Расстрел Парламента
Ровно в 20.00, 21 сентября 1993 года, автор включил телевизор, и с монитора на него взглянуло гладко причесанная, а скорее с уложенными волосок к волоску, голова президента с недовольным лицом. Он зачитал свой очередной указ за № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации». Основным же замыслом очередного выпеченного на ельцинской кухне «блина-указа» являлась ликвидация парламента и разгон избранных народом депутатов Верховного Совета, мешавших ему стать Борисом-царем с широчайшими полномочиями.
Этим указом предписывалось Верховному Совету Российской Федерации и Съезду народных депутатов, согласно Конституции — высшему органу государственной власти РФ прекратить свою деятельность.
Конституционный суд РФ, собравшись на экстренное заседание, пришел к заключению, что данный указ в двенадцати местах нарушает российскую Конституцию и, согласно ее конкретным пунктам, является основанием для отрешения президента Ельцина от должности. Поэтому Верховный Совет отказался подчиниться данному указу президента, квалифицируя его действия как государственный переворот.
Далее большинством участников Съезда народных депутатов было принято решение о созыве Х Чрезвычайного съезда народных депутатов.
В ответ на это решение парламентариев органам милиции и подразделениям ОМОН, подчинявшимся Лужкову, был отдан приказ на блокаду «Белого дома».
По воспоминаниям бывшего начальника Службы Безопасности президента, Александра Коржакова, план захвата Дома Советов — Белого дома, включавший применения танков, был разработан его замом — руководителем Центра специального назначения Геннадием Захаровым.
В ночь на 4 октября Ельцин принял решение о штурме Дома Советов на ночном заседании в здании Генштаба, где захаровский план им был полностью одобрен. Штурм парламента он лично назначил на семь утра. Но министр обороны Павел Грачев потребовал от президента подтвердить приказ о штурме в письменном виде. Произошла небольшая перепалка. Уставший от дел «важных и нужных», глава государства после принятия «выверенного стратегического решения», решил отдохнуть в Кремле и перед «битвой» выспаться, накануне то ли для смелости, то ли для крепкого сна опрокинув пару рюмок «отменной водяры».
Накануне президент США Буш-старший звонил канцлеру ФРГ Колю и просил помочь Ельцину расправится с «непослушным парламентом».
Войско президентское собралось нешуточное: присутствовали подразделения Таманской и Кантемировской дивизий, 119-го парашютно-десантного полка, Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения им. Ф.Э. Дзержинского, Тульской воздушно-десантной дивизии, Смоленского ОМОНа и прочих войск.
Внезапное решение Б. Ельцина ликвидировать во многом оппозиционно настроенный к нему парламент, сразу же накалило обстановку в Москве. Провинция не почувствовала запаха крови. Трезвомыслящие же москвичи уловили в глазах кремлевского Нерона отблески будущего большого побоища и пожара. Здание парламента опутали по периметру «колючкой» под названием спиралью Бруно.
Омоновские отряды, которых в народе назовут орды, все прибывали и прибывали из других регионов страны. Скоро парламент полностью был в кольце. На такую дикость мог пойти только человек с больной фантазией, жестокий и трусливый, боявшийся ответственности за содеянное предательство в Беловежье.
Итак, в роли оскорбленных оказались народные депутаты и люди, избиравшие их. На Руси издавна общественное мнение на стороне человека, битого властью. Сразу же стихийно возникло движение защитников Парламента и Конституции. Не прекращались митинги у Белого дома. В ответ по требованию Лужкова власть Москвы ввела дополнительные отряды омоновцев. Пространство в районе станций метро «Баррикадная» и «Краснопресненская» покрылось, словно рыбьей чешуей, металлическими щитами стражей порядка. Кольцо окружения парламента теперь не сужалось или сжималось, а расширялось. Скоро образовалось уже два кольца — внутреннее и внешнее. Граждан не стали подпускать близко к стенам Белого дома, но их не пугали дожди, холода, резиновые дубинки и автоматы.
Митинговые очаги тлели практически по всему периметру осажденного Белого дома. Стержневым требованием парламентариев было: предоставить народным депутатам информационное окно на радио и телевидении. Власти его не давали. Продажные теле — и радио репортеры, словно не замечали другого мнения. Около президентские шептуны постепенно усиливали давление на своего кумира, требуя скорейшего разгона парламента. Митинги электризовали толпы, готовые взорваться.
Здание Белого дома охранялось департаментом охраны. Все они были сотрудниками МВД РФ, однако в отличие от своих коллег, стоящих по ту сторону баррикад, выказывали лояльность парламенту. Разве этого не знала исполнительная власть?
Знала!
А если знала, то почему вела общество к нагнетанию обстановки, провоцированию беспорядков и кровавой конфронтации?
Теперь о самом главном — мятеже, путче, восстании — называют по-всякому. Псевдодемократы назвали происшедшее мятежом. На самом деле это было восстание против ельцинского, агрессивного режима. В событиях 3 и 4 октября повинны были обе власти, но в первую очередь пострадали обманутые москвичи.
Слушая передачи телевидения и радио, читая официальную периодику, многие россияне приходили к мысли о полной схожести их содержания с вещанием перестроечного времени, когда хвалебные оды вождю и его политическому курсу являлись обязаловкой. Любая власть платит тем, кто крутит ей музыкальную пластинку. Оппозицию же к ТВ экрану правители не подпускали.
В ответ на политическое хамство последняя вынуждена была создавать свои органы информации, которые, естественно, противостояли властным «говорящим и пишущим головам».
У обывателя всегда существует недоверие к официальным источникам: слишком профессионально они врали, что вызывало у людей протест против неприкрытой лжи. Так было в СССР, так стало и в ельцинской России.
Экономические промахи, астрономические займы и кредиты, популистские обещания, быстро наступившее обнищание народа, опротивевшее всем противоборство ветвей власти, опасная суверенизация по рецептам президента Ельцина — все это заставляло задавать каждому нормальному человеку вопрос: «Куда мы идем? Куда нас тащат?»
Средства политического оболванивания успокаивали людей скорыми подвижками и светом в конце тоннеля. Президент к месту и не к месту хвастался всенародной поддержкой.
Какой?
В выборах принимала участие одна треть населения, а если учесть подтасовки тех, кто считал голоса, то картина «всенародной избранности» сомнительна…
* * *
3 октября зажатые омоновцами с 21 сентября люди решили прорвать кольцо щитов и бронежилетов.
Что же возбудило автоматно-орудийный огонь по зданию с людьми, большую кровь и сотни смертей ни в чем не повинных граждан России?
Во-первых, многотысячный марш демонстрантов, прорвавших милицейский кордон на Крымском мосту. Автор был свидетелем тех впечатляющих событий.
Во-вторых, провокационная стрельба еринских снайперов из мэрии по парламенту — искра обернулась пламенем. По другой версии стрельбу спровоцировали американские наемники.
Москвичи бросились на цепи омоновцев, блокирующих здания гостиницы «Мир» и мэрии. Началась сшибка. Не надо быть опытным следователем, чтобы по следам пуль на стволах деревьев понять, кто и откуда стрелял по людям. Шквал стихии разрастался, превращаясь в вал мести и жестокости. Вот они, контуры Пушкинского бунта!
Сначала пала мэрия на Калининском проспекте, потом толпа двинулась в сторону телецентра в Останкино. У телестудии собралось много митингующих, просто зевак и любопытных хроникеров «эпохальных» событий. Среди моря негодующих граждан находились и сторонники президента. Толпа защитников Конституции все настойчивее и злее требовала допустить представителей инакомыслия в телестудию. Вскоре прибыли на грузовиках оборонцы Белого дома во главе с генерал-полковником А. Макашовым. В момент народного напора на двери «Останкино» перепуганные «сторожа» телецентра ударили со страха из автоматов и пулеметов. Охранников неожиданно огнем поддержали БТРы. Стремительно летящие трассеры, горящие легковые машины и душераздирающие крики раненых слились в какую-то дикую какофонию столичной бойни, в картину московского апокалипсиса.
Стоны, проклятия и зовы о помощи были слышны везде. Одни люди прятались за деревьями и бордюрными камнями, другие — ползли, третьи — бежали, падая, сраженные пулями. Потом все рассредоточились, оставив на асфальте не один десяток убитых и раненых, просящих пощады у добивающих их людей в форме омоновцев. Прибывшие на БТРах дополнительные силы Ельцина довершили расстрел граждан…
А наутро началось варварское убийство парламента. Судя по тому, как еще с вечера, накануне штурма, американские телерепортеры установили свою съемочную аппаратуру на крыше многоэтажного здания, стоящего напротив Белого дома, было ясно — их заранее предупредили об утреннем столичном огненном шоу.
Американцы кричали — смотрите, русские русских бьют! А потом показали эти страшные картинки и видеофильмы всему миру, опозорив в очередной раз власть в России. Но Ельцину по барабану были позор, кровь и смерть сограждан. Он когтями вцепился во властный трон и страшился его потерять.
А тем временем с Калининского (Ново-Арбатского) моста ухали танковые орудия! Стреляли и болванками и разрывными. Все эти картины довелось видеть автору. Он тогда размышлял так:
«Правду не скроют придворные архивисты! Вот она на развороте. Тем более телевизионщики из побоища устроили кровавое шоу. По людям, в центре столицы России, палят из орудий. Свои по своим. Немцу в войну не позволили стрелять в Москве, а тут в мирное время…»
Рядом с автором стоял кинорежиссер С. Говорухин, который катал желваки и кричал:
— Мерзавцы, что же вы делаете?
Потом известный режиссер напишет:
«4 октября в 10 утра я наблюдал, как расстреливали парламент. Теперь мы знаем, в здании было много женщин и детей. Мы, зеваки, стояли на мосту, видно было, как на ладони. Свидетельствую: ни один защитник Белого дома не мог стрелять в нападавших — прямо за цепью солдат, вплотную к ним, стояли толпы зевак, поэтому и не разгоняли их. А танки, бившие прямой наводкой, стояли за нашими спинами».
В 9.20 4 октября спецподразделениям ФСК «Альфа» и «Вымпел» Ельцин приказал штурмовать Белый Дом, в том числе с применением оружия. Руководство «Вымпела» отказалось от этой авантюры, а начальство «Альфы» согласилось на штурм, но тоже без «выстрелов». Оно предложило переговорный вариант, он удался. Все равно они потеряли офицера — младшего лейтенанта Геннадия Николаевича Сергеева, застреленного снайпером предательски в спину, когда он наклонился поднять тяжело раненого десантника. Стрелял какой-то чужак, явно не со стороны Белого дома.
Мстительный Ельцин вышвырнул «Вымпел» — одно из лучших спецподразделений госбезопасности из ФСК, и передал его в МВД. Бойцы-профессионалы сразу же написали рапорта об увольнении.
О том, что со стороны защитников Белого дома не открывалась стрельба, подтвердил сразу же после штурма руководитель «Альфы» знакомый автору по оперативной работе генерал-майор Герой Советского Союза Геннадий Зайцев.
Познакомимся с признанием командира взвода танковой роты Кантемировской дивизии лейтенанта, попросившего называть его Олегом Свердловским:
«Всем, кто выполнял задачу у Белого дома, после 93 года, стало неуютно жить в гарнизоне. Многие сослуживцы нас называли «предателями» и «убийцами». Потом появились листовки на заборах, в которых говорилось о, якобы вынесенным нам смертным приговорам. Расклеивались списки участников событий в Москве. Мне не раз угрожали физической расправой. Поджигали квартирную дверь. Били стекла в окнах. Боялся за малолетнего сына и жену. Мы стали просить перевода в другие военные округа, но и там нехорошая молва догоняла нас. Ведь не трудно было догадаться по записи благодарности от Ельцина. А дата у всех одна — октябрьская. Ясно и дураку, за какие «заслуги» она получена…
Несколько наших парней не выдержали кадровой пытки: один повесился или повесили, а второй застрелился. Поощрили нас. Ельцин приказал выделить каждому по 200 рубчиков. Но я от них отказался, — пахли кровью…
Потом написал рапорт и ушел из армии, которую втравили в такую лажу».
Вот она, истинная цена тридцати сребреников, которые раздавал всенародно избранный «Российский Мессия», а лучше «Нерон из Свердловска».
Запомнились тогда автору резкие слова одного ветерана, — участника Великой Отечественной войны, пришедшего защищать Конституцию и приколовшего на старенький, поношенный пиджак все свои награды. Он пояснил, что это настоящее сражение в России добра со злом, а в тяжкий бой идут с наградами. Ветеран вздохнул, утер набежавшую слезу и надтреснутым голосом, потом еще добавил:
«За что такое наказание России? В парламенте мой сын и внук. Да, есть дьяволу, где порезвиться на русском престоле и просторе…»
После этих слов он повернулся и пошел в сторону активной стрельбы, но был грубо остановлен омонавцами. Участник войны, Победитель был разочарован тем, что натворили его нерадивые дети, через потоки крови, рвущиеся к властному трону.
В штурме участвовало 1700 человек, 10 танков и 20 бронетранспортеров.
Какая же цена противостояния? Официальные жертвы: 123 убитых и 389 раненых. И ни один депутат или другой политик не пострадал — политики подставили своих граждан.
По данным же Генпрокуратуры погибло 148 в здании и 101 вокруг (77 гражданских лиц и 24 военнослужащих и сотрудников МВД). Ельцин присвоил звание Героев России двадцати шести штурмовикам парламента (95 % — посмертно).
В опубликованных материалах Сажи Умалатовой — в здании Парламента погибло более 3000 человек. Эту цифру озвучили и американские журналисты, они были осведомлены, наверное, лучше, чем наши «золотые перья».
Один из офицеров МВД, не пожелавший раскрывать свое имя, признался:
«…трупы из здания расстрелянного Белого Дома вывозили грузовики в полиэтиленовых мешках несколько дней. А по ночам причаливались баржи, и самосвалы высыпали такие же мешки в трюмы этих судов, которые куда-то уплывали по Москве-реке».
Дотошные журналисты и историки со временем раскроют и эту тайну.
Психологическая подготовка самым активнейшим образом велась с обеих сторон. Ельцинисты называли сторонников Парламента — «коммуно-фашистами», «красно-коричневыми», «путчистами», «мятежниками», «сволочами», «чумными патриотами». Парламентарии своих противников величали «предателями», «инородцами, оккупировавшими святую Русь», «кучерявыми» и т. д.
Андрей Дунаев, замминистра МВД РФ, сторонник Верховного Совета, так объяснил противоборство:
«Снайперов направляли из посольства США. Если бы мы хотели, продержались бы в Белом Доме и месяц, и два. Имелись запасы оружия и питания. Но тогда бы грянула гражданская война. Если бы вместо Хасбулатова был русский, возможно, все иначе бы повернулось. Ростовский ОМОН, приехавший в Москву, говорил мне: «Два мудака дерутся за власть. Один — русский, а другой — чеченец. Так лучше русского поддержим».
Другой омоновец заметил:
«Поддержали не закон, а «русского» человека по имени Борис, страдающим «пофигизмом» к судьбе простых граждан. А результат такой поддержки, — набили людей тьма тьмущая. В нормальном государстве такого «гаранта» швырнули бы моментально на нары, а мы ему молимся, и к его каменным изваяниям лбы будем прикладывать. Какой позор!
Политиканы обгадились сами и опозорили Россию».
Как в воду глядели стражи закона!
А вот глас из другого лагеря, — Ельцинского. Писатель Василий Аксенов из-за границы вещал:
«Этих сволочей надо стрелять…Чем больше (то есть убить — авт. Л тем лучше…»
Реакция Ельцина на свободу слова была «правовая». Приказ министра печати и информации РФ Шумейко № 199 от 14 октября 1993 года гласил:
«Руководствуясь Указом Президента РФ № 1400 от 21.9.1993 г., прекращается деятельность газет: «День», «Русское дело», «Русское воскресенье», «Русские ведомости», «Русский пульс», «Русский порядок», «За Русь!», «Наш марш», «Русское слово», «Московский трактир», «Русский союз», так как их содержание прямо направлено на призывы к насильственному изменению конституционного строя (вспомнил о Конституции!!! — авт. Л разжигания национальной розни, что стало одним из факторов, спровоцировавших массовые беспорядки, имевшие место в Москве в сентябре-октябре 1993 г…».
Как говорится, с больной головы на здоровую.
На ТВ по приказанию Ельцина сразу же закрыли передачи: «Парламентский час», «Политбюро» А. Политковского, «Красный квадрат» А. Любимова и другие. А потом прихлопнули и программу А. Невзорова «600 секунд».
* * *
К вечеру Белый дом сделался Черным от копоти пожаров. Выгорело полностью несколько верхних этажей. Сгорела большая библиотека, вся правительственная документация, направляемая на рассмотрение в законодательный орган. Дом стоял мертвый, глядя пустыми глазницами окон на кровавый закат…
Придя домой под впечатлением увиденного и пережитого, автор подготовил статью об этом апокалипсисе. Напечатать нигде в Москве не смог, помог случай. Гостил в столице родственник Олег Пащенко — главный редактор «Красноярской газеты» и друг Александра Проханова. Он и взялся опубликовать статью. Вот она:
Специально для «красноярской газеты»
Октябрьское
Безумие
«…Диктатуры Ельцина я боюсь давно, особенно с августа 91-го года…Люди, находившиеся в «Белом доме», имели свою точку зрения на развитие нашего общества. А за что же безоружные были расстреляны, утоплены в крови?! Это не победа. Это пиррова победа.
Сейчас я уже совсем не включаю телевизор, не читаю газет. Чудовищный поток лжи!»
Виктор Розов
Пишу эти строки, а перед глазами, полными слез от душевного шока из-за происшедшего, стоят картины кошмара после штурмового утра 5 октября 1993 года. Несмотря на погожесть, солнце мне показалось тоже прокопченным, как и Дом Советов, расстрелянный офицерами российской армии из танковых орудий специальными снарядами.
Навсегда, до «соснового сюртука», останется в моей памяти девчушка, лежащая в сквере с простреленной головой. Джинсовая куртка, на груди — коричневая, от запекшейся крови. Второе выходное отверстие — на спине. Рядом парень лежит 18 лет. А у киоска пять молодых людей, головы которых чуть прикрыты белыми полотнищами. Икона Св. Николая на груди одного. В окоченевшую руку другого, воздетую к небу, старушка вставляет свечку, как в подсвечник, и зажигает ее. Свеча горит упрямо, не затухая, ветер не сбивает. Горит, разгорается, как факел по убиенным.
Трупы не успевают вывозить из «Белого дома». Снуют санитарные машины. Спрашиваю у невдалеке стоящего мужчины, догадавшись почему-то по неуловимым почти признакам, что он хорошо знает обстановку:
— Как там было в парламенте?
— Насекли изверги не одну сотню. Я был там всю ночь… Спотыкался о тела на каждом этаже. Сегодня ночью вывозили самосвалами…Ссыпали трупы в трюмы подошедших по реке барж. Вывозят и сейчас, только теперь «санитарками».
— Куда?
— Никто не знает.
— А сам-то, как ушел?
— Удрал я вовремя. Сначала, когда выводили, основательно побили. Били всех. Я воспользовался суматохой у стадиона и сбежал.
Итак, великая провокация удалась темным силам России. Они празднуют победу над растерзанной пулями и осколками снарядов Конституцией, вешают награды — «Героев России» и «За личное мужество», присваивают досрочные воинские звания, выплачивают крутым омоновцам премии за пущенную кровь. Не страна, а дикий Абсурдистан. Разве это не абсурд, что исполнительная власть пошла на преступную «разборку» с применением танков и бронетранспортеров против представительной власти?
Погоду сделали военные. Милиция разбежалась, боясь народного булыжника. Но шок проходит, и многие военные — участники штурма — осознают, что по вине политиков они стали мишенями людского презрения. То ли еще будет. Ведь элитные дивизии — это не вся армия.
Указ президента № 1400 о роспуске парламента и запрете Съезда народных депутатов толкнул страну скорее к расколу, чем к консолидации. Следует заметить, что окружение президента тщательно готовилось к вероятным событиям, подталкивало их, просчитывая конкретные действия и готовя приманки для «беспризорных» вождей «Белого дома», попавших сразу на удочку кремлевских политиканов.
К сожалению, до последнего нардепы верили в добропорядочность вчерашних коллег по августовским событиям 1991 года, с которыми рушили Великую Россию — СССР. Они вместе объявляли суверенитет РСФСР, утверждали и одобряли Беловежский сговор, проигнорировав результаты Всесоюзного референдума 17 марта 1991 года о сохранении Державы, «защищали» Белый дом в августе того же года, которому, по существу, никто серьезно не угрожал. Их «инакомыслие» они посчитали изменой корпоративным идеалам. О государственности мыслей не было.
Дабы быстрее провести спектакль, исполнительная власть пошла на дикость. Даже гэкачеписты не позволили унизить себя отключением воды, тепла, канализации, а тем более блокировать Российский парламент плотным кольцом омоновцев и окружить его колючей проволокой типа «спираль Бруно», использование которой было запрещено сразу после окончания Второй мировой войны международной конвенцией. Запутавшийся в спирали рвал кожу, мягкие ткани, сосуды и истекал кровью.
Когда я стоял у ощетинившегося барьера с безмолвными омоновцами и беседовал с мужественной женщиной Светланой Горячевой, рассказывающей об ужасах белодомовского бытия, как раз накануне штурма, мне казалось, что крючки-зубья спирали «Бруно» обдирают мою душу, и она кровоточит.
Все тринадцать дьявольских дней «Черного октября» и до, и после них, дубина Останкинской телебашни пыталась и пытается вколачивать в головы россиян необольшевистское единомыслие, занимая пропрезидентскую позицию. Параметры лжи и однобокости поражали воображение. Я всегда презирал причесанность партократических средств массовой информации, но то, что произошло с ними за последние годы «демократических преобразований», повергло многих в уныние и ожесточение. Власть получила за свое лукавство обратный результат — ее противниками стали даже вчерашние сторонники.
Расстрелянная оппозиция, которой не давали одинаковых условий с проповедниками «реформ» на электронных средствах информации, возродится, ибо государственная власть погибнет без закалки через критику. Оппозиционная критика — это не придворная «конструктивная оппозиция», а жесткая, честная и непримиримая. Так должно быть. Так есть и было в других странах с развитой демократией, демократией без кавычек. Только при такой постановке дела может быть движение вперед, в противном случае ждите застой или даже откат.
Рассуждения мои проваливаются, как только начинаю вспоминать жуткие дни противостояния и телевизионные кадры российской бойни, показываемые американскими телевизионщиками в режиме прямого включения, как со спектакля. Толпы сторонников президента ликуют, визжат, когда работают орудия, перемалывая бетон и кости. Лупят по парламенту, по Конституции, по Государственному флагу России. Много зевак. Много и проигравших — истинных приверженцев законности. Они просто в шоке.
Согласитесь, после того, что случилось, а потери людские — за тысячу жизней, любое совестливое правительство и силовые министры подали бы в отставку, не цепляясь за кресла в своих уютных кабинетах, обагренных по их вине кровью невинных жертв. Но нет, они позируют перед кино— и телекамерами, выдвигают свои кандидатуры в новое депутатство, думая этим самым защитить себя мандатами думской неприкосновенности за пущенную кровь и смерти людские.
Нет, конечно, я не все разделяю с руководителями Дома Советов, но я решительно на стороне защитников принципа верховенства Закона над Правом, какими бы они мотивами ни руководствовались, оберегая Конституцию и парламентаризм. Последний был несовершенен. А разве исполнительная власть может похвастаться обратным? Именно она (не без помощи четвертой власти) завершала противостояние ветвей власти трагедией гражданского, кровавого столкновения в центре столицы — с сотнями погибших, тысячами раненых и миллионами униженных.
Таким образом, ВСЯ ВЛАСТЬ дискредитировала себя. Вся, без исключения: и представительная, и исполнительная, а потому требует демонтажа и праведного суда над теми, кто подготавливал условия для гражданской войны.
Всякая власть, если это Власть, должна защищать законные права граждан, защищать народ от всякого произвола, а не звать его, безоружного, отстаивать перепуганных обитателей Кремля, запутавшихся в политике, которую не понимают люди и часто задают вопрос: «Куда мы идем? Где результат реформ? Когда почувствуем облегчение?»
А теперь о президенте, за которого я когда-то болел, когда его топтал Горбачев, я голосовал и поддерживал обиженного. Но стоило ему после «трамвайно-троллейбусного популизма» снова взобраться на властный трон, как тут же проявились его обкомовско-политбюровские замашки, замашки жестокого вождя, вскормленного и вспоенного митинговщиной тупой толпы…
Поэтому, запас доверия иссяк уже давно.
Я не верю президенту, который разделил народ на своих и чужих, молчал, когда нужно было определиться и его слова ждала вся страна, а не перепуганного, с дрожащим жирным подбородком вице-премьера.
Я не верю президенту, которому СМИ поют хвалебные оды как победителю, и он открыто умиляется этим фимиамом, вместо того чтобы покаяться и попросить прощения у народа за грехи — орудийное безрассудство и цинизм содеянного.
Я не верю президенту, являющемуся первой скрипкой в оркестре разрушителей Великого Государства, которое можно и нужно было спокойно перевести на нормальные рельсы нового хозяйствования.
Я не верю президенту, по вине которого десятки тысяч соотечественников превратились в беженцев с мест, где недавно еще жили спокойно и в дружбе с аборигенами.
Я не верю президенту, по существу безразличному к судьбам сотен тысяч военнослужащих, выводимых в спешке из дальнего и ближнего зарубежья. Последний термин, кстати, появился благодаря его стараниям в Беловежских дебрях.
Я не верю президенту, который дабы остаться у власти, созвал в Москву серые отряды омоновцев почти со всей России для бойни с безоружными гражданами, не разделяющими его политику дальнейшего развала страны.
Я не верю президенту, не знающему, откуда и как появляются единицы деляг, разбогатевших за годы его правления до способности купить чуть ли не всю госсобственность, и миллионы людей живущих под планкой уровня нищеты. Это их называют быдлом и люмпеном нынешние политики и новый класс российских богатеев.
Я не верю президенту, не способному реализовать понятие «терпимость» и утвердившему в очередной раз комиссарский лозунг насилия над инакомыслием.
И, наконец, я не доверяю президенту, скрывшему количество безвинных жертв, оставшихся в Доме Советов. Без этой правды — нет правды вообще.
Я уверен в одном: пройдет время, высохнут слезы матерей и отцов, жен и мужей, сестер и братьев, сподвижников и друзей, зарастут могилы павших или поднимутся памятные стелы в честь убиенных детей Отчизны, правые сегодня сделаются завтра неправыми, осуждаемые превратятся в героев, а «героев» осудит история.
Все зыбко, цинично, мерзко. От этого душе больно.
В который раз людей обманули политики, думая лишь о своем благополучии.
Верю в разум. Не верю в выборы здорового парламента. Он будет карманным, судя по искусственному созданию «многопартийности».
Зашевелился, отойдя от послеоктябрьского шока, политический муравейник. Страшно, что опять полезли в политику обанкротившиеся деятели. Поистине политика — грязная штука. Когда же в России она станет светлее и прозрачнее для народа?
— Если не подтасуют результаты выборов в декабре, то «демократы» прогорят. Так уверенно заявил один из пришедших на панихиду к Дому Советов на 9 дней.
— Несчастная Рассея — вот что маячит впереди у нашей обломанной Родины, — констатирует другой…
Белый Дом стоит Черным от копоти грязной политики!
Потом эту газету привезли мои друзья из Красноярска. Автор публикации был доволен, что редакция не выбросила ни одного слова, ни одной буквы из текста.
Точно передал атмосферу тех смутных часов по свежей памяти их свидетель, известный русский поэт и мой издатель одной из книг Георгий Зайцев в стихотворении «Я это видел…», написанном 5 октября 1993 года.
Над Белым домом черные дымы,
И Си-эн-эн показывает миру,
Как танки бьют, как беззащитны мы…
И вся Москва уже — подобно тиру.
Чернеет обожженная душа,
Когда снаряды русского замеса
Взрываются, обыденность круша,
И защищают чьи-то интересы.
Душа черна (расстрелян русский Съезд!),
Как Белый дом, черна и молчалива.
И зреет, зреет яростный протест
Неслыханного русского мотива.
Разве расстрел Парламента в столице — это не колокол, зазвонивший по нам?! Тогда что такое средневековье с инквизицией или «хрустальная ночь» в Берлине?
А еще, это были звоны поминальные. Стоя на набережной Москва-реки напротив обгоревшего Парламента через несколько дней после побоища автор увидел проплывающие мимо несколько венков. Наверное, это были и венки поминальные. И вспомнились тогда слова из стихотворения Екатерины Звягинцевой «Плачут звоны поминальные»:
Плачут звоны поминальные
Над просторами реки,
По волне плывут прощальные,
Васильковые венки…
