Глава 18
Разгром Квантунской армии

История объявления войны СССР Японии интересна некоторыми деталями.

Как известно, 8 декабря 1941 года США и Великобритания объявили войну Японии,11-го – Америка вступила в войну с Германией. Американцы рассчитывали, что и Советский Союз сразу же вступит в войну с Японией, так как знали, что исторически наши взаимоотношения со Страной восходящего солнца были напряженными и сложными.

Думается, наш новый посол в Соединенных Штатах Америки Максим Максимович Литвинов не без влияния американцев отправил телеграмму Сталину о целесообразности вступить в войну с Японией, не дожидаясь, пока она нападет сама.

Сталин ответил молчанием, что означало для советского посла только одно – несогласие вождя с его предложением.

Главнокомандующий вооруженными силами Китайской Республики Чан Кайши в это самое время встретился с советским послом в Поднебесной Александром Семеновичем Панюшкиным (одновременно он же являлся главным резидентом разведки НКВД в Китае. – Авт.) и заявил ему:

– Мы объявляем войну Германии и Италии, а вы – Японии. Об этом предложении А.С. Панюшкин доложил в Кремль. Скоро и сам Чан Кайши направил Сталину личное обращение. Советский руководитель прекрасно владел ситуацией, он знал, что Китай с Германией, а тем более с Италией даже из чисто географических соображений воевать не будет, зато для СССР однозначно открывался в таком случае второй фронт. Это была уже дополнительная ноша в войне.

Сталин после некоторого раздумья лично написал ответ китайскому военному политику. В коротком, но емком по содержанию письме говорилось:

На такой текст у Чан Кайши не нашлось убедительных доводов, чтобы опровергнуть видение Сталиным перспектив боевых действий в продолжающейся тяжелой войне. Он согласился с оценкой советским вождем обстановки.

Но возник один конфуз. Дело в том, что наш военный атташе в Китае генерал-майор Василий Иванович Чуйков, зная о послании Сталина, по неопытности неосторожно проговорился, что когда Советский Союз разгромит Германию, то примется за Японию.

В средствах массовой информации поднялся шум. Слова советского военного атташе опубликовали многие газеты. После этого Василию Ивановичу пришлось срочно покинуть страну пребывания. Его вызвал Центр. Генерала ждала Москва.

Начальник военной разведки Алексей Павлович Панфилов был не в восторге от такой, мягко говоря, явной недипломатичности своего подчиненного.

– Собирайся, Василий Иванович, и пойдем к товарищу Сталину, – уныло подытожил беседу с Чуйковым Алексей Павлович.

Чуйков понимал всю щепетильность своего состояния.

Сталин их принял сухо, хотя разносных слов в адрес проштрафившегося генерала не высказал. А потом, несколько помолчав, прошелся вдоль приставного стола и неожиданно со спины сидевшего экс-военного атташе Чуйкова глуховатым голосом промолвил:

– Товарищ генерал, дипломата из вас, как видите, не получилось, – возглавьте 1 – ю Резервную армию.

– Есть! – После этого короткого армейского слова-подчинения В. И. Чуйков вместе с А. П. Панфиловым услышали, в свою очередь, два коротких слова вождя, которые он часто говорил, когда был чем-то недоволен:

– Вы свободны!

Два генерала быстро покинули кабинет, потому что понимали, ведь у Верховного Главнокомандующего могло мгновенно созреть и другое решение…

На Крымской конференции трех держав, проходившей в Ялте с 4 по 11 февраля 1945 года, руководители США и Великобритании Рузвельт и Черчилль высказали просьбу о вступлении СССР в войну против Японии. Но Сталин не спешил, он и в этом вопросе проявил твердость характера и логичность объяснения своего решения. Он заявил, что Советский Союз вступит в войну против Японии только через два-три месяца после капитуляции фашистской Германии и окончания военных действий в Европе.

Советский руководитель понимал принцип сообщающихся сосудов: если он отправит сейчас же войска на Дальний Восток, то уменьшит их на Западе, в частности, в Германии, где искусственно создаст более широкое поле для действий американцев и англичан.

Свою аргументацию о предстоящих шагах в сторону Японии он в ясной и короткой форме довел союзникам.

Союзники согласились с доводами Сталина, видя в нем непреклонность в характере и силу воли. С высоким авторитетом советского руководителя они считались давно…

Хотя внизу этого не знали и гнули свою политику. Так, главнокомандующий американскими силами в южной части Тихого океана генерал Д. Макартур, понимая все трудности борьбы с загнанным в угол противником, заявлял, что американские войска «…не должны высаживаться на острова собственно Японии, пока русская армия не начнет военных действий в Маньчжурии».

На трехсторонней конференции, состоявшейся в городе Потсдаме во дворце Цецилиенхоф с 17 июля по 2 августа 1945 года с участием руководителей трех крупных держав антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне с целью определить дальнейшие шаги по послевоенному устройству Европы, решался и японский вопрос.

Кстати, это была последняя встреча «большой тройки». В конференции участвовали главы правительств трех стран:

– от США – президент Гарри Трумэн,

– от СССР – председатель СНК и председатель Госкомитета Обороны Советского Союза Иосиф Сталин,

– от Великобритании – премьер-министр Уинстон Черчилль, который во время конференции потерпел поражение на выборах, и в Потсдам прибыл его преемник Клемент Этли.

Надо отметить, что Гарри Трумэн председательствовал на всех совещаниях, представляя страну, вышедшую из войны с самыми минимальными потерями. Он знал, что скоро докажет всему миру право монопольного владения самым мощным оружием – атомной бомбой. Он красовался перед членами делегаций, чувствуя силу и мощь своей державы. Еще бы – он уже знал о готовящейся атомной бомбардировке японских островов, хотя в некоторых материалах говорится об обратном – незнании этих планов, исходя из соображений режима строгой секретности. Думается, это всего лишь домыслы некоторых недобросовестных историков и публицистов, так как материалы последних исследований опровергают их «объективность».

На конференции союзники также подписали так называемую Потсдамскую декларацию, потребовавшую от Японии безоговорочной капитуляции.

Еще до конференции, в июне 1945 года, когда эшелоны с войсками Советской армии спешили на Дальний Восток, нетерпеливый новый президент США Гарри Трумэн писал:

В японском генеральном штабе считали, что СССР не способен развернуть боевые действия раньше весны 1946 года из-за большой удаленности Дальневосточного театра военных действий (ТВД) от европейской части Советского Союза, недостаточной пропускной способности Транссибирской магистрали и неблагоприятных последствий четырехлетней тяжелой, ущербной и жертвенной борьбы против нацистской Германии.

Однако надежды самураев не оправдались. Наш Генштаб разработал план перемещения войск заранее, в период, когда еще шли бои за Берлин.

Несколько слов об активной фазе использования японцами смертников, так называемых камикадзе, о которых вскользь говорилось выше.

После поражения в битве у атолла Мидуэй 4 июня 1942 года японское руководство поняло, что инициатива потеряна и силы противника с каждым днем все наращиваются, тогда как данные об «успехах» Гитлера с Восточного фронта малоутешительны. В течение следующих двух лет американский военный поршень, толкаемый индустриальной мощью, неумолимо приближался к японским островам.

В июне 1944 года войсками США была атакована и взята база японской армии на острове Сайпан, что позволило в дальнейшем дальнебомбардировочной авиации чаще наносить удары по японской территории.

Во время операции по захвату американцами другой японской базы, на острове Сулуан, самурайское командование 17 октября 1944 года приказало 1 – му воздушному флоту ВМС, базировавшемуся в Маниле, осуществить поддержку японским кораблям, которые попытаются уничтожить силы союзников в заливе.

Японцы в своем распоряжении имели всего лишь 41 самолет:

– 34 палубных А6М Zero;

– 3 торпедоносца Nakajima В6^

– 2 бомбардировщика Yokosuka Р1Y;

– 1 Mitsubishi G4М;

– 1 легкий разведывательный самолет.

Командующий 1 – м воздушным флотом вице-адмирал Такидзиро Ониси принял решение сформировать специальный ударный отряд летчиков-камикадзе. Он стал крестным отцом камикадзе. На совещании 19 октября Ониси заметил:

И уже на следующий день первые отряды летчиков-ками-кадзе были сформированы на базе подразделений морской авиации, в которой все пилоты изъявили готовность пожертвовать своими жизнями ради своей страны.

Первую атаку камикадзе провели 21 октября 1944 года против флагмана австралийского флота, тяжелого крейсера «Австралия». Надо сказать, что японцы настойчиво охотились за ним. Самолет с пилотом-камикадзе и 200-килограммовой бомбой на борту врезался в надстройки корабля. Погибло 30 моряков вместе с командиром корабля, но, к счастью австралийцев, бомба не взорвалась. Из-за разлившегося самолетного топлива возник палубный пожар, который дежурными командами был вовремя потушен. Пламя не проникло в трюмные арсеналы с боеприпасами.

Через четыре дня, 25 октября на большой высоте снова над кораблем почти завис самолет. Сделав круг, он неожиданно в стремительном пике понесся на «Австралию» и врезался в палубу. Повреждения были настолько серьезные, что корабль отбуксировали в док для ремонта. Вошел он в строй только в начале 1945 года, когда вопрос поражения Японии был практически уже решен. А всего к концу войны палуба «Австралии» приняла 6 попаданий самолетов с камикадзе. Случай довольно-таки уникальный.

Отряд камикадзе, возглавляемый пилотом Юкио Сэки, 25 октября 1944 года атаковал авианосное соединение США на востоке залива Лейте. Первый самолет спикировал на корму авианосца «Сенти». После взрыва погибло 1 6 человек и начался пожар. Через несколько минут второй самолет врезался в авианосец «Суони» и вывел его из строя. Третий «небесный ангел» проткнул палубу эскортного авианосца «Сент-Ло». Сразу же возник пожар, а удар самолета вызвал детонацию арсенала. Произошел такой мощи взрыв, что огромный корабль разломило на части, и он пошел ко дну. Всего в результате этой атаки японцы потопили один и вывели из строя шесть авианосцев, потеряв всего лишь 17 своих самолетов.

Этот успех окрылил японцев, и они встали перед быстрым решением проблемы – расширением программы использования камикадзе и разработки новых воздушных фугасов. Уже в течение нескольких месяцев более двух тысяч самолетов совершили самоубийственные атаки. Не стояла в стороне и техническая мысль. Были разработаны новые типы вооружения, включая пилотируемые крылатые бомбы «Йокосука МХY 7 Ока», пилотируемые торпеды «Кайтэн» и небольшие быстроходные катера, начиненные взрывчаткой.

В основе фюзеляжа «Оки» была бомба со смертником в кабине. Делались эти крылатые бомбы, как правило, из деревянных деталей, но со встроенным реактивным двигателем. Только за несколько дней, с 29 октября по 5 ноября 1944 года, самолетами с камикадзе на борту были повреждены авианосцы «Франклин», на котором сгорело 33 самолета и погибло 55 моряков, и «Белло Вуд». На нем были убиты 92 моряка и 44 ранены. Потоплен эсминец «Абнер Рид». Еще 2 эсминца выведено из строя и поврежден авианосец «Лексингтон», на борту которого погиб 41 моряк и 126 были ранены.

Практически за один день 25 ноября японцы повредили еще 4 авианосца.

Японская авиация никогда не имела проблем с нехваткой летчиков-камикадзе, их было в три раза больше, чем самолетов. В своей основе это были двадцатилетние студенты, желающие с патриотических позиций бороться с противником и прославить в дальнейшем свой род таким подвигом.

Перед вылетом на задание со смертниками проводились специальные церемонии, включающие чашечку саке (водки) и хатимаки (белая повязка на лоб). Символом камикадзе был цветок хризантемы. По известным данным, молодые летчики-камикадзе, вылетая на задание, делали круг над священной горой Каймон, бросали последний взгляд на родину и салютовали ей.

Родоначальником камикадзе был вице-адмирал Ониси Та-кидзиро, вдохновлявший своих летчиков на их последние вылеты. Он даже написал завещание в память о своих воинах:

После поражения Японии адмирал совершил ритуальное самоубийство – сэппуку (харакири). При этом он, желая максимально приблизиться к страданиям погибших воинов-камикадзе, отказался от помощи ассистента кайсяку, который по ритуалу должен был, после того как адмирал вскроет себе брюшную полость, отрубить ему голову. Ониси Такидзиро умирал в очень тяжелой агонии двенадцать часов. Смерть наступила от потери крови.

За всю войну камикадзе, по данным японской стороны, потопили 81 корабль, 195 повредили.

Как известно, до разгрома Квантунской армии советскими войсками и высадки янки на японские острова американцы сбросили две атомные бомбы на города Хиросима и Нагасаки. Понятно, это делалось для устрашения Токио и демонстрации силы нового оружия перед Москвой.

Но все по порядку.

В течение мая – июня 1945 года на остров Тиниан прибыла американская 509-я смешанная авиационная группа. Район базирования группы на острове находился в нескольких милях от остальных подразделений и тщательно охранялся морскими пехотинцами и другими подразделениями.

Крейсер «Индианаполис» 26 июля под большим секретом от личного состава доставил на Тиниан атомную бомбу «Малыш», а 2 августа на остров были привезены компоненты другой атомной бомбы – «Толстяк».

А 6 августа 1945 года три самолета дальней бомбардировочной авиации США В-29 поднялись в теплое августовское небо и взяли курс в сторону Японии. На борту первого самолета под названием «Энола Гей», возглавляемом полковником ВВС США Тиббетсом, покоился смертоносный груз – атомная бомба «Малыш», которую надо было сбросить над Хиросимой.

Второй самолет с именем «Большой аист», пилотируемый Чак Суини, представлял собой технический борт. На нем находились трое ученых в так называемой «темной комнате» с соответствующим научно-измерительным оборудованием на борту.

Третью машину вел Джордж Марквардт. Этот В-29 был оборудован фото– и киноаппаратурой.

Был яркий солнечный день. В 7:30 пилоты заметили береговое очертание Японских островов. Штурман Клод Этерли сообщил командиру корабля Тиббетсу: «Погодные условия идеальные для работы!» Сделав круг над островом, самолеты взяли курс на Хиросиму.

В 8 часов 15 минут и 17 секунд руками майора Тома Фериби открылись створки бомболюка, и черно-оранжевый «Малыш» весом около пяти тонн полетел вниз. На высоте приблизительно 570 метров над городом взорвалась бомба, равносильная 13 500 тонн в тротиловом эквиваленте. Около 70 тысяч горожан Хиросимы были убиты сразу. Некоторые в прямом смысле испарились.

Яркая вспышка осветила внутренность «Энола Гей». Полковник Тиббетс был на некоторое мгновение ослеплен. Он даже испугался – приборы поплыли перед его взором. Заложив крутой вираж влево, его самолет стал на форсаже набирать высоту, поскорее уходя от места подрыва доселе никогда не взрываемой новой бомбы.

Как писал Уильям Крейг в книге «Падение Японии»:

«В японской военно-морской академии на острове Итадзима в 85 километрах к юго-востоку от Хиросимы студенты услышали глухой гром и почувствовали необычно теплый бриз, ворвавшийся к ним через открытые окна».

Поначалу они не обратили серьезного внимания, узнали страшные подробности только после телефонного звонка.

Американцы торопились сбросить и вторую плутониевую бомбу под именем «Тостяк», более мощную, чем «Малыш», из расчета устрашения других стран, а главное – СССР и показа того, что в США производство ядерного оружия поставлено на поток, а поэтому у них есть еще бомбы, много бомб… Пусть знает весь мир об этом. Ну а что такое мгновенная смерть десятков тысяч?! Это всего-навсего зачерненная сторона зеркала, без которого мы ничего не увидели бы. Смерть – это поза умершего человека.

Самолет № 77 под названием «Машина Бока» с «Толстяком» в бомбовом отсеке стоял на взлетной полосе. Бомба, выкрашенная в черный цвет, действительно обладала внушительными размерами. Вот ее параметры: 3,25 метра в длину и 1,5 метра в диаметре.

Ночью 9 августа, проигнорировав неполадки в насосе запасного бака горючего, в 1:56 по японскому времени самолет В-29 с бомбой поднялся в воздух.

По другим источникам, взлет первого самолета произошел в 2:47. За ним устремились еще две машины с личным составом, выполнявшим функции, упоминаемые выше при сбросе «Малыша».

Винтокрылые бомбардировщики уверенно набирали положенную высоту. Рабочий потолок у них 9500 метров. Но на этот раз погода немного подвела летчиков. Когда стало светать, под крыльями бомбардировщиков проплывали рваные облака, сквозь разрывы которых виднелись смазанные очертания побережья. Самолет – разведчик погоды из предполагаемого района бомбометания доложил:

«Легкий туман. Покрытие облаками 2/10. Ветер 250 градусов при 50 узлах».

Планировалось сбросить бомбу на громадный арсенал, поставляющий оружие японской армии, в городе Кокура, но помешала погода, а также мощный заградительный огонь зениток. Пришлось делать несколько кругов над городом. Быстро убывало топливо, что вызывало беспокойство экипажа. У летчиков даже возникала мысль сбросить «Толстяка» на Токио. Но судьба спасла эти два города, отдав на уничтожение третий – Нагасаки, куда и понеслись три стервятника.

Внизу жил город своей повседневной жизнью. Почти 90 процентов трудоспособного населения работали в северо-западной части города в долине Ураками. В этом месте располагались цеха военных заводов компании «Мицубиси», производящие реактивные снаряды и другие виды вооружения для Императорской армии.

Население готовилось не только к акциям неповиновения в случае американского вторжения на остров, но и вооруженного отпора на улицах и в горах.

В 8:30 над городом появился американский самолет-разведчик. По нему открыли огонь зенитчики, но из-за большого потолка он оказался в зоне недосягаемости зенитных снарядов.

В это время префект Нагасаки и губернатор провинции Нагано пригласил сотрудников муниципалитета для обсуждения сложившейся обстановки и послушать издателя местной газеты «Миню» Такедзиру Нишиоку, только что прибывшего из Хиросимы. Кстати, он был свидетелем атомного взрыва, получил многочисленные ожоги и подвергся радиационному заражению.

– То, что я увидел, – вещал писатель, – меня буквально потрясло. Это страшно, очень страшно. Города Хиросима больше нет. Он практически разрушен – превратился в руины. Тысячи наших соотечественников просто испарились в атомной топке. Надо сейчас принять меры к массовой эвакуации населения в горы. И делать все это быстрее. Иначе погибнут еще десятки тысяч…

– А что делать при внезапном взрыве? – не дослушав информацию Нишиоки, неожиданно спросил взволнованный префект.

– Падать на землю и не смотреть на яркое пламя. Желательно ложиться ногами в сторону взрыва или прятаться за любое укрытие, – советовал очевидец трагедии.

После окончания встречи губернатор Нагано под впечатлением рассказанного отправился в свой кабинет и принялся готовить инструкции на случай чрезвычайного положения…

За 25 секунд до сброса бомбы в самолете № 77 «Машина Бока» раздался зуммер. Винтокрылое судно качнуло, когда в раскрывшиеся створки бомбового отсека ворвался тугой поток холодного воздуха. Когда жужжащий сигнал оборвался, машину резко бросило вверх – это была реакция самолета на то, что бомба полетела вниз. Она устремилась на город. На высоте 475 метров произошла термоядерная реакция, и «черного толстяка» разнесло вдребезги. Бело-голубая вспышка, как при взрыве большого количества магния или гигантской дуги электросварки, озарила пространство, превратив в ту же секунду город Нагасаки в пепелище. Гигантские гром, ударная волна и обжигающее температурное поле – вот что могли слышать и ощущать в последние секунды жизни люди Нагасаки.

Взрыв мощностью около 21 килотонны произошел в 11:02 местного времени. Взорвалась над городом, по существу, 21 тыс. тонн взрывчатки в тротиловом эквиваленте. Ударная волна скоро достигла морского порта. В эти секунды люди, как и куски кровли, как обломки стен, летали по городу. Все это напоминало кружение опавшей листвы во время шквала или монеты при игре в орлянку. А через минуту оставшиеся живые создания, отдаленно похожие на людей, ходили, как фантомы, со свисающими кусками кожи и обожженными торсами. Они кричали от боли и просили воды. В центре Нагасаки, особенно в эпицентре, людей не было. Там было сплошное молчание, – они испарились, как и в Хиросиме.

Над тем, что осталось от долины Ураками, писал Уильям Крейг, в стратосферу поднимался большой столб дыма, как огромный джинн, выпущенный после многолетнего заточения. У ног этого мифического и гигантского джинна развернулась картина полного разрушения, как будто это живое существо снесло все в отместку за свое заточение. Все преобразилось, меняя свою цветовую гамму на пурпурный, оранжевый, золотой и белый цвета. Джинн с огромной головой направился в безграничные просторы, оставляя за собой умирающую долину…

А вот слова некоторых выживших очевидцев. Воспоминание Сумитэру Танигути, которому во время взрыва было 16 лет:

Я также видел, как ребенка унесло взрывной волной. Большие камни летали в воздухе, один ударился об меня и затем снова улетел в небо…

Из отчета префектуры Нагасаки:

Говорят, губернатор Нагано выжил в этом кошмаре. Наверное, судьба подарила ему жизнь, для того чтобы он смог побороться за спасение своего города. Когда его озарила вспышка, он, помня советы издателя Нишиоки, бросился на пол, благодаря чему остался жив. Каркас железобетонного здания устоял в силу нахождения его за пригорком. Однако в кабинете все имущество выгорело дотла.

К полудню потоки беженцев хлынули в восточную часть города. Жилые кварталы здесь были менее разрушены. Подавляющее большинство горожан было обнажено, волосы опалены или выжжены вовсе. Люди стонали из-за боли от черных раздувшихся ожогов.

На лицах, как писал Уильям Крейг, были заметны только впадины от глаз и выступ на том месте, где был нос. Одних непрерывно рвало, другие жестоко страдали от диареи. Спасатели проходили мимо этой адской процессии в направлении долины, над которой в воздухе на фоне голубого неба все еще колебался атомный гриб.

Когда американские самолеты-разведчики прилетели, для того чтобы установить масштаб причиненного ущерба, на них почти не обратили никакого внимания посты противовоздушной обороны.

По склону горы за медицинской школой шел персонал госпиталя, помогая передвигаться обожженным пациентам. Менее пострадавшие несли на своих спинах детей. Те, кого покидали силы, с мольбой обращались за помощью поднять их с земли и сопроводить в медучреждение. Многие просили облить их водой.

К четырем часам спасатели расчистили железнодорожную ветку в долину Ураками, и первый поезд с ранеными направился в военно-морской госпиталь Омуры, расположенный в 40 километрах от Нагасаки. Летняя жара ускоряла разложение тысячи трупов, разбросанных по улицам города. Понимая это, губернатор Нагано приказал начать массовую кремацию как можно быстрее.

В тот день сумерки в Ураками наступили раньше из-за смога, висевшего над землей. Море огня полыхало в долине. Ее жители, расположившись на склонах гор, наблюдали за тем, как горят их дома и другие хозяйственные постройки. С наступлением темноты добровольцы в свете пожаров стали собирать трупы. Тела складывали штабелями. Семьи сжигали отдельно останки своих родных и близких, чтобы их не сожгли в общей куче.

Множество костров, разведенных в долине, дополняло пейзаж. Людям некуда было идти, и выжившие возвращались к руинам своих домов в долину реки Ураками…

Учитывая сложившуюся обстановку, Советское правительство еще 5 апреля 1945 года денонсировало договор с Японией о нейтралитете.

В целях скорейшей ликвидации последнего очага Второй мировой и Великой Отечественной войн, вечером 8 августа 1945 года Советский Союз объявил войну милитаристской Японии. Эти меры были необходимы в первую очередь в интересах безопасности СССР, а во вторую – Советский Союз и его армия не могли не среагировать на просьбу союзников, в первую очередь США и Великобритании, подключиться к окончательному разгрому милитаристской Японии.

В июне 1945 года на Дальний Восток были откомандированы ряд руководителей СМЕРШ с группой, составляющей более 30 опытных военных контрразведчиков. В штаб главнокомандующего советскими войсками маршала А.М. Василевского в качестве главного оперативного начальника был направлен заместитель В.С. Абакумова генерал-лейтенант И.Я. Бабич.

Начальником управления контрразведки СМЕРШ Приморской группы войск был назначен откомандированный с Карельского фронта генерал-лейтенант Д. И. Мельников, Забайкальского фронта – генерал-лейтенант П. В. Зеленин с 3-го Белорусского, Дальневосточного фронта – генерал-майор И. Т. Салоимский с Забайкальского фронта.

Вдогонку им ГУКР СМЕРШ направил еще 45 руководящих работников военной контрразведки, а чуть позже еще около сотни оперативников для работы непосредственно в войсках.

Газета «Известия» 10 августа 1945 года опубликовала заявление английского правительства, в котором, в частности, говорилось, что важнейший шаг СССР должен «…сократить срок борьбы и создать условия, которые будут содействовать установлению всеобщего мира. Мы приветствуем это великое решение Советской России».

Другой стороной этой медали была реакция руководства Японии. Объявление войны вызвало в его рядах растерянность и замешательство, хотя самураи должны были понимать неизбежность возмездия за все свои прегрешения. А грехов на совести военных было много. Кто-то из великих граждан сказал, что существуют такие неудачные от рождения люди, которые могут быть счастливыми, лишь совершая поступки, приводящие их на эшафот. Такими людьми родились те, кто совершал страшные злодеяния.

Советское руководство не хотело долго испытывать японцев, так как оно понимало: верное средство рассердить людей и внушить им злые мысли – заставить их долго ждать. Время требовало незамедлительных действий, для того чтобы приблизить наступление мира на планете, обожженной Второй мировой войной, освободить народы от дальнейших жертв и страданий, дав возможность японскому народу избавиться от тех опасностей и разрушений, которые пришлось пережить Германии после ее отказа от безоговорочной капитуляции.

Думается, японские руководители знакомились с фотоматериалами, присылаемыми из поверженной Германии и разрушенного Берлина. Мировые СМИ щедро помещали в тот период снимки за четыре года разгромленного Третьего рейха, провозглашенного его вождями на тысячелетний срок своего существования.

Главнокомандующий союзными войсками в Европе генерал Д. Эйзенхауэр отдал специально приказ своим военным фото– и кинорепортерам подробно фиксировать факты злодеяний фашистов, особенно в концлагерях.

А что касается Японии, конкретные акты ее агрессивной внешней политики оставили на исторической памяти нашего народа много зарубок. Об этом свидетельствовали многочисленные факты:

– вероломное нападение на Порт-Артур,

– оккупация и отторжение Южного Сахалина,

– военная интервенция в 1918–1922 годах,

– захват и оккупация Северного Сахалина,

– провокации в районах озера Хасан и реки Халхин-Гол,

– участие Японии в качестве главного союзника гитлеровской Германии по «оси»,

– сосредоточение миллионной Квантунской армии в Маньчжурии, направленной против СССР в зависимости от хода событий на советско-германском фронте,

– в противоречие с пактом о нейтралитете японская сторона неоднократно нарушала морские, сухопутные границы и воздушное пространство Советского Союза,

– неоднократно японцы препятствовали судоходству в нейтральных и советских территориальных водах,

– с 1 декабря 1941 года по 10 апреля 1945 года японские военные корабли около 200 раз останавливали, иногда даже применяя оружие, и досматривали советские торговые и рыболовные суда и совершали другие нарушения норм международного права, а если точнее и правильней, то пакости.

Победы нашей армии на фронтах отрезвляюще подействовали на императора Хирохито и ястребов из военной верхушки Японии.

Ставка Советского Верховного Главнокомандования, учитывая реальную опасность агрессии со стороны Японии, вынуждена была держать против нее свыше 1 млн солдат и офицеров, более 16 тыс. орудий и минометов, свыше 2 тыс. танков и самоходно-артиллерийских орудий, до 4 тыс. боевых самолетов и около 100 боевых кораблей.

Ах, как они были нужны на Восточном фронте. И как уже говорилось, операция нашей разведки «Снег» помогла своевременно снять часть этих войск с дальневосточного участка.

И на следующий день, 9 августа 1945 года, Советская армия и флот начали боевые действия на Дальнем Востоке. Теперь уже здесь, на дальневосточных рубежах, воевали переброшенные с запада на восток десятки объединений и соединений различных родов и видов войск, получивших богатый боевой опыт в борьбе с германским вермахтом, и достаточно вооруженные качественной боевой техникой, что влияло на рост боеспособности советских войск.

По данным солидной исследовательской работы «Вторая мировая война. Итоги и уроки» под председательством Маршала Советского Союза С. Л. Соколова, к началу кампании на Дальнем Востоке группировка Советских Вооруженных Сил насчитывала 1,7 млн человек, 29,8 тыс. орудий и минометов, 5,3 тыс. танков и САУ, 5,2 тыс. боевых самолетов. В ее состав оперативно входили соединения и части Народно-революционной армии Монгольской Народной Республики, которая 10 августа также объявила войну милитаристской Японии.

Японская группировка имела более 1 млн солдат и офицеров, свыше 6,6 тыс. орудий и минометов, более 1,2 тыс. танков, свыше 1,9 тыс. боевых самолетов.

Маньчжурская стратегическая наступательная операция, проведенная в период с 9 августа по 2 сентября, осуществлялась войсками Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов (командующие маршалы Р. Я. Малиновский, К. А. Мерецков, генерал М. А. Пуркаев), силами Тихоокеанского флота под командованием адмирала И. С. Юмашева и Краснознаменной Амурской военной флотилии – командующий адмирал Н. В. Антонов.

Наступление развернулось на всем фронте – от Эрляни на западе до Посьетской бухты на востоке. Квантунская армия подверглась одновременно ударам с суши, воздуха и моря.

Доступы к центральным районам Маньчжурии преграждались системой укрепленных районов, создававшихся в течение многих лет. У границ с СССР и МНР имелось 17 укрепленных районов, в которых насчитывалось более 4,5 тыс. долговременных железобетонных сооружений. Нашим воинам пришлось встретиться с многочисленными противотанковыми заграждениями, минными полями и огневыми точками. Главные силы противника находились в своеобразной природной крепости, огражденной цепью горных хребтов, безводных пустынь, лесных массивов, рек и болот.

Бездорожье и недостаточно разветвленная сеть коммуникаций затрудняли маневр наступающих войск Красной Армии. Опираясь на оборонительные рубежи, японское командование рассчитывало сорвать продвижение наших войск вглубь Маньчжурии. Оно намеревалось перегруппировать силы, подтянуть резервы и навязать позиционные бои с тем расчетом, что на помощь квантунцам придут свежие островные части.

В первый же день войны императорская ставка отдала строгий приказ командованию Квантунской армии – отбить все атаки Красной Армии, сражаясь до последнего патрона, до последнего живого солдата.

Однако расчеты организовать устойчивую оборону, втянуть советские войска в изнурительные бои и последовательное «прогрызание» укрепрайонов потерпели провал. Военные действия сразу приняли высокоманевренный характер. Советские войска за первые шесть дней операции, сломив на всех направлениях сопротивление врага, высокими темпами преодолели Большой Хинган и другие горные массивы, пересекли пустынные степи Внутренней Монголии, форсировали Амур и Уссури.

Продвинувшись на 120–400 км, они овладели важными политико-экономическими центрами и районами, вышли в глубокий тыл Квантунской армии, расчленив ее на части отдельных очагов сопротивления. Наши воины ограничили связь квантунцев с японскими силами в Северном Китае и отрезали им пути отхода в Корею.

Хорошо зарекомендовали в боях с японцами наши подвижные группировки фронтов при осуществлении непрерывного взаимодействия танковых и общевойсковых соединений с авиацией.

Успехи уже первого этапа Маньчжурской операции наших войск заставили японское руководство трезво взглянуть на создавшуюся обстановку, приняв решение о выходе из войны и безоговорочной капитуляции. Однако части и соединения японских вооруженных сил сдавались только англоамериканским войскам в различных районах Тихого океана и Юго-Восточной Азии. На советско-японском и китайском фронтах они не прекращали сопротивления.

Японцы хотели выиграть время. Но второй этап Маньчжурской операции завершился окружением и уничтожением главных сил Квантунской армии. Наши войска освободили территорию Маньчжурии и Северной Кореи, выйдя к границам Северного Китая.

Одновременно с Маньчжурской стратегической операцией проходили еще две крупные: Южно-Сахалинская наступательная с 11 по 25 августа и Курильская десантная с 18 августа по 1 сентября. В ходе боев на этих участках были освобождены захваченные японцами исконно русские территории: южная часть острова Сахалин и протянувшаяся от Камчатки до Хоккайдо гряда Курильских островов, которые долгое время использовались японской военщиной в анти-российских и антисоветских целях. Именно они являлись опорными пунктами, мешающими маневрам наших военных кораблей и торговых судов по выходу в Тихий океан.

В результате военных действий и капитуляции противника советские войска взяли в плен более 600 тыс. солдат и офицеров, захватили около 700 танков, более 1,8 тыс. орудий, 860 самолетов, более 300 тыс. винтовок.

От японских оккупантов была освобождена территория площадью более 1,3 млн кв. км с населением свыше 40 млн человек…

Эти сухие статистические данные подтверждают только одно: зло наказуемо. Разгром фашистской Германии, а затем милитаристской Японии, решающий вклад в который внес советский народ, стал всемирно-историческим событием.

После разгрома советскими войсками Квантунской армии, завершения боевых действий в Маньчжурии и на Сахалине американские оккупационные силы начали высадку на Японские острова.

Говоря о жестокостях солдат и офицеров нашего дальневосточного противника, милитаристской Японии, хотелось бы остановиться на конкретных фактах их восточного изуверства. Квантунская армия с ее уже упоминаемой выше «кухней дьявола» – античеловеческим отрядом № 731 совершила много злодеяний против местного населения и воинов Красной армии. А чего стоит их нанкинская резня в оккупированном Китае, а также зверства на захваченных территориях Кореи. Для самураев, как и для нацистов, не существовало понятие человека другой веры, национальности, мировоззрения. Все они для японцев были «бревнами». Русский, китаец, кореец для бестий из Страны восходящего солнца были нелюдями, быдлом, зверями, которых необходимо истреблять под корень. О преступлениях японской военщины написаны сотни книг и тысячи газетно-журнальных статей.

Для иллюстрации хочется привести пример обращения японцев с пленными американцами – их сегодняшними союзниками.

Английский историк и публицист Уильям Крейг поведал, что 20 июля 1945 года японцы казнили группу военнопленных американских пилотов.

Новая казнь готовилась 11 августа.

В 8:30 утра, как писал он, к задней части дома, в котором располагалась штаб-квартира Западной армии, подъехал грузовик. В него вошли 32 человека, восемь из них были американцы, остальные – японские солдаты. Грузовик выехал через задние ворота в направлении местечка Абураяма в нескольких километрах к югу от города Фукуока.

В поле, окруженном буйной растительностью, заключенных вывели из грузовика и выстроили в ряд. Их раздели до трусов и заставили наблюдать, как японские солдаты роют ямы. Американцы не вымолвили ни слова.

Вскоре после 10 часов японский лейтенант направился к заключенным, размахивая сверкающим мечом. Одного из американцев толкнули вперед и поставили на колени. Японец картинно провел пальцем по краю лезвия. Затем он глянул вниз на склоненную голову заключенного и прикинул расстояние. Внезапно его меч блеснул на солнце и обрушился на оголенную шею, достигнув адамова яблока – кадыка.

Строй заключенных молчаливо взирал на смерть товарища. Некоторые отвернулись. Другие смотрели, как голова покатилась по земле. Из обрубка шеи фонтаном забила кровь – еще несколько секунд работал сердечный насос…

Затем таким же способом обезглавили еще трех человек. Пятый летчик был зверски зарезан уже двумя ударами палача.

На шестом заключенном японские офицеры придумали новую пытку. Он был выведен со связанными позади руками на обозрение оставшихся жертв. Японцы, разбегаясь, били американца ударами поднятых ног в карате по животу до тех пор, пока он уже не мог разогнуться, после чего ему тоже отрубили голову.

Седьмой заключенный также испытал на себе искусство палачей. Один из офицеров, озлобленный тем, что не смог сбить американца, ударил его в пах. Заключенный упал на землю, его лицо исказила гримаса боли. Он молил: «Пощадите». Но палачи были безжалостны. Его опять поставили на колени, а охранники обсуждали следующий способ убийства. Они остановились на «кесадзири». Еще один меч сверкнул на солнце и прошел в теле жертвы от левого плеча до легких. Летчик умер в потоках пенящейся крови.

Восьмая жертва наблюдала все семь зверских убийств. Последнее, что он видел и слышал в жизни, – это потоки крови, хлещущие из ран, дикие крики своих друзей и возгласы ликования врагов. Настала его очередь. Американца толкнули в центр группы озверевших солдат, которые посадили его на землю со связанными сзади руками. В трех метрах от него офицер заряжал стрелу в лук.

Американец, затаив дыхание, наблюдал, как японец прицелился, оттянув тетиву, и затем отпустил ее. Стрела пролетела мимо его головы. Только с третьего раза стрела попала в лицо летчику над левым глазом. Из раны хлынула кровь. Утомленные этим мероприятием палачи поставили его на колени и просто отрубили голову.

На поле Абураямы осталось восемь обезглавленных тел…

В апреле 1944 года у одного убитого японского солдата в кармане его френча была обнаружена фотография казни иностранца. В ходе расследования этого факта выяснилось, что на фото изображен японский офицер Ясуно Чикао, отрубающий голову пленному австралийскому сержанту Леонарду Сиффлиту. В октябре 1943 года в районе города Аитапе группа австралийских разведчиков попала в засаду и была захвачена японскими солдатами. После допросов с пристрастием и пыток, по приказу вице-адмирала Камада, все австралийцы были казнены одним и тем же способом – мечами отрубали им головы.

Подобных казней на территориях Японии и театре военных действий наблюдалось великое множество. Жестокость, как всякое зло, не нуждается в мотивации; ей нужен лишь повод. Наверное, отвращение к кровопролитию, как говорил Станислав Ежи Лец, нужно иметь в крови. У того поколения японцев была в крови кровожадность и нечеловеческая жестокость.

Пятнадцатого августа 1945 года в 11:59 по японскому радио отзвучали последние аккорды японского национального гимна «Кимагайо». Диктор объявил, что сейчас перед японским народом выступит сам император.

По всей стране приостановилось движение: остановились поезда и наземный транспорт, замерли на взлетно-посадочных полосах самолеты, в институтах преподаватели прекратили читать лекции, в гарнизонах солдат вывели на плацы. Рабочие заводов и фабрик собрались в залах, где висели громкоговорители. Над городами и поселками повисла гробовая тишина. Подданные императора покорно склонили свои головы, приготовившись слушать своего небожителя. И вот в репродукторах что-то щелкнуло, и послышался высокий пронзительный голос, слегка дрожащий то ли от волнения, то ли от напряжения. Его слова, окрашенные архаичной формой, странной для большинства слушателей, словно дрожали. Это говорил сам император Хирохито. Не часто народ слышал его голос.

– Я обращаюсь к моим законопослушным подданным, – начал венценосец. – После долгого размышления над событиями последних дней, складывающимися условиями в нашей стране мы решили стабилизировать ситуацию при помощи экстраординарной меры. Мы отдали приказ нашему правительству связаться с правительствами Соединенных Штатов, Великобритании, Китая и Советского Союза, чтобы сообщить им о том, что империя принимает условия совместной декларации.

Достижение всеобщего процветания и счастья всех наций, как безопасность и благосостояние моих подданных, является единственным моим обязательством перед великими предками нашей империи.

В самом деле, мы объявили войну Америке и Британии вне зависимости от нашего желания обеспечить защиту Японии и стабилизацию в Юго-Восточной Азии. Мы также были далеки от мысли о нарушении суверенитета других государств или о территориальных захватах. Но сейчас война длится уже четыре года. Несмотря на все усилия, приложенные каждым гражданином нашего отечества, и самоотверженность всего стомиллионного народа, никто не может гарантировать победу Японии в этой войне. Более того, общие тенденции современного мира обернулись не в нашу пользу.

Кроме того, противник начал использование нового оружия небывалой мощности. Эта смертоносная бомба причинила непоправимый ущерб нашей земле и унесла тысячи невинных жизней. Если мы продолжим борьбу, это приведет не только к полному уничтожению японской нации, но и даст старт искоренению всего человечества.

В сложившейся ситуации мы обязаны спасти миллионы сограждан и оправдать себя перед святыми духами наших императорских предков. Именно по этой причине мы отдали приказ о принятии всех положений совместной декларации.

Мы выражаем свое сожаление всем союзным государствам, которые сотрудничали с Японской империей во время захвата Восточной Азии. Мысль о солдатах и офицерах, павших на полях сражений и на боевом посту, о безвременно ушедших от нас и их осиротевших семьях наполняет болью наши сердца день и ночь. Наша первейшая обязанность – забота о пострадавших и раненых, тех, кто потерял свои дома и средства к существованию.

Жизнь нашего государства будет полна тягот и лишений. Мы понимаем это, однако в сложившихся условиях нам выпала судьба пройти по тернистому пути к достижению великого мира для всех грядущих поколений. В этих условиях мы должны вынести невыносимое.

Я прошу воздержаться от вспышек эмоций, которые могут вызвать ненужные раздоры, ввести других в заблуждение и привести к сумятице в мире.

Объединим наши усилия во имя будущего. Будьте честными, крепите бодрость духа, трудитесь, чтобы возвысить славу императорского государства и идти в ногу с мировым прогрессом!

Речь императора вызвала шок у японцев. Выходило, что Страна восходящего солнца впервые за 2600 лет признается в полном поражении и будет кланяться победителям. Многие люди были уверены, что война продолжается, что солдаты и офицеры императорской армии героически сражаются на фронтах, что император в своем замке живет, оторванный от реалий настоящей жизни.

Через несколько дней после шока началась паника. Из уст в уста передавались слухи о жестокости американцев. Чувство страха охватило в первую очередь школьников, считавших, не без влияния педагогов, что янки их всех вырежут или утопят. Женщины и девушки боялись насилия со стороны американских оккупантов, в особенности негров.

Нечто подобное происходило и в Германии в отношении советских солдат и офицеров.

В среде военных, особенно солдатской массы, на почве злоупотребления спиртными напитками постоянно организовывались митинги и различные сходки, где самураи кричали о необходимости продолжения войны. И на самом деле еще долго в некоторых местах после выступления императора Хирохито не затухали очаги сопротивления.

Часть армейских офицеров, потерянных и охваченных скорбью, сводили счеты с жизнью. Вот один из примеров.

На аэродроме Оита готовился последний полет камикадзе. Адмирал Матоме Угаки внимательно выслушал речь императора. Потом он собрал в своем кабинете подчиненных и попросил налить в чашечки саке. После распития японского горячительного напитка он приказал подготовить самолеты к последнему полету. Одиннадцать моторов взревели, как только первая машина вырулила на взлетную полосу. Одна за другой винтокрылые птицы отправлялись в душное вечернее августовское небо.

В 19:24 адмирал Угаки передал оставшимся подчиненным на аэродроме Оита последнюю радиограмму:

Никто и никогда больше не увидел живыми адмирала Матоме Угаки и других летчиков, отправившихся с ним в Вечность, как и не узнал, где закончился их полет. Командование Тихоокеанским флотом Соединенных Штатов в тот день не зарегистрировало ни одной атаки камикадзе на их корабли и базы. Не исключено, что все они погибли в водах Тихого океана.

Другую часть японского офицерского корпуса охватил пароксизм ненависти, раздражение к американским военнопленным, особенно летчикам. Так, в одном из гарнизонов города Фукуока, после того как была выслушана речь императора, офицеры решили казнить 16 американцев. Их погрузили в машину, и процессия направилась к океанскому побережью в районе поселка Абураяму.

Каждого янки ждала одна жестокая участь – всех их изрубили на куски самурайскими мечами солдаты императорской армии. Офицеры стояли в стороне и любовались зрелищем, как кромсают тела ненавистных врагов. После этого окровавленные останки еще несколько минут назад живых людей были сброшены в заранее вырытые ямы на берегу Тихого океана.

Все в Японии понимали – война бесславно закончена. Народ был оскорблен, военные и политики – перепуганы. Они понимали, что «судный день» не за горами, – им придется отвечать за злодеяния.

И еще к ним приходило осознание того, что, когда исчезает суд совести, обществу остается свой суд, в котором председательствуют тюремщик и палач. Как писал П. Буаст, судебные места походят на колючие кустарники: овца находит в них убежище, но не может выйти из них, не оставив там часть своей шерсти. Шерстью для преступников были или тюремные нары, или отданная в качестве наказания за преступления собственная жизнь.

В прошлом столетии Тулузский парламент единогласно приговорил к колесованию некого протестанта Каласа, позднее признанного невиновным. Кто-то из присутствующих на суде, чтобы оправдать эту ошибку, привел поговорку: «Конь и о четырех копытах спотыкается…»

– Добро бы еще один конь, – ответили ему, – а тут весь конный двор.

Да, действительно, здесь споткнулся не только весь императорский двор Японии, а он подставил вместе с генералами-милитаристами подножку своему народу.