Глава четырнадцатая
Ловушка
Затянувшаяся явка с агентом Кахой, проходившая под аккомпанемент дождя, подошла к концу. Кочубей и Остащенко не пожалели, что протряслись по бездорожью сто с лишним километров. Его информация стоила того. Используя свои связи среди грузинских военных и долларовую подмазку, Каха сумел добыть ценные сведения. Они относились к авиабазе в Вазиани. Там израильские специалисты закончили оборудование новейшей электроникой трех «Сушек» и обкатку четырех новейших беспилотников. Не меньшего внимания заслуживала и другая его информация: об усилении двумя американскими ударными вертолетами «Апач» второй пехотной бригады в Сенаки.
Материалы Кахи и данные других агентов указывали на то, что Грузия в спешном порядке наращивала военную группировку в районах, прилегающих к границам Абхазии. Завершая явку, Кочубей не поскупился и щедро расплатился с агентом. Каха торопливо сунул в карман куртки тысячу долларов, составлявшую почти всю его годовую зарплату, и выскользнул из УАЗа. Вслед за ним из машины выбрался Остащенко и, перебросив через плечо автомат, отправился сопроводить агента до перехода на границе. Перед бродом они расстались. Каха спустился к реке, и там его поглотила пелена тумана, а Юрий, спрятавшись за скалой, внимательно ловил каждый звук. Прошло несколько минут, но ничто, кроме монотонного журчания воды, не нарушало заповедной тишины. Проводка агента через границу прошла успешно, и он возвратился к машине. Там, хлюпая по лужам, топтался Кочубей.
— Ну как, чисто ушел? — спросил он.
— Нормально, — буркнул Остащенко, открыл дверцу УАЗа и положил автомат на заднее сидение.
— Как бы на той стороне на засаду не напоролся? — все еще испытывал сомнения Кочубей.
— Не напорется. По такой погоде даже сумасшедший кацо носа на улицу не высунет.
— А вдруг?
— Коля, кончай себя накручивать, давай сматываться! — торопил Остащенко.
— Ладно, вызывай ребят! — согласился Кочубей.
Юрий приложил ладони ко рту и трижды хрюкнул.
— Ну, прямо настоящий хряк. Так и тянет за карабин взяться, — хмыкнул Кочубей.
— Ну, если промажешь, я тебе не позавидую, — добродушно пробасил Юрий и прислушался.
Но ни он, ни Кочубей, славившийся отменным слухом, так и не услышали, как из кустов появился Кавказ. Они не первый раз выходили с ним в рейд и каждый раз поражались тому, как он преображался, когда оказывался на природе. Кавказ становился ее частью. Несмотря на свои сто килограммов, под его сорок пятым не осыпались камни и не трещали ветки, а в сильном пластичном теле будто не было костей. В минуты опасности Кавказ напоминал собой грозного удава, способного одним взглядом, одним движением парализовать противника.
— Что за рекой, Кавказ? — спросил Николай.
— Пришел и ушел без хвоста, — был немногословен тот.
— Я тоже ничего подозрительного не заметил, — подтвердил подошедший Омар.
— Все, Коля, едем, а то скоро в карманах лягушки заквакают, — взмолился Остащенко.
— Оружие проверить, и отчаливаем! — распорядился Кочубей.
Юрий первым забрался в УАЗ, за ним — Кавказ. Омар занял место водителя. Впереди его ждало новое испытание: проливной дождь превратил и без того убитую дорогу в реку. У бедняги, последнюю неделю не выпускавшего из рук баранки, все это уже сидело в печенках. И только присутствие сурового Кавказа, глыбой нависавшего за спиной, удерживало Омара, чтобы не вспомнить командира автороты, кормившего завтраками и обещавшего поменять на задних колесах гладкую, как лысый череп зампотеха, резину.
Видавший виды армейский УАЗ абхазского спецназа чихал, скрежетал всеми своими изношенными внутренностями, и казалось, вот-вот станет колом. Но, подчиняясь твердой руке Омара и его невнятным заклинаниям, среди которых русскому уху чаще всего слышалось слово «мать», машина с трудом брала очередной подъем и затем, вихляя от обочины к обочине, юзом скользила вниз.
К окраине Гала они подъехали в начале девятого. Разрушенный войной, он в вечерних сумерках напоминал город-призрак. За покосившимися заборами в глубине садов, словно прячась от злого взгляда, подслеповато подмигивали огнями ветхие домишки. Их тусклый свет придавал развалинам еще более зловещий вид. Несмотря на то что война закончилась пятнадцать лет назад, Гал по-прежнему оставался прифронтовым городом. Об этом напоминали изрешеченная осколками будка ГАИ и обгоревший остов БТР, подорвавшийся на фугасе на прошлой неделе. Ближе к центру стали заметны признаки жизни. Слева в свете фар возникли, напоминающие гнилые зубы, убогие ларьки местного рынка, и вскоре возникло здание райотдела СГБ. Стена из мешков с песком, выложенная буквой «Г» на входе, окна, наглухо закрытые металлическими ставнями, напоминали о том, что диверсионно-террористическая война, которую вели грузинские спецслужбы в этом районе Абхазии, не прекращалась ни на день, ни на час.
В райотделе они застали одного дежурного. Остальные сотрудники отправились, кто на явки с агентами, кто на операцию, и лишь редкие счастливцы разошлись по домам. Кавказ с Омаром остались в дежурке коротать время за чашкой кофе, а Николай с Юрием прошли в кабинет начальника, чтобы доложить Гольцеву. ВЧ-связь работала исправно, и Кочубей быстро дозвонился до него. Судя по тону, с которого начался разговор, тот был на взводе.
— Коля, где вас черти носят? Я тут как на иголках! — обрушился на него Гольцев.
— Виктор Александрович, так мы же не на прогулке. Явку с Кахой проводили, получили…
— Вы что, к нему в Тбилиси ходили? — перебил Гольцев и раздраженно бросил: — Четыре часа прошло, а от вас ни слуху ни духу! И что прикажешь думать?
— Все нормально, Виктор Александрович! Есть серьезная информация.
— Да погоди ты со своей информацией! Я сыт ей по горло, и одна горячее другой! За последние сутки два захвата в вашем районе! В нижней зоне — перестрелка. Абхазы потеряли одного пограничника. А вы по ночам под носом у диверсантов раскатываете. Ты что, забыл про приказ Градова? Так я напомню! Явки с закордонной агентурой проводить только в светлое время суток! Чего тут неясного? Заканчивай с этой партизанщиной!
Это уже задело за живое Кочубея. Гольцев вместо того, чтобы вести речь о деле — полученной оперативной информации, распекал его, как желторотого опера. Остащенко по обрывкам фраз и выражению лица друга догадался: они попали под горячую начальственную руку. Но характер есть характер, и, не удержавшись, он с сарказмом заметил:
— Коля, а я тебя предупреждал: перед тем как докладывать шефу, надо щелкнуть каблуками перед трубкой.
— Да иди ты! — огрызнулся Кочубей.
В следующую секунду трубка накалилась от рева Гольцева:
— Чт-о?! Кочубей, ты-ты че себе позволяешь?! Крышу совсем снесло?
— Виктор Александрович! Виктор Александрович! — пытался вставить слово Николай!
— Молчать! В конец оборзел! Я тебя, умника, научу родину любить. Я…
— Это не вам! Это Остащенко. Он тут советы раздает. Извините, вы не так поняли. Я…
— Советы? Советчики хреновы! Больно грамотными стали! Приказы старших надо выполнять!
— Виктор Александрович, за что нас так утюжить? Мы же ничего не нарушили. Явку с Кахой проводили в дневное время.
— Скажи еще, что у вас там солнце не заходит.
— Нет, уже зашло, но льет как из ведра, а дорога — одно название. До Гала два часа добирались. В конце концов, мы в контрразведке или в конторе работаем?
— Ладно, хорош меня агитировать! Докладывай по существу! — сменил гнев на милость Гольцев.
Кочубей, проглотив обиду, перешел к докладу:
— Если в нескольких словах, то, судя по всему, грузины затевают что-то серьезное. По данным Кахи, накануне в Сенаки из Алексеевки перебросили два «Апача», склад боезапаса забили под завязку. Израильские спецы закончили оборудование новой авионикой трех «Сушек». Самолеты ввели в боевой состав и перебросили из Вазиани в Копитнари. Позавчера в Зугдиди прибыла рота спецназа…
— Можешь не продолжать. По другим каналам мы получаем аналогичную информацию, — остановил его Гольцев и распорядился: — Обобщи, что имеешь и на мое имя запиской по Вч.
— Есть, Виктор Александрович, — принял к исполнению Кочубей и поинтересовался: — Какие еще будут указания?
— Указания? А с чего это ты вдруг стал такой уставной? — с ехидцей спросил Гольцев.
— Вы же обещали научить меня начальство любить.
— Коля, опять нарываешься. Ты меня с ней, Родиной, не путай. Я думаю, мы друг друга поняли. Так?
— Да, Виктор Александрович.
— Как говориться, проехали и забыли. Где ночевать собираетесь?
— Обсохнем, подзаправимся в райотделе и потом в Сухум. В крайнем случае у миротвоцев в Очамчире заночуем.
— На ночь глядя?
— Так не первый же раз, Виктор Александрович?
— Раз на раз не приходится. Сам же говорил, грузины что-то затевают. Можете на засаду нарваться. Поэтому оставайтесь в райотделе. А утром с военной колонной в Сухум.
— Есть! — подчинился Николай. Промокшая до нитки камуфляжка и пустой желудок, напомнивший о себе бурчанием, не располагали к дороге, и в душе он был рад такому решению Гольцева.
— Все решили. Завтра жду в отделе Быстронога. А сейчас направляй записку! — потребовал тот.
— Через час будет лежать у вас на столе! — заверил Кочубей.
— В общем, Коля, ты меня понял: чтобы не было трепежу надо делать все по чертежу, — закончил разговор своей любимой присказкой Гольцев.
И тут снова под руку Кочубея полез Остащенко. Изобразив на своей хитрющей физиономии само усердие, он заговорил елейным тоном:
— Коля, обязательно скажи шефу, я уже бегу за бумажечкой и ручкой.
Николай показал ему кулак и, положив трубку, не удержался от упрека:
— Юра, ну кто тебя просил лезть с этим чертовым каблуком! Шеф и без того на взводе.
— Извини, товарищ начальник, я не виноват, что ты, вместо того чтобы лизнуть, взял да гавкнул. Я только инициативу проявил и хотел…
— Не пошел бы ты с ней куда подальше. А если шеф подумал, что я его и вправду послал? — все еще терзался Кочубей.
— Не заморачивайся, Коля! Станешь ты полковником! Это я тебе говорю старый майор, у которого погоны давно звезду просят. Александрыч — нормальный мужик, и с юмором у него все в порядке.
— Ладно, проехали, — остыл Николай и предложил: — Давай строчить докладную.
Они взяли ручки и принялись за ее составление. Информация, полученная от Кахи и Баграта, носила конкретный характер и потому легко ложилась на бумагу. Через сорок минут докладная была готова. Кочубей пробежался по тексту и, не найдя ляпов, зачитал ее по телефону дежурному по отделу Быстронога и затем поджег. Не успела она догореть, как на него снова насел Остащенко:
— Товарищ начальник, пора бы подумать и о более существенных вещах, чем самолеты, вертолеты и шпионы. Не знаю, как у тебя, но у меня во всю желудок марш играет.
— А у меня чечетку, зови ребят! — поддержал Николай.
Юрий вышел из кабинета и гаркнул:
— Дневальный? Тащи станок рубальный!
В ответ в конце коридора приоткрылась дверь, и показались две расплывшиеся в улыбках физиономии.
— Уже притащили. Осталось только хлеборезки включить. Давайте к нам! — позвал Кавказ.
Кочубей пригласил присоединиться к ним дежурного по райотделу, но тот, сославшись на службу, вежливо отказался. Кавказ с Омаром не постеснялись, чтобы содержимое отделовского холодильника и домашние припасы дежурного перекочевали на стол. На блюде аппетитно сахарились и сами просились в рот порезанные крупными долями местные помидоры, щедро пересыпанные перцем. Ломоть копченой говядины едва уместился на румяном лаваше. За горкой из петрушки, кинзы и укропа проглядывали запотевшая бутылка с чачей и еще парочка с минералкой. Рядом с ними алел спелой мякотью знаменитый кутолский арбуз.
— Молодцы, ребята! Зря время не теряли! Есть где желудку разгуляться! — воскликнул довольный Остащенко, стащил с себя мокрую куртку, повесил на спинку стула и подсел к столу.
Его примеру последовали остальные. В тусклом свете устало подмигивающей лампочки — местная, давно дышавшая на ладан подстанция едва справлялась с нагрузкой, их загорелые мускулистые торсы напоминали бронзовые скульптуры атлетов. Омар взял на себя роль тамады и потянулся к бутылке с чачей. Холодная струйка брильянтовой россыпью расплескалась на стенках рюмок, а одна осталась пустой.
— Кавказ, может, все-таки пять капель? Погода собачья, как бы чего не подхватить! — предложил Юрий.
— Насчет этого не волнуйся, — хмыкнул тот и потянулся к бутылке с водой.
— Кавказ, но надо же когда-то начинать. Шестнадцать лет в Абхазии — это срок! — поддержал друга Кочубей.
— Вера не позволяет, — деликатно заметил Кавказ и налил в стакан минералки.
— Вера? А эту звать чача, и она не против, — хохотнул Юрий.
— Не могу, — упрямо стоял на своем Кавказ.
— Нет, я не понимаю такой веры, да еще в Абхазии?! — посетовал Омар и, с сочувствием посмотрев на Кавказа, утешил: — Материться ты уже научился, поживешь еще пару годков, а там и пить начнешь.
Дружный смех, который давно не слышали стены этого кабинета, разбудил сонную тишину, и, когда стих, Юрий поторопил:
— Омар, соловья баснями не кормят. У нас, военных, так говорят: между первой и второй пуля не должна пролететь. А мы еще до первой не добрались.
Омар поднял рюмку — с его лица исчезла ироничная улыбка, и заговорил так, будто возносил молитву:
— Господи, мы благодарны тебе за то, что даровал нам эту прекрасную землю. За то, что…
— Вот за нее вы и страдаете, — обронил Юрий.
— А Россия? Многие спят и видят, как бы от нее кусок оттяпать, — заметил Николай.
— Хрен им Россия! Подавятся! — вспыхнул Юрий и, бросив взгляд на Омара, извинился: — Прости, Омар, что перебил, но эти «саки-каки» уже достали!
— Ничего у них и не получится! Наши земли не вином, а кровью политы! — сказал как отрезал Омар и продолжил: — Я пью за то, чтобы на нашей прекрасной земле был всегда мир, а вы приезжали сюда отдыхать, а не воевать!
— Мы только «за»! — дружно поддержали Николай с Юрием и, громко выдохнув, выпили.
Чача, в которой оказалось не меньше семидесяти градусов, обожгла горло и перехватила дыхание. Они, судорожно хватая ртами воздух, набросились на арбуз и принялись тушить возникший внутри пожар. О зазоре между первой и второй рюмкой Юрий уже не вспоминал и с аппетитом уплетал за обе щеки помидоры, зелень и говядину. Остальные тоже не отставали от него.
После позднего ужина они разошлись по кабинетам. Николаю повезло больше, чем другим: ему достался роскошный кожаный диван в комнате отдыха. Остащенко расположился по соседству. Не прошло и нескольких минут, как стены сотряс их дружный храп. Но и во сне работа не отпускала Кочубея: он что-то докладывал Гольцеву и что-то спрашивал у Кахи. В его доклад-разговор вмешался звонок сотового. Назойливый звук сверлил и терзал мозг Николая. Усилием воли он вырвался из сна, схватил телефон и поднес к глазам. Звонок не был игрой воображения. На дисплей высветилось: «Баг». В следующее мгновение сон смахнуло как рукой.
— Это ты?! — первое, что нашелся спросить Кочубей.
— Я, — избегал называть себя неизвестный.
Знакомый с характерным акцентом голос рассеял последние сомнения Кочубея в том, что с ним говорит агент Багратион. Его внезапный выход на связь можно было объяснить только чрезвычайными обстоятельствами.
— Что у тебя? — торопил с ответом Кочубей.
— Пока нет, но случится!
— Говори яснее.
— У тебя и твоего абхазского партнера скоро возникнут очень большие проблемы, — старательно прятался за ширму делового разговора Багратион.
— Серьезно?
— Более чем.
«Неужели война?!» — бросило в жар Николая и, все еще не веря страшной догадке, спешил найти ей подтверждение:
— Товар стоит того, чтобы за него биться? Прошлый раз тоже обещали, а получилась туфта.
— На этот раз исключено! У меня на руках бумага. В ней расписано от «а» до «я». Они хотят сразу и все. Если упустите, локти кусать будете. Через два дня партия уйдет.
— Два?! — у Кочубея перехватило дыхание.
Разум отказывался верить тому, что в Тбилиси решатся во время Олимпиады начать военную авантюру против Абхазии. Полторы тысячи российских миротворцев и пятитысячная абхазская армия представляли внушительную силу, и просто так их было не сломить. Поэтому в своих предположениях Кочубей не шел дальше крупномасштабной провокации в Галском районе. Сообщение Багратиона било как обухом по голове и окончательно похоронило такую надежду.
Отказываясь верить в такой ход событий, Николай спросил:
— Ты ничего не путаешь? Они точно хотят все?
— Точнее быть не может. Когда увидишь, все вопросы отпадут. Решай! Я сильно рискую, — торопил Багратион.
Кочубей медлил с ответом. Над ним как дамоклов меч висел приказ Градова, запрещавший проводить явки с закордонной агентурой в ночное время, а тем более в пограничной полосе. Случай с майором Гонтаревым, чудом выскользнувшим из засады, в которую его пытался заманить двойной агент, был еще свеж.
— Так что мне делать? Я почти на месте! — теребил Кочубея агент.
— Далеко от речки? — в голове Николай зрело решение.
— По такой погоде за час доберусь, — предположил Багратион.
— Пешком?
— На колесах.
Николай бросил взгляд на часы — стрелки перевалили за одиннадцать, и, сделав скидку на непогоду, предложил:
— Встречаемся через полтора часа на старом месте. Без нужды не звони. Сам знаешь, есть кому уши погреть.
— Я себе не враг. В Россию потом переправите?
— Решим вопрос.
— А как с деньгами?
— Поможем.
— Тогда я выдвигаюсь на место, — подтвердил Багратион.
— Договорились! — закончил разговор Кочубей и ринулся в комнату поднимать Остащенко.
Тот еще не успел досмотреть свой первый сон, с трудом продрал глаза и просипел:
— Ну, ты и зверь, начальник, никакой жизни с тобой нет.
— Юра, не до шуток! Срочно едем к границе. Есть информация — настоящая бомба!
— К границе?! — в глазах Остащенко исчезли остатки сна.
— Да! Багратион вышел на связь.
— Багратион? Это серьезно!
— Не то слово. Похоже, война. У него план операции!
— Чт-о?! Ну, сволочи! Ну, сволочи!
— Поднимай Кавказа с Омаром, а я доложу Гольцеву! — распорядился Кочубей и бросился к двери.
— Стой, Коля! Зачем? Пока он будет согласовывать с Москвой время уйдет! — остановил его Остащенко.
— А приказ?
— И хрен с ним! Сам же сказал, война.
— Узнают, голову снимут.
— Плевать! Мы — военная контрразведка, а не канцелярские крысы. Едем! Тут же рядом! — наседал Юрий.
— Э-э, ладно, — помявшись, согласился Кочубей.
Остащенко был прав. Это был тот самый случай, когда можно было обойти приказ. Информация Багратиона стоила того и не вызывала сомнений. Поступавшие от него данные всегда носили конкретный характер и отличались особой остротой. На первый взгляд невысокая должность в штабе второй пехотной бригады в Сенаки не давала ему особых преимуществ перед другими агентами, но он каким-то непостижимым образом исхитрялся получать такие материалы, которые напрямую докладывались в Москву. Сегодня пробил час Багратиона — ему удалось прыгнуть выше головы и добыть план военной операции Грузии против Абхазии. Две недели назад отрывочные сведения о нем просочились к временной оперативной группе Гольцева, но они носили общий характер. И вот, наконец, план оказался в руках Багратиона. Забыв про усталость, Кочубей, Остащенко, Кавказ и Омар ринулись к границе…
Багратион — Янус выключил телефон и бросил вопросительный взгляд на Ломинадзе. Тот показал большой палец и снял наушники. Разговор агента с Фантомом убедил его в том, что операция «Западня» будет доведена до конца. Русский, похоже, не заподозрил подвоха. Приманка с планом военной операции сработала. Несмотря на опасности и собачью погоду, Фантом ринулся на явку.
— Отличная работа, Вахтанг! Так что остальные тридцать тысяч у тебя в кармане, — довольно потирая руки, воскликнул Ломинадзе.
— Только бы пришел! Только бы пришел! — все еще не мог поверить в удачу Багратион — Янус.
— Придет, куда он денется! На такую наживку обязательно клюнет, — заверил Ломинадзе и, похлопав по плечу, подтолкнул к выходу.
Янус осклабился в улыбке и вьюном выскользнул из палатки. Ломинадзе подождал, когда стихнут его шаги, включил спецаппаратуру спутниковой связи и вышел в эфир:
— Гурон, это Ястреб. Как меня слышишь?
— Я Гурон. Слышу тебя прекрасно, — ответил Перси.
Последние часы он не покидал кабинета в штабе второй пехотной бригады. Сюда, к границе с Абхазией, сместился оперативный штаб по проведению операции «Западня». В его руках сосредоточились ее основные нити, и потому все внимание резидентуры ЦРУ в Тбилиси было приковано к боевой группе Кахабера Ломинадзе и двойному агенту Багратиону — Янусу.
Время неумолимо отсчитывало минуты, и чем меньше его оставалось, тем все более нервозно вели себя в резидентуре в Тбилиси. На них давили из Лэнгли, а они наседали на Перси. Пока ему удавалось сохранять спокойствие и ровный тон. В своих докладах Дугласу он поддерживал уверенность в успехе операции и без нужды не накручивал Ломинадзе. Его выход в эфир и бодрые интонации в голосе говорили сами за себя: Фантом клюнул на наживку.
— Я правильно понял: клиент готов забрать товар? — уточнил Перси.
— Да! — подтвердил Ломинадзе.
— На какое время назначена встреча?
— Через полтора часа на известном вам месте. Но может выйти задержка — погода мерзкая.
— Будем надеяться, что это самая большая наша проблема. Следующий доклад, когда Фантом даст о себе знать, а так, без необходимости, на связь не выходить! — предостерег Перси и снял наушники.
До начала военной фазы плана «Чистое поле» и завершения операции «Западня» оставалось всего ничего. Для ее успешного завершения Перси сделал все, что мог. Дальнейший ход событий уже был не подвластен его воле, а зависел от погоды. Нервное напряжение, владевшее им, ослабело, и он устало закрыл глаза.
— Марк, Марк! Как ситуация? — теребил его Левицки.
Перси молчал.
— Марк, да что с тобой?
Перси встрепенулся, бросил на него победный взгляд и заявил:
— Боб, они клюнули! Они клюнули!
— Правда? — все еще не мог поверить Левицки.
— Да, да!
— Фантом идет в загон?
— Не совсем, пока договорились на встречу в «лечебнице».
— Но это не совсем то. А если…
— «Если» не будет! Он выполз из норы, а дальше его погонит азарт. За такими бумагами я бы на его месте полез не только через границу, а и в пасть льву, — не терял уверенности Перси.
— Пожалуй, — согласился Левицки.
— Не сомневайся, Боб! Через пару часов своими глазами увидишь Фантома.
— Ты гений, Марк! Мы их сделали! — ликовал Левицки.
Вскочив, он в каком-то замысловатом танце закружил по кабинету. Перси снисходительно наблюдал за ним, а на его лице гуляла блаженная улыбка. Левицки, описав еще один круг, снова принялся петь ему дифирамбы.
— Это высший класс, Марк!
— Да будет тебе, Боб.
— Феноменально, Марк! Такая рыбина в наши сети давно не попадала.
— Смотри не сглазь! — предостерег его Перси и бросил беспокойный взгляд на часы.
— Сколько? — спросил Левицки.
— Двадцать два двадцать четыре.
— Остается двадцать одна минута. Представляю, что после этого начнется?
— Ничего, Олимпиада все забьет!
— Но русским же рот не заткнешь?
— А кто их станет слушать, — отмахнулся Перси.
— Я не о том, Марк. Они могут двинуть армию.
— Сомневаюсь. Вспомни Аджарию. Все кончилось сотрясанием воздуха в ООН, а там и стены наши.
— Тогда была иная ситуация.
— Не вижу большой разницы. Даже если русский медведь и выползет из берлоги, будет уже поздно. Путин — в Пекине, а Медведев… В общем, пока они разберутся, мы покончим с Осетией и Абхазией. Парни из Пентагона все просчитали: у абхазов и осетин нет никаких шансов.
— По Осетии я согласен, но с Абхазией может выйти заминка.
— Это уже проблема военных, а для нас все закончится через полтора часа.
— По такой погоде, я, сомневаюсь.
— Час-другой ничего не решает. Время работает на нас. Все, хватит об этом! Впереди веселенькая ночь, — отрезал Перси.
— Чертей только не хватает, — усмехнулся Левицки и кивнул на окно.
За ним бушевала непогода. Со стороны моря надвигался мощный циклон. Гигантские молнии терзали небо, а чудовищные раскаты грома, казалось, вот-вот обрушат потолок и стены штаба…
Дождь перешел в ливень, стена воды сводила видимость к нулю. УАЗ с Кочубеем, Остащенко, Кавказом и Омаром, зарываясь по самый бампер в вязкую жижу, полз вперед едва ли быстрее черепахи. Они безнадежно опаздывали на явку с Багратионом. Николай перестал подгонять Омара и, нахохлившись, уныло смотрел перед собой. За его спиной сердито сопел Остащенко и костерил на чем свет Саакашвили:
— Чертов Сак! Сволочь!
— Юра, перестань! И без того на душе тошно, — Кочубею надоело его ворчание.
— Мне что, этого гада в задницу целовать? Хотел посмотреть открытие Олимпиады, а теперь все накрылось медным тазом.
— О чем ты, Юра? Какая Олимпиада? Война на пороге!
— Но они же не совсем идиоты?
— Хуже, конченые мерзавцы! Решили под шумок Олимпиады устроить маленькую победоносную войну! Ну, ничего, мы им устроим! — с ожесточением произнес Кочубей и посмотрел на часы.
Стрелки показывали начало первого. До торжественной церемонии на олимпийском стадионе Пекина оставались считанные часы. В ту ночь миллиарды землян независимо от цвета кожи, расы и языка легли спать в предвкушении фантастического праздника красоты, силы и радости, что так щедро дарит его Величество спорт. С особой надеждой ждали этого события в затерянной среди суровых гор, крохотной, истерзанной непрерывными провокациями Южной Осетии. В полуразрушенном Цхинвале и приграничных с Грузией осетинских селах впервые за последние месяцы уснули в надежде, что в ближайшие недели не придется вздрагивать от разрывов артиллерийских снарядов и искать спасения в подвалах.
Ночная мгла легла на горы. Густая россыпь ярких южных звезд высыпала на небе. На дне глубоких ущелий клубился туман и косматыми языками стелился по скалам. В густом кустарнике, соревнуясь друг с другом, стрекотали цикады. Все дышало миром и покоем, и только очень чуткое ухо могло уловить в обманчивой тишине приглушенный гул моторов и лязг гусениц. Грузинская армия заняла исходные позиции и ждала часа «Ч». А когда он пробил, море огня обрушилось на многострадальный Цхинвал.
То, что на следующий день россияне увидели на экранах своих телевизоров, не поддавалось здравому рассудку. Пекин сиял феерическим шоу и купался в море счастливых улыбок, а крохотный Цхинвал корчился в нечеловеческих муках и умирал под огнем систем залпового огня «Град».
У одних огонь этой вероломной войны сжег иллюзии относительно того, что многовековая культура, история и общая победа в прошлой Великой Отечественной войне удержат вероломных правителей Грузии от новых безумств. Другие экзальтированные поклонники песен Грузии печальной и вина киндзмараули уже не могли спокойно слышать голос некогда популярного «соловья» советской эстрады Бубы Кикабидзе и зареклись когда-либо пить напиток Вождя. Третьи отказывались верить собственным глазам и продолжали пребывать в плену обаятельных образов, созданных экранными героями в замечательных фильмах «Отец солдата» и «Мимино».
Всего этого ни Николай, ни Юрий, ни их абхазские друзья Кавказ с Омаром не могли видеть и слышать. Промокшие до нитки и измазанные в грязи от пяток до макушки, они в который уже раз вынуждены были выталкивать УАЗ из ямы. К исходу второго часа под колесами, наконец, появилась щербатая бетонка — все, что осталось от дороги, которая вела к некогда знаменитой на всю округу водолечебнице. Там, в развалинах главного корпуса, была назначена явка агенту Багратиону.
— Тормози, Омар! Приехали! — распорядился Кочубей.
Омар свернул под раскидистую крону платана и остановил машину. Кавказ, не дожидаясь команды, проверив автомат, выбрался наружу и отправился на разведку.
— Коля, зачем парня зря мучить, проедем до конца? — предложил Юрий.
— Думаешь, мне его не жалко? Но порядок есть порядок, — остался непреклонен Кочубей.
— Порядок? О нем хорошо говорить в теплом кабинете, а не здесь.
— Юра, перестань капать на мозги и без того тошно. Не мы его устанавливали и не нам его менять.
— А кого тут бояться?
— Бояться? Ты что, забыл про Гонтарева?
— Там был другой расклад!
Конец спору положило появление Кавказа. Он возник как из-под земли и доложил:
— Никого, Николаич.
— По времени пора бы Багратиону объявиться, — напомнил Юрий.
— У него там тоже не асфальт, — буркнул Николай и предложил: — Сделаем так: Омар остается с машиной; ты, Юра, работаешь по ближнему кругу у лечебницы; тебе, Кавказ, отследить подходы от границы. Если что не так, даешь сигнал. Всем все ясно?
— Да! — подтвердили Остащенко и Кавказ.
— По местам! — распорядился Кочубей и, стараясь не угодить в ямы, двинулся к месту встречи с Багратионом.
Шум дождя скрадывал шаги. Они бестелесными тенями скользили среди развалин. Поравнявшись с главным корпусом, Николай заскочил в подъезд, а Кавказ с Юрием направились к восточной ограде. Подсвечивая фонариком, Кочубей, перебравшись через груды хлама, вошел в кабинет главного врача. После последней явки в нем, похоже, побывали мародеры. На полу валялись разломанные ящики из письменного стола, а из вспоротых стульев торчали металлические пружины. Соорудив из досок подобие лавки, Кочубей присел и выключил фонарь. Потянулось время томительного ожидания. Его напряженный слух ловил каждый звук и каждый шорох. В какой-то момент ему показалось, что под неловко ступившей ногой, хрустнула ветка, и рука легла на кобуру.
В темном оконном провале возникло бледное пятно, и раздался голос Остащенко:
— Коля, сколько можно ждать? Я раскис, как промокашка!
— Сколько надо, — буркнул Кочубей.
— И где его черти носят?
— Там же, где и нас.
— А если звякнуть?
— Рискованно, могут засечь.
— По такой погоде? Да они-то хрен задницу с кресла сдернут. Звони! — наседал Юрий.
— Хорошо, — сдался Николай, достал телефон, нажал на кнопку вызова и в ответ услышал: «Аппарат абонент выключен или находится вне зоны действия сети». На повторный вызов поступил тот же ответ.
— Ну что? — теребил Юрий.
— Молчит… На него не похоже. Может, что-то случилось? — строил догадки Кочубей.
— Вызывай еще!
Николай повторил вызов. На этот раз телефон ожил. Голос Багратиона насторожил Кочубея, и он поторопил с ответом:
— Когда будешь на месте?
— У-у мен-я проблем-а, — промямлил Багратион.
— Проблема?.. Какая?!
— Влип я.
— Как?!. Где?!. — и Кочубей похолодел.
— Машина на боку, а у меня нога…
— Что нога?! Сломал?
— Не знаю.
— Где это случилось? Где?
— Метров триста до речки не доехал. Выручай! Если они застукают, мне хана! — молил Багратион.
— Не паникуй! Держись! Что-нибудь придумаю, — старался успокоить его Кочубей и лихорадочно искал выход.
— Ногу сломал? — догадался Остащенко.
— Похоже, так.
— Далеко?
— Метров триста до речки не дошел.
— Так че тут думать, Коля?! Давай к нему! — торопил Остащенко.
— А если засада?
— Какая? Мы любого уроем!
— Юра, тут что-то не так? Не так! — не находил Николай объяснений внезапно возникшему чувству смутной тревоги.
— Так не так, че гадать? Рвем за речку и там разберемся.
— Ладно, — сдался Николай и вернулся к разговору с Багратионом: — Как тебя найти?
— От лечебницы прямо к реке, потом чуть вправо, еще метров двести выйдешь к поляне. Там развалюха. Я рядом, — пояснил Багратион.
— Вытащим! Держись! — заверил его Николай и распорядился: — Юра, зови Кавказа. Идем на ту сторону.
Через несколько минут они были у реки. Обычно спокойная в это время года она, напитавшись дождями, яростно клокотала и выплескивалась из берегов. У предусмотрительного Кавказа под рукой оказалась веревка. Обвязавшись ею и, оставив один конец в руках Юрия и Николая, он шагнул в воду и перебрался на другой берег. Вслед за ним переправились они и поспешили к месту аварии Багратиона. Вскоре лес поредел, и за кустами молодого орешника проглянула поляна.
Кочубей остановился, расстегнул кобуру, но, прежде чем идти на встречу с Багратионом, приказал:
— Ребята, остаетесь здесь, на подстраховке. Если что, вы поняли.
— Все будет нормально, Коля! — заверил его Юрий, а Кавказ взял автомат наизготовку.
Николай приближался к Ниве, на шум его шагов из-за нее показалась согнувшаяся в три погибели фигура. Она распрямилась, на лицо упал отблеск молнии, и Кочубей с облегчением вздохнул. Это был Багратион. Они сблизились, и Николаю, показалось, что на лице агента появилась злорадная ухмылка. Он невольно замедлил шаг и в последний момент боковым зрением заметил, как слева и справа земля вздыбилась. Две серые тени приобрели зримые очертания и метнулись к нему.
«Засада?!» — обожгла сознание Кочубея запоздалая догадка.
— Заса-да! — его полный отчаяния и боли крик прозвучал над поляной, и подхваченный ветром, затерялся в лесу.
Автоматные очереди вспороли ночную тишину.
