Глава 22
Верните наше дитя
Собаки залаяли как-то все сразу, разорвав тишину морозного утра. Жрец Световита Аким приподнялся и свесил ноги с печи.
– Вот и гости пожаловали… – вздохнул он тяжело, – ты как, после вчерашнего-то?
Морозко поежился: вопрос был вовсе не праздный. Вчерашний вечер он помнил хорошо, и от этого было еще тяжелее. Ритуал дался непросто, и даже сейчас он не был уверен, рад ли тому, что узнал. Аким снял какой-то морок с небольшого куска памяти: того, что ребенок и не должен был запомнить. Он помнил женщину на шкурах, усталую и изможденную родами. Мама. Мороз сразу понял, это была его мама, настоящая мама. Она умирала на его глазах, отравленная яггой, а та лишь смеялась. Та, кто называла себя его матерью, кого он привык любить и почитать, на самом деле лишила его мамы. Для ребенка это оказалось слишком: Мороз со стыдом вспомнил, как разревелся, не в силах сдержать чувства. Полночи он плакал, сам не помнил, как заснул, и вот сейчас он был разбужен лаем собак. Что он чувствует? Горечь? Ненависть? Обиду? Опустошенность… Захотелось снова заплакать, но мальчик сдержался. Жители деревни отнеслись к нему хорошо, жалели. Даже дедушка Аким утешал как мог, предлагал остаться. Возвращаться в то место, которое он раньше считал домом, было немыслимо.
Собачий лай не унимался. В дверь нетерпеливо постучали.
– Заходи, Прокоп, заходи… – проворчал жрец; он уже спустился с печи и одевался.
– Откуда узнал, что это я? – удивился староста.
– Мы, жрецы, многое знаем… – напустил на себя таинственности Аким, и тут же рассмеялся: – Только ты стучишь так нетерпеливо.
– Там ягги, – не принял шутливого тона староста, он выглядел обеспокоенно.
– Ну ягги, – хмыкнул жрец, – в первый раз, что ли?..
– Поговорить хотят, и на моей памяти это в первый раз. – Староста замялся, не зная, говорить дальше или нет, наконец он решился: – Ребенка хотят.
– Ну что же, – жрец уже совсем оделся и выглядел собранным, – пойдем, поговорим.
– Не отдавайте меня, – схватил жреца за подол полушубка Морозко, – я больше к ним не хочу.
Жрец потрепал мальчика по голове рукой, глаза смотрели ласково, но печально.
Яггов было много, больше полусотни. Стало понятно, отчего так нервничал староста; незваные гости стояли в стороне, ожидая, когда с ними будут говорить.
– Ты пойдешь али мне? – Прокоп с надеждой посмотрел на жреца: явно было видно, что идти самому ему не хотелось.
– Я схожу, – улыбнулся Аким, – а ты пока Никиту зови, чует мое сердце – сегодня понадобится.
Не спеша белая фигура жреца приближалась к черным фигурам ягг. Морозко напряг слух, но ничего не услышал. Тут же в голове, как обычно, само собой проявилось несложное заклинание, позволявшее с помощью влаги и мороза слышать дальше. Сотворив волшбу, мальчик снова прислушался: говорили как раз о нем.
– Верни ребенка, или хуже будет. – Голос главной ягги звучал скрипуче, но достаточно грозно.
– Мальчик не хочет к вам, – спокойно ответил Аким.
– Это наш ребенок, верните.
– Это человеческое дитя, вашим оно быть не может. – Жрец отвечал яггам непреклонно.
– Верните дитя, – зашипела ягга, – верните, не то хуже будет!..
– Это нам-то хуже? – удивился жрец. – Нас богатырь защищает, чего нам станется…
– Откуда у вас тут богатырь?
– Оттуда же, откуда и все остальные богатыри, – отрезал Аким. Он махнул рукой, и с завалинки у крайней избы села поднялся рослый мужик.
Он подошел к крепкому дубу, схватил его за толстый ствол и, не особо напрягаясь, выдрал с корнями. После чего поднял могучее дерево на руках и повертел для показательности. Ягги разом взвыли, многие отпрянули подальше, хотя до богатыря было далеко; только главная колдунья не сдалась, она попыталась повернуть разговор иначе.
– Верните дитя – и никого из вашей деревни никогда не тронем. Тысячу лет тут живите, никому из вас от нашего народа вреда не будет. Только верните ребенка!
– Кем же надо быть, чтобы яггам человеческое дитя отдать? – широко распахнул глаза переговорщик, – не бывать такому!
– Верните ребенка, – ягга уже буквально выла, – он мой! Отдайте!
Жрец лишь молча глядел на существо, которое охватила истерика, и ничего не говорил. Ягга резко перестала биться в конвульсиях, ее взгляд упал на одного из своих, в котором Мороз узнал Краска.
– Ты упустил, – взвизгнуло чудовище, – все из-за тебя!
Краск попятился, но великая ягга схватила его за голову.
– Ты упустил, ты не уследил, – чудовище ударило соплеменника головой о землю и остервенело продолжало бить, – ты, ты во всем виноват, ты не уследил!
Несчастный пытался сопротивляться, но вскоре затих, а в том месте, где голова незадачливого сторожа касалась земли, расплывалось кровавое пятно.
– Ты, ты не уследил, – в исступлении ревела ягга; войдя в какой-то яростный раж, она продолжала бить обмякшего виновника головой о землю.
На какое-то время повисла тишина, великая ягга сидела на корточках возле окровавленного тела соплеменника и молчала. Остальные чудовища тоже не произносили ни звука, потрясенные жестокой смертью товарища. Наконец уродливая колдунья поднялась и выпрямилась во весь свой рост.
– Ты думаешь, это все? – холодно обратилась она к жрецу. – Нет, это не все. Это только начало.
Резко развернувшись, чудовища скрылись в лесу.
Аким подходил к деревне медленно, староста даже заволновался, не околдовали ли жреца чудища, но причина была в другом.
– Плохо дело, – вздохнул белобородый, – не думаю я, что они нас в покое оставят на этот раз.
– Да что ты?.. – обеспокоенно произнес староста. – Богатыря они вон как испугались!
– Испугались, – согласился жрец, – вот только чует мое сердце, что в этот раз они не отступят. Очень им ребенок этот нужен.
– Мальчишка – колдун, – кивнул староста, – да только мало ли колдунов на свете. Ты тоже колдун, если разобраться. Что в нем такого особенного?
– Не знаю пока, – снова вздохнул Аким, – но что-то в нем особенное точно есть. Надо готовиться к защите.
– Да неужели же отважатся сунуться? – не поверил Прокоп.
– Не знаю я, – рассердился переговорщик, – кто этих чудищ поймет, что у них на уме… Но на всякий случай надо готовиться, соседей звать. Надеюсь, не откажут.
– Теперь и я начал волноваться, – обеспокоенно заметил староста.
– Чего бояться, – впервые подал голос Мороз, – богатыря ягам не одолеть.
– Никита, покажи ему, – махнул рукой Прокоп.
Детина, улыбаясь, поднес дуб поближе к Морозу. Мальчик вблизи сразу увидел подвох: крепкий ствол был выдолблен изнутри полностью, так что от всего дерева осталась только оболочка. Листья, сразу после того опавшие, были привязаны к веткам ниточками и покрашены в зеленый цвет.
– Вот такой я богатырь, – лукаво улыбнулся здоровяк, – не настоящий, только ягг пугать.
– Верно, – вздохнул жрец, – богатыря тут нет, редкость это большая. Даже позвать не выйдет – все богатыри теперь промеж собой дерутся, кто царем будет, им не до простых людей теперь.
Мороз вдруг ясно понял, что великая ягга еще придет за ним, и этим людям, что приютили его, придется несладко. Фальшивая мать так просто не отступится, не такой у нее характер.
