Глава тринадцатая. Преступление и наказание
Утром Ленка зашла к бандерлогам. Хотя было ещё рано, они уже собрались в полном составе и активно делились новостями друг с другом. Появление Ленки отметили бурными обнимашками и привычным столпотворением с отлавливанием ног.
Ленка выдернула из всеобщего энтузиазма Оксану и оттащила её в менее шумную часть кабинета.
– Вам деньги передали вчера, – Ленка сунула Ксюше купюры. – Но я забыла отдать.
– Все путём, – Оксана пересчитала деньги и сделала отметку в планшете. – Успеем.
– Ну как вы тут? – Ленка обвела взглядом уютный кабинет. Здесь всё было такое умилительно уютное и нарядное. Рюшечки на занавесках. Кружева на горшках для цветов. Таблички с зайчиками и медвежатами на доске.
– Нормально, – Ксюша, не отрываясь от планшета, кивнула. – Всё под контролем.
– В смысле? – напряглась Ленка, улавливая некоторую недоговорённость.
Ксюша отодрала взгляд от экрана и испуганно моргнула, наткнувшись на горячую заинтересованность в глазах Ленки.
– Мы… У нас всё хорошо.
– Точно?
Оксана с воодушевлением закивала, вызывая панику среди стрекозок в волосах.
В кабинет бодро вошла Мария Михайловна. Бандерлоги расцвели в улыбках и все, как подсолнухи за солнцем, проводили её взглядами до учительского стола. Она весело поздоровалась, вызывая ответный шквал разнокалиберных приветствий.
Ленка, согретая дружественной атмосферой, даже оттаяла немного. Все неприятности как-то сами собой отодвинулись. Здесь словно была иная реальность, добрая и уютная.
– Лена, можно тебя на пару минут? – взглянула на неё Мария Михайловна. – Хочу с тобой посекретничать.
– Конечно, – она охотно подошла к учительскому столу.
Детки навострили ушки и сгруппировались вокруг, явно собираясь принять активное участие в разговоре.
– Так, бандерлоги, – Ленка сделала суровое лицо. – Попрошу всех выйти. Взрослым нужно поговорить.
Мелкие выразили несогласие по поводу дискриминации по возрасту, но Ленка быстро спровадила их за дверь.
– Марь Михална, что-то случилось?
– Нет, – она сосредоточенно начала раскручивать и закручивать ручку, глядя на Ленку так, словно та должна была знать обо всём на свете. – Но может.
– В смысле?
Учительница наклонилась к ней и, заговорщицки понизив голос, сказала:
– Дети явно что-то затевают. Ты в курсе?
Ленка задумалась. Бандерлоги, конечно, были со странностями, но ничего подозрительного в их поведении вроде бы не было.
– Они постоянно что-нибудь придумывают. Разве это плохо?
– Я не об этом, – она многозначительно вздёрнула брови. – Что-то происходит, и я хотела бы знать что. У тебя есть предположения по этому поводу?
– Нет. Я ничего особенного не заметила.
– Может, я преувеличиваю и всё не так плохо, как кажется? – заметно приуныла учительница. – Как думаешь?
– Очень может быть, – поддакнула Ленка.
Мария Михайловна в задумчивости энергично крутанула ручку. Пружинка внутри неё звонко щёлкнула и стрельнула куда-то вверх. Ленка невольно посмотрела на потолок.
– А знаешь, – учительница торопливо кинула остатки ручки в ящик стола. – Наверно, мне показалось. Сама себя пугаю. Иди на занятия и не морочь себе голову моими страхами.
Ленка, запустив в класс истосковавшихся под дверью подшефных, побрела на урок, попутно обдумывая разговор с учительницей. С бандерлогами было всё нормально, в этом она была убеждена на все сто процентов. Возможно, они проговорились о бизнесе. Или ещё что. Главной особенностью деток была немотивированная и фанатичная тяга к конспирации. Они держали в секрете буквально всё. Но разве в этом было что-то неправильное?
У кабинета маялась Сашка, бродя по коридору и явно поджидая Ленку. Как же приятно было её увидеть.
– Привет! – Завидя подругу, она заторопилась навстречу, кособочась под тяжёлой сумкой.
– Привет. Выздоровела?
– Ага, – Сашка бодро подоткнула очки пальцем. – Ты что так долго? Думала, что не придёшь уже.
– Не дождутся, – нахмурилась Ленка.
– Тогда пойдём?
Ленка кивнула и, задерживая дыхание, как перед прыжком в воду, вошла в кабинет. Народ кучковался небольшими группками, хихикая над гаджетами. Видимо, на стене в группе появилась очередная сенсация.
Заметив Ленку, пацаны почему-то одобрительно заржали и снова уставились в смартфоны. Сашка торопливо полезла за телефоном.
– Что там? – без всякого желания узнать подробности, поинтересовалась Ленка.
Сашка поморщилась.
– Всякие гадости пишут.
– Вот удивила. А о чём?
Она искоса глянула на Ленку и закрыла страничку.
– Тебе лучше не читать.
– Савина, это тебе, – гот положил перед Ленкой огромное краснобокое яблоко и, сияя от осознания собственной значимости, развалясь, уселся на своё место.
– Решил на убой откормить? – хмыкнула Ленка.
– Ты кушай, кушай. Оно вкусное, – он всё так же безоблачно улыбался.
– Забери. Я не хочу.
– Подарки назад не принимаю. Так что ешь.
– Тогда я возьму, – Сашка быстро сцапала яблоко и, как-то некрасиво скривившись, куснула. – Мне сейчас витамины нужны.
– Вот руки загребущие, – возмутился Вересов. – Ленке тоже витамины нужны. Тоже мне подруга.
– Лен, но ты же отказалась, – Сашка ещё раз мелко куснула и положила яблоко на стол. – Ну, если передумала, вот, забирай.
Подтолкнула яблоко к Ленке, не переставая чавкать. Яблоко, надкушенное и опозоренное, не выглядело съедобным. Не то чтобы Ленка была брезгливой, но у неё внезапно замаячило чувство, что ей с барского плеча подкинули объедки.
– Да всё нормально, – Ленка откатила яблоко обратно к Сашке. – Доедай. Я не хочу.
– Мне тоже что-то расхотелось, – обиженно надулась Сашка. – Вересов, можешь забрать своё яблоко.
– Ты этот огрызок называешь яблоком? – кисло ухмыльнулся гот.
Сашка зло сощурилась, пытаясь проткнуть его взглядом, но не получилось. Гот преспокойно сохранял полную целостность. Прошептав что-то неразборчивое под нос, она ухватила яблоко за черешок и с видом оскорблённой невинности протопала к дверям и торжественно выбросила его в мусорное ведро.
Ленке почему-то стало неприятно. Хотя она и отказалась, но всё равно это было как-то неправильно.
– Ну зачем ты так? – Ленка покосилась на гота, в жизнерадостности которого уже сквозил явный напряг И на Ленку он уже не смотрел. – Человек подарок сделал, а ты выбросила.
– А чё он меня попрекает? Ещё бы воровкой назвал.
– Да нет же…
В кабинет, целеустремлённо грохоча каблуками, ворвалась химичка.
– Все вон! Живо! – гаркнула она, швыряя на стол ворох таблиц.
Класс в радостном ошеломлении уставился на учительницу, подозревая, что ослышался.
– Сколько раз говорить, что кабинет перед уроком должен быть проветрен! – бушевала химичка. – Игнатьев, открыл все форточки. Живо!
– А почему я? – озадачился Семён. – Сегодня не я дежурю.
– Без почему Открыл и вышел вон, – отрубила химичка. – Поживее двигаемся! Все вон!
Класс бодренько вытек в коридор. Недовольный Игнатьев нудел что-то Ерчевой по поводу непосильной переработки и просил занести в журнал. Та в ответ сочувственно вздыхала и даже пару раз погладила его по плечу, выражая полную солидарность.
Ленка вдруг перехватила взгляд Олега. Он тут же отвернулся, пытаясь сделать вид, что глянул на нее совершенно случайно. Ну и ладно, рассердилась она, даже смотреть в его сторону не буду.
Задребезжал звонок, но никто не решился зайти в кабинет. Все поглядывали на Ерчеву, но Алина изображала большую занятость, листая тетрадь. Оно и понятно. Химия Ерчевой не давалась. Совсем. На уроках Алина никогда не отвечала и всегда оставалась на дополнительные занятия, после которых в журнале напротив её имени появлялись пятёрки.
– Марина Александровна, можно? – расцветая в сахарной улыбке, заглянул в кабинет блондинчик.
– А тебе особое приглашение нужно? – ядовито донеслось из кабинета.
– Так я уже иду, – Алекс просочился в кабинет.
За ним торопливо потянулись все.
– Игнатьев, что сидим? Встал и закрыл все форточки, – химичка открыла классный журнал и вгляделась в столбик фамилий.
Семён с видом мученика поплёлся к окнам. Причём делал он это с таким медлительным страданием, спотыкаясь о стулья, задевая сидящих, горестно вздыхая, что химичка даже отвлеклась от созерцания журнала.
– Да, Игнатьев, тебя только за смертью посылать. Бессмертие нам будет обеспечено.
Семён с чувством тряхнул головой в поклоне, как актёр после спектакля, сочтя реплику химички за похвалу, и с достоинством сел.
Марию Александровну от такой трактовки её замечания слегка перекосило, но она все же совладала с собой и почему-то решила не исправлять его ошибочное мнение.
– Открыли учебники на странице семнадцать. Мухтаров мечтает выйти к доске?
Абай чуть не выронил смартфон, всем своим видом показывая несогласие.
– Тогда вынул морду из телефона и начал слушать, – энергично напутствовала его химичка.
Мухтаров торопливо спрятал телефон в сумку и затаился над учебником.
Химичка подошла к доске. Кусочек мела в её руке яростно стучал, сыпля крошками, как искрами. Казалось, она вела незримый бой, и мел был её шпагой. Ленка так засмотрелась на виртуозное фехтование, что совершенно перестала искать смысл в формулах.
Сашка пихнула её локтем и трагически прошептала:
– Это надо записывать. В учебнике такого нет, а она потом спрашивать будет.
Ленка бросилась торопливо фиксировать откровения, в очередной раз недоумевая по поводу странной любви учителей давать под запись то, чего нет в учебниках.
На перемене подкатила Ерчева. Свита, в явном предвкушении представления, подтянулась следом и распределилась вокруг. Сашка по обыкновению занялась сумкой.
– Савина, кажется, я предупреждала тебя.
– О чём? – Ленка даже удивилась. В последнее время и так сидела мышкой, голову от тетради не поднимала.
– Не прикидывайся дурой. Хотя тебе это даже идёт, – ехидно расплылась в улыбке Алина и покосилась на свиту, губкой впитывая одобрение.
– Ерчева, ну чего ты привязалась? Или объясни толком, в чём дело, или иди куда-нибудь уже.
– Видите, девочки. Я же говорила, что она будет всё отрицать.
Свита негодующе зашепталась, делая большие глаза и морща напудренные лобики. Алина по-дирижёрски махнула рукой, понижая звук. Девчонки дрессированно умолкли.
– Значит, так, Савина. Я назначаю тебе три дежурства подряд. Понятно?
– Что? – опешила Ленка. – Это в честь какого праздника?
– Так. У нас сегодня суббота, – Ерчева с удовольствием распахнула свой журнал. – Вот. Значит, в понедельник, вторник и среду у нас будет дежурить Савина.
Она сделала несколько пометок и захлопнула тетрадь, расцветая от счастья прямо на глазах.
– Нет, – твёрдо сказала Ленка. – Я буду дежурить, когда подойдёт моя очередь. И не раньше.
– Ты что? – изумилась Алина.
– Я твои капризы исполнять не буду, – ласково пояснила Ленка.
Ерчева открыла рот, но ни одного словечка не просочилось, только челюстью позагребала, как рыба на берегу Свита тоже молчала, но в этом молчании ощущалось плохо скрываемое удовольствие от лицезрения выяснения отношений.
– Савина! – тоненько пискнула Алина, наконец выдавив из себя нечто членораздельное. – Я староста, я здесь решаю.
– А самодурство тоже входит в твои обязанности?
– Ты… – Она в полном ошеломлении умолкла.
– Иди уже, Ерчева. Найди себе другого козла отпущения. Вон смотри, – она кивнула на нахохлившуюся свиту, – сколько их у тебя. Каждая в лепёшку расшибётся, чтобы любую твою блажь выполнить.
– Ты не можешь отказаться, – Алина прижала к себе тетрадь, словно пытаясь укрыться за ней, как за щитом. – А то…
– Что? Проведёшь ещё одну воспитательную беседу? Как страшно.
– Хорошо, Савина, – Ерчева сжала губы в ниточку— Поговорим с твоими родителями. Надеюсь, им будет очень интересно узнать о разносторонних интересах их дочери.
Ленка поморщилась. А вот это было зря. Эффект от появления здесь матери будет прямо противоположным. Цунами родительской любви сотрёт школу до основания. Учителям мало не покажется. Мать не терпела несправедливость в любых формах и сражалась с ней по-мужски беспощадно и до полной победы.
И какой из этого вывод? Снова война и новая школа? А ведь только уже начала обвыкаться здесь. Конечно, и тут уродов хватает, но лучше знакомые уроды, чем незнакомые. Так что нужно срочно оградить мать от лишней информации.
– Не надо родителей, – понурилась Ленка.
Ерчева мгновенно приободрилась, сочтя это за капитуляцию.
– Ещё как надо! – победно вздёрнула подбородок. – Хотя, должна признать, это крайняя мера. Но если ты готова к сотрудничеству, то мы не будем настаивать на вызове родителей в школу.
– Теперь это так называется? Сотрудничество? – усмехнулась Ленка. – Забавно.
– Не вижу ничего смешного, – скривилась Алина. – Итак, три дня подряд ты моешь полы. Ясно?
Ленка выразительно посмотрела на неё и предпочла промолчать, боясь, что дальнейшая дискуссия на эту тему лишь спровоцирует молниеносный блицкриг в исполнении матери.
Удостоверившись, что её приговор больше не оспаривают, Ерчева в сопровождении свиты, явно получившей удовольствие от представления, величественно удалилась.
– Как же она меня достала! – Ленка отодрала Сашку от сумки. – Только не пойму, чем на этот раз вызван этот педагогический рецидив?
– Я тоже думаю, что за такое не наказывают, – согласно кивнула Сашка. – Хотя ты их в Контакте здорово размазала. Мне понравилось.
– Покажи! – Ленка потянулась к её телефону.
Сашка испуганно шарахнулась в сторону, спасая имущество.
– Да нету там ничего. Удалили всё.
– А что было?
– Ну там кто-то написал под ником «юродивая» и с твоей фоткой. Я думала, что это ты.
– Что написал?
– Ну… – Сашка покраснела. – Ну ты их так отделала. Ой, прости, не ты. Короче, ты, то есть… Ну кто-то каждый коммент под твоим прайсом так откомментировал, что я чуть со стула не упала, когда читала. Мат просто трёхэтажный.
– Это не я, – поморщилась Ленка. – Мои познания в русском матерном очень скудны. Данный вид словотворчества меня совершенно не привлекает. Но сейчас меня интересует другое. У меня появился поклонник, защищающий мою честь, или это проделки мелкого пакостника?
– Кого? – озадачилась Сашка.
– А не бери в голову. Есть некоторые личности, которые любят портить другим жизнь. Но ничего, разберусь.
Сашка рассеянно кивнула, настигнутая неожиданно возникшей идеей, и, придвинувшись ближе, зашептала:
– Про Ерчеву нужно Русалке сказать.
– Зачем?
– Этот произвол так оставлять нельзя. Пойдём прямо сейчас, время ещё есть.
Видеть, а тем более говорить с Русалкой категорически не хотелось. Но Сашка так горела желанием осадить старосту, что отказать ей было не то чтобы трудно, а немилосердно.
У кабинета литературы никого не было. Сашка заглянула в щёлку.
– Она там. Одна, – громко зашептала в ухо. – Давай.
И неожиданно толкнула Ленку в кабинет, тут же захлопнув за ней дверь. Русалка медленно окинула взглядом Ленку, остолбеневшую от такой энергичной помощи, и поморщилась.
– Что тебе, Савина?
– Светлана Сергеевна, Ерчева без всякого повода влепила мне три дежурства подряд.
– Три? – вздёрнула брови классная и усмехнулась.
– Да. И это очень несправедливо.
Русалка откинулась на стуле, сцепив на животе пальцы. Радужное пончо натянулось, сползая на одно плечо.
– А от меня ты что хочешь? Чтобы я вас разнимала, как малышей? Вы же взрослые люди, должны уже сами решать свои проблемы. К тому же Алине я полностью доверяю. Если она так решила, значит, в этом была необходимость.
– Не было, – затосковала Ленка, не уловив даже мимолётного сочувствия. Русалка незыблемо закрепилась на стороне Ерчевой. – Она ко мне придирается.
– Не говори ерунды, Савина, – отмахнулась классная, всем своим видом демонстрируя вселенскую усталость от детских разборок. – Иди и разберись с этим сама.
Ленка выскочила за дверь, горя желанием тут же высказать Сашке всё, что она думает об этой затее по усмирению старосты, но той в коридоре не было. Втравила в идиотскую суету и свалила, с горечью констатировала Ленка.
– Ну что? – выскочила из-за угла Сашка, тяжело дыша, словно пробежала стометровку. – Я тут это, в туалет бегала. Как разволнуюсь, так в туалет нужно.
Ну вот, подумала Ленка, человек ей так сопереживает, а она, как чурбан бесчувственный, всё виноватых в своих неудачах ищет.
– Да не переживай ты так, – она ободрительно улыбнулась Сашке. – Русалка не стала вникать в тему. Ну и ладно. Отдежурю. Ничего со мной не сделается.
Сашка сочувственно развздыхалась, завиноватилась. Ухватила под локоток и в покаянном усердии поволокла Ленку в класс.
Мимо протопотал Демидов, чем-то страшно озабоченный и взъерошенный. Вошел в кабинет, опережая Ленку с Сашкой, и замер у доски, подозрительно оглядывая каждого.
– Люди, мой планшет кто-нибудь видел?
Люди не реагировали, проявляя полное равнодушие.
– Планшет, говорю, видели? – возвысил голос Демидов. – Мой планшет!
Ленка села на своё место, тут же заражаясь всеобщей безучастностью. Только Сашка почему-то насторожилась, осела на стул, замерла перепуганным совёнком.
– Ветров, – взвизгнул Демидов, не найдя к кому придраться, – если ты взял, я тебя урою.
– Да не брал я, – буркнул Ветров. – Отвали.
– Что ты сказал? – Демидов подскочил к нему и, выхватив сумку из его рук, вытряхнул содержимое на пол.
– Я не брал! – истерично крикнул Ветров и бросился собирать тетради и учебники.
– Извини, браток, – оскалился в ухмылке Демидов. – Сейчас и сам вижу.
– Я на подоконнике видела чей-то планшет, – тихо сказала Сашка. – Может, твой?
– Где? – воспрял прямо на глазах Никитка. – Где видела?
– На первом этаже.
Демидов, тяжеловесно громыхая ботинками, помчался на поиски.
– Надо же, как переживает, – равнодушно заметила Ленка.
– Его отец прибьёт, если он планшет потеряет, – Сашка усмехнулась. – В прошлом году Никитка смартфон потерял, так ему отец при всех по морде дал.
– Насилие – не лучший метод воспитания.
– С такими, как Никитка, очень даже метод, – злорадно щурясь, сказала Сашка. – Он только кулак уважает.
И было в её лице столько беспощадной мстительности, что Ленка невольно поёжилась. Да уж, лучше её врагом не становиться.
После уроков случилось невероятное. На крыльце Ленку ждал сероглазый. Это было так непонятно, что она молча уставилась на него.
– Лена, давай завтра куда-нибудь сходим, – сказал он.
Ленка ошеломлённо молчала. Все обиды, решение никогда не смотреть в его сторону – всё показалось сейчас таким несущественным.
– Завтра не могу, у меня поход с бандерлогами в кино. Может, в понедельник?
– Да, – он заметно обрадовался, видимо всё же ожидая отказа. – После уроков.
Мимо прошёл с крайне угрюмой физиономией гот, намеренно протиснувшись между Ленкой и Олегом. Причём, словно ненароком, чувствительно толкнул Дубинина плечом. Но тот, кажется, этого даже не заметил, счастливо таращась на Ленку.
Домой она шла в полном смятении. Он всё-таки подошёл. Почему? Всё забыл? Или вдруг осознал, что заблуждался на её счет? Почему сейчас?
Она даже рассердилась на свои сомнения. Не обращал внимания – плохо, обратил – снова плохо. Да как же жить с такими противоречиями? Почему в человеческих отношениях всё так запутано?
