Конечной целью тайной военной разведки в мирное время является установление и постоянное освещение данных, касающихся: 1) вооруженных сил противника в мирное и военное время, 2) данных для разработки за противника первоначального плана войны или даже проверки и освежения его, если он был получен документальной разведкой.

Изучение организации вооруженных сил противника требует очень продолжительной, систематической работы, ибо обнимает собой не только их устройство в узком смысле слова, но и вооружение, снаряжение и снабжение как в мирное, так и в военное время.

Изучение организации вооруженных сил во время войны затрагивает весьма обширный, держащийся в глубокой тайне вопрос о переходе армии на военное положение, т. е. ее мобилизацию и второочередные, и третьеочередные формирования. Насколько труден для разрешения последний вопрос, можно судить хотя бы по тому, что существование германских резервных и ландверных корпусов в военное время французской тайной разведкой установлено не было, хотя резервные корпуса фигурировали на секретных германских военных играх. Не совсем удачно разбирались противники и в вопросе формирования наших второочередных дивизий.

Если определение боевого состава армии противника, т. е. установление числа дивизий, является трудным делом для тайной разведки, то не менее надобно затратить энергии и средств для определения сроков готовности армий в пунктах их мобилизации – их мобилизационной готовности. Подобные же почти затруднения встречаются и в вопросах вооружения, столь ревниво охраняемых от пытливых глаз противника. Наличие в Германии 42-сантиметровых пушек и 32 ^-сантиметровых мортир у Австро-Венгрии в прошлую войну было не особенно приятным сюрпризом для их противников.

Мобилизованные в районах мирного своего расположения войсковые соединения должны быть перевезены в исходные пункты для боевых действий, т. е. в районы сосредоточения, определение коих является самой трудной задачей тайной разведки. Для разрешения этого вопроса сначала теоретически намечаются районы сосредоточения, а затем тщательно изучаются в дорожном (железные дороги, автострады, водные пути) отношении и в смысле подготовки их для артиллерийского, интендантского, военно-инженерного и санитарного снабжения перевозимых сюда войсковых масс. Подробное изучение путей должно быть завершено установлением их суточной пропускной способности, что и определит сроки боевой готовности армий в их районах сосредоточения.

В прежнее время все железнодорожные линии, ведшие из районов мирного расположения корпусов в район сосредоточения, рекогносцировались со специалистами железнодорожного дела в целях определения на основании длины наибольшего по времени перегона пропускной способности железных дорог как базы для определения скорости перевозки войск в районы сосредоточения. В настоящее же время железные дороги считаются уже недостаточно обеспеченными от нападения с воздуха, почему в Германии, например, лихорадочно выполняется план постройки сети асфальтированных шоссейных дорог высокого сопротивления воздушным бомбам, так называемых автострад, на основании специального закона – Автомобильный дорожный проект Адольфа Гитлера (Adolf Hitler Autobahnprojekt).

Согласно ему ежегодно будет строиться 5000 км автострад шириной в 16 м для движения в обе стороны.

Таким образом, изучение организации вооруженных сил вероятных противников особенно в военное время, их обучения, мобилизации и боевого развертывания сопряжены с затратой колоссальной энергии и упорного систематического труда, не говоря уже о расходовании на это немалых денежных средств. Завершением этой важнейшей работы тайной военной разведки мирного времени является постановка первоначальных целей войны для сосредоточенных таким образом вооруженных сил противника. Это и ставит грань, отделяющую работу мирной тайной разведки от тайной разведки военного времени.

Удовлетворить вышеприведенным многообразным требованиям можно или путем личной, или же документальной разведки. Личная тайная разведка производится самим тайным агентом или его помощником и заключается в фиксировании в памяти или же при помощи фотографического аппарата того интересного в военном отношении, что они сами видели, – будут ли то фортификационные постройки, технические сооружения (мосты, виадуки, водокачки, склады горючего и пр.), обучение войск, маневры и пр. Документальная же разведка заключается в добывании секретных неприятельских документов, трактующих не только об этом, но и о намерениях противника в случае войны.

Органами личной тайной военной разведки являются военные и гражданские представители государств в составе их заграничных миссий и тайные агенты. Военный агент может выполнять функции личной разведки лишь на тех маневрах и упражнениях войск, на которые его изредка приглашает военное министерство, свобода же наблюдения тайного агента ничем в этом отношении не стесняется. Ввиду этого сеть тайных агентов, раскинутая на важнейшей в военном отношении части территории противника, и является главной основой личной разведки.

Предоставленный самому себе тайный агент сам ставит себе задачи в пределах назначенного ему района, сам проверяет сведения и только тогда посылает их своему руководителю в назначенные сроки или же срочно в случае их важности. Все это требует от агента большого напряжения ума и нервов, не говоря уже о знании основ военного дела, конспирации и приемов по поддержанию связи со своим руководителем, что вызывает необходимость обучения тайных агентов в мирное время по возможности поодиночке, а в военное – очень небольшими группами в целях той же конспирации. Обучение агентов, помимо усвоения теоретических военных знаний, должно изощрять зрительную память обучающихся, заставляя фиксировать лишь главное, научить их заметать свои следы в запрещенных для посещения публики районах и другим приемам конспирации, а главное – умению держать язык за зубами. Это ставит повышенные требования и к личным качествам тайных агентов в смысле воздержания от увлечения картами, женщинами и пр., дабы обеспечить продолжительность и продуктивность работы от тех сетей, которые умелой рукой контрразведки расставляются для поимки столь опасных для государства врагов.

Местами поселения тайных агентов должны быть наиболее интересные в военном, торгово-промышленном, дорожном и других отношениях пункты неприятельской территории с указанием каждому из них подлежащих наблюдению районов, в коих ничто вновь появляющееся в области деятельности ума человека не должно ускользать от их наблюдения. Агенты соседних районов не должны друг друга знать, дабы арест одного из них не мог повлечь за собой ликвидацию части или даже всей шпионской сети. В этих же целях руководитель шпионской сети никоим образом не может жить на неприятельской территории, а должен находиться в своем государстве, т. е. в пределах недосягаемости неприятельской контрразведки.

При подобных условиях поддержание связи агентов с руководителем тайной разведки представляет немалые трудности в мирное время, которые во сто крат увеличиваются с объявлением войны, т. е. с закрытием государственной границы для свободных сношений. В мирное время связь с агентами поддерживается по фиктивным адресам, причем каждый агент должен иметь свой фиктивный адрес, как правило меняемый ежемесячно. Делается это для того, чтобы арест одного агента не мог повлечь за собой изъятие и других его коллег, пользующихся тем же почтовым адресом. Можно себе представить, какое получается обилие адресов, часто при том меняемых. Ключ к этим адресам, естественно, является секретом преогромной важности, а потому вносится в особую секретную книгу, где имеются все данные, касающиеся тайных агентов: их фиктивные имена и фамилии, адреса личные, приметы, краткие личные сведения, наблюдаемые ими районы, специальные задачи, сорт почтовой бумаги, условия вознаграждения, шифр и прочее. Книга эта должна храниться в особом отделении несгораемого шкафа, ключ от коего имеется только у руководителя тайной разведки, ибо всякая небрежность в деле хранения этой книги может разрушить все дело тайной разведки, уничтожить плоды долголетних трудов, не говоря уже о могущем быть лишении свободы невинных тайных агентов.

Вообще надо иметь в виду, что в деле тайной разведки нет мелочей, а все главное. Для иллюстрации я приведу случай, имевший место со мной в Варшаве вскоре после Русско-японской войны. Долго учившийся у меня шпионскому делу тайный агент был командирован в Торн. Некоторое время спустя он завел тайную переписку с одним из моих военных писарей, предложив ему за плату указать фамилии тех тайных агентов, которые ежемесячно у меня бывают, сообщить названия тех секретных германских планов, которые перечерчиваются у меня «инженерами с голубыми кантами на воротниках», т. е. офицерами-топографами; откуда эти планы получены и пр. Возмущенный подобным дерзким предложением писарь доложил обо всем этом мне, что дало мне возможность войти в сношение через него с руководителем германской тайной разведки в целях выяснения ее нитей в Варшаве, в первую очередь отправителя вышеупомянутого письма из Торна писарю.

Каково же было мое удивление, когда через несколько дней я лично получил письмо от этого же агента из Лондона, в коем он сообщал, что был арестован немцами, но бежал в Англию; он давал свой лондонский адрес, прося поставить ему новые задачи по Германии, так как ему все же удалось установить там связи. Это письмо, написанное почерком моего агента, меня смутило, и я начинал уже верить версии его бегства и вынужденной, под угрозой, переписки его из Торна с моим писарем. Рассмотрев, однако, рубашки обоих конвертов, я убедился, что конверты писем из Лондона и Торна одни и те же, т. е. здесь имела место провокация.

Начальник штаба Варшавского военного округа генерал Самсонов посоветовал мне прекратить переписку, что я по своей неопытности и исполнил, не выяснив варшавских нитей германской тайной разведки. Мой писарь послал этому провокатору письмо с указанием тех «негодяев, которые предают германские интересы», написав несколько фамилий этого агента-провокатора, под которыми он проживал в Варшаве и уехал в Торн. В ответ пришло его письмо, полное ругательств и угроз выдать мне писаря с головой за его якобы прежнюю работу с немецкими шпионами. С той поры я завел для каждого агента особый сорт почтовой бумаги и конвертов и если делал в этом отношении отступления, то только для агентов, живущих в разных государствах.

В целях скрытия от служащих в почтовом ведомстве своих фиктивных адресов я использовал одного пожилого почтальона в Варшаве с ведома и по указанию его высшего начальства, доверив ему все свои фиктивные адреса, приуроченные к улицам того района, где он разносил письма. Таким образом, адресованные мне агентами письма попадали в общую кучу, рассортировывались по районам, на общих основаниях передавались соответствующим почтальонам, а затем уже попадали ко мне. Работа эта производилась за сравнительно небольшое ежемесячное вознаграждение (не свыше 25 рублей), была укрыта от пытливых глаз низших служащих, а главное – никаких перебоев и отказов не давала.

Для отправки писем своим агентам я широко использовал услуги начальников шести пограничных железнодорожно-полицейских отделений – в Граево, Млаве, Александрове, Калишае, Сосновицах и Границах, которые лично или через доверенных лиц опускали мои письма в соответствующих государствах, для чего у меня имелся запас их почтовых марок. Этим же способом я отправлял, притом в простых письмах, из разных заграничных городов деньги своим агентам – исключительно в валюте той страны, где они проживали. Мне всегда была не по душе корреспонденция «до востребования» с денежными к тому же в нее вложениями, так как и она сама своими адресами, и ее получателями невольно мозолила глаза почтовым чиновникам.

Генерал Ронге в своей книге «Военный и промышленный шпионаж» очень подробно описывает, как такой первоклассный агент австро-венгерской службы[, как] полковник Редль, попался только потому, что сношения с ним велись письмами «до востребования» с денежными вложениями в русской валюте. Долго лежавшее на почте письмо дало повод не только обратить на него внимание, но даже и вскрыть его, что в связи с деньгами в русской валюте повело к установлению наблюдения за его получателем и раскрытию полковника Редля.

Каждый поселенный в известном районе агент-резидент обязуется найти себе подходящее занятие, которое узаконило бы присутствие его в городе и давало бы ему достаточно досуга для выполнения лежавших на нем обязанностей. Дело это нелегкое, особенно в западноевропейских государствах, где предложения труда превышают спрос на него. Вторая трудность для агента будет заключаться в том, чтобы не показать себя расточительным в денежном отношении в глазах его окружающих и не навести тем на себя подозрения.

Как правило, каждый агент-резидент обязан посылать не чаще двух раз в месяц донесения о важных, по его мнению, событиях в своем районе. Если даже таковых нет, то все-таки получение письма агента в срок может указывать на пребывание его на свободе, что для руководителя тайной разведки весьма существенно. Так как война захватывает ныне все области проявления человеческого ума, то в донесениях могут быть сведения о таких явлениях, мимо которых обыкновенный человек ежедневно проходит, не придавая им особенного значения: постройка или исправление дороги, моста, железнодорожной платформы, аэродрома, военного магазина и пр., не говоря уже о предметах, имеющих непосредственное отношение к военному делу, как постройка укрепления, казарм, подземных складов и пр.

Получаемые таким путем сведения проверяются руководителем тайной разведки при помощи других средств тайной разведки, как печать, данные документальной разведки и пр., классифицируются, а затем по мере накопления их они явятся основой для командирования специалистов с целью их проверки на месте.

Этим путем были подробно изучены нами укрепления Восточного фронта Германии – в Кенигсберге, на Мазурских озерах, в Данциге, Кульме, Грауденце, Торне, Познани и Бреславле, а также и австро-венгерские крепости Краков и Перемышль и укрепления у Ярослава, Львова и др.

К области личной тайной разведки должна быть отнесена работа чинов вышеупомянутых пограничных железнодорожно-полицейских отделений, а также и частей пограничной стражи, которые, лично посещая пограничные зоны неприятельской территории, могут собрать очень ценные о них сведения, а равно и найти среди населения по обе стороны границы подходящих агентов как для личной, так и для документальной разведки.

Выше очерченная сеть агентов тайной разведки на территории противника является базой для работы в военное время, служа как бы ее мобрезервом. Мобилизация резервов путем уплотнения сети вербовкой новых агентов, снабжение их на продолжительное время инструкциями, деньгами, если нужно паспортами нейтральных государств, и прочим производится в период натянутых дипломатических отношений между государствами. В этот же период должна быть организована новая система связи с руководителем тайной разведки на случай закрытия границ. Таким образом, этот предмобилизационный для войск период является для тайной разведки ее мобилизационным периодом, периодом чрезвычайно интенсивной ее работы.

В этот и последующие затем периоды ведется неустанное наблюдение в районах их сосредоточения войск в исходное для начала боевых действий положение. Теперь задача агентов-резидентов облегчается простотой постановки заданий, но бесконечно зато усложняется по невероятной трудности доставка донесений, в большинстве случаев кружным путем. Между тем своевременность и достоверность этих донесений имеют огромное значение, так как точное определение начала скрытой мобилизации противника означает ускорение мобилизации своих войск, что не безразлично для дипломатических переговоров, предшествующих объявлению войны. Если граф Мольтке говорил, что с объявлением мобилизации у него наступало самое спокойное время, то в деле тайной разведки этого сказать нельзя, ибо воля противника играет здесь первенствующее значение, а потому арест звена сети может смешать все карты и свести на нет долголетнюю упорную работу мирного времени, и притом в любой момент, будь то в мирное или в военное время. Ввиду этого война тайных сил разведки ведется непрерывно, и войсковая мобилизация лишь количественно усиливает эту борьбу, но никоим образом не качественно, а потому переход от мирного положения на военное менее чувствуется в штабах руководителей тайной разведки, чем в штабах крупных войсковых соединений. Нигде так остро не стоит требование к офицеру Генерального штаба быть всегда готовым поддержать на должной высоте в смысле выполнимости план операции независимо от изменения боевой обстановки – как в тайной разведке, где обстановка зачастую принимает самые причудливые формы, чаще всего неблагоприятные.

Как выше было сказано, на войне поддержание связи со своими агентами является первостепенной задачей, ибо этим обеспечивается своевременность получения от них донесений. Для иллюстрации я приведу организацию этого дела нашими союзниками в Великую войну согласно книги полковника Николаи «Тайные силы» (с. 103–109).

В Великую войну для относительно свободных сношений воюющих сторон оставались следующие окна – нейтральные страны Дания, Голландия и Швейцария, через которые и шел поток шпионов и их донесений. Путь этот был не только кружен, но и небезопасен со стороны неприятельской контрразведки, особенно при переходе государственных границ. Приходилось поэтому прибегать к техническим средствам для преодоления стены штыков и укреплений в виде аэропланов, воздушных шаров, парашютов, почтовых голубей, радио – для поддержания связи со своими агентами.

В мае 1915 г. впервые немцами была установлена высадка спустившихся в этапном районе армии военных шпионов, снабженных почтовыми голубями для посылки донесений. Это были старшие французские офицеры, под штатским платьем носившие французский и немецкий мундиры. Первый – для того, чтобы сойти за военнопленного, а второй – для введения в заблуждение немцев. В 1915 г. в руки немцев попало таким образом девять воздушных шпионов, из коих четверо были в форме, и пять аэропланов, а в 1917 г. – семь воздушных шпионов и один аэроплан. Обычно каждый такой шпион был снабжен шестью почтовыми голубями.

Столь значительные потери при спуске принудили наших союзников более целесообразно разрешить этот вопрос: англичан – путем пускания небольших воздушных шаров для свободного полета, а французов – спуском с аэроплана при помощи парашютов. Употребляемые англичанами воздушные шары обладали при диаметре в восемь с половиной метра вместимостью в 310 кубических метров, поднимали одного человека и имели дальность полета до 50 километров. Назначением этих шпионов было не столько посылка донесений, сколько организация разведывательного пункта в тылу германской армии с посылкой донесений в Голландию.

Французы с 1917 г. практиковали спуск шпионов с аэроплана при помощи парашюта. Уже в 1917 г. немцы насчитали три случая спуска таких шпионов. Об использовании парашютов в бою много говорится в книге германского майора Schuttel, изданной в 1935 г., «Fallschirmtruppen und Luftinfanterie» («Парашютные войска и воздушная пехота»).

В 1917 г., когда политическая пропаганда союзников в Германии давала уже должные плоды, стали применять четвертый способ сношения с тылами германских армий – в виде спуска с аэроплана в небольших корзинах при помощи парашюта почтовых голубей и воздушных шаров для донесений. Кроме наставлений, как надо поступать с голубями, и пищи для них, там находились: вопросный лист, образец донесений, французские деньги и следующее обращение: «Сопротивление бошей наступлению союзников приходит к концу. Союзники уже очистили часть французской территории. Для продолжения наступления нужно, чтобы союзники хорошо были осведомлены о расположении противника и о его намерениях… Посылкой донесений Вы окажете своей стране ценную услугу и приблизите конец войны».

В декабре 1917 г. в необитаемых местах тыла германских армий было найдено таких корзин с голубями 63, в январе 1918 г. – 41, в конце мая 1918 г. в одной только армии – 45. На фронте наблюдались постоянно летящие голуби, несшие, по словам полковника Николаи, важные военные

донесения. Попадать в них было очень трудно, и только 11 голубей было подстрелено. Эта система, по-видимому, дававшая нашим союзникам хорошие результаты, была введена ими с 1918 г., причем корзины с голубями перебрасывались при помощи небольшого, в пять метров в диаметре, воздушного шара с надписью: «Немецкий воздушный шар, может быть уничтожен». Впоследствии этот шар сжигался автоматически сам после того, как корзина с голубями достигала земли. Опасение за жизнь почтовых голубей, спускаемых в необитаемых местах, заставила союзников перебрасывать через фронт при помощи небольших воздушных шаров небесного цвета пакеты с одним-двумя сложенными воздушными шарами, наставлением для их наполнения, иногда и химическими препаратами для добывания газа.

Этим же путем союзники сбрасывали и отправительные радиостанции с четырьмя аккумуляторами по сто вольтовых сухих батарей каждая и 30-метровую антенну. Дальность действия такой станции – пятьдесят километров. Немцы часто находили в тылу своих армий подобным образом переброшенные радиостанции, но ни разу не удалось открыть подобную радиостанцию в действии.

Из вышеприведенной исторической справки видно, насколько труден для удовлетворительного разрешения вопрос о поддержании связи с агентами в военное время. Наиболее надежным и простым средством является переброска почтовых голубей при помощи аэропланов и парашютов, так как полет воздушных шаров зависит всецело от попутного ветра, которого в нужный момент может и не быть.

Несомненно лишь одно, что в будущем бесшумные и невидимые аэропланы, в связи с успехами техники в смысле портативности передающих радиостанций, значительно продвинут разрешение трудного вопроса о поддержании связи с тайными агентами в военное время.

Попутно надо хоть несколько слов сказать об использовании нашими союзниками вышеупомянутых средств связи со своими агентами и для целей политической пропаганды путем сбрасывания с аэропланов газет и листовок на французском и немецком языках. Однако в 1916 г. высшее германское командование объявило, что впредь это будет считать актом шпионства, и тогда союзники стали применять для этой цели воздушные шары, которые могли поднять до 400 газет каждый и летать при этом на расстояние до 600 км. С этих воздушных шаров начиная с 1917 г. стали сбрасываться не только листовки, но политические брошюры и книги, доказывающие виновность в войне Германии и видевшие ее спасение в революции. Чтобы судить о количестве сбрасывавшихся летучек, достаточно сказать, что в июле 1918 г. таковых было найдено в одной только армии 300 тыс. экземпляров.

Трудность поддержания связи со звеньями сети тайных агентов заставляет прибегать к разведке глубокого тыла противника при помощи торговых предприятий нейтральных стран, служащие которых, свободно путешествуя по своим делам по неприятельской территории, могут одновременно собирать и чрезвычайно ценные в военном отношении сведения. Мысль эта не нова, ее лелеял еще в 1904 г. китайский купец русофил Тифонтай; ее, судя по воспоминаниям, широко использовал первый лорд английского адмиралтейства Фишер; ее, наконец, разнообразно применяли наши союзники в Голландии и отчасти в Швейцарии. Голландия во время Великой войны кишела подобного рода псевдоторговцами и купалась в разбрасываемых ими деньгах.

Успех подобного рода предприятий отчасти покоился и на том расчете, что Германии нужны были сырье и продовольствие, которые она могла получить только через нейтральные страны. Благодаря этому получался заколдованный круг – союзники через торговые конторы нейтральных стран облегчали себе ведение тайной разведки в глубоком тылу противника, помогая вместе с тем перенесению Германией голода в результате их блокады.

Невзирая на все принимаемые меры, результаты тайной разведки в военное время были весьма ограниченны. Это общее мнение как наших союзников, так и противников; вот почему личная тайная разведка является на войне подсобным средством, главным же ее орудием является совокупность личной и документальной тайных разведок – допрос пленных и изучение найденных у них, а также у убитых и раненых, а равно захваченных в виде военной добычи материалов как официального, так и личного характера. Таким образом, допрос пленных является переходной ступенью к чисто документальной разведке, т. е. к получению секретных документов противника.

Для опроса пленных нужны прежде всего переводчики, знающие их язык, затем различного рода пособия в виде квартирного расписания войск с указанием фамилий начальствующих лиц, описания форм обмундирования для того, чтобы создать у спрашиваемого впечатление, что мы все уже знаем и нет потому смысла ему что-либо скрывать.

Если у нас было достаточное количество офицеров, знающих немецкий язык, зато совершенно не было лиц, знакомых с венгерским языком. Ввиду этого вскоре после аннексии Боснии и Герцеговины я решил организовать при штабе Варшавского военного округа курсы венгерского языка для офицеров Варшавского гарнизона, поручив ведение занятий словаку Гурбану Ваянскому, сносно владеющему русским языком. Курсы были двухлетние, и занятия на них велись лишь зимой, ранней же весной производились слушателям экзамены. Главное внимание на курсах было обращено на ведение разговора на этом совершенно неизвестном русскому человеку языке. Успешно окончившие курсы могли ехать за свой счет в отпуск в Венгрию, лучшие же по баллам слушатели получали на это премию по 300 рублей.

Главное, однако, затруднение при ведении занятий на курсах встретилось в полном отсутствии у нас в России не только учебников на русском языке, но даже и словарей. Обращение за помощью к нашей Академии наук делу не помогло. Пришлось и учебник, и словарь составлять Гурбану Ваянскому и мне. Таким образом, честь издания первого в России венгерского учебника и словаря принадлежит штабу Варшавского военного округа.

Таким нелегким путем, без специальных отпусков средств от казны был создан у нас отдел в сто приблизительно офицеров-переводчиков венгерского языка, который явился единственным источником, из коего черпали своих переводчиков сначала формировавшиеся в Варшавском военном округе 4-я и 5-я армии, а затем и остальные армии Юго-Западного фронта, действовавшие против Австро-Венгрии.

В Германии вопрос о переводчиках был разрешен иначе. Там это дело – изучение языка – предоставлялось инициативе каждого офицера. Выдержав экзамен, он получал заграничную командировку, а, кроме того, добавочное жалованье за знание соответствующего языка.

Ведение допроса пленных, особенно офицеров, требует известного навыка и знания психологии человека, попавшего в столь тяжелое положение. Откровенность показаний зависит в значительной степени и от учета основных черт национального характера, поэтому мерами устрашения здесь делу не поможешь. Более ценных пленных должны допрашивать высшие чины разведывательного отделения.

Особенный интерес при опросе пленных представляют имеющиеся у них документы и знаки отличия, скрытно ими носимые и указывающие на принадлежность их к известной части. Это важно не только для проверки показаний допрашиваемых, но и для документального установления войсковой части, не существовавшей в мирное время. На основании подобных неоспоримых данных, а равно и данных документальной разведки, составляются подробные боевые расписания войсковых частей противника, находящихся на фронте, с целью дальнейшего неукоснительного наблюдения за ними, что будет иметь особенное значение при ведении войны противником по внутренним операционным линиям, т. е. при переброске войсковых его масс с одного фронта на другой, как то имело место у немцев в Великую войну. В 1916 г. помощник английского военного агента майор Тернхилль вручил мне в штабе Северного фронта в Пскове составленную таким образом книгу с указанием не только всех войсковых частей германской армии, но и против какого союзнического фронта они находятся.

На основании показаний массы австро-венгерских пленных, взятых после нашей первой галицийской победы 1914 г., штабом Юго-Западного фронта был подробно разработан вопрос о расположении против него частей противника, чем были внесены весьма существенные коррективы к имевшимся у нас документальным данным о плане развертывания австро-венгерских войск в первоначальный период войны.

Особенный интерес представляют материалы, взятые у пленных, убитых и раненых офицеров высших чинов и офицеров Генерального штаба. По утверждению наших противников, подобными материалами было установлено ими наше наступление в Силезию в ноябре 1914 г., переброска сибирских корпусов на европейский театр войны и пр.

Из вышеизложенного видно, что умело веденный допрос пленных, особенно взятых на широком фронте, является одним из надежнейших средств тайной разведки, так как показания одних пленных перекрестной и очной ставкой могут быть проверены показаниями других пленных, а главное – подтверждены захваченными материалами, т. е. средствами уже документальной разведки. Существенный, однако, недостаток этого средства разведки заключается в том, что оно не дает возможности заблаговременно проникнуть в намерения противника. Это, впрочем, можно отчасти достигнуть умелым опросом пленных и перебежчиков, особенно перед намечающимися противником операциями большого размера.

Полковник Николаи в своей книге «Тайные силы» приводит два таких случая показаний – француза и англичанина перед большим сражением 1918 г.: «Таким образом, незадолго до общего сражения взятый в плен француз выдал весь план наступления в таких подробностях и с такой точностью, что ему не поверили. То же самое сделал английский сержант весной 1918 г., дав настолько обширные и для своего положения невероятные показания, что они остались под сомнением, и только впоследствии была установлена их достоверность» (с. 126).

А. Керсновский, описывая эрзинджанскую операцию 1916 г., имевшую целью отобрать у нас Эрзерум и Трапезунд, говорит, что «благодаря счастливой случайности нам удалось заблаговременно узнать этот план через перебежавшего к нам майора турецкого Генерального штаба, черкеса по происхождению, оскорбленного несправедливым к нему отношением германо-турок и отомстившего сообщением всех их (турок) планов» («История Русской армии», ч. IV, с. 863).

Как сказано было выше, опрос пленных является переходной ступенью от личной тайной разведки к документальной.