Книга: «Снег», укротивший «Тайфун»
Назад: Глава 13 Исповедь солдата
Дальше: Глава 15 «Парад» вермахта в Москве

Глава 14
Конец «Тайфуна»

Как известно, группе армий «Центр», возглавляемой фельдмаршалом Федором фон Боком, была поставлена задача взять Москву. Это был один из строптивых военных стратегов. В 1941 году фон Бок выражал отдельные элементы несогласия с вторжением в Советский Союз и даже отказался во вверенной ему группе армий выпустить и распространить по частям кейтелевский «приказ о комиссарах». Потом он, конечно, выполнил и выполнял его, но без энтузиазма.
Его штаб превратился в рассадник антигитлеровского заговора. Достаточно назвать такие имена, как глава разведки группы полковник Хеннинг фон Тресков, личные адъютанты фон Бока – граф Генрих фон Харденберг (родственник Бисмарка) и граф Генрих фон Лендорф-Штейнорт (внук одного из фаворитов Вильгельма I, лейтенанта Фабиан фон Шлабрендорфа), и другие, чтобы поверить в эту мысль.
Как писал о фон Боке Джон Уиллер-Беннет, «хотя он глубоко презирал национал-социализм и находил все более отталкивающей его растущую кровожадность, однако фактически продолжал ему служить. Фон Бок был настолько поглощен собственным тщеславием и эгоизмом, что из-за мелочности характера даже пальцем не пошевелил ради того, чтобы сбросить режим, к которому он не испытывал ничего, кроме презрения. Он являлся одним из тех многих, кто в ответ на все предложения заговорщиков отвечал:
– Если все удастся, я вас поддержу, но я не собираюсь брать на себя ответственность в случае провала».
Его портрет рисовался многими современниками одинаково: серьезный, целеустремленный, с аристократическими манерами. Высокий и подтянутый, он был суров, честолюбив, высокомерен и полон рвения. Именно такие его качества, как напористость и амбиции, снискали ему в армии кличку или прозвище Священный огонь Кюстрина.
Речь шла о причастности майора фон Бока к незаконной деятельности националистической организации «Черный рейхсвер», а потом разгрома, с его же подачи, а также убийствам своих сослуживцев, – «изменников, выступивших против Германии» во время службы в 1923 году в крепости Кюстринского гарнизона.
Он был участником боевых действий в Польше и Франции. Сейчас его ставка дирижировала войсками, нацеленными на советскую столицу. Авторитет фон Бока в войсках был чрезвычайно высок. Ему в начале восточного похода была поставлена задача уничтожить крупные силы в районе Минска. В результате большая часть трех советских армий и части еще двух к 29 июня 1941 года оказались окруженными в белорусской столице и вокруг нее.
Несколько недель спустя он уже докладывал в Берлин, что группа армий «Центр» справилась с задачей – русские потеряли убитыми и ранеными 324 тыс. человек, захвачено 3332 танка и 1809 орудий.
Следующая задача, которую поставил Гитлер фельдмаршалу, – разгромить советские войска в треугольнике Брест – Вильнюс – Смоленск. Город Смоленск был взят 29 июля 1941 года. В этом котле германскими войсками было пленено 310 тыс. человек, захвачено 3205 танков и 3120 орудий.
Спустя три дня его подчиненный генерал-майор Г. Гудериан завершил еще одно окружение, возле Рославля. В плен попали 38 тыс. человек, захвачено и уничтожено 50 танков и 359 орудий.
Под Гомелем 2-я армия барона фон Вейхса нанесла удар. В образовавшемся котле оказалось более 84 тыс. русских.
К 24 августа котел был ликвидирован с захватом и уничтожением 144 танков и 848 орудий.
В боях по направлению к Москве Федор фон Бок с блеском выполнил наступательную задачу. По докладам руководству ОКВ, русские понесли потери ранеными и убитыми около миллиона человек. Было захвачено или уничтожено 7 тыс. танков и более 6 тыс. орудий, в то время как потери германской стороны составляли менее 100 тыс. человек.
В связи с этими первыми победами по всей Германии громкоговорители гремели военными маршами. Создавалось впечатление, что вся страна участвовала в походе на Советскую Россию. Праздничное волнение охватило германский народ.
Геббельсовские пропагандисты сновали по стране с выступлениями о новых победах германского оружия и практически скором падении советской столицы.
И все же ради справедливости надо отметить, что группа армий «Центр» и сама понесла немалые потери в боях за Смоленск. К тому же она имела ахиллесову пяту на своем правом фланге – отставшую группу армий «Юг», не поспевающую за войсками фон Бока.
Войска же нашего Юго-Западного фронта угрожали тылам продвинувшейся группы армий «Центр» и могли нанести ощутимый контрудар. Была для немцев при создавшейся обстановке даже опасность их окружения.
Этого очень боялся опытный вояка фельдмаршал Федор фон Бок.
И вот тут Гитлер, главнокомандующий с ефрейторскими знаниями военного дела, задумался: куда двигать войска – на юг или на север? Создалась ситуация, как в той русской пословице: пошла бы кума в лес за грибами, да там медведь с зубами.
Фельдмаршалы групп армий «Юг» и «Север» – соответственно Рундштедт и Лееб – запросили помощи. И фюрер принимает, как он выразился, «самое тяжелое решение этой войны»: решил наступать и на Москву, взять советскую столицу, и на Юг – получить нефть.
Возник эффект человека, стоящего в двух лодках, которые легко расплывались в разные стороны. И брюки у Гитлера, как изобразили это его решение наши художники-сатирики и карикатуристы Кукрыниксы, разодрались на самой заднице.
Опасаясь за судьбу группы армий «Центр», 19 июля Гитлер вынужден был отдать директиву № 33, которая предусматривала приостановление наступления группы армий «Север», а командующему группы армий «Центр» предписывалось навести порядок в своих частях и восстановить боеготовность танковых соединений.
Командующему же группой армий «Юг» ставилась задача по уничтожению советских армий и недопущения их ухода за Днепр и дальше на восток.
Главнокомандующий сухопутными силами фон Браухич и начальник генерального штаба Гальдер были поражены глупостью фюрера. Они стали возражать, но их аргументы не принимались во внимание политиками Третьего рейха и подпевалами Гитлера. Они смотрели в рот своему кумиру, подхалимничая, холуйствуя и пресмыкаясь. Эти люди были теми, кто считали, что угодничество есть монета, которую самые небогатые могут уплачивать по своим счетам.
И они платили…
* * *
Интересен один факт.
Нашей разведке стало известно, что 28 ноября 1941 года, в самый канун контрнаступления под Москвой, министр иностранных дел Японии Мацуока дал указание японскому послу в Берлине лично при встрече сообщить Гитлеру, что Токио имеет сложные отношения с Вашингтоном. Соединенные Штаты пытаются активизироваться в Тихом океане. И намерение Японии сейчас только одно – проводить масштабные операции на юге. Никакого наступления на север она не планирует.
Для советского руководства это была очень важная информация, перекликающаяся с данными операции «Снег» и сообщениями резидента в Японии «Рамзая» – Рихарда Зорге, которым поначалу, как уже отмечалось выше, не очень доверял в достаточной степени мнительный Сталин.
Вероятность победы в Московской битве определилась в первую очередь наличием резервов, о которых на одном из совещаний И. В. Сталин в присутствии членов Государственного Комитета Обороны (ГКО) и маршала Б. М. Шапошникова подчеркнул их значимость.
Кончался суровыми погодными условиями страшный и жестокий по военным последствиям 1941 год.
Октябрьская распутица сменилась ранними морозами. Уже в середине ноября зима показала свой нрав – стужами и низкими температурами. Вначале декабря ртуть в столбиках градусников неумолимо и стремительно стала опускаться вниз. Морозы доходили до 25–30 градусов. Факторы внезапности, непривычности и резких температурных перепадов удручающе подействовали на немецкое воинство.
Правда, одинаково холодно приходилось и противостоящей армии – РККА.
Но на нашей стороне была природная закалка и соответствующая экипировка. Советский Генштаб понимал, что силы у немцев хоть и есть, но они деморализованы многими факторами, в том числе и погодными. Поэтому армейской разведке и военной контрразведке была поставлена задача в короткий срок собрать максимум данных о психологическом состоянии противника. Показания пленных, данные войсковой, авиа-, радио– и агентурной разведки, анализ официальных радиопередач о настроениях населения, находящегося на территории, временно занятой противником, – все это позволило нашему верховному командованию объективно оценить противника.
Теперь мы можем сказать, что Ставка ВГК не ошиблась, давая такие указания Генштабу. Наверное, наши полководцы, учась в академиях, тоже читали труды немецкого военного стратега Клаузевица, который считал, что кульминационным пунктом борьбы является тот момент, когда в результате собственных потерь, понесенных в глубине территорий противника, войска должны перейти к обороне.
«По другую сторону этого пункта, – писал он, явно базируясь на опыте проигранной кампании Наполеона в 1812 году, – лежит перелом, поражение».
Состояние войск Федора фон Бока в те дни действительно подошло к подобному «кульминационному пункту».
На передовые позиции германских армий обрушились войска советского стратегического резерва: 88 соединений Красной Армии атаковали 67 немецких дивизий по всему фронту. Именно в этих сложных условиях основу группировки наших войск составили дальневосточные и сибирские дивизии и отдельные полки.
В составе дальневосточников воевали крепкие физически и сильные духом, закаленные в суровых климатических условиях мужики. Воины были оснащены достойным оружием, боевой техникой и сезонно экипированы.
Так уж выходило, что дальневосточные и сибирские дивизии часто сражались против отборных, элитных германских войск, эсэсовских дивизий «Великая Германия», «Адольф Гитлер», «Мертвая голова», «Рейх» и неизменно громили их.
Командующий 4-й танковой армией вермахта генерал-полковник Хопнер записал в своем дневнике:

 

«Особенно тяжелые бои в полосе дивизии «Рейх». Здесь нам противостоит 78-я сибирская дивизия… Наши потери очень велики. Командир дивизии СС тяжело ранен. Рядами встают кресты над могилами танкистов, пехотинцев и солдат войск СС».

 

И действительно, сибиряки дрались с песней «Нам родная Москва дорога…» на устах. Командиром упоминаемой сибирской дивизии был генерал Афанасий Белобородов.
О самоотверженности и стойкости воинов этого соединения, по воспоминаниям генерала, говорит такой эпизод:

 

«Когда КП (командный пункт. – Авт.) командира полка Михаила Артемьевича Суханова окружили немцы, раздался звонок. Я взял трубку.
– Прошу дать огонь на меня, – услышал я в трубке спокойный голос.
– Михаил Артемьевич?!
– Прошу дать огонь на меня, – повторил он.
Огонь дали из всех гаубичных орудий.
Немцы потеряли в этом бою 20 танков, их траншеи были буквально завалены трупами, а снег густо перемешан с кровью.
– Такой массы погибших солдат противника на сравнительно небольшом участке мне еще не приходилось видеть».

 

Был на исходе шестой месяц войны, а прорабы «Барбароссы» и «Тайфуна», не реализовав своих планов в увязке с «блицкригом», наблюдали, как их цели ускользают от них. Они улетали куда-то вдаль в холодное зазеркалье, оставляя им реальную, очень горячую, обстановку.
Гитлеровское руководство 5 декабря 1941 года предприняло очередную попытку наступления на Москву.

 

«Помнится, зашевелился немец, – рассказывал ветеран битвы под Москвой Алексей Филимонович Бойко, – загудели танковые моторы.
Армейская разведка фиксировала «факельное шествие» во вражеском стане. Это танкисты и водители тягачей отогревали картеры своих броневых машин. Замерзла и смазка и горючка. В момент, когда настоящие возможности фашистов иссякли и они еще не успели перейти к обороне, опять надеясь на быструю победу, советские войска 5 и 6 декабря начали контрнаступление по всему фронту – от Калинина до Ельца…»

 

Кстати, А.Ф. Бойко – участник легендарного ноябрьского 1941 года парада на Красной Площади, полковник в отставке, коллега автора по службе в центральном аппарате органов военной контрразведки. Он готовился в спецпод-разделении НКВД в качестве рядового встретить немцев в столице, если бы они прорвались в город.
– Как вы пережили «Тайфун» и чем готовились встретить фашистов? – спросил бывалого солдата.
– То, что мы можем сдать Москву, судя по событиям октября 1941 года, многим моим сослуживцам казалось реальным. Не случайно же готовилась база для организации подполья в столице в случае ее захвата немцами. Наиболее вероятным направлением входа фашистов в Москву, как нам тогда говорило начальство, могла быть улица Кутузовская слобода, Можайское и Смоленское шоссе. Сейчас это Кутузовский проспект. Мы обследовали многие чердаки домов вдоль этого направления для организации снайперских гнезд. Планировалось, в случае втягивания неприятельских колонн в город, силами снайперов уничтожать в первую очередь гитлеровских военачальников – генералов и офицеров. Слышал от сослуживцев не единожды, что высказывал намерение прибыть в Москву собственной персоной и Гитлер для принятия победного парада. Думаю, ему тут был бы конец – наши снайперы наверняка достали бы фюрера с любого места.
– Вы были участником ноябрьского парада на Красной площади. Скажите, как он проходил, какая погода была?
– Ветер. Снег. Одним словом – холодно.
– Был ли Сталин на Мавзолее?
– Конечно, был и выступал с речью, хотя всякие сегодня инсинуации по этому поводу распространяют.
– Вы шли в какой коробке?
– В коробке 10-го мотострелкового полка внутренних войск НКВД. Полк входил в состав Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения (ОМСДОН) имени Ф. Э. Дзержинского. Дивизия прибыла в Москву в начале июля 1941 года.
– В какой экипировке вы шли?
– В зимнем обмундировании. Шинели и сапоги. Винтовки наперевес с примкнутыми штыками. Боеприпасов ни у кого не было.
– Располагаясь в столице, сражаясь за столицу, какие еще были у вас функции?
– Боролись с бандитизмом, паникерами, мародерами и другой социальной мерзостью…
В развитие этой темы хочется привести слова, сказанные секретаршей нашего 1-го отдела 3-го Главного управления
КГБ СССР старшим лейтенантом в отставке В.А. Воробьевой во время беседы с ней по случаю ее 90-летия. Кстати, всю войну она проработала в штабном отделе сначала Управления особых отделов НКВД СССР, а затем ГУКР СМЕРШ НКО СССР под руководством В.С. Абакумова.
– Валентина Андреевна, я знаю, вы живой свидетель работы военной контрразведки во время войны. С учетом сталинского режима работы, распространяемого и на СМЕРШ, не боялись вы ходить по ночному городу одна?
– Если честно, то нет. Не боялась. Жила в коммуналке, на Чистопрудном бульваре. Заканчивали работу и в два, и в три, и даже четыре часа ночи. Возвращалась в свою коморку, не оборачиваясь. Знала: если грабители окажутся рядом, на помощь придет милицейский или военный патруль. Система безопасности граждан в городе была отлажена не то что сегодня – не докричишься.
Вот и связались оценки тех событий двух ветеранов, Бойко и Воробьевой, в единый узелок…
А еще Валентина Андреевна философски заметила, что Сталин через репрессии расправлялся с телами, сегодня наши нувориши через ТВ и другие средства массовой информации борются с нашими душами. Это страшно, потому что за наши души одновременно сражаются и Бог, и сатана. Последний, я вижу, побеждает.
* * *
Нужно сказать, для гитлеровцев контрнаступление Красной Армии явилось полной неожиданностью. Фашистское командование оказалось не в состоянии отразить внезапный и мощный удар советских войск, начавшийся в 3 часа морозного утра. А наступивший день «прижег облегченного немца» 30-градусным морозом. На многих солдатах вермахта было летнее обмундирование, – главный стратег в Берлине рассчитывал управиться с Советским Союзом максимально в четыре – пять недель.
Калининский фронт 5 декабря перешел в наступление, а на следующий день – Западный и Юго-Западный фронты.
И вот 6 декабря первая победная ласточка-весть вылетела из Москвы и пошла гулять по эфиру. В ежедневной радиосводке «От советского Информбюро…» прозвучал ликующий голос диктора Юрия Левитана:

 

«Шестого декабря 1941 года войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся громадные потери».

 

Вот что говорил после войны начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Гальдер по поводу контрнаступления Красной Армии:

 

«Под Москвой была поколеблена вера в силу и мощь немецкого оружия. И все же с наступлением лета казалось, что наша армия добьется в России новых побед, но это уже не восстановит миф о ее непобедимости. Ожидание дальнейших побед оказалось действительно мифом».

 

Черчилль писал Сталину:

 

«Я никогда еще не чувствовал себя столь уверенно в исходе войны».

 

Американский генерал Макартур, командующий войсками США на Дальнем Востоке, воскликнул:

 

– Размах и блеск сокрушительного наступления Красной Армии, заставившего немцев отступить от Москвы, явились знаменательным достижением всей истории.
* * *
Сталин 5 января 1942 года вызвал Жукова, как члена Ставки, для обсуждения плана уже общего наступления Красной Армии.
Из воспоминаний Г.К. Жукова:

 

«После информации Б.М. Шапошникова о положении на фронтах и изложения им проекта плана И.В. Сталин сказал:
– Немцы в растерянности от поражения под Москвой, они плохо подготовились к зиме. Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление. Враг рассчитывает задержать наше наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти к активным действиям. Он хочет выиграть время и получить передышку.
Никто из присутствовавших, как мне помнится, против этого не возразил, и И.В. Сталин развивал свою мысль далее.
– Наша задача состоит в том, – рассуждал он, прохаживаясь по своему обыкновению вдоль кабинета, – чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны…
На словах «до весны» он сделал акцент, немного задержался и затем разъяснил:
– Когда у нас будут новые резервы, а у немцев не будет больше резервов…
Изложив свое понимание возможной перспективы войны, Верховный перешел к практическим действиям отдельных фронтов».

 

Несмотря на первые победы под Москвой, не надо забывать, что сил у немцев еще было много. Кроме потрепанной группы армий «Центр» существовали еще две, на юге и на севере Восточного фронта, группы армий «Юг» и «Север». Свою мощь вермахт еще покажет в битвах. Красную Армию ожидали впереди сражения за Дон, за Сталинград, на Курской дуге, форсирование Днепра и освобождение Киева, Корсунь-Шевченковская, Смоленская наступательные операции, освобождение Белоруссии и др. Сопротивление было сильное и ожесточенное.
Гитлер считал, что Провидение его не подведет и приведет вермахт к стратегической победе, а пока это только тактические издержки.
Сталин не только торопил военных бить отступающего врага, он хотел знать, как уже упоминалось выше, о моральном состоянии немецких войск. Военные контрразведчики постоянно снабжали Ставку и Генштаб этой информацией.
Вот один из многочисленных документов на эту тему:
Специальное сообщение Особого отдела НКВД Западного фронта «О моральном состоянии немецкой армии». Такие документы полезно знать современнику, не задумывающемуся о войне и увлеченному исключительно материальной, потребительской стороной жизни. Но войны возникали и будут возникать с постоянной периодичностью. Россия для завистников разного пошиба – лакомый кусочек с разных позиций: территории, полезных ископаемых, плодоносности земли, запасов пресной воды и т. д.

 

29 января 1942 г. Совершенно секретно
Начальнику управления
Особых отделов НКВД СОЮЗА ССР
Комиссару Государственной Безопасности
3 ранга тов. Абакумову

 

По материалам ОО НКВД 50-й армии (следственные данные, опрос пленных, письма немецких солдат, агентурные материалы), моральное состояние немецкой армии характеризуется следующим образом.
Военнопленный 445-го отдельного батальона немецкой армии Львичек Альфонс на допросе показал:
«Настроение солдат плохое, солдаты видят своими глазами большие потери немецкой армии, материальной части, артиллерии, автомашин и большие потери пехоты.
Наступившая зима и морозы также сильно повлияли на настроение солдат, так как теплой одежды нет, шинели только летние. Имеются случаи обморожения ног, ушей. Солдаты завшивели. Вшивость и грязь у немцев исключительная. Это действует на солдат, они хотят отдыха и прекращения войны».

 

Другой военнопленный, из полка «Великая Германия» Вожцель Эмиль показал:
«Фюрер обещал нам кончить войну до наступления Рождества, но я понимаю, что война кончится не скоро. Наши солдаты напрасно проливают кровь в России, так как войну в конце концов мы все же проиграем. Здесь в России мы все замерзнем».

 

При отправке немецких солдат в пос. Полотняный Завод Тульской области на Московский фронт многие солдаты плакали и друг с другом прощались, выражали недовольство войной, заявляя:
«Мы хотим домой, нам не нужно никаких завоеваний».

 

Особенно плохо настроены австрийцы. Австрийцы в присутствии немцев обычно между собой и с населением не разговаривают. Имеются случаи, когда немцы избивали австрийцев.
Переводчик одного немецкого штаба заявил нашему источнику «Клеопатра» в разговоре:
«В конце концов, победа будет за русскими».

 

Один из немецких военнопленных показал:
«За последние недели офицеры не отпускают солдат из частей, так как боятся, что солдаты будут вести между собой антифашистские разговоры и выражать недовольство войной. Кроме того, за последнее время в немецкой армии участились случаи дезертирства и невозвращения в часть. Офицеры боятся русского влияния на солдат и предупреждают солдат о том, что среди русских много «шпионов».

 

Заслуживают внимания следующие факты.
По показаниям военнопленного Хартанен, 21.11.1941 г. по 2-му батальону в 519-м пехотном полку был издан приказ № 3001/40, в котором написано:
«Неоднократно устанавливалось, что в письмах, предназначенных для посылки в Германию, находились вражеские листовки. Также известно, что солдаты распространяют материалы вражеской пропаганды. Предупреждаю, что при установлении виновных последние будут наказаны строжайшим образом».

 

Наши листовки пользуются популярностью у немецких солдат, об этом рассказывают жители освобожденных населенных пунктов Костино, Берники. Немецкие солдаты подбирают сброшенные нашими самолетами листовки с докладом тов. Сталина, посвященным 24-й годовщине Октябрьской революции. После беглого просмотра эти листовки прятали к себе в шинели.
В деревне Костино, во время наступления нашего подразделения, группа немецких солдат не пошла в окопы, а осталась в доме за читкой доклада тов. Сталина.
Военнопленный Заловичек Альфонс по вопросу существования фашистского закона об увеличении народонаселения показал:
«Впервые об этом законе я узнал из советских листовок. После этого мы стали писать домой, и многие солдаты из нашей части получили письма от своих невест о том, что они забеременели. После этих фактов мы поверили советским листовкам. Я получил письмо от своей невесты Вайнек Ильзы, проживающей в селении Харугер Руды, о том, что она забеременела от одного солдата и теперь моей невестой быть не может».

 

Ухудшение морального состояния частей противника происходит также под влиянием писем, получаемых солдатами из Германии.
Мать пишет своему сыну на фронт:
«Карл, я проклинаю эту войну и того, кто ее выдумал, так как убили твоего брата, а ему было лишь 22 года».
Десель, 16.10.1941 года.

 

«Когда кончится эта война, я не знаю, так как, по-моему, она продолжится очень и очень долго и лишь только начинается.
Я на все смотрю мрачно и темно, мы еще долго будем солдатами, в этом, видно, пройдет вся наша жизнь. Мой брат Ганс отпущен, наконец, ему дан даже литер на бесплатный проезд. Да, для него война окончена. Жизнь тоже у нас очень нехорошая, еда неважная и даже просто сказать скверная, а условия жизни просто невыносимы».
Фродберг, 2.12.1941 года.

 

«Ты пишешь, чтобы я тебе что-либо купила, но сейчас здесь ничего нет, хотя обегала массу магазинов. Вообще здесь из них большинство совсем закрыты».
Начальник особого отдела НКВД Зап. фронта капитан госбезопасности 3-го ранга БЕЛЯНОВ.

 

Документов, подобных этому специальному сообщению, на стол Сталину, членам Ставки ВГК и генералам Генштаба ложилось великое множество. Поэтому не приходится удивляться четко выверенным и правильным решениям, принимаемым военно-политическим руководством страны в тот довольно-таки сложный и опасный период контрнаступления частей и подразделений Красной Аармии под Москвой.
Среди германских пленных были и такие, которые знали, что немецким диверсантам ставилась задача взорвать символ столичного Кремля и страны – Спасскую башню. Похожее задание вменялось и французам в 1812 году, когда они хозяйничали в Кремле. Несколько французских варваров покушались снять с образа башни ризу – оклад на иконе, но попытки остались безуспешными.
Намерение взорвать Спасскую башню было реально, но преступление французам не удалось. А ведь под нее был сделан подкоп и уже тлел фитиль порохового заряда. Однако отряд казаков под предводительством генерала Иловайского успел не допустить, чтобы оставленный зажженный фитиль добрался до пороха. Его сбил шашкой один из казаков.
Надо отметить, что в кризисном состоянии войск не только с психологической точки зрения проявилась более опасная проблема – кризис военной экономики Германии. В сентябре – ноябре 1941 года Берлин понял, что надо срочно перестраиваться во имя победы над Советским Союзом.
Примером беспокойства может служить доклад командующего резервными войсками вермахта генерал-полковника Фридриха Фромма начальнику штаба Верховного командования сухопутных войск Францу Гальдеру. Так, в беседе 25 ноября он заявил своему начальнику:
– Военно-экономическая ситуация в рейхе катастрофична. Мы можем скоро остаться без горючего. Наши потери на Восточном фронте увеличиваются с каждым днем из-за отсутствия зимнего обмундирования. Значительная часть обмороженных солдат уже не возвратится в строй – они стали инвалидами.
– Не паникуй, Фридрих, ошибки очевидны, но впереди у нас весна и лето.
– Нет, нет, Франц, я же не об этом. Я о нашем рейхе. Он не выдержит такого напряжения… Растянутая пружина под огнем теряет свои качества упругости. Наш фронт уже не пружина, а пережженная проволока.
– Я с тобой солидарен, – поправил перекосившиеся очки-пенсне Гальдер. – Будем вместе разворачивать фюрера в нужную сторону.
– Его трудно переубедить.
– Постараемся.
Сделаем небольшое отступление. В дальнейшем Фридрих Фромм был посвящен в планы заговора 20 июля 1944 года против Адольфа Гитлера, но отказался от активного участия в операции «Валькирия», хотя и не препятствовал ее подготовке. Он был готов поддержать заговорщиков только в случае гибели фюрера. Но, как известно, операция по устранению Гитлера не удалась, и, чтобы устранить свидетелей и спасти свою жизнь, Фромм приказал арестовать и расстрелять организаторов заговора Штауфенберга, Мерца фон Квирнхайма, Ольбрихта и фон Хафтена. Но этот акт предательского самосуда не спас его. По приказу Гиммлера на следующий день после казни своих единомышленников Фромм был арестован и приговорен Народной судебной палатой к смерти. Расстрелян 12 марта 1945 года в каторжной тюрьме в Бранденбурге…
Через четыре дня, 29 ноября, уже к самому Гитлеру обратился имперский министр вооружения Фриц Тодт. Он достаточно смело заявил фюреру:
– В военном и военно-экономическом отношении война уже проиграна.
_???
– Для выполнения военно-промышленных программ не хватает сырья и рабочих рук.
– Как же так? – вскипел Гитлер. – А куда девались 450 тысяч военнопленных?
– Двадцать процентов отправлено в деревни – посланы, мой фюрер, поднять сельскохозяйственное производство. Поля ведь не обработать немецкими хозяйками. Большая часть оставшейся рабочей силы страдает сыпняком и дистрофией. Поэтому она неработоспособна.
Гитлер нагнал страха на всех жалобщиков.
Но промышленники не унимались. Они обратились к Кейтелю, конечно, не из соображения гуманности, а из потребности в рабочих руках – с протестом по поводу катастрофического положения пленных, работающих у них на предприятиях. Фельдмаршал среагировал солдафонски:
– Ваши соображения основаны на рыцарских представлениях о войне. Здесь же речь идет об уничтожении определенного мировоззрения. Поэтому я одобряю эти мероприятия и оправдываю их.
Это потом, на Нюрнбергском процессе он станет открещиваться от подобных заявлений и действий. Представится этаким голубком, который был под прессом своего хозяина. Он во всем с ним соглашался. Это было безропотное животное, а поэтому к нему прилипло меткое название Лакейтель, которым его нарекли сослуживцы, в том числе и с большими погонами.
* * *
И вот самая гигантская, до предела растянутая по фронту от Мурманских сопок до Днестровских лиманов пружина войны в самый критический момент – в битве под Москвой – лопнула, разорвалась, разлетелась в стороны.
Но, как известно со школьной скамьи по законам физики, всякое действие вызывает равное противоположно направленное противодействие. И возвратная сила этой пружины ударила по немцам.
Немцы не выдержали контрнаступления и побежали.
Как писал Василий Соколов в романе «Вторжение», в военной истории нередки явления, когда нападающая сторона чем ближе стоит к победе, тем дальше оказывается от победы, и наоборот, противоборствующая сторона, которая терпела неудачу за неудачей, поражение за поражением, становится как бы обновленной, в переломный кризисный момент копит силы для ответного удара и наносит его с такой ярой мощью, что ранее слывший непобедимым противник вынужден бежать очертя голову.
Нечто подобное бывает и в спорте, особенно в таких видах, как борьба и бокс.
Неожиданное хорошо и заранее подготовленное Ставкой ВГК советское контрнаступление для разгрома неприятеля на Московском стратегическом направлении, начатое 5 и 6 декабря, захлестнуло и переполошило весь немецкий Восточный фронт.
Собираясь в решающий поход на Москву, немецко-фашистское командование развернуло свои войска в линию, образовав группой армий «Центр» стрелу, которая упиралась на своеобразную тетиву длинного фронта. Эту стрелу они выпускали не раз, объявляя заранее, что советские войска вот-вот будут разбиты, что части и подразделения Красной Армии выдохлись, что они разочарованы сериями крупных поражений и уже не верят своему правительству и командирам.
У нас же была своя тетива на луке, с вложенной в нее острой стрелой, – Западным фронтом, усиленным на севере 1 – й Ударной армией и заново сколоченной 20-й.
На южном фланге фронта вступила в сражение 10-я армия…
Шумно и тесно было на дорогах, ведущих к позициям. Фронт с ожесточенными боями продвигался вперед, оставляя за собой груды искореженной военной техники врага. Это было уже поверженное оружие вермахта – металлолом.
По дорогам, по тропам, по целине, несмотря на глубокие снега, тянулись полковые обозы; ездовые, чтобы согреться, по старому русскому обычаю размахивали руками и разминали ноги – шли рядом, плечом подпирая сани на взгорьях или сдерживая на крутых съездах.
Вихрем проносились и тотчас исчезали в метели лыжные батальоны в белых халатах. Среди них было много сибиряков. Гарцевали конники, держа наготове клинки. Мчались батареи и дивизионы гвардейских минометов. Глухо рокотали танки, тягачи, тракторы, натужно стонали грузовики.
И вся эта армада наступающей Красной Армии устремилась на запад, чтобы догнать и встретиться снова с врагом с одной праведной целью – добить его, перепуганного и деморализованного, но еще достаточно сильного для сопротивления.
* * *
Считаю уместным привести описание всего лишь одного дня из дневника командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала Федора фон Бока о битве за Москву.

 

«01.12.1941 г.
Поскольку у меня сложилось впечатление, что вчера Браухич не понял меня и что, несмотря на все, в высших инстанциях все еще царит переоценка моих сил, я направил главному командованию сухопутных войск нижеследующую телеграмму:
«На неоднократно посылавшиеся главному командованию сухопутных войск запросы и донесения группы армий с указанием на угрожающее состояние войск был получен ответ: наступление следует продолжать даже при наличии опасности, что войска полностью сгорят.
Однако ведущееся сейчас наступление с использованием всех тактических возможностей осуществляется, в общем и целом, фронтально. Для более крупных маневров с целью охвата противника, как уже докладывалось, сил нет, а теперь нет и возможности в большом объеме перебрасывать войска.
Наступление приведет к дальнейшей кровавой борьбе за ограниченный выигрыш территории, а также к разгрому частей противника, но оперативное воздействие оно вряд ли окажет.
Представление, будто противник перед фронтом группы армий был «разгромлен», как показывают бои за последние 14 дней, – галлюцинация. Остановка у ворот Москвы, где сходится система железнодорожных и шоссейных путей почти всей Восточной России, равнозначна тяжелым оборонительным боям с численно намного превосходящим врагом.
Силы группы армий уже не могут противостоять ему даже ограниченное время. И если бы даже невероятное стало возможным, а именно поначалу захват еще какой-то территории, то, для того чтобы окружить Москву и отрезать ее от юго-востока, востока и северо-востока, сил даже приблизительно не хватило бы.
Таким образом, наступление представляется не имеющим ни цели, ни смысла, поскольку очень близко придвинулся тот момент, когда силы группы будут исчерпаны полностью.
Что должно произойти тогда, надо решать сейчас. В настоящее время группа армий действует на фронте протяженностью свыше 1000 км, имея в резерве несколько слабых дивизий. В этой группировке она, при большой убыли старшего офицерского состава и при сократившейся численности активных штыков, уже не в состоянии противостоять планомерно ведущемуся наступлению противника.
Учитывая неспособность железных дорог обеспечить потребности группы армий, нет также никакой возможности подготовить растянутый фронт для оборонительной борьбы или даже просто обеспечить эту борьбу».

 

Это объективное описание состояния своих войск фельдмаршалом фон Боком, данное 1 декабря 1941 года, говорило, что Гитлер неадекватно оценивал обстановку и, больше того, толкал дивизии группы армий «Центр» в мясорубку (в словах «наступление следует продолжать даже при наличии опасности, что войска полностью сгорят»).
Вот образчик вмешательства с чисто ефрейторским уровнем оценки обстановки «верховного главнокомандующего» в полководческие дела опытного фельдмаршала Федора фон Бока, заявлявшего, что «с целью охвата противника, как уже докладывалось, сил нет, а теперь нет и возможности в большом объеме перебрасывать войска».
А ведь это было еще перед нашим контрнаступлением, – гитлеровские войска выдохлись, пообносились, вымерзли.
Техника стала непослушной из-за морозов…
* * *
Лютовали ранние, крепкие декабрьские морозы. Курил поземкой ветер, загривками опоясывая дороги. Воздух обжигал губы при разговорах. Но как можно было молчать, не обмолвиться с товарищем, с другом, с сослуживцем, то и дело встречая на обочинах дорог скрюченные, почерневшие трупы замерзших немцев. Они казались уснувшими и как бы продолжали страдать от холода. Как можно было не прореагировать на искореженные вражеские танки, машины и орудия, отмеченные зловещей свастикой.
Иногда появлялись вражеские самолеты, но они скорее вели разведку, чем пытались отбомбиться или обстрелять колонны.
Сразу же после первого поражения немцев под Москвой, а точнее 16 декабря 1941 года, фельдмаршал фон Бок на встрече с личным адъютантом Гитлера полковником Рудольфом Шмундтом пожаловался ему на пошатнувшееся здоровье – мучила язва желудка – и попросил его доложить об этом фюреру.
– А что у вас за болезнь? – поинтересовался полковник.
– Язва замучила. Ее тут многие наши солдаты и офицеры называют «русской болезнью» от переживаний, недоеданий и сумасшедшего холода.
– Сегодня я уже буду в Берлине, что можно передать фюреру?
– Растут жалобы частей на достигнутое русскими превосходство в воздухе. Еще чаще жалуются на нехватку зимней одежды, снабжение которой поставлено неудовлетворительно. Эшелоны с зимним обмундированием постоянно запаздывают, в результате даже сейчас далеко не все части обмундированы по-зимнему. Качество зимнего обмундирования также оставляет желать много лучшего. Оно в этих краях не может согреть наших воинов.
Ощущается провал с работой железных дорог – не хватает вагонов, локомотивов и квалифицированного технического персонала. Неспособность наших локомотивов, оборудования и наскоро отремонтированных станционных сооружений функционировать в условиях русской зимы.
Могу твердо и справедливо заметить о нашей недооценке способности противника к сопротивлению, а также его резервов в плане личного состава и материальной части…
Шмундт закивал головой в знак согласия с фельдмаршалом, а потом тихо промолвил:
– Я обязательно обо всех этих безобразиях доложу в Берлине. Удачи вам.
Через два дня раздался звонок Кейтеля, который сообщил, что Гитлер предлагает ему взять длительный отпуск для лечения. Фон Бок с радостью согласился, и в тот же день его сменил фельдмаршал Гюнтер фон Клюге. Надо отметить, что Гитлер при встрече с фон Боком заявил, что не считает его виновным в неудаче под Москвой.
После смерти 17 января 1942 года командующего группы армий «Юг» фельдмаршала фон Рейхенау, буквально на следующий день Гитлер вызвал фон Бока в Ставку.
– Каково ваше состояние здоровья сегодня? – спросил фюрер.
– Спасибо. Немного подлечился. Доктора считают меня вполне работоспособным, – ответил с достоинством фельдмаршал.
– Тогда принимайте группу армий «Юг».
– Есть, мой фюрер, – только так мог ответить сын видного прусского генерала.
Но недолго провоевал фон Бок на южном фланге Восточного фронта. Из-за очередных размолвок с Гитлером летом 1942 года он передал бразды правления войсками генерал-полковнику фон Вейхсу и 15 июля был зачислен в резерв фюрера, но больше так и не потребовался главнокомандующему его военный талант.
Жизненная дорога фон Бока завершилась в 1945 году.
Когда советские войска находились на подступах к Берлину, фон Бок получил от Манштейна телеграмму, в которой говорилось, что преемник Гитлера гросс-адмирал Карл Дениц занят в Гамбурге формированием нового правительства. Фон Бок тотчас же уехал из города, возможно надеясь получить какую-нибудь командную должность.
Машина фон Бока 4 мая попала на Кильском шоссе под обстрел британского бомбардировщика. Через несколько дней английские солдаты обнаружили тело немецкого фельдмаршала, изрешеченное пулями. Под обстрелом погибли также его жена и дочь.
Таким образом, Федор фон Бок стал единственным из фельдмаршалов Гитлера, кто пал от вражеской пули. Ему было 64 года.
Судьбы других фельдмаршалов таковы: Паулюс сдался в плен, фон Клюге отравился, Вицлебена и Кейтеля повесили, остальные были арестованы союзниками и после следствия и символического суда отпущены на волю. Доживая свой век, они со временем спокойно уходили из жизни.
Интересно в связи с этим письмо Гюнтера Ганса фон Клюге, отозванного с фронта из-за провала наступления в Нормандии и образования так называемого «фалезского котла». Фельдмаршал написал это письмо Гитлеру, перед тем как отравиться.
Это произошло 19 августа 1944 года в Меце, где он остановился на обратном пути в Германию по вызову фюрера. Говорят, он приказал шоферу сделать привал, расстелил одеяло, предался воспоминаниям о времени, проведенном здесь во время Первой мировой войны, написал письмо, а затем зубами раздавил ампулу с цианистым калием.
В записке говорилось:

 

«Мой фюрер!
Когда вы получите эту записку, меня уже не будет…
Не знаю, сможет ли фельдмаршал Модель, хорошо зарекомендовавший себя в самых разных ситуациях, изменить положение к лучшему. Я от всего сердца хотел бы на это надеяться. Если же этого не случится и если новое оружие, особенно то воздушное оружие, которое вы с таким нетерпением ожидаете, не принесет вам успеха, тогда, мой фюрер, вы должны решиться закончить эту войну. Немецкий народ перенес столь невыразимые страдания, что пришло время положить конец его мукам.
Должны найтись пути, ведущие к такому решению, и прежде всего для того чтобы предотвратить низвержение рейха в ад большевизма…
Я всегда восхищался вашим величием и вашей железной волей, сохранявшей вас и национал-социализм. И если ваша судьба окажется сильнее и вашей воли, и вашего гения, то только потому, что этого пожелало Провидение. Вы вели прекрасную и достойную битву. История будет свидетельницей этого. И если это когда-нибудь станет необходимым, докажите свое величие и положите конец битве, ставшей безнадежной.
Я покидаю вас, мой фюрер, как тот, кто был вам значительно ближе, чем вы, возможно, думали, с сознанием до конца исполненного долга».

 

Гитлер конечно же прочел послание Клюге, но не стал комментировать его в ставке ни с кем из оруженосцев. Он приказал, чтобы фельдмаршала похоронили скромно, без особых почестей, но разрешил, чтобы гроб несли военные.
В центральных газетах Германии можно было прочитать в некрологах, что смерть полководца наступила в результате инсульта – кровоизлияния в мозг.
Говорят, после двух проигранных зимних кампаний в России – Московской и Сталинградской, – Гитлер так и не оправился от потрясений, которые он испытал с поражениями на советско-германском фронте. В разговоре с одним из своих приближенных Гитлер признался, что необъятные просторы России вызывают у него ужас и что при виде снега ему делается дурно.
Именно в это время Гитлер, по-видимому, впервые явственно ощутил, что его ждет бесславный конец.
Назад: Глава 13 Исповедь солдата
Дальше: Глава 15 «Парад» вермахта в Москве