12 июля 1941 года в Москве в результате переговоров между правительственными делегациями СССР и Великобритании было подписано соглашение о совместных действиях в войне против фашистской Германии, предусматривавшее оказание взаимной помощи. В развитии этого соглашения в конце июля того же года английское правительство сделало предложение советскому правительству о налаживании сотрудничества между разведками двух стран в борьбе против нацистских спецслужб. Для переговоров по этому вопросу 13 августа в Москву прибыл представитель британской разведки подполковник Гиннес, который поселился в гостинице «Националь». Позже выяснилось, что он являлся ответственным сотрудником «Спешиал оперейшен Экзекютив» (СОЭ) — специальной секретной службы по ведению подрывной работы против Германии и ее союзников, входившей в состав английского министерства экономической войны.

На другой день, 14 августа, начались переговоры о сотрудничестве между разведками двух стран. С советской стороны в них принимали участие опытнейшие сотрудники внешней разведки Василий Михайлович Зарубин, который был представлен Гиннесу как генерал Николаев, и Иван Андреевич Чичаев. Переговоры велись конспиративно, без привлечения переводчика и секретаря. Об их истинном содержании знали только Сталин, Молотов и Берия. Как докладывал Гиннес своему руководству, о чем своевременно информировала Центр лондонская резидентура, «переговоры начинались после завтрака ежедневно и продолжались до трех-четырех часов утра с перерывом на обед».

29 сентября были подписаны два документа по вопросам взаимодействия советской и британской внешних разведок: «Запись того, на чем согласились советские и британские представители в своих беседах по вопросу о подрывной работе против Германии и ее союзников» и «Предварительный план общей линии поведения в подрывной работе для руководства советской и британской секций связи». Свои подписи под документами поставили Николаев (Зарубин) и Гиннес. В своем отчете в Лондон последний подчеркивал: «Как мной, так и русскими представителями, соглашение рассматривается не как политический договор, а как основа для практической работы наших связующих звеньев и не нуждается в официальной подписи».

Основные положения двух согласованных документов с оперативной точки зрения были многообещающими. Стороны обязались оказывать друг другу помощь в обмене разведывательной информацией по гитлеровской Германии и ее сателлитам, в организации и проведении диверсий, в заброске агентуры в оккупированные Германией европейские страны и организации связи с ней.

Стороны также определили условия поддержки партизанского движения в оккупированных странах Европы и распределили их сферы деятельности: Англии отводились Западная Европа от Испании до Норвегии и Греция, СССР — Румыния, Болгария и Финляндия. Вопросы организации партизанской борьбы на территории Польши, Чехословакии и Югославии должны были обсуждаться в каждом конкретном случае между СССР и правительствами этих стран.

Главными объектами подрывной деятельности Англии и СССР в документах определялись все виды транспорта и военной промышленности противника.

В качестве связующих звеньев, которые должны координировать действия разведок двух стран, документы предусматривали создание в Москве и Лондоне соответствующих миссий связи. В советской столице английскую разведку представлял сначала подполковник Гиннес. Однако вскоре, в том же 1941 году его сменил полковник Джордж А. Хилл. Он имел большой опыт работы по России и свободно владел русским языком.

Джордж Альфред Хилл родился в 1893 году в Лондоне в семье британского коммерсанта Фредерика Уильяма Хилла. Свое детство и юность он провел в трех странах — Англии, России и Персии. Благодаря русской няне, родом из Казани, воспитывавшей его, с детства хорошо говорил по-русски, знал татарский и даже персидский и армянский языки. Позднее изучил французский, болгарский и немецкий. В дореволюционные годы некоторое время проживал с отцом в Москве, где глубоко изучил русскую литературу и историю.

Интерес к России Дж. Хилла объяснялся еще и тем, что его отец, Фредерик У. Хилл, или как его называли на русский манер Федор Альфредович, родился в 1860 году в Санкт-Петербурге, где в то время находились его родители, английские подданные. Отец Дж. Хилла был купцом, долгое время торгововавшим с Россией. Он являлся промышленником, акционером и членом ревизионной комиссии акционерного общества «Вильям Тартлей», а также владельцем крупного кирпичного завода на реке Ижора.

Дж. Хилл учился в британском колледже и на время каникул приезжал в Россию к родителям. После окончания колледжа в 1910 году он стал компаньоном своего отца. Было ему всего 17 лет. Первая мировая война разорила Хилла-старшего, он был вынужден покинуть революционный Петроград и поселиться в Новороссийске. В этом городе, дойдя до полной нищеты, Хилл-старший скончался от тифа.

Первая мировая война застала Дж. Хилла в Канаде, где он служил в армии в пехотном полку. Вскоре полк был переброшен во Францию. Дж. Хилл стал переводчиком и занимался допросами военнопленных и изучением захваченных документов. Знание многих иностранных языков не могло не привлечь к нему внимания британских спецслужб. Дж. Хилл стал привлекаться к заброске британских агентов в оккупированные кайзеровской Германией страны. В 1915 году он сам был заброшен с разведывательным заданием в Бельгию, где занимался визуальной разведкой.

В годы Первой мировой войны Дж. Хилл по заданию СИС оказывал услуги русской контрразведке в борьбе с германским шпионажем. Еще в августе 1917 года он был направлен в миссию английского генерал-лейтенанта Пула в Петрограде и приписан к ставке русской армии в Могилеве. Имел русские награды: ордена Владимира, Анны и Станислава.

В 1918 году Дж. Хилл принимал участие в деятельности резидентуры британской разведки в Петрограде под руководством Локкарта, в том числе в «заговоре послов» против советского правительства.

После высылки миссии Локкарта Дж. Хилл возвратился в Лондон и работал в русском отделе СИС. Вскоре был направлен на юг России, на территорию, контролируемую Добровольческой армией Деникина. В годы оккупации британскими войсками русского Закавказья выполнял задания британской разведки в Грузии. После краха белого движения был снова отозван в Лондон.

В конце 1921 года Дж. Хилл направляется в резидентуру СИС в Софии, а затем в Варну. Он по-прежнему ведет разведку России с территории Болгарии.

В 1922 году Дж. Хилл принимал участие в Генуэзской конференции, тесно сотрудничал с советской делегацией. После окончания конференции находился в командировках в столицах пограничных с Советской Россией стран — в Константинополе, Варшаве, Риге, Хельсинки.

В середине 1920-х годов вследствие послевоенного кризиса в Европе началось сокращение британских вооруженных сил. Произошло резкое сокращение субсидий на разведку, в результате чего многие разведчики были уволены из СИС, в их числе и Дж. Хилл. Он переменил многие профессии, занимался литературной деятельностью. В апреле 1939 года, после аннексии Германией Чехословакии, Дж. Хилл вернулся на службу в британскую разведку. Этому содействовал и Черчилль, неофициальным референтом которого Хилл был во время Гражданской войны на Юге России.

СИС к этому времени претерпела серьезные изменения. В Великобритании было создано министерство экономической войны, которому стали подчиняться британские разведывательные службы. При нем были учреждены секретные организации «специальных операций». Каждая из них имела по нескольку разведывательных пунктов, по традиции называемых «станциями». «Станция-17» располагалась в населенном пункте Стратон-Стекмор парк, Брикендонбери, графство Хетфорд. Она представляла собой тренировочный лагерь для подготовки диверсантов. Ее начальником был коммодор Питерс. Дж. Хилл являлся его заместителем и главным инструктором по диверсионной работе.

Вскоре после подписания соглашения о сотрудничестве советской и британской разведок и временного назначения руководителем английской миссии связи в Москве подполковника Гиннеса, Лондон предложил советским партнерам на этот ответственный пост кандидатуру Дж. Хилла. Этому выдвижению способствовал сам премьер-министр Черчилль, протежировавший Дж. Хиллу и присвоивший ему в 1944 году звание бригадного генерала. Несмотря на роль Дж. Хилла в «заговоре Локкарта», Москва согласилась его принять в качестве представителя британской разведки. На Лубянке учитывали и пророссийские настроения Дж. Хилла, и тот факт, что консервативное британское правительство явно не пошлет в Москву коммуниста, тем более, что в британских спецслужбах таковых официально не числилось.

В Москву Дж. Хилл прибыл в конце 1941 года. Следует отметить, что он сумел наладить рабочий контакт с представителями советской разведки. Этому, по-видимому, способствовали его симпатии к нашей стране, а также близость к британскому премьер-министру. В Москве Дж. Хилл на постоянной основе встречался с начальником англо-американского отдела Первого управления НКГБ Гайком Овакимяном. После назначения последнего в 1943 году заместителем начальника внешней разведки, к этой работе подключился новый начальник англо-американского отдела Андрей Граур, опытнейший оперативник, являвшийся в 1941–1943 годах заместителем руководителя советской миссии связи в Лондоне.

Миссия Дж. Хилла в Москве была довольно успешной. В 1942 году ему даже показали одну из баз подготовки разведывательно-диверсионных отрядов под Можайском 4-го управления НКВД СССР, которым руководил генерал-лейтенант Павел Судоплатов. Эта база произвела на Дж. Хилла серьезное впечатление, поскольку в выгодную сторону отличалась от его «Станции-17» порядком и процессом обучения разведчиков-диверсантов.

Руководителем советской миссии связи с британской разведкой в Лондоне был назначен полковник Иван Чичаев. В сентябре 1941 года он со своими сотрудниками прибыл в английскую столицу. Официально Чичаев являлся советником посольства СССР и поверенным в делах при находившихся в Лондоне эмигрантских правительствах европейских стран, оккупированных Германией и Италией. Однако эта должность была лишь официальным прикрытием его негласной деятельности в качестве представителя советской внешней разведки при спецслужбах Великобритании. В задачу Чичаева входила координация усилий разведок двух стран в борьбе против гитлеровских спецслужб. Англичане, знавшие об этом, не афишировали истинное содержание его пребывания на берегах туманного Альбиона, однако пристально интересовались делами советского разведчика.

Иван Андреевич Чичаев родился 24 сентября 1896 года в крестьянской семье, что проживала в селе Ускляй Рузаевского уезда Мордовии, затерянном на сотни верст, вдали от больших городов.

Иван закончил церковно-приходскую школу, в которой овладел грамотой и письмом, и в 1910 году отправился на заработки в Москву. Работал посыльным в бакалейном магазине, грузчиком, агентом по продаже книг в издательстве «Универсальная библиотека». В свободное время выкраивал деньги и посещал театры: смотрел пьесы Горького, в Большом театре слушал Шаляпина, Собинова, Нежданову. Тяга к знаниям не покидала любознательного паренька, и Иван поступил на вечерние курсы филиала университета Шанявского.

Однако закончить курсы Ивану не удалось: началась война. Он возвратился в родной Ускляй и был призван в армию. Служил в запасном батальоне в городе Инсаре, где в 1917 году узнал о Февральской революции в Петрограде.

Иван Чичаев активно включается в революционную деятельность: является членом Совета солдатских депутатов, избирается председателем дивизионного комитета. В мае 1917 года в составе маршевой роты он направляется на Юго-Западный фронт. В районе Новосельцев получает боевое крещение. На Юго-Западном фронте его застает известие об Октябрьской революции.

В декабре 1917 года полковой комитет направляет Ивана Чичаева на родину для установления советской власти в Мордовии. Он становится председателем Исполкома Рузаевского Совета рабочих и крестьянских депутатов, а по совместительству — бойцом местного отряда Красной Гвардии. В июле 1918 года в Рузаевке, где располагался штаб Первой Красной Армии под командованием М. Н. Тухачевского, создается уездная Чрезвычайная комиссия (ЧК), и Чичаев, которому в ту пору не исполнилось еще и 22 лет, становится председателем ревкомиссии и Узловой транспортной ЧК. В 1920 году он назначается председателем ЧК на станции Алатырь. В 1921–1922 годах является представителем ГПУ на Московской железной дороге, обеспечивает восстановление разрушенного за годы Гражданской войны железнодорожного транспорта.

В начале 1923 года Чичаев переводится на работу в штат наркомата иностранных дел и готовится к выезду за границу. Он активно изучает литературу по истории дипломатии, международному праву, поступает на курсы иностранных языков. В декабре 1923 года Чичаев назначается на должность заведующего консульским отделом советского полпредства в столице Монголии Угре. Одновременно занимается контрразведывательным обеспечением советского дипломатического представительства в этой стране.

В 1924–1925 годах был консулом СССР в Тувинской Республике. С 1925 по 1927 год работал референтом в центральном аппарате НКИД, одновременно учился на курсах иностранных языков и в комвузе.

С 1928 года возглавлял резидентуру внешней разведки в Сеуле. От завербованного им источника Чичаев получил исключительно ценный материал — «меморандум Танаки». После разгрома милитаристской Японии в 1945 году «меморандум Танаки» фигурировал в качестве официального документа на Токийском трибунале, осудившем японских военных преступников.

По возвращении из Сеула Чичаев окончил Институт права и некоторое время работал в центральном аппарате разведки. Затем последовали командировки в качестве резидента в Выборг, Эстонию, Латвию и Швецию.

С 14 августа 1941 года совместно с В. М. Зарубиным принимал участие в переговорах с представителем британской разведки о налаживании сотрудничества в борьбе против нацистских спецслужб, а затем был назначен руководителем советской миссии связи в Лондоне.

Итак, в сентябре 1941 года миссия Чичаева прибыла в Великобританию. В Шотландии, где приземлился самолет, его встретили представители британской разведки и по пути в Лондон договорились с ним об условиях и порядке работы. Для поддержания контакта с советской миссией англичане сформировали группу работников разведки во главе с полковником Гейскеллом. Встречи с ним обычно проходили на подобранной англичанами конспиративной квартире, иногда в доме советского представителя.

Примерно через месяц после прибытия в британскую столицу в рабочий кабинет Чичаева в ночное время пробрались «воры». Они, правда, ничего не украли, если не считать ключей, только основательно переворошили ящики письменного стола. Сейф вскрыть англичанам не удалось. Напрасно «воры» искали секретные документы: они хранились не на квартире Чичаева, а в советском посольстве. Всемогущий Скотланд-Ярд преступников, конечно, не обнаружил.

В начальный период сотрудничества главное внимание уделялось работе по выброске с территории Англии агентуры советской разведки в Германию и оккупированные ею страны.

В начале 1942 года в Англию стали прибывать наши агенты-диверсанты, подготовленные Центром для заброски в немецкий тыл. Они доставлялись на самолетах и судах группами по 2–4 человека. Англичане размещали их на конспиративных квартирах, брали на полный пансион. В Англии они проходили дополнительную подготовку: тренировались в прыжках с парашютом, учились ориентироваться по немецким картам. Англичане взяли на себя заботу о соответствующей экипировке агентов, снабжении их продуктами, немецкими продуктовыми карточками, диверсионной техникой.

Одновременно англичане активно изучали наших людей: подслушивали их разговоры, подставляли им женщин легкого поведения. Порой англичане прямо склоняли их к невозвращенчеству или даже к отказу от выполнения заданий в тылу врага. Естественно, агенты докладывали об этих действиях британской разведки. Миссия Чичаева резко протестовала против всех недружеских актов со стороны англичан.

Всего за период со дня заключения соглашения по март 1944 года в Англию было отправлено 36 агентов, 29 из которых были выброшены на парашютах с помощью английской разведки в Германию, Австрию, Францию, Голландию, Бельгию и Италию. Трое погибли во время полета и четверо были возвращены в СССР.

В качестве положительного примера сотрудничества советской и британской разведок в период Великой Отечественной войны на территории третьей страны можно привести реализацию операции по разгрому «Мародеров» — так в оперативной переписке с Центром называлась агентурная сеть немецкой разведки, действовавшая в военные годы в Афганистане. Совместно с британскими спецслужбами были нанесены ощутимые удары по германской, японской и итальянской резидентурам в этой стране. В результате объединенных усилий советской и британской разведок удалось предотвратить подготавливаемый нацистами переворот и введение германских войск в Афганистан.

Совместно с англичанами была разгромлена агентурно-диверсионная сеть немецкой и японской разведки в Индии и Бирме. Высоко оценивая нашу поддержку действиям британской разведки в Индии и Бирме, англичане, в свою очередь, выдали нам многих прогерманских агентов в Афганистане и Средней Азии, завербованных немцами для действий в нашем тылу.

В годы войны успешно сотрудничали друг с другом по ряду оперативных вопросов резидентуры советской и английской разведок в Тегеране.

Однако это не мешало англичанам вести против СССР подрывную работу. Советской резидентуре стало известно, что англичане создали в Тегеране разведывательную школу. В нее набирали молодых людей со знанием русского языка. Готовили их для заброски с разведывательными заданиями на территорию советских республик Средней Азии и Закавказья. Срок обучения — шесть месяцев. Конспирация — строжайшая. Обучение проводилось парами: армян готовили для заброски в Армению, таджиков — в Таджикистан.

По заданию Центра нелегальному сотруднику тегеранской резидентуры «Амиру» удалось внедриться в разведшколу. Сразу же началась работа по установке ее курсантов. Через некоторое время у резидентуры была подробная информация о самой школе и о ее слушателях. Заброшенные на территорию СССР «выпускники» школы обезвреживались или перевербовывались и работали «под колпаком» советской контрразведки.

Англичане заподозрили что-то неладное: школа работала на холостом ходу. Через некоторое время советский представитель встретился с официальным представителем английской разведки в Иране и сделал ему представление по поводу «несоюзнического поведения». Англичанин все отрицал. Однако в скором времени школа перестала существовать.

Кстати, за полгода «Амир» прошел в английской разведшколе полный курс обучения. Полученная в ней от офицеров секретной службы Его Величества добротная оперативная подготовка — вербовочная работа, тайниковые операции, шифровальное дело, поддержание двусторонней связи, выявление наружного наблюдения — очень пригодилась советскому разведчику впоследствии.

В рамках соглашения о сотрудничестве представители советской разведки наладили устойчивый деловой контакт с сотрудниками английской разведки, действовавшими при штабе маршала Тито в Югославии.

Хорошо обстояло дело и с обменом информации о новых технических средствах и методах ведения подрывной работы. Стороны передавали друг другу образцы документов Германии и оккупированных ею стран для оснащения забрасываемой в эти страны агентуры (удостоверения личности, штампы и печати, продовольственные карточки и т. п.), обменивались данными о диверсионном снаряжении и экипировке агентуры, образцами раций и вооружения, различного типа взрывателей и мин.

Английская сторона положительно оценивала полученные от советской разведки образцы диверсионной техники. Со своей стороны 4-е управление НКГБ также высоко оценивало полученные через английскую разведку аналогичные материалы и образцы.

За время сотрудничества руководство английской разведки организовало для Чичаева посещение ряда специальных закрытых объектов, на которых он мог ознакомиться с подрывной спецтехникой: экспериментальной станции вблизи Лондона, выставки-музея спецтехники в Лондоне, парашютной школы в Манчестере.

Однако далеко не все гладко было в решении вопросов, связанных с выполнением достигнутых соглашений. Откровенно некорректную позицию английская разведка стала занимать в 1944 году, когда Красная Армия начала приближаться к странам Восточной Европы. В документах 1941 года о сотрудничестве было согласовано, что поддержка партизанского движения в Болгарии и Румынии будет входить в сферу деятельности советской разведки. Однако английская сторона активно пыталась внедриться в эти страны с целью сохранения в них своих позиций и влияния. Имели место откровенные задержки с передачей нам важной оперативной информации. В середине 1944 года Дж. Хилл сообщал из Москвы в Лондон: «Не могу не чувствовать, что у русских имеется довод, хороший довод против нашей готовности сотрудничать и довод против нас в смысле задержания разведсведений, которые могут быть для них ценными».

В начале 1945 года, когда приближалась к концу война, стало очевидным, что сотрудничество с английской разведкой зашло в тупик. 10 марта И. А. Чичаев получил из Центра указание проинформировать союзников о своем предстоящем отъезде в Союз. Дж. Хилл со своей стороны заявил о готовности выехать в Лондон. С окончанием войны миссии по связи с английской и советской разведками в Лондоне и Москве были закрыты. Они были созданы для решения задач, возникавших в ходе войны, и с подписанием Акта о капитуляции Германии изжили себя.