализации советского общества и раздела СССР на 41 штат по образу и подобию США, что непременно вело бы к разрушению единого государства.
И.А. Вольский вспоминал:
«Как-то генсек меня вызвал: «Давайте кончать с национальным делением страны. Представьте соображения об организации в Советском союзе штатов на основе численности населения, производственной целесообразности, и чтобы образующая нация была погашена.
Нарисуйте новую карту СССР».
Как понимать слова Андропова о том, чтобы в России «образующая нация была погашена?» Наверное, дабы не было упоминания самого понятия — русский. В связи с этим автору пришлось обратиться к творчеству великого русского философа Николая Александровича Бердяева, чтобы найти ответ на вопрос: что же за народ русские в его понимании? Вот довольно глубокие ответы ученого и публициста:
«Русский никогда не чувствует себя организатором, он привык быть организуемым;
— в типичной русской душе есть много простоты, прямоты и бесхитростности. Ей чужда всякая аффектация, всякий взвинченный пафос, всякий аристократический гонор, всякий жест. Это душа — легко опускающаяся и грешащая, кающаяся и до болезненности сознающая свое ничтожество перед лицом Божьим;
— русский народ как будто бы хочет не столько свободного государства, свободы в государстве, сколько свободы от государства, свободы от забот в земном устройстве. Русский народ не хочет быть мужественным строителем, его природа определяется как женственная, пассивная и покорная в делах государственных. Он всегда ждет жениха, мужа, властелина;
— в русском человеке так мало подтянутости, организованности души, закала личности… В самых высших своих проявлениях русская душа — странническая, ищущая града не здешнего и ждущая его сошествия с неба;
— русский народ — самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю;
— в русском народе поистине есть свобода духа, которая дается лишь тому, кто не слишком поглощен жаждой земной прибыли и земного благоустройства;
— русский народ — народ государственный, он покорно согласен быть материалом для создания мирового государства, и он же склонен к бунту, к вольнице, к анархии;
— русский человек может бесконечно много терпеть и выносить. Он прошел школу смирения. Он легко поддается соблазнам и не выдерживает соблазна легкой наживы;
— русская доброта часто бывает русской бесхарактерностью, слабоволием, пассивностью, боязнью страдания…»
Да простит меня читатель за длинный перечень бердяевских формулировок.
До недавнего времени тоже делалось многое для того, чтобы русская нация, или как ее стыдливо называют «титульная», была «погашена», выражаясь андроповским языком. Разве такого рода русофобия не обидна для русских людей?
Но не надо забывать чиновникам, стоящим с кнутом над народной толпой, что русские обладают удивительным сплавом расслабленной, мягкой, всеобъемлющей доброты и нежности с крайней жестокостью во время бунтов, причем с переходом от одного к другому периодам развития страны стремительно, даже молниеносно.
* * *
Подведение жизненных итогов у Юрия Владимировича было тяжелым и трагичным. Как говорится: «Не человек гонит, а время. Не время проходит, а мы проходим через годы. Мы не живем, а дни провожаем». А они, эти дни, мелькают, как окна проходящего вблизи нас пассажирского экспресса. Из них складывается сама жизнь.
Как писал Е.И. Чазов:
«Ю.В. Андропов, последние шестнадцать лет, страдал почечной недостаточностью, а точнее, выражаясь медицинской терминологией, как это было сказано в медицинском заключении — интерстициальным нефритом, нефросклерозом, вторичной гипертонией, сахарным диабетом, осложнившейся почечной недостаточностью».
Как видите, целый букет болезней, но он сумел дожить почти до 70-ти лет. Однако были, данные свидетелей, обнародовавшие после смерти Андропова свои наблюдения и признания, а также другие факторы, негативно повлиявшие на состояние здоровья и кончину Юрия Владимировича.
В 1969 году он вместе с А.Н. Косыгиным вылетал на похороны лидера вьетнамских коммунистов Хо Ши Мина в Ханой. На обратном пути была сделана остановка в Пекине. После возвращения в Москву, Юрий Владимирович занемог. Его положили в ЦКБ. Пройдя курс лечения, по данным журналиста Д. Макарова, со ссылкой на слова «высокопоставленного генерала КГБ», Андропов заявил в своем узком кругу:
«Китайцы меня чем-то отравили».
По утверждению того же самого журналиста, Ю.В. Андропов совершил в конце 1976 года тайную поездку в Афганистан. В своей статье журналист передает воспоминания В.М. Чебрикова:
«Когда мы провожали его в Москве в аэропорту, он легко вбежал по трапу в самолет. Вернувшись через несколько дней обратно, он не мог даже самостоятельно сойти с трапа вниз. Его спускали на носилках и прямо из аэропорта увезли в ЦКБ… Это была вирусная инфекция — нечто вроде ветрянки. Только особой формы.
Болезнь Андропова поначалу окружили глубокой тайной даже для высшего руководства КГБ».
А вот что рассказывал Владимир Пирожков:
«Когда Андропов вернулся из Кабула, я несколько раз пытался с ним встретиться, но всякий раз мне говорили, что Ю.В. очень занят. Это удалось мне только через две недели. Он все еще находился в ЦКБ, но ему уже разрешили гулять…
В парке около двухэтажного особняка, где всегда лечился Андропов… мы с ним и встретились…
Если бы я заранее не знал, что передо мной Ю.В., я бы его не узнал: все лицо его было покрыто какой-то ужасной коростой. Передвигался он с большим трудом».
Но врачам удалось победить эту болезнь. А вот другая, связанная с заболеванием почек, давала о себе знать с каждым месяцем все больше и больше. Со слов Е.И. Чазова:
«В начале 1983 года произошло то, чего мы давно боялись. У Андропова полностью перестали функционировать почки. В организме катастрофически стало нарастать содержание токсичных веществ… С тяжелым чувством, понимая всю безысходность, ведущие наши специалисты — академик медицины Н.А. Лопаткин, профессор Г.П. Кулаков и другие — вместе с нами приняли решение начать использование искусственной почки… Мы вынуждены были перейти на проведение гемодиализа — периодическое очищение крови от шлаков, которые почти не выводились из организма.
Несмотря на все кардинальные процедуры улучшения здоровья не отмечалось. Встал естественный в данной ситуации вопрос о пересадке донорской почки, но прибывший специалист из США доктор Альберт Рубин не советовал проводить операцию из-за слабости организма пациента».
Как могло случиться, что здоровье первого лица государства доверили подданному той страны, глава которой был крайне враждебно настроен к СССР? На этот вопрос ни в книге Е.И. Чазова «Здоровье и власть», ни в объяснениях руководителя КГБ СССР В.М.Чебрикова вразумительных ответов нет, как и не было ответа, отчего все же умер Ю.В. Андропов.
Александр Островский своей книге «Кто поставил Горбачева?» подробно исследует хитросплетения в кремлевской медицине. Освещая роль лейб-медика Е.И. Чазова, он говорит о «непонятном лечении».
Дело в том, что Ю.В. Андропов в конце сентября 1983 года отдыхал в Крыму, откуда приехал с обширной флегмоной на спине. Со слов Е.И. Чазова он там простудился. Но причем простуда и флегмона? Автор имел некоторое отношение к медицине в армии после окончания учебного медико-санитарного батальона 41 ТД служил в ПМП санинструктором. Даже эти первичные лекарские знания позволяли знать и лечить у солдат фурункулы, абсцессы, карбункулы и флегмоны. Так вот флегмона — это гнойное воспаление клетчатки, возникающее через проникновения в нее микроорганизмов в результате заражения. За — ра — же — ни — я!
1 октября Ю.В. Андропова доставили в Москву и госпитализировали в ЦКБ. Ходить он уже не мог.
В своей книге «Здоровье и власть» Е.И.Чазов писал:
«Мы привлекли к лечению Андропова все лучшие силы советской медицины. Однако состояние постепенно ухудшалось — нарастала слабость, он опять перестал ходить, рана так и не заживала. Нам все труднее и труднее было бороться с интоксикацией».
Но в другой книге «Рок», вышедшей в 2000 году, он вдруг меняет свои версии в воспоминаниях:
«В связи с простудой у него развился абсцесс, который оперировал академик В.Д. Федоров. К сожалению, организм потерял сопротивляемость и ликвидировать гнойный процесс не удалось».
Но позвольте, «абсцесс» и «флегмона» — это разные воспалительные процессы и разницу между ними академик Е.И. Чазов хорошо знал. Тогда получается, он сознательно исказил данные о характере заболевания генсека? Наверное, чтобы обелить медицину.
А вот еще одно признание Е.И. Чазова в интерпретации Е. Жирнова:
«Погиб он (Андропов — авт.) нелепо. Я себя ругаю, что не уследил. У него на спине образовался гнойник. И он не заживал. И начался сепсис, заражение крови, от которого он, в конце концов, и погиб».
Тогда что же получается? Медицинское заключение о причинах смерти в феврале 1984 года Ю.В. Андропова было сфальсифицировано с целью сокрытия правды. Генсек умер не от почечной недостаточности, а от заражения крови.
Но это уже не подходит под определение «халатность». Такое объяснение трудно назвать непрофессионализмом. У любого здравомыслящего человека невольно возникает вопрос о преступлении.
В ноябре 1983 года в окружении Ю.В. Андропова возникли подозрения, что ухудшение его здоровья имеет искусственный характер. На имя председателя КГБ В.М.Чебрикова пришло письмо, подписанное двумя сотрудниками Комитета, указывающими на недостатки в лечении Андропова. Шеф КГБ вызвал Чазова. Доктор вспоминал:
«Чебриков был явно смущен, растерян и не знал, как начать разговор. Думаю, что сыграло роль то, что он знал уровень наших отношений с Андроповым.
«Знаете, Евгений Иванович, — заявил глава КГБ, — я получил официальное письмо от сотрудников КГБ, в котором они пишут о недостатках в лечении Андропова и требуют моего вмешательства в обеспечение процесса лечения».
И он показал мне письмо, которое, к моему удивлению, было подписано людьми, совсем недавно высказывавшими восхищение тем, что нам удалось так долго сохранить работоспособность Андропова».
Одним из авторов этого письма был начальник охранного главка «девятки» — генерал Ю.С. Плеханов.
И дальше Чазов продолжает в своей книге «Здоровье и власть»:
«Видимо, где-то внутри у него (Чебрикова — авт.) появилось сожаление, что он поднял вопрос о письме. Кто знает, а может быть, я изменю своим принципам и сделаю достоянием всех членов Политбюро и ЦК тот факт, который знали очень немногие, в частности он и я, что дни Андропова сочтены».
Получается, что в середине октября 1983 года В.М. Чебриков уже знал, что генсек — не жилец. Посвятить в эту истину его мог только Е.И. Чазов.
Что должен был сделать шеф КГБ, получив такую информацию?
Немедленно поставить в известность всех членов Политбюро или К.У.Черненко; потребовать срочного проведения консилиума; организовать оперативное изучение этой проблемы, ведь речь шла о главе государства.
Но что мы видим? В.М. Чебриков не только предпочел сохранить в тайне это письмо от руководителей партии и государства, но и отверг возможность привлечения к решению вопроса о судьбе генсека других специалистов.
Чебриков заметил:
«Считайте, что этого разговора не было, а письмо я уничтожу. И еще: ничего не говорите Андропову».
И он не боялся, так как знал, что оно не было зарегистрировано, а Плеханов передал его из рук в руки. Из этого вытекает, что Чебриков совершил преступление — злоупотребление служебным положением и фактически отдал судьбу Андропова в руки Чазова.
Вот такими категориями формальной логики рассуждал профессиональный историк, доктор исторических наук, публицист и писатель Александр Владимирович Островский.
2 декабря 1983 года неожиданно и внепланово лег в ЦКБ на «диспансеризацию» М.С. Горбачев и имел с Ю.В. Андроповым две последние, относительно продолжительные встречи. Говорили об изменениях в Политбюро и предстоящем пленуме.
В середине декабря на беседу с генсеком был приглашен Е.К. Лигачев. В своей книге «Предостережение» он вспоминал:
«Палата выглядела скромно: кровать, рядом с ней несколько медицинских приборов, капельница на кронштейне. А у стены — маленький столик, за которым сидел какой-то человек. В первый момент я не понял, что это Андропов.
Юрий Владимирович был одет не столько по-больничному, сколько по домашнему — в нательную рубашку и полосатые пижамные брюки».
24 декабря у Юрия Владимировича присутствовал его помощник А.И. Вольский с целью забрать, направленные ранее, тезисы выступления генсека на очередном Пленуме. Андропов внес в них два дополнения. Вот они:
«Товарищи, члены ЦК КПСС, по известным причинам я не могу принимать в данный период активное участие в руководстве Политбюро и Секретариатом ЦК КПСС. Считал бы необходимым быть перед вами честным: этот период может затянуться. В связи с этим просил бы Пленум рассмотреть вопрос и поручить ведение Политбюро и Секретариата ЦК товарищу Горбачеву Михаилу Сергеевичу…
Когда я пришел на Пленум, эти тезисы, или, как их тогда «деликатно» называли, «текст речи», раздавали его участникам. Получив текст на руки, я вдруг с ужасом обнаружил, что там нет последнего абзаца…
Я попытался что-то выяснить, получить, какое-то объяснение, но все кончилось тем, что мне было прямо сказано: не лезь не в свое дело».
Из этого события можно сделать вывод, что любимчика Ю.В. Андропова — М.С. Горбачева не восприняли в рекомендованном генсеком положении.
